Лия не поверит. Лев Давыдович просто хороший человек, скажет она, а ты, Феликс, плохой, раз подозреваешь всех в расчете и злом умысле!
И что же делать, как отвести от Лии опасность?!
— Боюсь, что нельзя… — суховато ответила Лия. — Лев Давыдович заедет за мной на машине, и я даже не знаю, как объяснить ему твое присутствие… Кстати, как? Почему ты хочешь поехать со мной?
Феликс переложил трубку из руки в руку: у него вспотели ладони. Так часто бывало, когда он сильно волновался. Он судорожно перебирал в уме ответы.
«Я волнуюсь за тебя…» — не пойдет. Они друг другу пока никто, и такая фраза только напряжет Лию.
«Я тоже интересуюсь… заинтересовался антиквариатом», — еще хуже. Она не поверит, и правильно сделает.
«Просто захотелось тебя повидать» — звучит глупо. Она идет по своим делам, при чем тут он? Захотелось повидать девушку — приглашай на свидание.
— Да я сам не знаю, — ответил он. — Наверное, глупая идея. Ох, прости, меня тут зовут, я еще на работе!
— Подожди, ты в котором часу заканчиваешь? — Лие вдруг стало обидно завершать разговор на такой ноте. — Может, заедешь за мной, прогуляемся?
Но Феликс уже отключился.
Лия обиженно посмотрела на телефон, будто это он оказался неучтивым собеседником.
Ну и пожалуйста! В конце концов, Феликс сделал правильный выбор: лучше показаться неучтивым, чем оказаться навязчивым! А то он уже решил сопроводить ее в клуб, словно ревнивый муж жену… Ужас какой. У них только-только начинается дружба, а он уже ревнует! А если дружба, не приведи господь, преобразится в другие отношения, то…
Не преобразится. Лия этого не допустит. Так что, дорогой Феликс, нам суждено остаться друзьями. Ты классный, ты мне нравишься, и я ни за что не хочу тебя потерять. Но замуж за Отелло…
— …замуж за Отелло Лия не хотелло! — пропела она и рассмеялась.
Прозвучало, правда, не очень весело.
Глава 21
— …Больше я не буду дразнить ваше любопытство, — закончил речь Лев Давыдович. — Этот замечательный мастер, о котором я рассказал, присутствует в нашем зале. Точнее, это мастерица. Лия Доминикянц, — повысил он голос, — прошу любить и жаловать!
Смущенная Лия поднялась. Раздалось несколько вежливых хлопков. Мужчины — а в зале их было подавляющее большинство — рассматривали ее с неприкрытым интересом.
— И вот эти маленькие ручки ворочают тяжелую мебель? — раздался чей-то ироничный голос.
— У меня для этого есть помощник, — обернулась она, но так и не поняла, кто подал реплику.
— Если я решу обратиться за помощью к этой, как вы утверждаете, Лев Давыдович, волшебнице, — произнес из зала другой голос, — то не за ее красивые глаза. Сначала пусть покажет свои работы, на что способна…
— Думаю, что Лия радушно примет в своей мастерской любого, кто интересуется, и покажет…
— Лия! Лия! Вот вы-то мне и нужны! — вдруг донесся крик со стороны двери в зал.
К ней бросился молодой человек, чья одежда сильно контрастировала с костюмами-галстуками клубного братства своей беспечной небрежностью. Бежевые брюки, белая рубашка с подвернутыми рукавами и расстегнутым воротом, летняя бежевая же шляпа из соломки, бусы из агата и дымчатые солнцезащитные очки. Под мышкой он держал что-то вроде маленькой папки.
— Как мне повезло, что вы сегодня тут!.. Лия, у меня страшная беда случилась, представляете, мою квартиру взломали и весь — весь! — мой антиквариат переломали! — Он схватил ее руки и сжимал их в своих ладонях. — Искали тайники, наверное… Там работы на несколько месяцев, умоляю вас, возьмитесь!
— Молодой человек, я вас раньше здесь не видел. — Лев Давыдович вмешался зычным и строгим голосом. — Вы член клуба?
— Нет еще, я впервые сюда пришел, хотел вступить, а тут вы об этой девушке рассказали…
— Девушка нанята клубом и только для его членов! — хмыкнул кто-то недовольно.
— Да, вступите сначала в клуб, — поддержал Лев Давыдович, — а потом уж будете…
— А это долго?
— Напишите заявление с просьбой принять вас, мы обсудим вашу кандидатуру. У нас тут, знаете ли, случайных людей нет, мы принимаем лишь настоящих коллекционеров, так что придется вам для начала показать комиссии ваши сокровища…
— Так это не один день займет! — в отчаянии вскричал молодой человек тонким, ломким голосом. — Одну минуточку, только минуточку, прошу вас, позвольте мне договорить с мастером… Пойдемте в другую комнату, — шепнул он Лие, — а то они теперь подслушивать станут. Коллекционеры — люди страшно завистливые. Не хочу при них говорить!
Лия и опомниться не успела, как он уже утащил ее, невзирая на недовольный гул зала, в какую-то комнату, а через нее в другую. Там стояло несколько кресел, обитых темной кожей, и низкие столики с большими бронзовыми пепельницами. Стены украшали трубки и сигары разных видов и сортов, воздух был пропитан запахом табака. Надо полагать, что комната служила курительной.
— Вот фотографии, смотрите! — парень снял шляпу, обнаружив светлую шевелюру, и утер потный лоб, затем вынул из папки снимки. — Это до того, как мебель изуродовали…
Лия ахнула. Инкрустированный туалетный столик с зеркалом, небольшой пузатый комод, покрытый мраморной столешницей, и маленькое цилиндрическое бюро, все обильно украшено золочеными бронзовыми накладками с завитушками. Она сразу узнала этот стиль, несколько женственный…
— Людовик XV? Рококо?
— Самый настоящий, первая половина восемнадцатого века! Смотрите, что с ним сделали!
И он протянул ей другие снимки.
Да уж… Ящички выворочены, деревянные пластины, прикрывавшие потайные механизмы, вырваны с мясом — в общем, работа варваров.
— Наверное, воры как-то узнали, что в квартире есть мебель с тайниками, — расстроенно продолжал парень, — и решили, что раз есть тайники, то в них что-то обязательно спрятали. Видите, они практически все разломали, пытаясь добраться до них!
— Это не профессионалы, — покачала Лия головой, — обычное ворье, даже, скорее, пацаны… В антиквариате ничего не понимают, иначе бы так не раскурочили мебель.
— Полностью с вами согласен! — произнес он своим ломким голосом. — Я как раз шел в клуб, чтобы попросить у знатоков совета… Но попал прямо в тот момент, когда вас представляли. Я знаю, только вы можете спасти меня! — Он моляще сложил руки.
Что-то в его манере одеваться, держать себя, говорить и жестикулировать навело Лию на мысль о том, что парень гей. Тем лучше, решила она, чувствуя, как некоторое напряжение, вызванное столь неожиданным натиском незнакомца, улетучивается.
— Для начала я должна все это увидеть.
— Давайте сбежим отсюда? Иначе, если я сейчас начну оформлять членство, вас кто-нибудь другой уведет! Прямо у меня из-под носа! Сбежим, а?
— Сбежим, — рассмеялась Лия. — А выход найдем?
— Постараемся… По-моему, нам надо вот сюда… Да, точно! Автопилот меня не подвел!
Они выскочили на улицу, и ее спутник сразу поднял руку, тормозя машину.
— Погодите, вы даже не представились!
— Точно, вот я болван! Меня Арсением зовут.
— А по фамилии?
— Брагомыжский. Вы меня опасаетесь? Ах, да, девушки не ездят к незнакомым мужчинам домой, правильно? Но я в вас не девушку вижу, хотя вы очень симпатичная, конечно, — для меня вы спасительница, ангел, которого мне бог послал!
— Я не ангел, — улыбнулась Лия, — я мастер.
— Это и есть самое ангелическое в вас! Я чушь несу, да? — Он смущенно посмотрел на нее. — Я так обрадовался, что уже ничего не соображаю. Знаете что? А давайте зайдем в какое-нибудь кафе, посидим, поговорим, познакомимся поближе. Или, хотите, позовите кого-нибудь с собой! У вас есть муж? Пусть он приедет, и мы отправимся в его сопровождении!
— Я не замужем.
— Но парень-то у вас есть? Позвоните ему!
Арсений смотрел на нее умоляюще. Такой милый… И привлекательный, надо признать. Светлые волосы, карие глаза, высокий, хорошо сложен — даже жаль, что гей. Кого-то он ей напоминал… Только кого?
Молодого Жана Маре из старых французских фильмов, вот кого! Красавца и героя-любовника, который тоже был геем! Совсем недавно Лия смотрела передачу по «Культуре» о Жане Кокто и его любимом актере, Жане Маре…
— Да ладно, я вовсе не боюсь! Поехали!
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Арсений поймал машину, и они отправились к нему, в большую старую квартиру на Якиманке.
Лия осмотрела пострадавшую мебель. Она действительно была антикварной, а не современная подделка «в стиле» рококо — настоящее произведение мебельного искусства. Так изуродовать мебель мог только умственно отсталый! Или малолетний двоечник, который даже краем уха не слышал о ценности антиквариата…
— Тут никто не живет? — оглядела Лия почти пустую комнату, в которой помещались Арсениевы сокровища.
— Это квартира моих родителей… Их уже нет в живых, — грустно добавил он.
Они договорились, что завтра же Арсений перевезет к ней комод, пострадавший больше всех. Об оплате тоже договорились. Парень оказался очень щедр, удвоил цену, названную Лией.
— Вы моя спасительница, ангел-хранитель, ангел-восстановитель! — Он поцеловал ей поочередно руки. — Вы даже не представляете, как я привязан к этим вещам. Ведь их собирал еще мой дедушка!
У него на глазах выступили слезы. Лия сочувственно погладила его по плечу. С геем опасаться нечего.
— Я отремонтирую мебель так, что никто и не заподозрит, что еще недавно эти вещи пребывали в столь плачевном состоянии. Обещаю.
Арсений хотел снова поцеловать ей руки, но Лия, улыбнувшись, чуть отстранилась от экстравагантного чудака и попрощалась до завтра.
Глава 22
Слушая Лию, Феликс старался изо всех сил не казаться мрачным. Он вчера уже допустил промашку своим дурацким предложением сопроводить ее в клуб — и она, кажется, заподозрила его в ревности… Лия очень независима по характеру, с ней надо осторожно. В конце концов, у его беспокойства нет никакой причины, которую можно было бы озвучить, и его необъяснимая и необъясненная опека может показаться ей навязчивостью, а то и в самом деле ревностью…
— Ты не ешь… Тебе не понравился омлет?
Они сидели на кухне Феликса: он пригласил Лию к себе. Сначала собирался приготовить что-нибудь особенное, купить бутылку дорогого вина… Но потом раздумал: Лия решит, что он позвал ее на свидание. А у них ведь дружба, хе-хе…
Посему он ограничился омлетом, а вино предложил будничным голосом: мол, у меня тут бутылка есть, если хочешь… Репейка дремала на свободном стуле. К Лие она не проявила никакого интереса. Правда, дала гостье разочек себя погладить, за что уже спасибо.
— Что ты, он отличный! И я ем.
Она подцепила вилкой кусочек пышного омлета и отправила его в рот.
— На чем я остановилась?
— На том, что Арсений классный.
— Да, он веселый такой и смешной… Но ты не волнуйся, он голубой!
— Я не волнуюсь, вообще-то.
— Точно?
Феликс пожал плечами вместо ответа — мол, ерунду говоришь — и погладил Репейку, которая протянула лапу со своего стула и положила хозяину на колено. Кошка тут же замурчала, точно включился небольшой моторчик.
На самом деле Феликса по-прежнему точило сомнение, но он не находил, за что уцепиться, ни одного факта. А дурное предчувствие на стол не выложишь.
Посмотреть бы своими глазами на этого «гея»!.. Если в нем что-то не так, Феликс непременно почувствует! Но сказать об этом Лие нельзя, она только уверится в его ревности, вот и весь результат.
— Я слышала, что геи — отличные подружки. Мне бы хотелось с ним подружиться, он забавный.
— Ты уверена?
— Но у нас с тобой тоже мгновенно завязалась дружба, — безмятежно ответила Лия.
— Я имел в виду, что он голубой.
— Очень похоже. Я вас как-нибудь познакомлю, сам увидишь.
Отлично! Феликсу нужно увидеть этого весельчака. Он чуть не спросил «когда?», но вовремя удержался. Лия сказала «как-нибудь», оставив выбор за собой, и не следует ее торопить.
— А чем он занимается? — Феликс старался казаться равнодушным. Так, праздное любопытство, не более.
— Я не спрашивала. Надо было?
— Род занятий, семья, полученное образование всегда что-то дополнительное говорят о человеке… Как его фамилия, ты сказала? Давай посмотрим в Интернете.
Лия не возражала — ей тоже стало интересно, — и они переместились с кухни в комнату, уселись за компьютер Феликса. Однако ни Яндекс, ни Гугл ничего на эту фамилию не выдали. Вернее, наскреблось два Брагомыжских, но имена у них были другими.
— Кстати, ты знаешь, что означает его имя?
— Арсений? Нет вроде…
— А в школе ты училась? — усмехнулся Феликс.
— При чем тут?..
— Таблица Менделеева. Элемент под номером тридцать три.
— Ладно, профессор, не томи.
— Мышьяк.
— Да ну?
— Arsenicum. Слово древнегреческого происхождения, позже появившееся в латинском языке — арсеникум. По-русски и будет мышьяк. Смертельный яд.
— Знаешь, если бы все родители изучали происхождение имен, которые дают детям, то от них, от имен, осталась бы только небольшая кучка, и всех бы звали почти одинаково… Мне, к примеру, совсем без разницы, что означает мое имя и происходит ли оно от слова «Лилия», как уверяет меня Машка, или от «Лилит», как говорит Натка. Оно мне просто нравится, и этого вполне достаточно. «Арсений», кстати, красиво звучит. Поэт такой был, Арсений Тарковский.
— Хороший поэт, — кивнул Феликс.
— Вот именно. И мышьяк тут ни при чем!
— Разумеется… Странно, что мы ничего не нашли на его фамилию. У него деньги водятся, судя по твоему рассказу, — значит, либо он пост занимает приличный, либо бизнес имеет. А о таких людях хоть что-то да просачивается в Мировую паутину…
— Слушай, к чему ты клонишь?
— Боюсь, что он тебе ненастоящую фамилию назвал.
— Зачем ему?
— Вот и меня этот вопрос занимает…
— А ты не слишком подозрительный, а?
Феликс не ответил. Что ни скажи, все будет Лией воспринято плохо…
Он поднял руки знаком «сдаюсь» и улыбнулся.
— Кофе, чай? У меня есть коробка шоколадных конфет и даже, кажется, зефир…
Феликс купил его только сегодня, свежайший, специально для Лии — она как-то обронила, что его любит, — но он стойко выдерживал стиль дружеской, исключительно дружеской встречи.
— Ой, тогда зефир! А кофе у тебя какой?
— Всякий.
— Молотый есть?
— Есть. Сегодня купил.
— А можно я сама сварю? Я на четверть армянка, между прочим. Мой папа — наполовину. Он меня научил варить такой кофе, что после него никакой другой пить невозможно!
— Да пожалуйста. Пошли на кухню, я тебе орудия труда выдам. Погоди… А что, если поискать по адресу? Ты его запомнила?
— Да.
— Тогда держи пакет с кофе, вот турка, зефир вон там, а я пошел к компу. Диктуй адрес!
Через некоторое время Лия внесла две чашки с кофе в комнату, поставила на край столешницы. Вернулась на кухню и принесла оттуда пиалу с нежнейшим зефиром «крем-брюле».
— Как успехи?
— Ты когда-нибудь слышала об актрисе Людмиле Лесиной?
— Кажется, да… Она была популярна одно время, в семидесятых, по-моему. А что?
— Квартира принадлежит ей.
— Возможно, Арсений — ее сын?
— У нее другая фамилия.
— Актрисы часто берут псевдонимы. Или сохраняют свою девичью фамилию как сценическое имя… Так что это ничего не значит.
— Все-таки спроси его при случае о семье. Братья, сестры, папа-мама.
— Зачем?
— Ну, чтобы узнать, сын ли он актрисы.
— А это зачем? Что ты все копаешь, Феликс?
— Просто интересно. У меня научный склад ума, я люблю всесторонне исследовать явления, — улыбнулся он.
Но не помогло. Лия хмурилась, покусывая губы. Он пил кофе маленькими глотками и даже зефир надкусил, делая вид, что не заметил перемены в ее настроении.
— Знаешь что? — заговорила вдруг она решительным голосом. — Я скажу тебе честно. Только ты не обижайся, пожалуйста…
— Интересное начало, — улыбнулся он снова, хоть и предчувствовал надвигающуюся ссору.
Лия опять проигнорировала его улыбку. Феликс не знал, как изменить русло беседы, как избежать ссоры… Плохой из него актер, не сумел он казаться благодушным, скрыть свою тревогу. И сейчас Лия ему скажет, что…
— У меня такое чувство, что ты меня… Даже не ревнуешь, а хочешь контролировать. Мои встречи, новые знакомства!
— Господи, откуда такие мысли, Лия?
Это было еще хуже, чем приписать ему ревность. Феликс встречал подобный тип мужчин (женщин тоже) и считал жажду контроля психическим отклонением, ни больше ни меньше. И теперь он ушам своим не верил: Лия приписала эту пакостную черту — ему!
— Вчера ты выспрашивал о безобидном старичке, потом в клуб захотел поехать со мной, а сегодня ты под микроскопом изучаешь гея, с которым я подружилась! Это уже не ревность, Феликс, это вообще… Это какая-то патология!
И что же сказать ей в ответ? Что он за нее волнуется? Да это прозвучит как жалкая попытка оправдаться!.. Но ведь и соглашаться нельзя. Она действительно будет его считать собственником и «контролером»!
Он посмотрел на Лию: в глазах ее стояли слезы. Слезы разочарования, без сомнения: до этого момента он был «классным парнем», Лия хотела с ним дружить, а теперь… Он оказался чудовищем, с ее точки зрения.
— Послушай… — начал он, не надеясь на успех, — я врать не умею, поэтому скажу тебе как есть. У меня странное чувство, иррациональное, но отчетливое: все это не случайно. Тебя втягивают в какую-то игру. И я за тебя боюсь.