На лице у мальчишки отобразилось понимание.
Они помолчали, любуясь степью, а затем Вотша, не оборачиваясь, спросил:
— Дядя Скал, а можно мне посмотреть, где ты будешь завтра с Медведем драться?
— Это можно… — усмехнулся дружинник и, протянув ладонь, добавил: — Пошли.
Ристалище — большая, овальной формы площадка, присыпанная мелким речным песком, располагалась под северо-западным углом замковой стены. К ристалищу примыкала небольшая, всего на пару десятков лошадей конюшня, а вдоль свободной кромки были поставлены на врытых чурках несколько тяжелых скамей.
Когда Скал со своим подопечным подошли к ристалищному полю, на нем несколько молодых дружинников, разбившись на пары, махались мечами. Звон стали, отражаясь от стен, казалось, вибрировал в раскаленном неподвижном воздухе. Вдоль скамей ходил, по всей видимости, наставник — хромой старик с совершенно лысой головой, темным, почти черным от загара, морщинистым лицом, на котором светились холодные светло-серые глаза и белела аккуратно подстриженная белая борода. То и дело старик что-то кричал бойцам, при этом казалось, что он ругает их самыми ругательными словами.
Случайно оглянувшись после очередного своего выкрика, старик увидел подходивших к полю Скала и Вотшу. Он шагнул им навстречу, улыбнулся и, не сводя взгляда с мальчика, проговорил:
— Так, значит, Скал, ты и в самом деле занимаешься каким-то извержонком? — И, присев на корточки, обратился к Вотше: — Как тебя зовут, маленький изверг?
— Вотша, — вернув улыбку, ответил мальчишка и посмотрел в сторону бившихся на поле дружинников.
— Интересно? — спросил старик, перехватив взгляд Вотши, и тот быстро кивнул в ответ.
— А ты, Старый, откуда узнал про извержонка? — подал голос Скал.
Старик снизу посмотрел ему в лицо и снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была хитроватой.
— Медведь приходил, сказал, что будет завтра утром драться с тобой насмерть из-за твоего извержонка. — Старик хихикнул и добавил: — Сказал, что ты стал нянькой у изверга!
— Насмерть? — с усмешкой протянул Скал и покачал головой. Затем, снова став серьезным, пояснил: — Мальчишка будет жить в замке — так вожак решил. Спать и столоваться — в ратницкой… Так что, сам понимаешь, надо кому-то за ним приглядывать, чтобы какой-нибудь косолапый урод не обидел мальца. Вожак поручил это дело мне, а я и не отказывался — мне мальчишка нравится. Во всяком случае, ума в нем поболе будет, чем в некоторых наших из стаи! К тому же он правнук Вата!
— Да? — изумился старик. — Правнук Вата? — И, посмотрев в лицо Вотши, вдруг сказал: — А я ведь хорошо знал твоего прадеда, малец.
— Правда?! — вскинулся Вотша. — А какой он был?
Старик выпрямился, посмотрел сверху в запрокинутое лицо мальчугана и веско произнес:
— Он был… Волк!
— Волк… — задумчиво протянул Вотша.
— Самый настоящий… — подтвердил старик и, чуть подумав, добавил: — Хотя мог повернуться к Миру еще семью гранями.
— Семью гранями… — снова медленно повторил Вотша и горько вздохнул. — А я вот… изверг.
— Ну, раз в замок попал, горевать тебе не придется, — успокаивающе махнул рукой старик. — У нашего вожака и изверги живут не тужат!
Мальчик посмотрел в лицо старику недетским взглядом и тихо произнес:
— Знаешь, дедушка…
— Ха! — перебивая мальца воскликнул старик. — Тогда уж — прадедушка!.. А вообще-то лучше зови меня «Старый». Я к этому имени привык, меня так все называют.
Мальчик кивнул и заговорил прежним тоном:
— Знаешь, Старый, когда я жил в слободе с дедом Ерохтой, я почти не встречался с многоликими. Так, видел их иногда издали. А теперь я… Теперь я знаю, чего лишен.
Старик хотел что-то сказать, но в этот момент с ристалищного поля донесся чей-то яростный крик. Все трое быстро обернулись на этот крик и увидели, что двое молодцев побросали мечи и дерутся кулаками, у одного из них уже шла носом кровь. Старик чуть присел, видимо, от неожиданности, но в следующее мгновение он уже мчался по полю в сторону дерущихся, сильно припадая на правую ногу.
— Я вот вам, рукомахи, ноги-то сейчас повырываю! — орал старик на бегу, размахивая сжатыми кулаками. — Я вас научу, как друг дружке рожи кровянить, нечисть бестолковая!
Несколько мгновений занятые дракой ребята не замечали приближавшегося к ним наставника, но вот один из них увидел старика и, уже не обращая внимания на замахнувшегося противника, развернулся и рванул в сторону конюшни. «Победитель» торжествующе взревел, но в тот же момент получил здоровенную затрещину сухим старческим кулаком по загривку. Рука, отпустившая эту затрещину, была, похоже, хорошо ему знакома, потому как, не уточняя, кто его ударил, молодец крутанулся на месте и устремился вслед за своим недавним противником. А за ними, почти не уступая в скорости, бежал хромой старик и ругался при этом почем зря!
— Пошли. — Скал положил Вотше на плечо свою широкую ладонь. — Тебе надо отдохнуть как следует перед завтрашним днем, да и мне не мешает кое-что сделать. Медведь хоть и косолапый урод, но под руку ему попадать не стоит!
На следующий день, сразу после завтрака, прошедшего в общей трапезной с большим оживлением, Вотша отправился на свои первые уроки, хотя мыслями он был на ристалище. В отведенной для его занятий комнате его встретил невзрачный плешивый мужичок, одетый в простые холщовые порты, светлую без вышивки рубаху и короткие мягкие сапожки. Усадив ученика за стол и усевшись напротив него, мужичок долго рассматривал Вотшу, а затем проговорил высоким, почти писклявым и очень тихим голоском:
— Зовут меня Фром, я — изверг, приехал из владений западных вепрей и служу князю Всеславу счетчиком. С тобой я буду заниматься счетом, называемым в большинстве западных стай арифметикой. Князь приказал мне раз в неделю докладывать ему о твоих… э-э-э… успехах, и думаю, что от моих докладов будет зависеть твое… э-э-э… благополучие.
Тут Фром вдруг стремительно наклонился через стол к самому лицу Вотши и спросил:
— Ты меня понял?!
— Понял, господин Фром, — немедленно ответил мальчишка, а про себя подумал: «Странный он какой-то, этот Фром. И почему он ушел из своей стаи?»
Но спрашивать он, конечно же, ни о чем не стал.
Фром помолчал, внимательно разглядывая мальчика, словно надеясь поймать его на вранье, а затем, кивнув каким-то своим мыслям, начал урок:
— Скажи, маленький изверг, ты знаешь, сколько пальцев на твоей руке?..
Вотша поднял ладонь, внимательно посмотрел на свои растопыренные пальцы, затем перевел взгляд на учителя и коротко ответил:
— Пять!
Похоже, Фром не ожидал услышать правильный ответ, лицо его недовольно скривилось, и он с ехидной усмешкой поинтересовался:
— И откуда же у маленького… извержонка такие глубокие знания в арифметике?
— Меня дедушка учил! — гордо ответил Вотша.
Лицо Фрома стало еще недовольнее.
— Значит, мне придется тебя переучивать! А переучивать всегда сложнее, чем учить вовсе не ученого!
На секунду княжий счетчик задумался и продолжил:
— Так вот, основой и самой распространенной на сегодняшний день системой счета являются… наши пальцы — пять на одной руке и пять на другой!
Тут он строго посмотрел на ученика и спросил:
— Сколько пальцев на двух руках вместе?!
— Десять! — быстро ответил Вотша, а про себя подумал: «И что он задает такие… совсем уж простые вопросы?!»
В этот момент из-за закрытого окна глухо донесся рев десятков мужских глоток, и Вотша понял, что на ристалище начался поединок Скала с Медведем. Он весь обратился в слух, пытаясь по доносящемуся гулу определить ход схватки, и чуть было не поплатился за это. Фром продолжил говорить:
— Верно — десять. И система счета, которую ты будешь изучать, называется десятичною!
И вдруг, неожиданно перегнувшись через стол, он рявкнул:
— Повтори, что я сказал!!
Мальчишка от неожиданности вскочил с места и, заикаясь, выпалил:
— Система счета, которую я буду изучать, называется… десятичною!
И снова последовал долгий, оценивающий взгляд Фрома, а затем он задумчиво проговорил:
— У тебя, маленький извержонок, очень хорошо развит периферийный слух… Но он не всегда сможет тебя выручить, если ты будешь недостаточно внимателен на уроке. Однако, продолжим!
Он секунду помолчал и снова заговорил:
— Итак — десятичная система счета. Как и любая другая система, она состоит из чисел и действий, которые можно производить с этими числами. Когда ты говоришь: «один, два, пять, семь…», ты называешь именно число. Когда ты складываешь, вычитаешь, делишь или умножаешь, ты производишь действия с числами. Мало кто может производить многочисленные действия с числами в уме. Поэтому эти действия необходимо записывать. При записи чисел люди используют цифры. Цифры — это специальные знаки, которыми обозначаются числа!
И снова последовала пауза. Вотша уже ожидал какого-нибудь нового, неожиданного вопроса, но учитель только строго посмотрел на него, словно проверяя, насколько ученик внимателен, и, удовлетворившись этим осмотром, продолжил, выложив на стол небольшую, тонкую деревянную дощечку, натертую, как понял Вотша, темным воском.
— В десятичной системе используются десять простых цифр, обозначающих числа от нуля до единицы, и огромное множество составных, обозначающих все остальные числа. Простые цифры изображаются следующим образом…
Фром быстро начеркал что-то на своей дощечке тонкой, заостренной с двух концов палочкой и повернул дощечку к Вотше.
— Запоминай, как следует… — проговорил учитель и, тыкая своей палочкой в появившиеся на дощечке значки, начал перечислять: — Ноль, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять…
Последовала пауза, после чего Фром переспросил:
— Запомнил?..
— Да, господин… — не слишком уверенно ответил Вотша, и Фром тут же уловил эту неуверенность:
— Эти цифры надо запомнить так же, как собственное имя! Иначе ты никогда не научишься свободно оперировать ими!
— Я понимаю, господин, — торопливо ответил мальчик, — но мне… но я никогда не думал, что один или… семь может быть… просто так!
— Что значит — «просто так»? — не понял Фром.
— Ну-у-у… — чуть смутился Вотша, однако попытался объясниться: — Я знал, что бывает один камень… или три яблока, но никогда не видел просто… два или четыре… Четыре… ничего!
И тут Фром неожиданно усмехнулся:
— Никак не думал, что мне придется объяснять извержонку сокровенный смысл чисел! Неужели ты думаешь, что поймешь его?!
— Я… постараюсь, господин… — чуть ли не шепотом проговорил Вотша.
Последовал новый оценивающий взгляд Фрома, новая усмешка, а затем учитель сказал:
— Ну что ж, попробуем. Только хочу тебя предупредить, если ты не ухватишь суть того, что я тебе сейчас расскажу, я буду вынужден доложить князю, что ты… совершенно не способен к счету!
Теперь взгляд, который Фром бросил на Вотшу, был выжидательным — учитель явно ждал, что мальчишка откажется от такого испытания. Но Вотша все тем же тихим голосом повторил:
— Я… постараюсь, господин…
И только упрямо сведенные над переносицей выгоревшие брови свидетельствовали о том напряжении, которое охватило мальчика.
Фром кивнул и еще раз едва заметно усмехнулся.
— Ну что ж, начнем… Итак, один… единица. Единица называется «монада», поскольку всегда остается в одном и том же состоянии, то есть отделенной от множественности! Монада — символ ума, мудрости, поскольку ум устойчив и имеет превосходство. Монада — отец, потому что является началом и концом всего, но сама не начало и не конец… Монада — добро и благо, поскольку таков Создатель! Два, или дуада… Дуаду называют Дерзостью, за то, что она есть первое число, отделившееся от неделимого единого. В то же время, дуада есть мать, поскольку она материальна. Дуада — символ невежества, поскольку в ней смысл разделенности, но невежество неизбежно ведет к рождению мудрости…
Фром помолчал, а затем неожиданно поинтересовался:
— Я не слишком сложно объясняю?..
И снова Вотше показалось, что в этом вопросе присутствует усмешка.
— Нет… учитель, — чуть запнувшись, ответил он, — мне все понятно…
— Вот как? — Фром поднял правую бровь. — Тогда продолжим. Три, или — триада. Первое по-настоящему нечетное число, или первое равновесие единиц!
Учитель прекрасно видел, что мальчишке очень тяжело дается понимание, кроме того, его явно отвлекали крики, доносившиеся в малую трапезную от ристалищного поля. Но скоро эти крики стихли совершенно, а в глазах своего маленького ученика Фром вдруг уловил восхищенное понимание!
Вотшу действительно захватил рассказ княжьего счетчика. Его живое воображение было очаровано магией чисел, их мистическими свойствами, о которых довольно долго распространялся наставник, и теми странными, поразительными превращениями, которые могли происходить с ними…
— И, наконец, — десять! — проговорил Фром. — Декада — величайшее число не только потому, что это тетраксис — десять пространственных точек, но и потому, что оно объемлет все арифметические и гармонические пропорции. Это число первое, изображаемое двумя цифрами — единицей и нулем!..
И тут Фром вдруг замолчал, словно прислушиваясь к самому себе, а потом торопливо проговорил:
— Вощанку я оставляю тебе, к завтрашнему занятию постарайся заучить изображения всех цифр, а на сегодня наши занятия закончены, и тебе надо идти обедать!
Как только учитель вышел из комнаты, Вотша выскочил из-за стола и бегом бросился в ратницкую!
Едва появившись в общей трапезной, он обежал ее глазами и, к своему разочарованию, не нашел в ней Скала. Подойдя к огромному дружиннику с лохматой черной шевелюрой, знакомому Вотше еще по первому дню его пребывания в замке, он, чуть поклонившись, спросил:
— Господин, вы не скажете, где сейчас дядя Скал?
Гигант повернулся к мальчику и прогудел добродушным басом:
— У лекаря твой дядя Скал. — Но, увидев, как вдруг побледнел мальчуган, улыбнулся и добавил: — Да ты не волнуйся, ничего страшного не произошло. Руку он об Медведя зашиб!
И дружинник оглушительно расхохотался собственной шутке. Сидевшие за одним столом с ним ратники тоже заулыбались. Вотша облегченно вздохнул и собрался отойти от стола, поискать себе другое место, но черноволосый дружинник вдруг положил ему на плечо руку и предложил:
— Садись-ка ты, птаха, с нами! Пока твоего дяди Скала нет, я за тобой присмотрю!
Ратники чуть подвинулись на скамье, освобождая Вотше место рядом с великаном. Мальчик уселся за стол, перед ним тут же поставили миску с гороховой похлебкой, положили кусок хлеба и… перестали обращать на него внимание. Всех занимал рассказ черноволосого дружинника о поединке Скала с Медведем, и всем было почему-то очень весело.
— Ну, вышли они на ристалище… — гудел басом черноволосый дружинник. — Медведь с топором со своим… ну, вы знаете топор-то его, а Скал с… тычком!
Над столом прокатился хохот, а дружинник продолжил:
— Медведь, как тычок-то увидел, аж позеленел весь от злости! «Ты, — говорит Скалу, — что, забыл, что мы насмерть биться будем? Я, — говорит, — тебя с твоей деревяшкой надвое распластаю!» А Скал ему отвечает: «Пока ты меня пластать будешь, я тебе, урод криволапый, все ребра переломаю!»
По лицам дружинников снова пробежали довольные улыбки.
— Я, конечно, спросил, как полагается, нет ли у поединщиков возражений по оружию, возражений не было, ну я и скомандовал — начинать. Медведь со своим топором, как бешеный, вперед кинулся — ну здоров парень железом махать, я бы с ним ни за что не стал соревноваться в… колке дров! А вот на ристалище — повеселились мы! Скалу даже прыгнуть ни разу не пришлось — ходил вокруг «богатыря» нашего да с укоризной, эдак, поглядывал. А тот знай себе молотит в пустоту! Минут двадцать Медведь потрудился, потом, смотрю, замедлять он свою молотьбу начал. Скал ему и говорит: «Устал, поди?» А косолапый в ответ пыхтит: «Все равно убью!»
И снова дружинники рассмеялись, а черноволосый напустил на себя удрученный вид и говорит:
— Скал после этих слов вздохнул так… осуждающе и левой, не примериваясь, отвесил Медведю «леща» по шее! Тот только хрюкнул, да топором отмахнулся! Только Скала на том месте уже не было, а был он за спиной нашего вояки. Тут-то он и пустил в ход свой тычок! Сзади по почкам приложил, потом по позвоночнику прошелся, а в конце по темечку тюкнул! И все про все секунды за три уложился. Медведь топор-то свой уронил, да и застыл на месте, словно баба каменная на кургане! Вот тут-то Скал и не сдержался, встал перед медвежьей мордой и говорит: «А это тебе, чтоб запомнил, как с волком связываться!» Ну и вмазал косолапому с левой в лоб! Медведь, конечно, на спину повалился, а вот Скал руку себе разбил — забыл, что у нашего дылды лоб каменный!
В трапезной дрогнули стены от хохота дружинников. Вот только Вотша никак не мог понять, что же такого веселого произошло на ристалищном поле.
Впрочем, обед закончился довольно быстро, и Вотше пришлось сразу же бежать на занятия.
Вторая половина дня отводилась изучению грамоты. Вотша давно уже занял место за столом в пустой княжей трапезной, а его учителя все не было. Наконец тяжелая дверь, скрипнув, приоткрылась, и в комнату вошел невысокий, рыжеватый, еще не старый мужчина в простой темной одежде. В глаза Вотше сразу же бросился затейливо сплетенный из разноцветной кожи ремешок, охватывавший голову мужчины и придерживавший длинные, медного оттенка волосы.
Подойдя к столу, мужчина положил узкие ладони с длинными пальцами на спинку стоявшего с другой стороны стула и долго рассматривал мальчика. Вотша, поднявшись из-за стола, в свою очередь смотрел на это немного странное лицо с темными, словно потухшими глазами и резкими, глубокими морщинами, перечеркивавшими высокий, крутой лоб. Маленький извержонок вспомнил, что уже видел этого человека на второй день после своего приезда в замок.