Стараниями высокопоставленных друзей Ланге переводился в Голландию, под крышу ведомства дипломатов. Но, разумеется, эти внешние изменения не влекли за собой изменений в работе
Вот он, приказ. Завтра уже Берлин, неделю—другую на ознакомление с материалами по Голландии, отдых дома и… Недаром имя Густав, которым его нарекли, означает «посох бога». На кого же будет опираться добрый немецкий бог, если не на него, Густава Иоахима Ланге?
Отсюда он уходит победителем. Рапорт начальству об исполнении приказа он успел отослать. Передать бумаги несложно. Вот они, аккуратно подготовленные.
В кабинет вошел адъютант, доложил о прибытии его преемника.
— Просите.
Адъютант открыл дверь и пропустил в кабинет подтянутого гауптмана с водянистыми глазами.
— Дейгель! — представился гауптман.
— Очень приятно… Очень… — радушно сказал Ланге.
Вопреки привычке Ланге предложил преемнику свои сигары. Он, Ланге, уезжает победителем. Тернии тому, кто остается. Пусть пока наслаждается сигарой, ни о чем не догадываясь.
Сам Ланге тоже наверняка ничего не знал. Но интуиция подсказывала. Так долго условный сигнал задерживаться не мог. Жаль Фауста. Толковый был малый. Такой человек не забудет. Если все нормально — давно бы болтался в небе воздушный змей с нужной раскраской. Условный сигнал прост и наивен. Но эффект несомненный — такой сигнал хорошо просматривается с их стороны и у русских подозрений не вызовет. Мало ли ребят балуется?
Однако время вышло, а веселый змей так и не поднялся в небо. Перехитрили Фауста на той стороне.
Но об этом пока будет знать он один. Гауптман — пусть сам копается в ошибках, которые принял вместе с бумагами и сигарой. Ланге передал ему прекрасных людей, отлично разработанную и блестяще начатую операцию.
…К вечеру, уже в сумерках, они с Дейгелем приехали к границе. Ланге кое-что хотел показать на местности.
— Вот это и есть болота… Именно так и пошел Фауст. И после выполнения задания здесь же должен вернуться.
14.00. БОЛОТА
— Пришли, — негромко сказал Чеслав.
Они были в небольшой рощице недалеко от шумевшего в кустах ключа. Молодой пан быстро отыскал нужное место и притопнул по нему ногой.
— Солнце уже вон где… Надо быстрее, — сказал он.
Чеслав скинул куртку и саперной лопаткой начал копать. Лесной грунт был мягок и податлив. Вскоре Чеслав подал Владеку тяжелый, темно-желтой кожи, саквояж.
Он начал было забрасывать яму, но Владек остановил:
— Не надо. Времени нет.
Дорога назад оказалась длиннее. Шли не так быстро. Саквояж несли по очереди. Уже вечерело, когда вышли к реке.
Владек сделал знак, и они осторожно пошли в сторону леса. Сейчас командование было в руках Барковского-младшего.
Лес напомнил Чеславу о Василине. Уезжал — была невзрачная, голенастая девчонка. А встретил после приезда — земля под ногами зыбкой стала. Стал Чеслав ей вроде жениха. Правда, она отказала, но это Чеслава не смутило. Никуда не денется.
Чеслав со злостью сплюнул и оглянулся. Владислава не было видно. Со своими переживаниями Чеслав отстал.
Он перекинул саквояж в другую руку и сделал шаг к орешнику.
Впереди кто-то приглушенно вскрикнул. Чеслав присел. Осторожно раздвинул ветки. На поляне шла драка. Клубок тел катался по траве. Какие-го люди навалились на Владека.
Сопротивлялся он недолю. Его скоро подмяли и начали вязать руки.
Судя по одежде и по суете, те, что на поляне, — не энкэвэдисты и не красные прикордонники. Но кто?
— Второй был! Смотрите там! — донеслось с поляны.
Чеслав неслышно придвинулся туда, где кусты были гуще.
Он поднял автомат. Кто-то прошел совсем рядом. Чеслав напрягся перед прыжком. Но тут раздался шум с другой стороны. От деревни продирались еще несколько человек. Он снова затаился, выжидая.
Вскоре все мужики собрались на поляне.
— Никого…
— Тут крапивы до черта. Пошли назад…
Мужики, захватившие Владека, в деревню входили гордо. В домах захлопали двери, засуетился народ, собираясь кучками.
В деревню Чеславу хода не было. Он нашел высокое раскидистое дерево, скинул сапоги, быстро взобрался на него и стал всматриваться. Вся картина была как на ладони. На улицу люди вышли с огнем, так что наступившая темнота не мешала.
Вокруг Владислава собралась уже порядочная толпа. Спорили. О чем, естественно, было не слышно, но по жестам догадывался. Видимо, придя наконец к согласию, вооруженные мужики повели пленного к сараю, посередине деревни. Повесили большой замок. Двое остались сторожить. Чеслав обрадовался. Эта парочка несерьезное препятствие. Тем более ночью.
Однако к тем двоим, что сидели у сарая, подошли еще три мужика. Уселись поудобнее. Развели костерок.
Вот и коня подвели к костру. Новый совдеповский староста что-то объясняет парню, который взобрался на коня. По какой дороге поедет? Если в город — дело пустое. Не догнать.
Парень хлестнул коня и направился в сторону погранзаставы по дороге, над которой так удобно устроился Чеслав.
…Уже под утро, усталый и грязный, Лех ввалился в землянку. Пан Барковский в накинутой на плечи шинели сидел у стола и читал. В углу рассматривал какие-то бумаги Кравец.
— Что? — глухо спросил пан.
— Там… Владека…
Барковский медленно поднялся, неотрывно глядя на Чеслава.
— Жив? — спросил, как выдохнул.
— Да… — быстро ответил Чеслав.
— Где?
— Мужики из Мокрого Бора захватили.
— Мужики, — протянул Барковский. — А ты почему здесь.
В глазах его не было презрения — это бы Чеслав понял и простил. В глазах пана была гадливость.
— Оставьте нас, пан Кравец, — властно сказал Барковский. Дождался, пока тот вышел, и строго сказал: — Ну, отвечай!
— Я не мог один, — сквозь зубы ответил Чеслав. — И никто бы не смог! Их слишком много. Они человека на заставу отправили. Я перехватил. Вот их письмо. До полудня, пожалуй, не хватятся. Ждать будут… И саквояж в целости.
Он грохнул им по столу.
— Поднимай людей! Выступаем! — приказал Барковский.
— Не буду, — резко ответил Чеслав.
— Что такое? — опешил Барковский.
— Сгинем в трясине. Темно еще. Я один еле-еле прошел. Хладнокровие вновь вернулось к Барковскому.
— Если что с Владеком… ты пойдешь за ним. Понял?.. Пока отдыхай. Через час и выступаем. В Мокром Бору всех — под корень. Дома запалить! И уходим. Ты со мной… если Владек жив, — добавил тихо.
21 октября 1939 г. 6.00. БОЛОТА
На заре Чеслав хмуро обошел бункеры. Люди поднимались неохотно, глухо матерясь спросонок. Завтрака не было.
Подняли и Алексея. Велели быстро одеваться и выходить.
Наверху он сразу увидел Барковского, рядом Кравца с карабином в руках. Перед ними вся банда. «Повыползали, тараканы, — зло подумал Алексей, — что-то вас всех так всполошило?» На него никто не обратил внимания, и он пристроился позади бандитов.
— Друзья мои, — начал Барковский, — вчера вечером произошло печальное событие. Наши товарищи попали в засаду красных. Все героически пали… Это сделало мерзкое быдло, почувствовавшее волю при новой власти. Мне особенно тяжело говорить потому, что в их руках оказался мой сын. Я не приказываю, я прошу…
Бандиты слушали молча. Но молчание это было не безразличное, а грозное и жестокое. Они почувствовали запах крови.
— В общем, так, — твердо сказал Барковский. — Сейчас мы пойдем к Мокрому Бору. Деревню окружить. Живым никого не оставлять. Потом — пожечь. Десять минут на подготовку к выходу. Командирам групп ко мне! Разойдись!
Бандиты загомонили, задвигались оживленно, загремели оружием.
Один Алексей стоял посреди этой суеты и не знал, чего ему делать.
Именно поэтому он увидел, как к стоявшему рядом с Барковским Кравцу подошел пожилой легионер в темной куртке и почтительно зашептал ему на ухо. Кравец в ответ сердито качнул головой и что-то коротко и тихо приказал. В этот момент к нему повернулся Барковский.
— Снимите посты, пойдем все, — приказал он. Заметив растерянное лицо своего помощника, спросил: — Что там у вас?
— Пришел наш человек из Живуни. Я велел его привести.
— То есть как это пришел? Он что, дорогу сюда знает?
— Сейчас выясним.
— Выяснять будете сами. В принципе он нам ни к чему.
Барковский отошел к ожидавшим его командирам групп. Кравец с интересом посмотрел ему вслед. Странными сегодня были сборы. Странными — распоряжения.
Алексей, слышавший этот разговор, насторожился. Сейчас он увидит наконец-то человека Барковского.
Вдали показалась группа людей. На поляну среди бандитов вышел… Нестор. Он шел, как обычно, блаженно улыбаясь, спокойно и ласково глядя на стоявших перед ним людей.
Алексей не мог поверить своим глазам. Что же это такое? Значит, придурковатость, юродствование — все это игра?! Тогда какова роль Филиппа? А Василина?
Алексей не мог поверить своим глазам. Что же это такое? Значит, придурковатость, юродствование — все это игра?! Тогда какова роль Филиппа? А Василина?
Он был так ошарашен, что не сразу заметил за рослым Нестором еще одного человека. Скромного, невзрачного скорняка Алфима.
Они хотели подойти, как это было приказано, к Кравцу, но наткнулись на Барковского.
— Кто вас сюда звал? — резко спросил полковник у Алфима, На Нестора он не обратил внимания. Только недовольно дернул щекой. И Нестора оттолкнули, затерли спинами.
— Прошеница просим, милостивый пан… То дурак мене привел.
— Дурак? — не понял Барковский. — При чем тут этот сумасшедший?
— Так есть, милостивый пан, дурак. — Скорняк, очевидно, сильно волновался и потому не мог сразу уловить, о чем его спрашивают. — В деревне нашей, в Живуни, красные объявились.
— Красные? И что из этого? Они давно объявились.
— То не просто красные, милостивый пан. Большой красный начальник. Приехал на черной легковой машине, на рукавах — кинжалы со щитом. Сам молодой, на воротнике палочки такие. — Скорняк показал рукой на петлицы. С каждым словом он, кланяясь, подвигался все ближе к Барковскому, и тот слегка отодвинул его от себя, брезгливо ткнув ему в грудь рукой, затянутой лайковой перчаткой. Алфим смутился еще больше, смял шапку и вытер ею вспотевшую от волнения плешь. Потом снова зачастил:
— С красным начальником приехали жолнежи. Все с оружием, собаки с ними здоровые… И пулемет!
— Солдат много? — спросил подошедший Кравец.
— Две машины, милостивые паны, две… По они в сторонке остались, а начальник — тот прямо к дому учителя Паисия…
Алексей понял, о ком говорил этот человек, — об Астахове! Конечно, Астахов приехал! С красноармейцами! И они не знают, что готовится. Знает он. Но как сообщить? С бандой ведь можно покончить разом и людей спасти. Все они туда идут. Даже посты сняли.
Кто-то тронул его за рукав. Сзади стоял радостный Нестор.
— Я говорил ей… Она не верит! Все говорят — она верит. Я говорю — не верит! — Он счастливо засмеялся.
Нестор, Нестор! Они не использовали тебя для связи. Это факт. Зато он попробует.
Алексей, улыбаясь, незаметно достал из кармана клочок бумаги, благо вещи ему вернули, карандаш, и по буковке нацарапал: «М. Бор. банда, сегод. утр. Ал.». Больше ничего не уместилось. Потом скатал клочок тоненькой трубочкой, незаметно снял ключ, сунул записку в отверстие. Осторожно, не переставая болтать с Нестором, оглянулся. На них никто не обращал внимания.
— Плачет Василинка? — спросил он.
— Все плачет, — ответил, печально выпятив губу, Нестор.
— Так иди домой. Скажи, привет от меня. И ключик вот передай. — Алексей увидел, что Нестор растерянно обернулся в сторону скорняка.
— Ты ей ключик мой отдай. А она тебе красочку подарит. У Паисия возьмет и даст. Иди же, иди. Скорее…
Нестор заговорщически скривился лицом на одну сторону, подмигнул и… пошел. Пошел по самому видному месту, обходя группки людей. Может, именно потому, что не прятался, на него никто не обратил внимания.
Алексей перевел дух. Хорошо, что он вовремя вспомнил, как Нестор выпрашивал у него желтую краску.
— …Как ты сюда попал? — уже Кравец спросил Алфима.
— Так я говорю, милостивые паны, лиса у дурака потерялась, а он ее у болота шукает. Я возьми да скажи ему, что на островок, поди, убежала. Давай поищем вместе… Он и повел. Всяк знает, что он по болоту как по своей хате ходит.
— Ну что же, — сказал Барковский. — Благодарю за усердие. Пан Кравец, ваш человек не умеет коротко говорить. Он отнял у нас целых пятнадцать минут. Но информация все же любопытная. Началась большая охота за нами. Усердие облегчает его вину. И все же вам надо договориться с ним о молчании. — Барковскпй улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Кравцом.
Скорняк наконец-то услышал ласковые слова. Он начал благодарно кланяться. По тут по знаку Кравца его подхватили под руки Ровень и лысоватый, с кулаками-булыжниками. Алфим догадался, что с ним хотят сделать. Он взвизгнул, заикал и стал выскальзывать из рук своих конвоиров. Барковский посмотрел в их. сторону и брезгливо сморщился. Ровень почувствовал, что полковник недоволен. Он быстро ударил скорняка кинжалом. Алфим вскрикнул и обмяк, как тряпичная кукла. Затихшее тело снова подхватили и поволокли за кусты.
Барковский подошел к Чеславу. А Кранец начал искать глазами Нестора. Его на поляне не было. Кравец еще раз внимательно все оглядел. Невольно его взгляд остановился на Алексее, потом скользнул дальше. Но что-то заставило его взглянуть на пленника снова. Ключ! Нет на шее гайтана от ключа!
Пропал дурак, не висит ключ. Значит?..
Кравец было повернулся, сделал шаг по направлению к полковнику, но остановился. Потом снова взглянул на Алексея. Задумался, вспомнив события последних дней и сегодняшнего утра.
Медленно подошел к Барковскому.
— …С мальчишкой? Тоже убрать! — донеслось до Алексея.
Его, как несколько минут назад скорняка, подхватили под руки. Но он не Алфим! Он чуть отклонился вперед, потом дернулся назад. Это был не то кувырок, не то полусальто с кульбитом. Руки стали свободны, и, пока стражи не пришли в себя, недоуменно сжимая клочья одежды, он метнулся к Барковскому, распластался перед ним.
— Пан! — пытаясь обнять сапоги Барковского, с надрывом закричал Алексей. — Пан, не убивай! Я все скажу! Все!
Алексея схватили за ноги, оттаскивая от пана.
— Все отдам! — протягивая руку к полковнику, истошно завопил Алексей. — Все тебе!.. Там же миллионы!
Барковский взглянул заинтересованно. Сделал знак.
Алексея подняли на ноги, подтолкнули к пану.
— Что вы там кричали? Только быстро!
— Там большие ценности, — сказал Алексей. — Но то разговор без свидетелей.
Полковник дернул щекой. Все, кто стоял рядом, отошли.
— Итак? — спросил Барковский.
— Я некоторое время работал при мастерской Арона Шехтера… Мне известно, где его коллекция.
— Молодой человек, Шехтер был очень известным и богатым антикваром. Но то, что вы знаете, где его коллекция, — это, простите, сказки. У вас все? — Он посмотрел на часы.
— Я могу доказать… Я узнал это случайно от его конфидента.[10] Шехтер погиб при бомбежке Варшавы. А с его конфидентом мы встретились, когда бежали от немцев.
— Опишите внешность Шехтера, его привычки. Быстро!
— Седой, бритый, маленького роста, в вязаном жилете и штраймле.[11] Нас всегда называл щинкерами…
— Так-так… А кто был его конфидентом?
— Пан Шеляг…[12]
— Это прозвище. Назовите имя.
— Его так называли за пристрастие к нумизматике. Настоящее имя было Самуил Юркевич. Он умер…
— После того, как открыл вам, где находится коллекция антиквариата? — Барковский снова посмотрел на часы.
— Пан! — Алексей понял, что нужно продавать легенду до конца. — В коллекции чаша польского подскарбия[13] времен Батория, картины, принадлежавшие лично Брюлю,[14] полотна старых голландцев, некоторые египетские древности…
— И Юркевич рассказал вам, где все это?
— Тогда казалось, что ничего уже не возможно…
— Следовательно, поделившись с вами тайной хранилища коллекции, он вынужден был умереть. — Этот момент понравился Барковскому. — Теперь понятно, зачем вы рветесь туда. Но даже если и вещи смогли уцелеть, взять их будет трудно.
— Но с вашей помощью… — Алексей перешел на деловой тон. — Вы мне жизнь, помощь, я вам — половину богатства.
— Три четвертых, — холодно и твердо заметил Барковский. — Причем я сам определяю, что вам дать. Хотя у меня нет никакой уверенности, что вы не лжете. А посему расскажите, где именно находится коллекция в настоящий момент.
— Пан! Мне бы не хотелось повторять ошибок Юркевича.
— А мы вас попытаем…
— Варшава в руинах. Вы плохо знаете окраины… Барковский, заложив руки за спину, задумчиво прошелся.
— Хорошо, допустим, что все так и есть. — Полковник щелкнул пальцами, подзывая Чеслава. — Этот пойдет с нами. Ровень пусть глаз с него не спускает.
Барковский проверил пистолет, вытащив и снова вставив обойму. Передернул затвор, досылая патрон.
— Пан пулковник! — рядом стоял Кравец. — Вы собираетесь уходить?
— Что вам, собственно, нужно?
— Мне кажется, что встреча с герром Ланге не принесет удовольствия ни вам, ни ему. Вы не сможете дать сведений ни о войсках москалей, ни о линии Сталина, ни о других вещах, интересующих наших немецких друзей.
— Что же хотите вы?
— Я боюсь, — бесстрастно продолжал Кравец, — что вам нечего будет рассказать герру Ланге. Разве как попал к русским его резидент-инспектор?! Альбо, пан пулковник желает поведать, как нас обложили в болотах русские?