Какое-то время девушки сидели молча, притихшие и растерянные. Опадали белые лепестки шиповника, словно печалясь вместе с ними; но вот Джатта вскинула голову:
— Хватит грустить, подруги! Велик Невендаар, но все пути ведут для нас сюда, в сердце его! Рано ли, поздно — свидимся еще не раз. Подумайте лучше, что за жизнь у нас впереди! Новые земли, новые небеса…
Острова, эхом откликнулось в душе Паолы.
Ойка, верно, подумала о том же. Попросила тихо:
— А спой, Паола, твою любимую…
Паола запрокинула голову, вгляделась в исчерканную перышками облаков лазурь небес. Улыбнулась, подумав: наверное, барашки волн на волнах выглядят похоже, белые на синем…
— Далекий парус в синей дымке та-а-ет, родные ветры вслед ему летят…
Джатта с Ойкой тихонько подхватили:
— Моряк невесту нынче покидает…
Этой ночью на небе светила одна, привычная луна. Страх рассеялся окончательно, девушки пошли спать, не думая больше о тревожных знамениях и магических потрясениях. Смеялись даже: может, у эльфов что и потрясется, а нам с того ни тепло, ни холодно.
Засыпая, Паола подумала вдруг: надо отдать завтра Джатте свою пуховую накидку, чтоб не мерзла там на севере.
Среди ночи Паолу разбудил неясный шум. Девушка приподнялась, вслушиваясь. Со двора доносились рыдания. Сердитый голос Вульфрика едва перекрикивал причитания и плач. Верховный маг, похоже, безуспешно пытался добиться тишины.
Паола встала, накинула плащ и выскользнула во двор.
Захотелось протереть глаза. Может, все это ей снится? Мечущийся свет факелов, мужики, сжимающие в руках бесполезные вилы, бабы с узлами, ревущие детишки, чей-то скулящий пес… Рядом с верховным магом стояла Линуаль — она-то откуда взялась?! — и что-то тихо рассказывала. Вульфрик хмурился, иногда перебивал девушку вопросами. Та пожимала плечами. Наконец маг махнул рукой, отпуская жезлоносицу, и двинулся к мужикам. Линуаль заметила Паолу, кинулась к ней, обняла:
— Ох, спаси Всевышний, что будет…
— Что стряслось? Почему ты здесь? — Паола дрожала, губы слушались с трудом. Предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого сжимало сердце.
— Беда, Паола. Девочки где? Хетта не вернулась?
Выбежали разбуженные шумом Джатта и Ойка. Линуаль обняла подруг:
— Пойдемте, девочки, где потише. К Паоле пойдем.
У Паолы сели на кровать, тесно прижавшись друг к дружке. Линуаль дрожала, Ойка накинула ей на плечи одеяло, обняла молча.
— Война, девочки, — прошептала Линуаль.
Замерев, Паола, Ойка и Джатта слушали рассказ подруги.
Линуаль встретила беженцев вскоре после полудня. Растерянные, охваченные паникой крестьяне ничего не могли толком объяснить. Огненные чудовища, чуть ли не демоны… ну откуда, спрашивается, в самом сердце Империи взяться демонам?! Не иначе, какой-нибудь колдун-отступник решил власть показать. Так это ненадолго! Велев крестьянам идти прямиком в гильдию магов и рассказать о своей беде там, юная жезлоносица двинулась дальше.
Увидев сожженную дотла деревню и обгорелые трупы, Линуаль засомневалась: для одного колдуна слишком уж, да и не станет колдун убивать, его дело — запугать, головы заморочить, заставить дань себе платить. Но вокруг стояла мирная тишина, кто бы ни сотворил весь этот ужас, теперь его здесь явно не было. Не возвращаться же обратно, поддавшись глупой панике, словно невежественная крестьянская баба!
На околице сожженной деревни Линуаль наткнулась на еще один труп. Молодой сквайр лежал в луже крови, пронзенный насквозь острыми каменными осколками. Смоляно-черный камень казался созданным из самой первозданной Тьмы: он вбирал в себя свет, не выпуская его. Линуаль подобрала осколок, впервые подумав о том, что ей, пожалуй, придется вернуться, и надо бы принести Совету магов сведения более внятные, чем бестолковые россказни крестьян.
Потом она вспомнила о том, что с собой у нее драгоценный груз: несколько флаконов эликсиров. Оживляющий, целительный, восстанавливающий силы… Обозвав себя забывчивой дурехой, Линуаль кинулась вытаскивать из убитого сквайра осколки. Проверив, все ли раны чисты, зажмурилась на миг, призывая силу и благословение Небесного Отца, и осторожно, по капле, боясь разлить, влила в мертвые губы эликсир Жизни.
Израненный воин попытался вздохнуть, забился… на губах запузырилась кровь… Линуаль, охнув, вскочила, махнула крыльями раз, другой, третий: «Силой Неба, волей Всевышнего, исцелись!» Не доверяя до конца собственным силам, достала склянку с целительным зельем, приподняла беловолосую голову:
— Пей, милый… выпей!
Сквайр проглотил снадобье; мутный взгляд прояснился, губы шевельнулись:
— Я… жив?..
— Живой… — Линуаль плакала и смеялась: у нее получилось, она сумела, смогла, спасла! — Ты как? Дышать можешь? Полежи немного, сил наберись.
— Нельзя… нельзя лежать. Они… вернутся…
Именно в этот миг Линуаль поняла истинную цену своей победе. Сквайр видел врага. Он сможет объяснить все точно и правдиво. Девушка встала, протянула спасенному руку:
— Идем в столицу?
Они дошли только к ночи, хотя Джарет — так звали сквайра — не давал себе поблажки. Дорогой он рассказал Линуаль о напавших на село «чудовищах».
— Я встретила крестьян, — сказала Линуаль, — беженцев. Они говорили, деревню сожгли демоны.
— Если наши деды верно помнят старые легенды, демоны и были, — ответил Джарет. — Слуги Проклятого, воины Ада. Крылатые твари, порождения Бездны. Но страшно то, что за ними следом шли люди. Отступники в козлиных масках! Я слышал, своими ушами слышал, как они призывали силу Проклятого, насылая огонь на беззащитных крестьян!
В столице Джарет свернул к казармам. Линуаль обещала пересказать его слова в гильдии магов. Расставаясь, сквайр лишь коротко глянул на свою спасительницу: мысли его, похоже, были далеко.
— Благослови тебя Всевышний, — махнула она вслед. И поспела во двор гильдии как раз вовремя, чтобы поймать рассерженного бестолковыми воплями верховного мага и объяснить, что случилось.
— Вот вам и знамения, — всхлипнула Ойка.
Джатта нахмурилась:
— Да ладно вам реветь, подруги! С нами Небесный Отец, а с ними кто? Какой-то там Проклятый! Наши паладины их в лепешку раскатают, вот увидите! Новая луна не народится, как мы об этой нечисти и думать забудем. Вот увидите!
* * *Отряд рыцарей уходил в бой. Хлопало на ветру знамя, тревожно всхрапывали, прядая ушами, гнедые и серые кони. Позади конницы тесной группкой шли пешие сквайры, десяток лучников, несколько боевых магов. Мелькнул среди доспехов синий плащ монастырского служки.
Ученики гильдии магов толпились на пятачке у ворот: отряд должен был пройти мимо.
— Я бы тоже пошел, — буркнул Класька. — Учитель не пускает.
— Правильно не пускает, — отрезала Джатта. — Толку с тебя, с недоучки.
— Эдак вся война без меня закончится!
— И слава Всевышнему, что закончится. Ишь ты, герой сопливый выискался.
Отряд поравнялся с гильдией, седоусый командир в алых доспехах паладина, чуть повернув голову, отдал честь. Рядом с ним Паола узнала вдруг черноволосых братьев-рыцарей, Гидеона и Фабиана. Гидеон нашел ее взглядом, кивнул чуть заметно. У Паолы защемило сердце. Вот этот рыцарь с сурово сжатыми губами обнимал ее, называя ангелом и небесной девой? Это с его вечно растрепанных волос она смахнула белые лепестки шиповника?
— Благослови тебя Всевышний, — шептала Паола. — Благослови Всевышний всех вас…
— И Джарет с ними. — Взгляд Линуаль нашел среди сквайров спасенного ею и уже не отрывался. Губы зашептали благословение.
Хвост отряда скрылся в переулке — слишком уж быстро. Вроде и немаленький, растерянно подумала Паола, что ж так? Может, тревога всему виной? Страшно провожать, зная, что кто-то может не вернуться.
Ильда уцепилась за руку, прошептала:
— Они до папки дойдут? Эти, которые демоны?
Паола вздохнула:
— Не знаю, солнышко.
— Они, может, уже там? — Ильда, похоже, с трудом сдерживала слезы. — Тетя Райда, которая из прачечной, на рынке была, слышала, будто земля разверзлась бездной огненной, а оттуда демоны прут и прут, и будто бы по всей Империи так.
— Врут, — отрезала Джатта. — Со страху чего только не навыдумываешь. А Райда только и знает сплетни повторять, слушай ее больше.
Паола присела рядом с Ильдой, заглянула в лицо, вытерла девочке слезы широким рукавом своего платья.
— Ильдуша, солнышко, мы ведь при гильдии магов живем. Все важное узнают сначала во дворце, а затем здесь. А иногда — здесь даже раньше, чем во дворце. Ты слушай, что учителя говорят, а не тетки базарные.
— Ничего не говорят, — мрачно заявил невесть как оказавшийся рядом Эд.
— Скажут, — уверила Паола.
— Когда время придет, — добавил подошедший Ольрик. — А до той поры нечего лишнего болтать. — Обвел взглядом жезлоносиц: — Вы, девушки, пойдете сейчас со мной. А остальные, — зыркнул на мелюзгу непривычно сурово, — учиться!
— Врут, — отрезала Джатта. — Со страху чего только не навыдумываешь. А Райда только и знает сплетни повторять, слушай ее больше.
Паола присела рядом с Ильдой, заглянула в лицо, вытерла девочке слезы широким рукавом своего платья.
— Ильдуша, солнышко, мы ведь при гильдии магов живем. Все важное узнают сначала во дворце, а затем здесь. А иногда — здесь даже раньше, чем во дворце. Ты слушай, что учителя говорят, а не тетки базарные.
— Ничего не говорят, — мрачно заявил невесть как оказавшийся рядом Эд.
— Скажут, — уверила Паола.
— Когда время придет, — добавил подошедший Ольрик. — А до той поры нечего лишнего болтать. — Обвел взглядом жезлоносиц: — Вы, девушки, пойдете сейчас со мной. А остальные, — зыркнул на мелюзгу непривычно сурово, — учиться!
Паола сжала ладонь Ойки. О чем с ними может сейчас говорить любой из магов? Скорей всего об отъезде…
Она оказалась права.
— Пока остаетесь здесь, — коротко, не тратя время на предисловия, сказал Ольрик. — Можете понадобиться. Не время силы распылять.
— Что нам делать? — спросила за всех Джатта.
Старый маг задумался ненадолго. Паола глядела на него, и сжималось сердце: всего ничего прошло с похода, да что с похода, он еще позавчера совсем другим был! Словно прожитые годы разом навалились на плечи…
— Будете пока беженцев встречать. Целителей нехватка. — Ольрик задумчиво пригладил бороду; пальцы его слегка дрожали. — Мантия — в монастырь, Линуаль и Паола — в храм, а ты, Джатта, здесь, при гильдии. Сейчас и отправляйтесь.
— Хорошо, учитель, — кивнула Джатта. — Пошли, девочки.
— И вот еще что, — догнал их у самого порога севший голос старого мага. — Горюющих да испуганных ободряйте, а если кто паниковать станет, вещать о силе великой да о конце времен или, упаси Всевышний, старые пророчества вспоминать, тех обрывайте без жалости. Сами не замолчат — стражу зовите. Нам в столице смятение умов не нужно. От таких разговоров и до мятежа недалеко.
Уходя от Ольрика, девушки подавленно молчали.
И лишь по дороге в храм Линуаль, вздохнув, сказала:
— Может, и прав учитель… наверное, прав… Но вот вспоминаю я тех несчастных, что на дороге встретила, деревню их сожженную и думаю…
— Что?
— Думаю, — чуть слышно ответила Линуаль, — когда люди потеряли все, да еще так страшно, они вряд ли сами понимают, какие разговоры просто с горя, а от каких до мятежа недалеко. Не хочу я, Паола, стражу звать для таких бедолаг. Не лежит к такому сердце.
Паола вздохнула, ободряюще сжала руку подруги:
— Что заранее переживать. Там поглядим. Может, смилуется Всевышний, обойдется…
Но паника уже расползалась по столице — видно, не от пустого ума Ольрик предупреждал о ней своих учениц. На площади перед храмом выла, билась на земле баба в разодранной одежде, не поймешь, то ли беженка-крестьянка, то ли городская побирушка, — билась, завывала:
— Ой, лышенько, погибель-беда, вижу демона крылатого, огненного, вижу чудищ каменных, кровь и огонь, земля горит, горит земля наша, горят луга зеленые, кровью и огнем разливаются!
На глазах девушек подбежала стража, подхватила бабу под руки, уволокла, а та все голосила, словно не осознавая, что с ней происходит:
— Нету больше наших лугов заливных, все кровью залито, огнем затоплено… погибло, все погибло!
— Упаси Всевышний, — вздрогнула Паола. Схватила подругу за руку и бегом вбежала в храм.
Всегда на памяти Паолы здесь стояла благоговейная тишина, нарушаемая лишь молитвами и праздничными проповедями. Здесь можно было часами рассматривать роспись на стенах и куполе, витражи на высоких стрельчатых окнах — суровых ангелов-меченосцев и крылатых дев-архангелов, рыцарей на вздыбленных конях, попирающих злобную нечисть, и цветы, цветы, цветы… Здесь как нигде верилось в торжество Жизни.
Теперь тишину сменили плач и стоны. Храм принимал беженцев. Среди столпившихся на просторном дворе людей сновали целительницы, служки с водой, хлебом и кашей. Старая аббатиса собирала женщин — увести на постой в монастырь.
— Вон жрец, — Линуаль дернула Паолу в направлении внутреннего дворика, — скорее!
Увидав крылатых дев, плачущие на мгновение смолкали, а потом кидались к ним — дотронуться, поднести детей, испросить благословения…
— Погодите, — отмахивалась Паола, — да погодите же!
Жрец оглянулся, стремительно, раздвигая народ, пошел девушкам навстречу. Паола и Линуаль поклонились:
— Нас помогать прислали.
— Хорошо, — кивнул жрец. — Помощь нужна. Пойдемте, девы.
Раненых было много: все беженцы из одной деревни, спасшиеся чудом, успевшие добежать до леса, пока слуги Проклятого жгли их дома и убивали их соседей. Бабы выли горько, безутешно, плакали дети, немногие мужики потерянно молчали. Они принесли убитого, молодого лучника, почти мальчишку.
— Кабы не он, — выдавливал коренастый угрюмый крестьянин, — всем бы хана. На колдуна напоролись. Огнем окружил, принимайте, грит, волю Бетрезена, иначе спалю живьем. Ну и… вот…
— Нам не подобраться бы, — закивал другой, баюкающий разрубленную руку. — А он… спаси Всевышний, паренек во внуки мне годится, вся жизнь впереди была. Эх, лиходеи проклятые.
Смотреть на сожженного злым колдовством юношу было страшно. Черты лица не угадывались, легкий доспех вплавился в кожу.
— Вы правильно сделали, что принесли его, — веско сказал старый жрец.
— Ну дык. — Мужик потупился. — Не оставлять же злыдням на поругание. Хоть так, думаем, спасибо пареньку сказать.
Жрец дотронулся кончиками пальцев до лба убитого, прислушался к чему-то, неслышимому другим, улыбнулся:
— Поживет еще. Если будет на то воля Всевышнего…
Предоставив раненых монахиням и молодым служкам, крылатых дев жрец оставил при себе. Сказал:
— Здесь ваша помощь понадобится.
Обе девушки впервые видели воскрешение, совершаемое без эликсира, одной лишь молитвой. Сила Небесного Отца текла через старого жреца, укрепленная намоленной за века мощью столичного храма. Стекала на убитого щедрым водопадом. На глазах сходили страшные ожоги, сменяясь нежной розовой кожей, проявлялись все четче легкая горбинка носа, резкая линия скул, по-юношески пухлые губы…
Грудь вздрогнула, приподымаясь… пальцы, бессильные сжаться, царапнули дерево широкой лавки…
— Быстро, милые, — выдохнул жрец, — работайте, помогайте…
Почти одновременно Паола и Линуаль взмахнули крыльями, призывая на лежащего перед ними воина благодать Небесного Отца. Исцелись, молила про себя Паола, исцелись, живи, именем Неба, волей Всевышнего, живи!
Стрелок задышал ровно, спокойно.
— Спит. — Жрец слабо улыбнулся, отер лоб чуть дрожащей рукой. — Хвала Всевышнему, справились.
Линуаль всхлипнула, уткнулась Паоле в плечо:
— Получилось? Правда получилось?
— Да вроде. — Паола нервно рассмеялась и тут же замолчала, прикусив губу: испугалась разреветься. Тяжко далось чудо возрождения — до тьмы в глазах, до звона в отяжелевшей голове. Ударило вдруг: а ведь многих так не воскресишь. Вон над одним лучником втроем весь день… А если бы двоих принесли мертвыми? Или, упаси Всевышний, десятерых? Паола обняла подругу и без сил опустилась на пол. Руки скользнули по шелковой ткани плаща…
— Паола, ты что? — Линуаль упала на колени рядом с ней. — Плохо?
— Ничего… сейчас…
Тяжелая ладонь легла Паоле на макушку. К затылку, по шее, по спине пробежалось уютное тепло. Жрец вздохнул:
— Идите, девы, отдыхайте. Я бы вас при храме ночевать оставил, да нынче и устроить негде, сами видите. Завтра пораньше приходите, с самого утра.
Возвращались из храма притихшие. Паола стыдилась приступа слабости, но из мыслей все не шло, не получалось забыть: а ну как десятерых бы? Что тогда — выбирать? Как? А ведь чудо на то и чудо, что не может случиться с каждым…
У ворот гильдии мялись двое: женщина в крестьянской одежде, в черном траурном платке, и щупленький дедок с котомкой через плечо. Задорно торчащая вперед седая бородка придавала ему вид воинственный и озорной, никак не сочетающийся со строго сжатыми губами.
— Мы сказать пришли. Рассказать… — Женщина теребила кончики черного платка.
— И отдать, — добавил дедок. — Имущество, значь. Дело такое, магическое, глядишь, пригодится вам. Ворога, значь, бить.
— Так заходите, — улыбнулась гостям Линуаль. Окликнула пробегающего мимо вездесущего Клаську: — Позови кого-нибудь из учителей, тут люди пришли. Пойдемте пока что в приемную.
На самом деле приемных в гильдии магов было не меньше десятка. Для гостей простых и высокопоставленных, сведущих в магии или нет, своих, не совсем своих и совсем чужих… Сообразуясь с простонародным видом посетителей, Линуаль провела их в маленькую комнатку для просителей из числа крестьян и малоимущих горожан. Гости замялись на пороге, поклонились, входя. Здесь можно было бы их и оставить, но девушки, не сговариваясь, решили подождать. Вести ценились нынче в столице больше золота.