– Ведь мы не станем делать… ничего такого.
Только разденемся. Наверное, для него, после долгих шести месяцев, и этого будет достаточно.
– Знаю.
– Хорошо. Это было так давно, что я забыла, как это делается.
Он изумленно уставился на нее. Его мысли спутались от столь поспешной смены темы разговора. Не говоря уже о самой теме!
– И как давно это было в последний раз?
– Очень и очень давно.
– Очень давно, – повторил Ноа несколько ошеломленно. Его руки лежали на ее кардигане, а под кардиганом была нежная кожа Бейли. Одного этого хватило, чтобы почувствовать, как в нем нарастает возбуждение.
– Он утратил ко мне интерес, – прошептала она.
Невероятно!
– Не вздумайте винить себя, Бейли. Просто Алан был конченым идиотом.
Она дернула плечом, и Ноа тут же поклялся себе, что докажет ей: она ни в чем не виновата, она желанна, очень желанна для мужчины. Однако в данный момент перед ним стояла другая задача.
Согреть эту женщину. Дать бедняжке ощущение безопасности. Не давая ей опомниться, Ноа сжал в ладонях мягкий пушистый материал, который в продолжение многих часов туго облегал ее грудь – впрочем, тогда он этого не замечал.
Черт. Он лгал себе. Разумеется, он заметил.
Заметил и чуть с ума не сошел, глядя на то, как выступают твердые соски под тонкой, влажной и мягкой тканью. Алан потерял к ней интерес? А Ноа казалось, что он готов потерять голову. Не помогли жаркие поцелуи, от которых плавился мозг. Нет, не помогли – теперь он жаждал большего.
Потом она встретилась с ним взглядом. Полубезумный взгляд этих огромных глаз! И ему пришлось унять свои смешные фантазии. Нужно было согреть ее, причем немедленно.
А не думать о том, что ему достаточно просто смотреть на нее.
Мало ли о чем он может размечтаться. С мечтами пора завязывать. Прокручивая в голове эту мантру, Ноа потянул кардиган вверх, заставив Бейли поднять руки.
– Вас обидели? – спросил он.
На это Бейли ничего не ответила, и мурашки нехорошего предчувствия поползли у Ноа по позвоночнику. Если кто-то осмелился наложить на нее лапу… что ж, даже думать об этом не хотелось. Он ненавидел насилие всю свою жизнь. Тем не менее сейчас в его крови кипела мстительная злоба.
– Я просто не хочу умирать, – прошептала она. – Я хочу жить.
Он заглянул ей в глаза. Там было всякое, но каким-то образом зверь, который поднял было в нем голову, вдруг успокоился. Еще Ноа увидел в ее глазах нечто, заставившее вдруг осознать: его пальцы сжимают талию Бейли. Растопыренные ладони стараются захватить как можно больше поверхности ее восхитительного тела.
– Жить – это прекрасно. – Большие пальцы были прямо под ее грудями. Если чуть передвинуть вверх, он сможет почувствовать их закругления, затем всей тяжестью они лягут ему в ладонь, и…
А ее дыхание снова сделалось неровным и даже судорожным, поэтому Ноа поборол свои эмоции и возбуждение, приступая к делу. Стянул с нее кардиган через голову.
Ее лифчик… совсем крошечный, бледно-розовая вещичка, прикрывавшая соски, атлас и кружево – в точности, как в его фантазиях. Ее груди были само совершенство, бледные пышные округлости, которым было тесно в объятиях чашечек лифчика. Маленькие напряженные соски приподнимали атлас, а участившееся дыхание усугубляло картину.
По правде говоря, и его собственное дыхание сбилось и сделалось шумным – почти как у Бейли. Оба втягивали воздух с таким шумом, что Ноа мог прекрасно слышать его сквозь плеск водяных струй, бьющихся о кафель.
Тогда он взялся за пуговицу и «молнию» ее джинсов. Бейли уставилась куда-то в область его шеи. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться от одежды, поэтому Ноа выполнил работу за нее, старясь не замечать, как вздрагивает ее живот там, где его пальцы прикасаются к ее коже.
Пуговица была расстегнута, и он, сглотнув, потянул язычок молнии вниз. Металлический звук неприятно резал ухо и казался необычно громким.
Потом он опустил взгляд на то, что открылось – клин нежной кремовой кожи, и Ноа так отчаянно захотелось приложиться к нему губами, что его даже затрясло.
От страсти к ней.
Да, как раз хороший способ, чтобы держать дистанцию.
Стиснув зубы, он сел перед ней на корточки и спустил джинсы ей на бедра, стараясь не смотреть на то, что оказалось на уровне его глаз. Это было прекраснейшее, самое эротичное зрелище, какое ему когда-либо доводилось видеть – голубые трусики-стринги, маленький треугольник, едва прикрывавший лоно и подхваченный на бедрах атласными лентами. Ноа пытался не смотреть, спуская деним еще ниже, к самым коленям.
При виде ее совершенного тела он не скоро обрел дар речи. Ему хотелось сжать ее в объятиях. Хотелось так, что он испытывал физическую боль. Вскочив на ноги, Ноа заглянул ей в глаза и почувствовал, как тает его сердце.
Тяжко. И чертовски не вовремя.
Медленно, слишком медленно, будто в бреду, она сбросила сапоги. Потом переступила ногами, освобождаясь от джинсов.
Его сердце перестало биться. Потом ожило, выдавая шестьдесят ударов за пару секунд.
Не замечая реакции Ноа, Бейли повернулась к нему спиной, предоставляя отличный обзор своей первоклассной задницы.
Потом, пошатнувшись, оперлась о дверь ванной. Он бросился было на помощь, но она подняла руку в протестующем жесте. Ноа пришлось стоять смирно, вместо того чтобы схватить ее в объятия.
– Я быстро, – пообещала она, оглядываясь на него через плечо и по-прежнему держась за дверь ванной. – И вы тоже скоро сможете согреться.
И прежде чем он успел совершить какую-нибудь глупость, например предложить принять душ вместе, чтобы сберечь воду, или еще лучше – опуститься на колени и умолять о богослужении в храме ее прекрасного тела, Бейли шагнула под воду и захлопнула стеклянную дверь душевой кабины.
– Ну хорошо, – сказал он, поворачиваясь спиной к двери, бросаясь вон из ванной как последний идиот. – Я буду здесь поблизости на тот случай, если вам что-нибудь понадобится.
О господи, пусть тебе что-нибудь понадобится.
Я, например.
Бейли не ответила, и Ноа вышел из ванной. Замер на месте. Ждал. Ни звука изнутри, кроме плеска воды. Так что выбора не оставалось, кроме как закрыть дверь. Привалившись к двери спиной, он осмотрел хозяйскую спальню и сделал медленный выдох.
Потому что видел он вовсе не просторную кровать, застланную изысканным бельем. Не роскошную мебель из дуба, не огромное панорамное окно, за которым открывалась бескрайняя чернота ночи.
Он видел только Бейли, как она стоит под струями душа и сверкающая вода, над которой дымится горячий пар, ручейками стекает с ее тела…
Он стукнулся лбом о дверь, но чары не рассеялись. Кажется, прошли долгие дни с тех пор, как Бейли забралась в его «пайпер». Долгие дни с тех пор, как он взглянул ей в глаза и утонул в них…
Но эта мысль снова вернула его к обнаженному телу Бейли, влажному и сияющему, и Ноа, стиснув зубы и спотыкаясь, вышел из спальни. Прогулялся по всему дому, проверяя, хорошо ли заперты двери и окна.
В душе по-прежнему шумела вода.
На кухне Ноа поставил кипятиться воду, нашел кружку и заварку. Взял закипевший чайник и пошел назад в спальню. Посмотрел на дверь ванной. Она там уже долго, достаточно, чтобы свариться.
– Бейли? – Он дважды постучал.
Ничего. Только вода стучала о кафель.
Ноа вдруг стало тревожно. Тревожно – слишком мягко сказано.
– Бейли? Вы в порядке?
«К черту приличия», – подумал он, налегая на дверь.
Глава 11
Казалось, душевая кабина пуста. Сердце застряло где-то в горле. Поставив кружку на пол, Ноа рывком распахнул стеклянную дверь.
И почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется.
Бейли сидела на полу, сжавшись в клубок, уронив голову на колени.
Да. Не иначе как его решимость держать дистанцию вылетела в окно. Он сделал так, как она хотела. Доставил ее на Мамонтову. Теперь ему следовало развернуться и вынести эту женщину отсюда или уйти самому. Но он не смог. Не смог уйти от Бейли, да и кто бы на его месте оказался решительнее? Бейли не двигалась. Вне себя от тревоги, Ноа шагнул в душевую и сел на корточки.
– Эй!
Она вздрогнула всем телом, будто подстреленная. Взглянула на него – это был усталый, затравленный взгляд. И он понял – бедняжка просто заснула, сидя на полу душевой, не в силах даже пошевелиться от усталости.
Ноа понимал ее ощущения. Даже сейчас, когда вода лупила его по спине, затекая в джинсы, он испытывал то же самое.
Вода падала и на нее. Мокрые волосы прилипли к лицу, под глазами следы растекшейся туши. Она выглядела как мокрая мышь.
Кого он пытался обмануть? Бейли выглядела сногсшибательно, шикарно. «Горячая штучка», даже страшно прикоснуться. Но он не может ее здесь бросить. Ноа встал и выключил воду.
– Идемте, принцесса, – тихо сказал он, подхватывая Бейли на руки. Неважно, как приятно его рукам прикосновение этой влажной обнаженной кожи, твердил он себе. Неважно, что голубые атласные трусики и розовый лифчик стали прозрачными. Они облегали ее тело, словно вторая кожа, и открывали взгляду куда больше, чем скрывали.
Господи, при взгляде на эту женщину он терял волю.
Ему решительно нельзя на нее смотреть. Ноа обернул Бейли полотенцем, постарался кое-как обтереть и отнес в спальню. Хотел опустить ее на пол рядом с постелью, чтобы откинуть теплое стеганое одеяло. Но Бейли крепко обнимала его за шею и не хотела отпускать, склонив голову ему на грудь. Тихий стон слетел с ее губ, и у Ноа свело низ живота.
– Отпустите меня, – сказал он. – Мне нужно разобрать постель и снять с вас мокрое белье.
Бейли ослабила хватку и соскользнула на пол. Случайно или нет, но он по-прежнему обнимал ее, склоняясь над постелью, чтобы откинуть покрывало.
Наверное, не случайно.
Бросив полотенце, она хотела забраться в постель, но он ее остановил.
– Ваше белье… – Он указал на трусики и лифчик, которые открывали взгляду все без утайки. Приподнятые вверх груди, два тугих соска. Живот быстро вздымался и опадал в такт ее взволнованному дыханию. А трусики липли к коже. Сексуальное, возбуждающее зрелище – все, до последнего дюйма.
Ноа старался не смотреть. С тем же успехом он мог бы попытаться заодно не дышать.
Или усмирить возбуждение собственной плоти, которое становилось просто неодолимым при одном взгляде на роскошную Бейли Синклер.
Как будто это было в его власти!
– Извините, – пробормотала она и завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, в то время как Ноа стоял и смотрел, всерьез опасаясь, что у него отвиснет челюсть и вывалится язык… Вот стыдоба-то будет!
«Мужчина не должен жить полгода без секса, – сказал он себе. – Не должен». Потому что сейчас облегчить его страдания мог только оргазм. Оргазм, от которого сносит крышу. Чем жарче, чем слаще – тем лучше.
Это было сумасшествие, переходящее в полное безумие. Однако после всего, что случилось сегодня – неожиданно трудный полет, проблема с шасси, наемные убийцы, изматывающая погоня, они все-таки закончили тем, что оказались обнаженными в одной постели.
Только для того, чтобы избежать переохлаждения.
Какая наглая ложь, между прочим! Ноа ненавидел лжецов, и вот сам лжет и не краснеет. Но какая, к черту, разница, если к нему льнула обольстительная Бейли Синклер, обтекая его, словно мед, – она сама была медовой сладостью.
Тем временем Бейли сражалась с застежкой лифчика, двигаясь, будто во сне. Будто бедняжке недоставало энергии шевелить пальцами. Теперь, когда ее руки были сведены за спиной, груди торчали вперед, словно щедро предлагали себя зрителю. С волос капала вода, стекая в трусики, которые абсолютно ничего не скрывали, даже того факта, что ее лоно было аккуратно подбрито, или того, что она была натуральной рыжеватой блондинкой.
О господи.
– Я не могу. – Бейли настолько устала, что слова выходили едва различимыми.
– Вот так. – Положив руки ей на плечи, Ноа развернул ее и отвел в стороны руки. Волосы упали вперед, открывая взгляду плечи и шею, а также гладкую прекрасную спину. Да еще эти чертовски сексуальные трусики, открывающие прекраснейшие в мире ягодицы…
– Ноа?
Правильно. Лифчик.
– Да, – отозвался Ноа, с трудом отрывая взгляд от ее задницы и мокрого атласа, зажатого между нежными полушариями. Голос показался слишком хриплым даже для его собственных ушей. Крючки лифчика наконец были расстегнуты. Бейли опустила голову. Кусочек материи соскользнул на пол.
Ее пальцы ухватились за полоску мокрой ткани, которая все еще оставалась на бедрах.
Ноа, кажется, перестал дышать.
Потянула вниз, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы снять трусики.
И Ноа показалось, что он умер.
Не замечая его терзаний, Бейли нагнулась, и Ноа понял, что жив – пока еще жив, потому что кровь бурлила в его жилах и в ушах громко стучало – бум, бум, бум – при виде этого склоненного обнаженного тела, полностью открытого…
– Я устала, – сообщила она и, выпрямившись, заползла на матрас. Его глаза чуть не вылезли из орбит, когда она на четвереньках быстро переместилась в середину постели. Более восхитительной и сексуальной женщины он никогда не видел.
Потом она скользнула под одеяло, отвернулась от Ноа, легла на бок на своей половине постели и больше не шевелилась.
– Ну да… Я только включу электрическое одеяло. – Так он и сделал, а потом встал перед постелью, как идиот, и с него капала вода, забрызгивая ковер. А еще он дрожал, и плоть его была тверда как камень.
На свете нет ничего, абсолютно ничего хуже, чем стоять в мокрых джинсах, распираемых изнутри.
Бейли не двигалась.
– Мне нужно снять мокрую одежду, – услышал он собственный голос.
Ей было все равно. По крайней мере, она ничего не ответила.
Ноа расстегнул джинсы и скорчил кислую гримасу, пытаясь содрать их с себя. Он уже сбросил ботинки. Но снять носки оказалось бесполезной затеей – облепившие его мокрые джинсы так стесняли движения, что он свалился на пол.
Было ужасно неприятно лежать на полу с наполовину стянутыми джинсами. Мокрые штанины прилипали к ногам.
– Я в порядке, – сказал Ноа и тяжело вздохнул.
Сказал в пустоту.
Сумев наконец освободиться от джинсов, Ноа встал. Бейли успела накрыться одеялом с головой. Он мог видеть только ее макушку – волосы все еще оставались мокрыми. Но он мог бы поклясться, что слышит, как ее зубы выбивают дробь.
Проклятие.
Значит, у него нет выбора, так? Он обязан ее согреть, иначе она умрет от переохлаждения. Это его гражданский долг. Поэтому Ноа, наскоро обтеревшись, приподнял край пухового одеяла и скользнул в постель. Да, простыни нагрелись – хвала электрическому и пуховому одеялам!
Итак, он и не догадывался, почему нарушил границу, пролегающую где-то посередине огромного ложа, и шлепнулся прямо на обнаженное и мягкое тело Бейли. Какая неожиданность – он оказался на ее половине! Да еще, к несчастью, его рука обняла ее прежде, чем он успел заметить свою оплошность, и женщина оказалась тесно прижатой к его груди и бедрам.
Очень уютно.
С ее губ слетел вздох. Но больше она не сказала ничего.
И не сделала попытки отодвинуться. Точнее, она вообще не шелохнулась.
Это показалось ему обнадеживающим знаком. Подперев голову одной рукой, второй Ноа погладил ее бок, пытаясь разглядеть то, что не было закрыто одеялом. Ее лицо.
И чуть не рассмеялся.
Она спала. Мертвым сном, на все сто процентов. Зато он был на взводе, разгорячен, как никогда в жизни.
Эта до смерти напуганная женщина даже не понимала, что Ноа лежит в одной с ней постели. Но какая ему разница. Конечно, ему было тошно и даже очень, но он не собирался об этом думать. Во сне Бейли шмыгнула носом и тихо, жалобно застонала.
– Ш-ш-ш, – прошептал он. Положив ладонь ей на живот, он начал осторожно поглаживать его – верх, вниз. – Я здесь.
Она услышала его слова сквозь сон, потому что вздохнула и, поерзав, прижалась к Ноа. Его твердый – тверже стали – ствол уткнулся как раз в гладкие обнаженные ягодицы.
Бейли по-прежнему спала.
Да, для его самолюбия это было в самый раз.
Она снова вздохнула и прильнула к нему еще теснее. Ее волосы щекотали его нос. Он не стал их убирать, напротив, зарылся лицом в спутанную массу. Потом губы Ноа коснулись ее стройной шеи.
Боже, она была такая сладкая! Сладкая и бледная от усталости. Ноа вдыхал ее аромат. Он должен дать ей выспаться. Но, не в силах противиться влечению, отвел влажные волосы с ее лица и разрешил губам проложить дорожку вниз по шее, а потом назад, к уху, вдыхая ее аромат так, словно эта женщина была его воздухом.
Ее рука сжала его руку. Легкий вздох слетел с ее губ, но она не проснулась. Ноа задумался – ну и выдалась у нее ночка! И деньки явно были не слаще, раз привели бедняжку к подобному финалу. Он ведь до сих пор не получил внятного представления, что там стряслось. В любом случае все это было слишком жестоко, и Бейли явно пришлось пройти сквозь ад. Ноа почувствовал, как его затопила волна горячего сочувствия. Он потерся щекой о ее шею.
– М-м-м, – снова протянула она, очаровательно выгибая спину, и в нем поднялось нечто иное, конкретно физического свойства. Ладонь снова принялась поглаживать ее живот – выше, еще выше, пока не очутилась прямо под грудью.
О боже, эта женщина была подобна раю. Потом – ладонь назад, все ниже, почти касаясь пальцами макушки холмика под покровом светлых волосков.
Бейли снова потерлась о него ягодицами, отчего тело Ноа чуть не скрутило судорогой.
С ее губ сорвался тихий жалобный стон, который мог бы сойти за всхлип, и его сердце не выдержало. Ноа прижался губами к ее щеке, не в силах противиться очарованию этой гладкой кожи. Ее дыхание выровнялось – просто оттого, что он ее ласкал, и это тоже было наградой за его страдания.
– Я с тобой, – прошептал он.
– Ноа, – прошептала она в ответ, не двигаясь, не открывая глаз.
– Да. Я. – Он чувствовал, как усталость давит ей на плечи, и радовался, что она лежит не шевелясь. Он снова поцеловал ее в щеку, потом в шею и застонал, когда она, сжав обеими руками его блуждающую ладонь, положила себе на грудь.