– Да, разумеется, можно.
– Спасибо, дорогой. И пожалуйста, передай привет деду. И мою огромную благодарность.
– За что?
– Он поймет. Все, дорогой, прости, если помешала.
И она повесила трубку.
Как странно, ее звонок и ее слова совсем не вызвали у меня раздражения. Только недоумение – я совершенно не знаю, что говорить.
Все мысли о работе окончательно выветрились из головы.
– Дед, ты не очень занят?
– Занят, но если тебе приспичило поговорить… Садись.
– Дед, сейчас звонила Инга Вячеславовна…
Дмитрий Захарович вопросительно взглянул на внука.
– Говорила всякие слова… а на прощание просила передать тебе привет и огромную благодарность. Я спросил за что, а она сказала, ты сам поймешь. Ты понимаешь?
– Да, Захарка, ты таки поглупел, я бы даже сказал, сдурел от любви. Что ж тут непонятного? Твоя мать благодарит меня за то, что я вырастил тебя в общем-то хорошим человеком, добрым и порядочным. И еще немножечко за то, что относился к ней достаточно снисходительно, в отличие от бабушки. Как говорится, это и козе понятно.
– Она спросила разрешения звонить… просто так, я не возражал. И странно, ни малейшего раздражения. И она тоже в восторге от Риты.
– Ну так хорошо же…
– Да, вероятно…
Опять зазвонил телефон.
– Алло! – ответил Захар.
– Захар Алексеевич, здравствуйте, это Рита Метелёва.
– Здравствуйте. Добрый день.
– Ну, вообще-то уже вечер.
– Хорошо, добрый вечер. Что-то с Ильей?
– С ним, слава богу, все отлично. Его послезавтра выписывают и отправляют в санаторий, под Москву… Знаете, после вашего визита он стал быстрее набираться сил и вообще… как-то воспрял духом.
– Очень рад.
– Захар Алексеевич, мне неудобно вас просить…
– Слушаю вас.
– Не могли бы вы завтра заглянуть к нему хотя бы на пять минуток… В воскресенье можно в любое время.
– Да, непременно, тем более если мой визит имеет определенный терапевтический эффект, – засмеялся Захар, – я просто обязан навестить его.
– Захар Алексеевич, знаете… – в голосе ее слышалось смущение, – тот человек… ну, вы понимаете, о ком я, он… вернулся.
– Вот как? Вас это радует?
– Да, очень.
– Ну что ж, рад за вас.
– Он мне все объяснил…
– Послушайте, Рита, мне совершенно незачем знать детали…
– Да-да, вы правы, извините.
– А к Илье я завтра непременно загляну.
– Я не ослышался, ты сказал «Рита»?
– Это совершенно другая Рита, дед. Сестра Ильи Извекова.
– Мне не понравилось, как ты закончил разговор! «Мне незачем знать детали!» Это было по меньшей мере невежливо, подчеркиваю, по меньшей мере.
– Дед, это такая идиотическая история…
– Расскажи.
– Делать тебе нечего, что ли?
– Валяй, рассказывай, считай, это просто старческое любопытство.
– Хорошо, как скажешь… – пожал плечами Захар.
Дмитрий Захарович внимательно выслушал внука.
– Ну что ж, могу сказать, что в этой и вправду идиотической истории ты повел себя достойно, мой мальчик. Может, даже спас эту влюбленную дурочку от какой-то большой глупости. А этот ее кавалер, похоже, просто проходимец. Видите ли, он все объяснил… он ей, как вы теперь говорите, лапши на уши навешал, а она и рада, всему поверила. Забавно, что она тоже Рита. А скажи честно, если бы она не удрала из Тель-Авива, ты мог бы закрутить с ней?
– Думаю, что нет. Когда погасло сияние, она оказалась не слишком интересной.
– А самому включить это сияние не хотелось бы?
– Дед, – поморщился Захар, – ты не можешь не знать, что история не терпит сослагательного наклонения. К тому же через два дня я встретил другую Риту. Скажи, а с чего это ты вдруг стал интересоваться моими любовными делами?
– А с того, что раньше практически нечем было интересоваться. Эта твоя гусыня Лиза…
– Дед, разве бывают подколодные гусыни? – фыркнул Захар.
– Признаю, я ее переоценил. Самая банальная глупая гусыня. Хотя с этим хирургом она все же поступила как настоящая подколодная змеюка. Если влюбилась, обязана была рассказать ему все, предостеречь. Нет, она даже не гусыня, гусь все-таки полезная и чрезвычайно вкусная птица, она просто минога.
– Почему минога? – страшно удивился Захар.
– Производит впечатление мелкой змеи, а по сути просто рыбешка, к тому же невкусная.
– А я люблю миноги.
– Ну, а я о чем? Пять лет угробил на эту миногу. Тьфу!
Телефон Риты был заблокирован. Захар не находил себе места. Он лег в постель, но сна не было. Что это со мной? Забота юности любовь? Не было у меня в юности никакой любви, только игра гормонов. Интересно почему? Все столько талдычат про первую любовь. Не было ее у меня. Первая женщина была, а первой любви не было. Правда, первой женщине было тридцать, а мне вдвое меньше. Она была хороша, и даже первый опыт с ней был прекрасен. С ней я прошел хорошую школу, а это, вполне возможно, куда важнее для дальнейшей жизни, чем юношеские воздыхания и быстрые неловкие перепихи под страхом быть застигнутыми не вовремя вернувшимися родителями. Именно так случилось с Дэном, школьным дружком. Он говорил, что, кроме отвращения, первый сексуальный опыт ничего у него не вызвал. И его первая трепетная любовь к Ленке Козыревой на этом и закончилась. Черт подери, что за мысли? Рита… моя рыжая кошка. Еще не моя… Но будет! И гори оно все синим пламенем. Да, там же есть еще этот журналюга со смешной фамилией Белолицый. У нее явно был с ним роман. Но она же сама недвусмысленно сказала, что любит меня. Ох, грехи наши тяжкие. И тут зазвонил телефон. Рита! В такое время? Неужели что-то случилось?
– Алло! – закричал он. – Ты в порядке?
– Я тебя не разбудила?
– Нет, я с ума схожу от волнения…
– Как это мило… Захар, ты можешь сейчас ко мне приехать? И, чтобы ты не задал мне дурацкий вопрос «зачем», отвечаю сразу – затем!
– Любимая! – задохнулся он. – Еду!
Он вскочил, мгновенно оделся, оставил на кухонном столе записку «Я к Рите», сел в машину и по пустеющим улицам помчался на Сокол. Ни одной хоть сколько-нибудь связной мысли в голове не было.
Рита открыла ему так быстро, словно стояла под дверью. На ней был легкий зеленый халатик, рыжие кудри рассыпались по плечам.
– Приехал! – выдохнула она и повисла у него на шее.
– А твоя мама?
– Мама на два дня уехала в Питер, к сестре.
Она целовала его, пытаясь стащить с него куртку вместе со свитером.
– Я не успел побриться…
– Плевать! Я люблю тебя любого…
Когда они пришли в себя, Рита вдруг приподнялась на локте, погладила его уже заросшую щетиной щеку и прошептала:
– Знаешь, никогда бы не подумала, что лучшим мужчиной в моей жизни окажется небритый профессор… Смешно… Но мне никогда ни с кем не было так хорошо.
– А… Их было много?
– Ты же не мог не понимать, что я не девственница, а остальное не имеет значения. Скажи, а в ранней юности у тебя была взрослая женщина?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты явно прошел хорошую школу. Можно сказать, что ты профессор не только своих наук… Фу, это, кажется, прозвучало достаточно пошло, да?
– Пожалуй! Но зато лестно, – засмеялся он. – Хотя в устах любой другой женщины звучало бы непереносимо.
– Захар, я сейчас скажу, вернее, задам один вопрос, тоже, наверное, непереносимый в любых устах и тем более в такой ситуации. И если ты ответишь «нет», в наших отношениях ровным счетом ничего не изменится…
– О, какая длинная преамбула. Судя по всему, этот вопрос тебя несколько смущает…
– Захар, я…
– Помолчи! Что может смущать такую женщину, как ты? Только одно. И я, даже не слыша вопроса, сразу отвечу твердое «да»!
Рита вдруг пошла красными пятнами.
– Погоди, а вдруг ты имеешь в виду что-то другое?
– Не думаю, – засмеялся Захар. – Признавайся, ты хотела спросить, а не пожениться ли нам? Так?
– Господи, Захар, но как ты догадался? И ты сказал «да»? Мне не померещилось?
– Нет, не померещилось.
И они вновь накинулись друг на друга. Только уже под утро, засыпая, Рита пробормотала:
– Вот что значит встретиться впервые на Святой земле!
Захара разбудил запах кофе. Он вскочил, натянул трусы и босиком пошлепал на кухню. Рита, уже одетая, причесанная, что-то жарила на плите. Стол был изящно сервирован.
– О, привет, соня!
– Привет, невеста!
– Да ладно, я пошутила.
– Врешь!
– Вру! – рассмеялась она. – Просто беспардонно вру!
– Ты невероятно красива… Я с ума по тебе схожу, да нет, уже сошел, окончательно и бесповоротно! Только знаешь, давай не будем устраивать эту канитель со свадьбой, а?
– Конечно! Да я и сама все это терпеть не могу. Устроим только семейный обед – мы с тобой, твой дед и моя мама. А потом уедем куда-нибудь не очень далеко и не очень надолго. И вот еще что – я разрешу тебе ходить небритым, тебе это идет…
– Да нет уж, моя дорогая, уж лучше я буду бриться, а то в один прекрасный день ты мне скажешь: меня тошнит от твоей небритой рожи.
– Да нет уж, моя дорогая, уж лучше я буду бриться, а то в один прекрасный день ты мне скажешь: меня тошнит от твоей небритой рожи.
– Не исключено!
– Можно я приму душ?
– Разумеется, можно. Я приготовила в ванной зеленые полотенца, они твои!
… Боже мой, думал он, стоя под душем, кажется, это счастье, и дело совсем не в том, как мне хорошо с ней в постели, нет, главное, мы так легко общаемся, так понимаем друг друга с полуслова, полувзгляда… Так, я помню, общались дед с бабушкой. Только в таком случае имеет смысл быть вместе…
Кажется, я счастлива, я нашла мужчину своей мечты, и дело вовсе не в том, что он изумительный любовник, а в том, как он меня понимает, а я его… И общаемся мы с ним, совсем как когда-то мама и его отец, дядя Леша… Но мама только мечтала носить фамилию Тверитинова, а я, похоже, скоро буду ее носить…
Захар вернулся на кухню со словами:
– У меня есть только одно условие – ты возьмешь мою фамилию! Эй, ты что, ревешь? Ты умеешь плакать? С чего бы это?
– Просто от счастья…
– А, тогда реви!
Утолив первый голод, Захар спросил уже вполне серьезно:
– Скажи, что тебе вчера удалось сделать?
– Кое-что удалось. Я пока не хочу говорить из суеверия. Завтра я переговорю с Гурьевым, мне необходимо выяснить, что связывает его с Валентином, и уже в зависимости от результатов этого разговора намечу план дальнейших действий. Да, кстати, когда вчера вы с Дмитрием Захаровичем слушали запись, если ты помнишь, Светлана испуганно ахает. Это Лиза показала ей царапину на груди. След от ножа…
– Да, я так и понял. А между прочим, когда ты ушла, дед сказал: «Если ты упустишь такую женщину, будешь последним мудаком»! Но я им не буду!
Рита погладила его по небритой щеке.
– Люблю тебя. И деда твоего тоже. И отца твоего любила. Я даже маму твою могла бы полюбить. Она в этом очень нуждается, Захар.
– Знаю. Но у меня пока не получается. А ты люби, ради бога! Она, кстати, мне вчера звонила, спрашивала о тебе, она убеждена, что из нас получится хорошая пара.
– А мы ее обязательно тоже позовем на наш свадебный обед.
– Как скажете, сударыня! – улыбнулся он.
– Что еще твоя мама сказала?
– Что через две недели к ней в гости приедет Татьяна Ашотовна. Подружки через сорок лет сольются в экстазе.
– Это же так чудесно, Захар. Но только пока…
– Можно я продолжу твою фразу?
– Попробуй!
– Пока ты не разделаешься с делом Гурьева, никаких свадеб! Я прав?
– На все сто!
– А сейчас надо поскорее обрадовать деда. Поедешь со мной?
– А ты сегодня свободен?
– Практически да. Мне нужно только наведаться в Первую Градскую, там лежит мой студент, поистине гениальный парень.
Его послезавтра отвозят в санаторий. Но это займет от силы час.
– Отлично! А я пока пообщаюсь с Дмитрием Захаровичем. Сейчас уберу со стола и поедем.
– Я, наверное, должен купить тебе цветы… Да?
– Цветы, кольцо и коленопреклонение? К чертям собачьим! Знаешь, что мы с тобой сделаем перво-наперво, чтобы отметить нашу помолвку или обручение? Не знаю точно, как это называется.
– Ну?
– Заедем в ГУМ.
– В ГУМ? – крайне удивился Захар.
– Ага! И нажремся там мороженого!
– Мороженого? Но почему в ГУМе?
– А в ГУМе продают сказочное мороженое в стаканчиках. Мама говорит, что это мороженое ее детства. Тогда такое мороженое продавали только в ГУМе, ЦУМе и в «Детском мире» на Лубянке. Но раньше оно было только трех сортов – сливочное, шоколадное и крем-брюле. А теперь каких только сортов нет. Как тебе такая идея?
– Зашибись!
– Ой, а я даже не знаю, ты вообще-то любишь мороженое?
– Обожаю! Но даже если б не любил, все равно согласился бы. Уж больно экстравагантная идея. Я в восторге! Поехали!
Дмитрий Захарович встретил их лукавой улыбкой.
– Ну, чем порадуете старика?
– Дмитрий Захарович, вы знаете… Захар сделал мне предложение, и я его приняла.
– Рад, просто несказанно рад, но сдается мне, это ты ему предложение сделала, – рассмеялся старик. – Я своего внука знаю.
– Нет, дед, ты не прав. Рита только еще собиралась это сделать, а я догадался и, даже не услышав вопроса, ответил «да».
На глазах старика внезапно выступили слезы.
– Дед, ты чего? – испугался Захар.
– Знаете, ребята, точно так же было у меня с моей Тамарочкой. Точно так же!
И дай вам бог прожить так же долго и счастливо, как мы…
Рита обняла и поцеловала старика.
Он тоже поцеловал ее.
– Я надеюсь, вы будете жить здесь? Не бросите старика на попечение Веры Борисовны, хоть она и золотой человек?
– Да ты что, дед? С какой это стати? Тут места, слава богу, всем хватит.
– И вашему потомству тоже. Хотелось бы дожить до правнуков, ребятки.
– А что, дед, запросто доживешь в такой-то веселой компании! А сейчас я оставлю Риту на тебя, она расскажет тебе о наших планах на ближайшее будущее, а мне надо навестить Илью. Я ненадолго.
– Можешь особо не торопиться. Мы с Ритой скучать не будем.
– А вы сварите мне ваш волшебный кофе?
– Разумеется, сварю и даже, пожалуй, раскрою его секрет. А то кто станет варить кофе моему внуку, когда я преставлюсь? Он у меня парень избалованный.
– Дед, не начинай!
– Нет-нет, я вовсе не собираюсь покидать вас, дети мои, но хотя бы из суеверия должен так говорить. А теперь ступай к своему Илье.
Захар вышел на улицу. Промозглая московская сырость мешалась с запахами прели из Нескучного сада, и этот запах вдруг показался Захару упоительным. И запах Риты словно преследовал его. Откуда бы? Мерещится, наверное… Ах нет, это мой шарф пропах ее духами. Надо же, как хорошо. Он ощущал такой подъем, такую радость жизни, что хотелось немедленно с кем-то ею поделиться. Он сам не понял, почему вдруг достал телефон и набрал этот номер.
– Алло, мама! – неожиданно для самого себя произнес он легко, без запинки.
– Боже мой, Захар, сыночек! – сразу заплакала она.
– Мама, мы с Ритой решили пожениться.
– Ох, как хорошо… Это такая радость…
– И еще, мы хотим, чтобы вы приехали на нашу свадьбу. Никаких пышных церемоний не будет, просто обед… Семейный… Мы с Ритой, ее мама, дед и вы.
– Господи, сыночек, сегодня самый счастливый день… Погоди, я от радости даже не знаю, что сказать… Что полагается говорить в таких случаях. Сыночек мой… Скажи, ты счастлив, да?
– Да, мама, счастлив как дурак… А между прочим, если бы не вы… Ведь я ее встретил благодаря вам.
Она захлебывалась от рыданий. А он ощущал такой восторг от собственного великодушия и, чего греха таить, огромное облегчение от того, что научился говорить слово «мама».
Илью он нашел в соседней палате, где парень играл в шахматы с другим пациентом.
– Ой, Захар Алексеевич, вы пришли! Спасибо огромное! Идемте в мою палату, я вам покажу, как я исправил ту работу…
– Успеется с работой. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?
– Да хорошо!
– А что врачи говорят?
– Да что обычно говорят врачи? Режим, осторожность, лекарства – короче, страшная скука. А теперь еще и санаторий, вообще тоска смертная.
– Ничего, переживешь. Надо набираться сил, у меня на тебя большие виды.
– Захар Алексеевич, а можно задать вам нескромный вопрос…
– Нескромный? – улыбнулся Захар. – Валяй!
– Вам нравится моя сестра?
– Милая девушка… – растерялся Захар.
– Понимаете, она мне рассказала про вашу встречу в аэропорту. Я так вам благодарен за нее. Она такая… вечно влюбляется черт-те в кого… А они почему-то ее бросают. Жалко ее.
– Илюша, твоя сестра мне звонила вчера и сказала, что тот человек к ней вернулся…
– Сейчас почему-то вернулся… Но мне он ужасно не нравится. Он приходил с ней ко мне. И почему-то расспрашивал о вас…
– Обо мне? С какой стати? А, вероятно, твоя сестра (он органически не смог произнести «Рита» в связи с другой женщиной) рассказала ему о нашем знакомстве и он, возможно, приревновал…
– Нет-нет, она даже меня предупредила, что ни единым словом ему о вас не обмолвилась, нет, просто он журналист и жаждет написать о вас статью и взять интервью, а я же ваш студент…
– Статью, говоришь? Интервью? А как его зовут, этого представителя второй древнейшей?
– У него совершенно дурацкая фамилия – Белолицый.
– Черт побери!
– Вы его знаете?
– Я один раз уже послал его. Знаешь, видимо, твоя сестра любит его, а он… мелкий подлый тип. И чудовищный циник. Твою сестру надо от него спасать…
Захара трясло от бешенства. Этот подонок собирался отдыхать в Израиле с Ритой Метелёвой, но в последний момент узнал, что Рита Ольшанская в Израиле, и предпочел смыться. Трусливо и гадко. Сволочь, кретин! Как моя Рита могла с таким связаться, где были ее глаза?
– Захар Алексеевич, что с вами?
– Да ладно, Илюша, в конце концов, твоя сестра уже взрослая, сама разберется. Хуже нет лезть в дела влюбленных девушек. И потом я могу быть необъективным. Давай сюда свою тетрадку, я посмотрю и свяжусь с тобой. Напиши мне свой электронный адрес. Вот, отлично! Ну, я пойду, дел по горло!