Шекспир. Биография - Питер Акройд 25 стр.

ЧАСТЬ V. Слуги лорда-камергера

ГЛАВА 37

Шекспир не задержался надолго в ближайшем окружении Саутгемптона. После распада труппы графа Пембрука, в конце лета 1593 года, побывав, возможно, во время чумы в секретарях у Саутгемптона, он поступил в другую театральную труппу. Ряд пометок в рукописных экземплярах его пьес решительно дает понять, что короткое время он работал со «Слугами графа Сассекса», пока в следующем году не образовалась труппа лорда-камергера. Если Шекспир и в самом деле поступил в труппу Сассекса вскоре после ухода от Пембрука, то осенью и зимой года он, вероятно, гастролировал с ними. В конце августа они были в Йорке, потом в Ньюкасле и Винчестере. В начале

года труппа вернулась в Лондон, где театрам разрешили открыть рождественский сезон. Прежде чем из-за чумы театры закрылись вновь, труппа сыграла три раза в «Розе» шекспировского «Тита Андроника». Хенслоу в своем дневнике отмечает эту пьесу как «пе», но значение записи неясно. Это не может значить «new» («новая»), как иногда предполагали, поскольку пометка встречается дважды на экземплярах одной и той же пьесы. Вполне может быть, что пьеса заново получила разрешение распорядителя дворцовых увеселений, осуществлявшего в то время цензуру, или же что она была новой в репертуаре именно этого театра. Другие историки театра предполагали, что это аббревиатура театра «Ньюингтон Бате». Судя по содержанию «Тита Андроника», это, вероятнее всего, была переделка оригинальной пьесы, озаглавленной Хенслоу «Тит и Веспасия» и поставленной «Слугами лорда Стренджа» тремя годами раньше.

Перед самой постановкой, 6 февраля, «Тит Андроник» был внесен в издательский реестр для публикации. Шекспир носил пьесу от лорда Стренджа к графу Пембруку, от графа Пембрука к графу Сассексу; когда он влился в труппу лорд- камергера летом 1594 года, новая труппа поставила пьесу еще раз. Проследив за успешными постановками пьесы, мы увидим, как шли дела у Шекспира. Публикация «Тита Андроника», последовавшая сразу же после закрытия театров, заставляет думать, что Шекспир рассчитывал в случае удачи на прибыль; издатель и книготорговец Джон Дантер, к слову сказать, друг и лендлорд Нэша, заодно выпустил и балладу на ту же тему в надежде иметь от этого дополнительный доход. Б пасхальный сезон 1594 года театры вновь ненадолго открылись. В течение восьми вечеров актеры графа Сассекса, объединившись со «Слугами Ее Величества королевы» давали спектакли в «Розе»; совместно предпринятые ими усилия, быть может, объяснялись тяготами предыдущих месяцев. В первую неделю апреля дважды играли «Короля Лира». Это была пьеса, в которой Шекспир сам участвовал и которую позднее целиком переделал.

В это же время он сменил адрес, из сохранившихся записей следует, что он, вероятнее всего, жил в Бишопсгейте, а не в Шордиче. Между этими двумя районами не более пяти минут ходьбы — но в Бишопсгейте жизнь была здоровее, без привкуса борделя и дешевых таверн. Шекспир был прихожанином церкви Святой Елены в Бишопсгейте, расположенной прямо у северной городской стены, и жил близко от церкви, которая, как считалось, была основана императором Константином. В церкви Святой Елены он был обязан бывать и в знак своего присутствия клал на общинный стол металлический жетон. В имущественном списке прихода его имя стоит девятнадцатым, а его мебель и книги оцениваются относительно скромной суммой в 13 шиллингов и 4 пенса. Шекспир располагался в нескольких комнатах одного из здешних многоквартирных домов.

В этом районе любили селиться богатые купцы, и в их числе сэр Джон Кросби и сэр Томас Грэшем. Кросби-Плейс находился на территории прихода, усадебный дом конца пятнадцатого столетия, в котором жил Ричард III в бытность свою лордом-протектором, был хорошо знаком Шекспиру, и он сделал его одним из мест действия «Трагедии короля Ричарда III». Томас Мор тоже владел Кросби в свое время, а в годы, когда Шекспир жил неподалеку, там обосновался лорд-мэр. В приходе также нашли приют несколько семей французского и фламандского происхождения; это было не очень приятное место, известное как «Маленькая Франция». Позднее Шекспир снимал жилье у гугенотов на Силвер-стрит; в беспокойной лондонской жизни он предпочитал общество тех, кого называли «чужаками». Другим соседом был Томас Морли, сочинитель мадригалов и джентльмен Королевской часовни; они были знакомы с Шекспиром с тех пор, как Морли сочинил музыку к двум или трем его песням. Как и всякий актер, Шекспир обучался пению, и по его пьесам можно судить о том, что он был знаком с музыкальными терминами. Отчего бы не предположить, что они с Морли объединялись, чтобы предаться музицированию — занятию, столь характерному для всех елизаветинцев?

Джон Стоу, топограф, живший в шестнадцатом веке, так рассказывает о приходе: «Там есть разные красивые дома солидной постройки для торговцев и им подобных… много красивых домов для сдачи внаем, разнообразные красивые гостиницы, где хватает места для путешественников, и несколько домов для людей высокого звания». Поблизости проходил новый акведук, что, учитывая состояние санитарии тех времен, являлось большим достоинством этого места. Таким образом, Бишопсгейт имел определенные преимущества перед Шордичем. Крупные местные гостиницы — среди них «Бык», «Зеленый дракон» и «Борцы» — славились своими просторными помещениями. В одной из них, «Быке» имелась собственная сцена, на которой случалось выступать «Слугам Ее Величества».

Если Шекспир и не вполне еще принадлежал, в понимании Стоу, к «уважаемым людям», двигался он, несомненно, в этом направлении. Его переезд в Бишопсгейт, возможно, совпал с вступлением в труппу лорда-камергера, где он быстро преодолел путь от наемного актера до совладельца. Труппу основал в 1594 году лорд Хансдон, лорд-камергер, намеревавшийся ликвидировать беспорядок, царивший в лондонских театральных труппах. Не стоит забывать о связях между театром и королевским двором; основным предназначением актеров было развлекать Ее Величество. Качество и регулярность этих развлечений оказались под угрозой. Из-за чумы и последовавшего за ней закрытия театров пострадали все труппы. Некоторые из них, подобно «Слугам Ее Величества», распались, и актеры разбрелись по другим труппам. В апреле при таинственных обстоятельствах скончался лорд Стрейндж, и «Слуги лорда Стрейнджа» перешли под менее надежное покровительство его вдовы. Так получилось, что обязанность развлекать королеву прочно и надолго закрепилась за лордом-камергером.

И Хансдон развил честолюбивый план. Он основал в городе две конкурирующие труппы. Замысел состоял в следующем: он берет под свое крыло новую труппу под названием «Слуги лорд-камергера», в то время как его зять, лорд-адмирал Чарльз Ховард, оказывает покровительство и поддержку актерам труппы «Слуги лорда-адмирала». Ведущим актером «Слуг лорда-адмирала» становится Эдвард Аллейн; выступать они будут в театре «Роза» Филипа Хенслоу в Саутуорке, а спектакли «Слуг лорда-камергера» во главе с Ричардом Бербеджем пойдут на сценах Джеймса Бербеджа в Шордиче. Одна труппа должна была работать на южном берегу реки, в распоряжении другой была северная сторона. По договоренности с властями, недовольными, что формально театры оказались в пригороде, Хансдон обещал, что ни одна гостиница не будет занята под спектакли.

Хансдон набрал новую труппу, переманив лучших актеров других компаний — в том числе из трупп лорда Стрейнджа, лорда Эссекса, лорда Сассекса и «Слуг Ее Величества королевы». Из труппы лорда Сассекса он взял Уильяма Шекспира. Кое-кто из актеров Сассекса перешел к лорду-камергеру вместе с Шекспиром; среди них Джон Синклер и сам Ричард Бербедж. Причем, судя по всему, произошло еще одно распределение добычи. Аллейн принес с собой в труппу лорда-адмирала большую часть пьес Марло, Шекспир пришел в труппу лорда-камергера со всеми своими пьесами. Для труппы это была большая удача. Начиная с этого времени труппа «Слуги лорда-камергера» — единственный исполнитель пьес Шекспира. На протяжении всей его дальнейшей карьеры никто, кроме них, эти пьесы не ставил. Вскоре после появления Шекспира труппа ставит «Тита Андроника» «Укрощение строптивой» и пьесу под названием «Гамлет». Когда труппа создавалась, она могла унаследовать разные пьесы от разных компаний. Такие пьесы, как «Гамлет» или Король Лир», могли отдать постоянному драматургу «Слуг лорда-камергера» с тем чтобы он их переписал и приспособил для нового состава исполнителей. При этом Шекспир мог счесть нужным переписать для новой труппы и свои ранние пьесы. В конце концов, они все начинали заново. Компания была новшеством; она заслуживала новых текстов. Подсчитано, что 90 процентов пьес не выдержало испытаний временем; почти половина из сохранившихся текстов принадлежит Шекспиру, что свидетельствует в пользу их жизнестойкости и популярности. Одни выжили и переиздавались; другие попросту канули в забвение.

ГЛАВА 38

Компания выдающихся актеров, известная под именем «Слуги лорда-камергера», сопровождала Шекспира на протяжении всей его дальнейшей жизни. Он писал исключительно для них и играл исключительно с ними. Они были его коллегами, но, судя по завещаниям и другим документам, также и близкими друзьями. Они оказались самой устойчивой труппой в истории английского театра, сохранившей своеобразие и просуществовавшей почти пятьдесят лет, с 1594 года по 1642-й, и сыгравшей за это время величайшие пьесы в истории мирового театра.

Некоторых из них мы знаем. Кроме Ричарда Бербеджа там играли Огастин Филипс, Томас Поуп, Джордж Брайан, Джон Хемингс, Джон Синклер, Уильям Слай, Ричард Каули, Джон Дьюк и комик Уилл Кемп. Хемингс был известен не только как актер, но и как деловой человек; он взял на себя финансовые дела труппы и часто упоминается в завещаниях своих товарищей как доверенное лицо. Умер он богатым и уважаемым жителем города, получив дворянский титул и герб, утвержденный Геральдической палатой; он также был чиновником в приходе Сент-Мери-Олдерменбери — свидетельство того, что статус актерской профессии значительно возрос за время жизни Шекспира. Хемингсу хорошо удавались роли стариков, такие, как Полоний или Капулетти.

Огастин Филипс — еще один актер, получивший, как и Шекспир с Хемингсом, дворянский герб. Он также умер состоятельным человеком, владельцем поместья в Мортлейке. Филипс был одним из ведущих актеров в труппе, и именно его вызвали однажды в Тайный совет в качестве представителя своих коллег по театру. Он был, по-видимому, в первую очередь «традиционным» актером, дублером Ричарда Бербеджа в таких ролях, как Кассио и Клавдий, но был способен развлечь зрителей и в фарсе. В книжном реестре есть запись, датированная весной 1595 года, об «импровизации в башмаках в исполнении Филипса»: импровизация представляла собой интермедию с музыкой, танцем и остроумными репликами. Елизаветинскому актеру приходилось быть разноплановым. Он должен был уметь танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах и, если необходимо, убедительно изобразить дуэль на сцене. Томас Поуп, к примеру, был не только актером, но и превосходным акробатом и клоуном; он тоже получил дворянский герб. Джон Синклер, известный как Синкло, отличался необычайной худобой и благодаря своей неординарной внешности играл комические роли, такие, как Пинч в «Комедии ошибок» и судья Шеллоу во второй части «Генриха IV». Вероятно также, что его репертуар включал таких персонажей, как аптекарь из «Ромео и Джульетты». Не вызывает сомнений, что Шекспир написал множество ролей, имея в виду Синклера.

И все же самым разнообразным комическим актером в труппе был, несомненно, Уильям Кемп. Самый известный в стране клоун, он был низкорослым и плотным, особенно в накладках, но живым и подвижным. В частности, он был известен своими импровизациями и исполнением моррисданса[200]. О его танцах много писали. Если он не надевал платье уличной торговки, то облачался в костюм деревенского дурака. Волосы у него были лохматые и непослушные; он отпускал нелепые и часто непристойные шутки и обладал даром импровизации. Мог изобразить «жалкое лицо» и «перекосить рот» и это означает, что комические приемы не сильно меняются на протяжении веков. Такова одна из неизменных черт английского воображения.

Кемп часто исполнял собственные интермедии по ходу спектакля, и это давало временную передышку действию. Гамлет, указывая актерам, как играть, выражает недовольство:

И пусть шуты говорят ровно столько, сколько им предписано. Некоторые из них сами начинают смеяться, чтобы развеселить тупиц из публики[201].

Это был прямой выпад против Кемпа, который как раз тогда оставил труппу лорда-камергера после какого-то конфликта с коллегами-актерами. Ссора могла случиться как раз из-за комических импровизаций. Быть может, Кемп слишком часто «выходил» из своих ролей, играя шута и гробовщика в постановке ранней версии «Гамлета»; с точки зрения автора, справедливо было отпустить в его адрес критическое замечание в позднейшей редакции пьесы.

Однако до этого другие драматурги приветствовали его танцы и импровизации. Они избавляли их от лишнего труда. По некоторым признакам, авторы просто отмечали в рукописи выход Кемпа и дальше оставляли дело за ним. В одном из вариантов «Гамлета» (в этом тексте, как и во многих других, видны следы постоянной переработки) Шекспир даже цитирует какие-то излюбленные выражения Кемпа: «Можешь ты подождать, пока я доем овсянку?» или «У тебя пиво скисло!» — последняя фраза, несомненно, исходила из пресловутых «скривившихся» уст. Несомненно также, что, когда они начинали работать вместе, Шекспир выстраивал роли специально для Кемпа. В таком же профессиональном ключе Моцарт писал оперные партии для определенных певцов и часто сочинял арию только после того, как слышал голос ее будущего исполнителя. Так, когда Грумио пилит кинжалом сыр, а Кейд танцует моррис или жадно лакает воду прямо с земли, Шекспир представляет себе шуточки Кемпа. Кемп играл Основу в «Сне в летнюю ночь» и Кизила в «Много шума из ничего». Он же играл Фальстафа в двух частях «Генриха IV». Во второй части есть ремарка: «Входит Уилл», а несколькими строками раньше Фальстаф поет балладу «Когда Артур к двору явился…»[202] Итак, тут должен был выходить Кемп, конечно же, к восторгу аудитории, на минуту-другую прерывая песню. В конце пьесы Кемп появляется на сцене все еще в костюме Фальстафа и спрашивает публику: «Если моего языка мало, чтобы умилосердить вас, позвольте пустить в дело мои ноги»[203]. Это сигнал для джиги, к которой присоединяются остальные актеры. Шекспир тоже пляшет со всеми, и в этом, по выражению елизаветинцев, «веселом миге» перед нами встает на мгновение подлинный елизаветинский театр.

В том же эпилоге Шекспир обещает публике очередной эпизод «с сэром Джоном». Но в следующей пьесе, «Генрихе V», Фальстаф загадочным образом отсутствует, и публике просто объясняют, что он где-то за сценой умер. Этому исчезновению находили много объяснений с точки зрения критической и художественной, но, вероятно, подлинная причина более прозаична. С отсутствием в театре звездного комика не было смысла снова выводить в пьесе Фальстафа. Никто, кроме него, не мог сыграть эту роль. Вспомним лучше, что пьесы Шекспира зависели от театральных возможностей. Может быть, представление о Фальстафе с его танцами и импровизациями как о характере чисто комическом идет вразрез с общепринятой интерпретацией, но опять же — это персонаж более контрастного елизаветинского театра. Деревянная палка Фальстафа, его красное лицо и огромный живот сразу вызывали в зрительской памяти типичного клоуна; Фальстаф, хоть это анахронизм, сохраняет в себе многое от Панча. Но клоун — это ведь еще и театральная версия «князя беспорядков», можно ли лучше охарактеризовать самого Фальстафа?

Уйдя из труппы лорда-камергера, Кемп выкинул удивительный номер, протанцевав всю дорогу от Лондона до Норича, и объявил себя в памфлете «кавальеро Кемпом, верховным магистром танца моррис, главным управляющим гип-гипов, браво-бисов и единственным жонглером тру-ля-ля и первым шутом гороховым от Сиона до горы Сарри» — фраза, наводящая на мысль, что какая-то часть английского юмора утеряна навсегда. Если в самом деле он покинул труппу, поссорившись с другими актерами, это придает дополнительный оттенок его обращению в том же памфлете к моим замечательным шекстожествам» {«My notable Shaker-ags»); к ним он относил всех недругов или, как он выражался, безмозглых насекомых» и «тупейшеств», распространявших сплетни о нем или клевету в его адрес. Там же он обращается к грошовому поэту, который начал с мрачных украденных россказней о Макдуле, или Макдобете, или Маке каком-то там; по крайней мере, это наверняка был Мак». Принято считать, что это написано не о Шекспире с его «Макбетом», а о какой-то балладе под тем же названием. Тем не менее это интересно отметить.

В труппе лорда-камергера было около шестнадцати актеров, включая пять или шесть мальчиков, исполнявших женские роли. Хотя в шестнадцатом веке в Лондоне не было гильдии актеров, эти мальчики неофициально считались «подмастерьями»; их ученичество длилось не семь лет, как в других профессиях, а по-разному — то три года, а то и двенадцать. У каждого из учеников был «наставник» из старших актеров, который делил с ним кров и учил мастерству. В одном контракте сказано, что мальчик, а вернее, его родители заплатили оговоренную сумму в 8 фунтов за то, чтобы его взяли в обучение; мастер в свою очередь обязывался платить мальчику 4 пенса в день и учить его «играть в интерлюдиях и пьесах». Заветным желанием такого юноши было постепенно овладеть профессией и по возможности влиться в ту труппу, где он обучался. Судя по размерам состояний, указанных в завещаниях товарищей Шекспира по актерскому цеху, это становилось весьма выгодным делом. К мальчикам относились как к членам семьи актера-наставника, часто они становились предметом заботы и привязанности. Жена Эдварда Аллейна, когда тот был на гастролях, просит мужа в письме: «Если Ник и Джеймс будут хорошо себя вести, похвали их». Шекспир не мог иметь учеников, потому что, в отличие от некоторых коллег, не принадлежал ни к одной гильдии.