Всадники между тем поскакали к костерку, и сразу же раздался низкий, грубый с прирыкиванием, незнакомый голос:
— Ну, который из них?!
Все ребята мгновенно проснулись, подняли головы, но на ноги поднялся один Вотша.
— Да вот он, стоит! — ответил второй всадник, и извержонок с ужасом узнал голос… Медведя!
— Давай его сюда, а остальных кончай! — приказал первый всадник.
Один из всадников прямо с коня прыгнул к Вотше, сгреб его в охапку и буквально швырнул на лошадь, перед седлом своего товарища. Затем он выхватил из ножен длинный кинжал…
Только один из мальчиков успел коротко вскрикнуть. Через минуту обе лошади развернулись и быстрой размашистой рысью направились от реки в открытую степь.
Вотше было неудобно лежать животом на конской спине, но едва он попробовал чуть повернуться, державший его всадник больно надавил широкой ладонью ему на спину и рыкнул:
— Не дергайся, извержоныш, шею себе сломаешь!
Так они скакали до самого рассвета, а когда звезды исчезли с небосклона и темноту ночи стер серый предутренний свет, всадники остановили лошадей. Державший Вотшу здоровяк соскочил на землю, стянул мальчишку с лошадиной спины и, поставив его на ноги, опустился перед ним на одно колено. В лицо извержонку глянули небольшие, круглые глаза под тяжелыми надбровными дугами.
— А ты, извержонок, умен… — прошлепали толстые, чуть вывернутые губы на незнакомом лице. — Даже не пискнул. Вот и дальше молчи да не дергайся, может, и цел останешься!
— Вожак обещал мне его отдать! — раздался рядом знакомый Вотше голос. Он немного скосил глаза и увидел, что в двух шагах от него стоит Медведь и его плоское толстоносое лицо растягивает довольная ухмылка.
— Обещал — отдаст… — кивнул тот, что держал мальчика. — Только сначала сам с ним поговорит. А до тех пор ты его пальцем не смей трогать или станешь… хм… полным извергом. У нас — не у волков, разговор короток, расправа быстра!
Затем они крепко связали Вотше ноги тонким сыромятным ремнем и посадили под высокую осину, а сами принялись ставить лагерь.
Незнакомый Вотше мужик быстро собрал хворост, разгреб палую хвою под огромным полусгнившим еловым пнем и разжег небольшой костер. Медведь в это время снял со своей лошади небольшой мешок и достал оттуда съестные припасы. Над огнем подвесили котелок, и незнакомец принялся готовить кашу, а Медведь подошел к мальчику и, присев напротив, долго его разглядывал. На его физиономии по-прежнему сияла довольная усмешка.
Вотша не мог смотреть на своего похитителя — в его груди волной поднимался ужас… такой ужас, что прерывалось дыхание! Он замер, скорчившись, опустив голову и боясь даже дрогнуть! Наконец Медведь вздохнул и довольно поинтересовался:
— Боишься?
Мальчик продолжал сидеть молча и не шевелясь.
— Боишься?! — с напором повторил Медведь. — Отвечай, боишься?!
— Боюсь… — тихо проговорил Вотша.
— Правильно! — выдохнул Медведь и вдруг тоненько подхихикнул. — Бойся! Ты долго будешь бояться! Твои штаны будут все время мокрыми от страха, и от тебя будет дурно пахнуть… дурно пахнуть страхом! А потом я тебя порву на части… голыми руками… вот этими руками!
У опущенного лица Вотши появились огромные нечистые ладони с шевелящимися толстыми пальцами, украшенными грязными, обломанными ногтями, похожими скорее на когти старого, больного медведя.
И тут Вотша поднял лицо. В глазах его застыли слезы ужаса, но голос прозвучал неожиданно твердо:
— За что?!
— Что — «за что»? — не понял Медведь.
— За что, господин, ты хочешь меня порвать голыми руками? — повторил Вотша. — Что плохого я тебе сделал?!
Несколько секунд Медведь молчал, его узкий лоб под черными, курчавыми, свалявшимися волосами прорезали глубокие морщины, а затем он прорычал:
— За то, что волки смеялись надо мной, называли меня косолапым уродом!
— Но я-то здесь при чем? — со слезами в голосе воскликнул Вотша. — Волки смеялись, а отвечать должен изверг?
Лицо Медведя вдруг страшно перекосилось, и тут Вотша понял, что слово «изверг» для медведя еще более ненавистно, чем для него… чем для любого изверга!
— Раз я не смог достать многоликого, посмеявшегося надо мной, пусть за него ответит его любимый изверг! — прорычал Медведь, вскочил на ноги и быстро отошел к костру.
Через несколько минут второй похититель подошел к Вотше, сунул ему в руки миску с кашей и ложку, а затем молча ушел назад к костру.
Извержонок совсем не хотел есть, его мучил страх, навалилась тяжелая усталость, болело избитое ездой тело, но разум шептал, что поесть необходимо, что надо поддерживать силы, которые еще могут понадобиться! Вотша съел кашу до последней крошки, отложил опустевшую миску в сторону и вдруг почувствовал, что глаза его закрываются сами собой. Он вздохнул и опустил горящие усталостью веки. Уже проваливаясь в сон, он услышал негромкое ворчание незнакомого похитителя:
— А этот… извержонок… храбрый парнишка! Ни криков, ни слез. Интересно, сколько ему лет и кто его воспитывал?!
Проснулся Вотша спустя несколько часов. Солнце поднялось уже довольно высоко, и его лучи, пробиваясь между ветками и стволами деревьев, ярко расцвечивали мох, раскинувшийся толстым упругим ковром, и разбросанные в беспорядке кустики папоротника. Прямо над головой Вотши сверкала широкая сеть паутины, растянутой на нижней ветке дерева.
Сначала мальчик не сразу сообразил, где он находится, но память мгновенно напомнила ему события прошедшей ночи, и на его глаза навернулись слезы. Но на этот раз он плакал не от страха, ему вдруг стало ясно, что все, с кем он был в ночном, сегодня утром уже не проснутся. Для того чтобы увезти его, эти двое без какого-либо сомнения убили шестерых извергов, трое из которых были детьми!
Только через несколько минут Вотша смог немного успокоиться и сосредоточиться на своем положении. Оглядев небольшую поляну, затерянную в лесной чаще и ставшую временным пристанищем похитителей, он увидел, что Медведь спит, раскинувшись на мхе около прогоревшего костра. Второй похититель сидел с опущенной головой и не то дремал, не то о чем-то напряженно думал. Расседланные лошади были стреножены и стояли невдалеке, около большого куста орешника.
Связанные ноги Вотши затекли и онемели, но узел, который он попробовал осторожно развязать, не поддавался — шнур из сыромятной кожи был затянут на совесть. Впрочем, и времени, чтобы как следует заняться путами, у него не было. Стороживший лагерь похититель поднял голову и внимательно посмотрел в его сторону.
Увидев, что Вотша не спит, он бесшумно поднялся на ноги и подошел к маленькому пленнику. Пожалуй, только сейчас Вотша смог его как следует рассмотреть. Это был мужчина очень высокого роста, массивный, с широкими плечами, короткой толстой шеей. Его небольшая круглая голова была покрыта густым темным волосом, в котором просверкивала легкая рыжина. Маленькие круглые глазки внимательно уставились мальчику в лицо, а затем быстро обежали всю его фигурку.
Вотша, не сводивший глаз со своего похитителя, вдруг подумал, что этот многоликий наверняка принадлежит к стае медведей… возможно, даже к стае восточных медведей, которые напали на земли стаи Всеслава! Неожиданно мужчина вытащил из ножен, висевших на поясе, короткий широкий кинжал и, наклонившись, разрезал путы на ногах мальчика.
— Вставай… — коротко приказал похититель, возвращая кинжал на место.
Вотша попытался подняться, но сразу же понял, что ноги его не слушаются. С минуту понаблюдав, как мальчишка безуспешно пытается встать, мужчина наклонился и, подхватив мальчика под мышки, резко поднял его, а затем с неожиданной осторожностью поставил на непослушные ноги.
Когда он отпустил Вотшу, тот с трудом устоял на ногах, но через несколько секунд по ногам побежали быстрые злые мурашки, и они начали чувствовать вес тела. Похититель едва заметно ухмыльнулся, а затем скорым шагом отошел к своей лошади и отвязал от седла длинный витой шнурок. Вернувшись, он обвязал этим шнуром Вотшу по поясу, туго его затянув, а другой конец привязал к дереву. Оглядев мальчика еще раз, он удовлетворенно кивнул и негромко рыкнул:
— Разомни ноги, а то потом придется с тобой возиться!
Вотша немного постоял, а потом, через силу переставляя ноги, медленно побрел вокруг дерева, к которому его привязали. Уже через пяток минут такого моциона мальчишка почувствовал, как его ногам возвращается способность нормально сгибаться и сила. Не прекращая своего движения, он снова принялся оглядывать окрестности.
Лес, состоявший из высоких лиственных деревьев, в основном осин и берез с небольшим включением елей, был на редкость чист и светел. Густые кроны деревьев надежно прикрывали устланную мхом землю от взгляда сверху и в то же время пропускали уже набравшие силу солнечные лучи. Маленькие птицы, невидимые в листве, перелетали с ветки на ветку, только шорохом листьев выдавая свое присутствие.
«Был бы я многоликим… — с тоской подумал Вотша, — …обернулся бы сейчас сорокой или вороном и был бы таков!»
И, словно подслушав его мысли, вдруг снова заговорил многоликий:
— Думаешь, как сбежать? Не выйдет у тебя, извержоныш! Я многогранных путаю так, что они не могут повернуться к Миру иной гранью, а с тобой управиться вообще проблем нет!
Вотша бросил короткий взгляд на многоликого и негромко проговорил:
— Я, господин, знаю, что мне не сбежать. И не надеюсь. Мне только непонятно, зачем я вам нужен? Я же просто изверг!
— Значит, не просто, раз наш вожак послал за тобой, — усмехнулся медведь в ответ.
— А что он хочет со мной сделать, господин? — спросил Вотша, и голос его предательски дрогнул.
— Это, извержоныш, вожак тебе сам скажет!
Медведь отвернулся и, косолапо ступая, направился к костру.
Вотша «гулял» вокруг дерева больше получаса, а затем проснулся Медведь. Приподняв голову, он уставился шальными со сна глазами на шагающего извержонка, а затем вскочил на ноги, словно его подбросила невидимая пружина. С воплем: «Изворот, ты куда смотришь, он же сейчас сбежит!» — Медведь бросился к Вотше. Тот остановился как вкопанный, уставившись испуганными глазами на несущегося к нему Медведя. Полуизверг, не добежав метра три, тоже остановился и только теперь увидел, что мальчишка привязан к дереву. Плюнув в сердцах, он неразборчиво выругался и вернулся к костру, где его приятель уже копошился над разгорающимся огнем.
Многоликие обменялись несколькими резкими, гортанными словами, разом посмотрели на своего маленького пленника и занялись своими делами. Больше до обеда Вотша не слышал от них ни слова. А после обеда они затоптали кострище, присыпали его палой листвой, оседлали лошадей и, посадив мальчика перед седлом Изворота, тронулись в путь. Лошади шли шагом, словно бы всадники никуда не спешили, но, как потом понял Вотша, они просто не хотели засветло покидать укрывший их лес.
Под кронами деревьев пара медведей продвигалась до самого вечера, а когда солнце опустилось за горизонт и по земле начал разливаться вечерний сумрак, они выехали на опушку.
Лошади встали под укрытием последних деревьев, а всадники долго и пристально рассматривали открывшуюся их глазам картину.
В трех-четырех метрах от опушки начиналось поле, засеянное овсом. Его раскидистые метелки поднялись уже высоко и начали желтеть. За полем, на уклоне, похожем на берег речки, виднелись крыши небольшой деревни. Самой речки не было видно, но ее русло отмечали высокие узколистые ивы. Многоликие долго молчали, а затем Медведь пробурчал:
— Я же говорил, надо было взять южнее, по полю поедем — следы оставим!
— Ну и оставим… — в тон Медведю ответил Изворот. — Сам твердил, что Всеславу нам вдогон послать некого, что все у него к северным и западным границам отосланы, так что в наших следах нехорошего? Ну, проехали двое всадников, что, на следах написано, кто именно на конях сидел? Зато считай, часов на двенадцать путь сократили, аккурат к Мурме выйдем, а там нас должны ждать!
Медведь толкнул было свою лошадь вперед, но Изворот быстро наклонился, чуть не сбросив Вотшу с коня, и ухватил лошадь за повод.
— Не торопись, волчий выкормыш, светло еще, а в деревне волки могут быть!
Медведь крутанулся в седле и уперся горящим взглядом в лицо своему товарищу:
— Как ты меня назвал?!!
Голос его пресекся яростным хрипом, но многоликого не испугал.
— Слышал, как назвал! — спокойно ответил он. — Не нравится, после возвращения приму твой вызов, посмотрим, как волки своих… выкормышей учат!
Рука медведя рванулась к мечу, но застыла на полпути. Он шумно выдохнул и… ощерившись в улыбке, прошептал побелевшими губами:
— Подождем!
Было непонятно, что он имел в виду, но они действительно подождали, пока совсем не стемнело, после чего направили своих коней через поле, в сторону от деревни.
Всадники, уносившие Вотшу из родного города, опять скакали, не останавливаясь всю ночь, и даже перекусили, не покидая седел. Утро и большую часть дня они снова провели в лесу, и на этот раз лес был сильно загущен, почти непроходим из-за плотного, высокого подлеска. Таким образом, они продвигались еще трое суток и все это время почти не разговаривали между собой. На рассвете пятого дня оказались в небольшой роще, совсем недалеко от Мурмы.
Расседлав, как обычно, лошадей и привязав Вотшу к дереву, Изворот начал собирать хворост для костра и отошел довольно далеко от лагеря, а Медведь, строгавший своим широким ножом сушеное мясо для похлебки, вдруг воткнул клинок в пень, медленно повернулся и шагнул к сидящему под деревом Вотше.
— А ну-ка, вонючий извержонок, скажи мне, почему князь Всеслав взял тебя в замок?
Вотша посмотрел на полуизверга, и ужас снова начал подниматься в его груди. Он постарался мысленно успокоить себя тем, что они еще не доехали до места назначения и, значит, сейчас ему не может угрожать настоящая опасность, однако доводы разума плохо действовали при виде этого огромного, злобного, жаждущего крови убийцы. Проглотив комок, мгновенно появившийся в горле, мальчик неловко поднялся на ноги и тихо прошептал:
— Я не знаю…
— Ну! — рявкнул Медведь. — Что ты там бормочешь?! Говори громче!
— Я не знаю! — повторил Вотша и, увидев, как вспыхнули яростью глаза Медведя, добавил: — Может быть, из-за моего прадеда.
— Прадеда?! — скривился Медведь. — Да, я слышал эту твою басню! Только Всеслав — не дурак, он не станет возиться с каким-то вонючим извержонком, даже если у того все его предки были вожаками! Ты-то сам — просто вонючий извержонок! — И вдруг, сменив вполне рассудительный тон, взревел во всю глотку: — Говори, какая польза от тебя для Всеслава!
И вдруг голова Медведя мотнулась из стороны в сторону, колени подогнулись, и он как подкошенный повалился в траву! За его спиной стоял Изворот!
Когда подошел второй многоликий, Вотша не заметил, как не заметил этого и занятый допросом Медведь. И именно Изворот ударом кулака уложил на траву своего товарища. Впрочем, удар был не настолько силен, чтобы надолго оглушить Медведя. Он почти сразу же открыл глаза и уставился бессмысленным взглядом на стоящего над ним Изворота. Затем, видимо, до него дошло, кто именно ударил его, и он попытался вскочить на ноги, но был остановлен блеснувшим в руке Изворота мечом.
Острие клинка уперлось в грудь Медведя, и Изворот тихо, со звенящей угрозой в голосе, проговорил:
— Ты что орешь, урод косолапый?!!
Вотше неожиданно стало легко и даже весело, он вспомнил, как почти теми же самыми словами назвал Медведя Скал. Но разговор у многоликих был самым серьезным.
— Нашел место, где глотку драть?!! — продолжил Изворот. — Весь лес волками провонял, под каждым кустом волчья шерсть, а ты орешь, как резаный! Надоело в Мир смотреть, захотел к предкам отправиться?! Так отойди подальше и ори сколько влезет, там тебя ребята из твоей стаи пусть и прирежут! А мне еще извержонка вожаку доставить надо!
Медведь поморгал глазами, и тут Вотша вдруг заметил, как побледнело обычно багровое лицо полуизверга! Он понял, что Медведь… в ужасе!
— Откуда здесь могут быть волки? — хрипло и растерянно прошептал полуизверг, озираясь по сторонам, словно ожидая, что вот прямо сейчас из-за деревьев бесшумно вынырнет волчья стая.
— Я не знаю, откуда здесь волки! — резко ответил Изворот. — Но они здесь… Или были здесь совсем недавно! Так что, если хочешь и дальше сохранять свою полуизвержачью жизнь, заткнись!
— Так что же мы здесь сидим! — вскочил на ноги Медведь. — Давай быстро сматываться к себе, за реку!
— За реку?! — скривился в ухмылке Изворот. — Вот так вот, прямо мимо Мурмы и потопаешь?! Да ты и до берега не доберешься, как твою шкуру на половички порвут! Сиди и не дергайся. И не ори.
— Можно не мимо Мурмы! — не унимался Медведь. — Можно спуститься ниже по течению, там тоже брод есть!
— До нижнего брода два часа конского галопа, да все по открытой местности, — прошипел Изворот. — Думаешь, волки из Мурмы не догонят наших лошадей? Я тебе говорю, надо тихо пересидеть день, а ночью посмотрим, что делать!
Медведь наконец-то сдался. Опустив голову, он побрел к своему пеньку, выдернул нож и спрятал его в ножны. Затем смахнул наструганное мясо в котелок и повернулся к многоликому:
— А хвороста-то ты так и не принес?
Изворот покачал головой:
— Я тебе говорю, сидеть надо тихо-тихо, а ты собираешься костер зажечь?! Да через две минуты здесь будет полтора десятка волков!!
Медведь растерянно заглянул в котелок и поднял вопросительный взгляд на Изворота.
— Так мяса пожуем, — ответил тот на незаданный вопрос. — День-другой и без горячего прожить можно.
Они просидели на крошечной полянке до самых сумерек, а когда начало смеркаться, Изворот снова пошел в разведку. На этот раз Медведь даже не смотрел на Вотшу, ему явно было не до мальчишки.