Марк выпил кофе и принялся за яблоко. Сорт «тхарский янтарь», не отличишь по виду, да и вкус такой же… От Тхара мысли его перетекли к Гондване, к жене и Сашке и их трудам в студии маэстро Сабуро. Связь на большом расстоянии была не для частных бесед, и по этой причине известий от них Марк не имел. Но думалось ему, что Александра не на щите вернется, а со щитом и кучей дипломов – в крайнем случае с похвальной грамотой. Он представил, как встречает своих женщин в Западном Порту, как выходят они из челнока, обе стройные, высокие, темноволосые, как смеется Сашка, как улыбается Майя, – представил это и вздохнул. Где он, а где Тхар и Гондвана! Если б не тоннели Древних, лететь и лететь, пробираясь в джунглях Галактики блошиными прыжками…
– Заскучали, Судья? – вкрадчиво спросил Анат. – Желаете послушать что-нибудь бодрящее? У меня есть земная музыка – например, танец с саблями, половецкие пляски или марш десантников.
– Не нужно плясок и маршей, – отозвался Марк, вставая. – Завтрак был превосходен. Благодарю.
– Стараюсь для почетного гостя. Еще кофе?
– Нет. – Он поднял голову к потолку и всмотрелся в висевшую там огромную планету. – Не вижу Красного Пятна. Оно ведь здесь тоже имеется, Анат? Иначе как бы мы сюда попали?
– Пятно на экваторе, по другую сторону планетарной сферы. Появится в поле зрения примерно через пять часов. Но если вы решили, что пора возвращаться, мы двинемся прямо к нему.
– Возвращаться рано, – сказал Марк. – Где мой брат и Первый?
– Они в рубке, Судья Вальдес. Ждут вас.
– Надеюсь, я не заставил их ждать слишком долго? Я уснул… Но сон и еда мне необходимы.
– Не тревожьтесь. Лоона эо снисходительны к человеческим слабостям.
Оставив свои апартаменты, Марк направился в рубку. Там, на экране над пультом, картина была другой, в масштабе, представлявшем всю звездную систему. Он понял, что это не реальное изображение, а карта или чертеж: в левом верхнем углу искрилось далекое солнце, справа висел газовый гигант, а между ними горела синяя точка – видимо, Файтарла-Ата. Кроме того, Анат прорисовал орбиты внутренних миров, пометил астероидные пояса и положение боевых крепостей, защищавших материнскую планету дроми. Вероятно, корабль мог отследить перемещение всех этих объектов на огромном расстоянии, даже оборонительных станций, размеры которых относительно планет были ничтожны.
– Хорошо отдохнул, рини? – спросил Хийар, поворачиваясь к Марку.
– Да, спасибо. – Окинув взглядом Первого Регистратора и брата, Марк отметил, что Хийар выглядит посвежевшим. Затем произнес с улыбкой: – Остальной экипаж тоже выспался?
– Сервы не нуждаются в сне, а у меня… – Хийар на секунду замялся, – у меня другой способ отдыха. – Марк молча смотрел на него, и рини с некоторым смущением продолжил: – Мы, лоона эо, живем в ментальном поле соплеменников, так что формы релаксации и снятия напряжений могут быть очень разнообразны. Например, эмоциональный фон… разумеется, положительный.
– Я понимаю, – сказал Марк, вдохнув слабый цветочный аромат, витавший в рубке. – Я спокоен, и ты спокоен. Мне хорошо, и тебе хорошо.
– Примерно так. – Хийар вытянул руку к ложементам. – Садись, рини. Сядь и скажи нам, что ты намерен делать.
– Намерен? В каком смысле?
– Мы проложили путь в систему дроми, – раздался негромкий голос Первого. – Что теперь, Судья Вальдес? Должны ли мы вернуться и привести сюда ваши боевые корабли?
– Еще нет. – Марк опустился в кресло ложемента. – Я должен собрать необходимую информацию.
– Для вашего флота?
– Нет. Для себя самого. – Он поднял глаза к экрану, помолчал недолго и произнес: – Анат – замечательное существо, просто умница! За семь часов он накопил массу астрономических данных. Смею предположить, что его сканеры и датчики не хуже, чем у АНК крейсерского класса.
– Гораздо лучше, Судья, – сообщил Анат. – Семь часов вы отдыхали, а сбор данных потребовал только…
– Молодец! – Марк хлопнул ладонью по колену. – Я же говорю, умник! Вероятно, ты можешь разглядеть поверхность Файтарла-Ата и расположенные там сооружения. Как и те, что кружат около планеты.
– Размер объектов? Их назначение и конфигурация? Элементы структуры? – деловитым тоном осведомился Анат.
– На планете – бассейны с водой, форма круглая, диаметр от десяти до пятидесяти метров. В заатмосферном пространстве – цилиндры несколько больших габаритов, примерно трехсотметровые. Похожи на трость с изогнутой рукоятью – в ней силовая установка, двигатель и шлюзы для парковки челноков. Такое разглядишь?
– Судья, вы требуете невозможного! – Голос Аната стал обиженным. – В привычном вам исчислении до планеты девятьсот миллионов километров! На этой дистанции нельзя лоцировать столь мелкие объекты. Необходимо приблизиться.
– Так в чем проблема? – сказал Марк. – Приближайся.
Хийар и Первый переглянулись. Серв казался, как всегда, бесстрастным, и Марк не ощутил его эмоций – возможно, их и вовсе не имелось. Чувства рини были понятнее: пришедший от него ментальный импульс содержал вопрос. Молчаливый вопрос: что-то ты, братец, чудишь! К чему бы?
Марк поплотнее уселся в кресле, решил, что в воздухе определенно пахнет сиренью, и произнес:
– Нас не ждут обратно слишком скоро, так что время есть. Можем обменяться мнениями. Например, по такому вопросу: что послужило причиной войны? Вероятно, вы оба в курсе?
– Бесконтрольное размножение дроми и масштабы их космической экспансии, – промолвил Первый Регистратор.
– Они не желают ограничить воспроизводство потомства, – добавил Хийар. – Таков их ментальный профиль.
Снова заговорил серв:
– У этой расы физиология превалирует над психикой. Вот одна из причин, по которой Хозяева отказались от их услуг. Дроми стали опасны.
– Они продвигаются все ближе к земному сектору, занимают миры в буферной зоне. Вы хотите сдержать их и не знаете иных способов, кроме военного противоборства. Мы это понимаем, рини.
– Или вы их уничтожите, или они вас. – Лицо серва было точно камень.
Хийар сделал жест согласия.
– Невозможно предсказать исход борьбы. У вас мощное оружие, но их слишком много.
– Да, слишком много, и с ними нельзя договоритья – отозвался Марк. – Эта борьба длится половину века, и чем больше дроми мы убиваем, тем больше их становится. Войну на уничтожение мы уже проиграли. Так что у этой проблемы есть лишь два решения: или сломить их технический потенциал, сжечь флот, верфи, производства и энергостанции, или… – Он помолчал, глядя на крохотную точку Файтарла-Ата, сиявшую на экране, и произнес: – Или нанести удар по властным кланам, лишив противника централизованного управления. Первый путь – долгий и кровавый, тогда как второй… Собственно, поэтому мы здесь.
– Но ты сомневаешься, – сказал Хийар, и это было не вопросом, а утверждением.
– Сомневаюсь, – подтвердил Марк. – Эскадра, которую мы приведем, уничтожит все живое на поверхности Файтарла-Ата. Но возможна ситуация, когда это недопустимо.
Ни Первый, ни Хийар не молвили ни слова, но он почувствовал, что их молчание – разное: рини был явно удивлен и не стремился этого скрыть, а серв будто бы понял причину его сомнений. От него уже не веяло холодом бесстрастия.
– Существуют вещи, несовместимые с нашей моралью, – пояснил Марк. – Война, тем более схватка за выживание расы, не знает пощады, люди на войне меняются, творят жестокости, не думая о том, кого и как уничтожают. Еще в двадцатом, даже в двадцать первом веке мы убивали без разбора, убивали всех, солдат и мирных жителей, женщин, детей, стариков… Со временем кое-что изменилось. Мы не можем сжечь несмышленых младенцев, даже если это потомство враждебной нам расы. Во всяком случае, я такого не допущу.
– Ты говоришь о… – начал Хийар.
– Да, о халлаха! Здесь побывали наши разведчики. – Марк кивнул в сторону экрана. – По их данным, на Файтарла-Ата нет бассейнов размножения, резервуары с халлаха и смотрителями за потомством вынесены в космос. Разумеется, мы их не тронем. Но земной корабль был здесь недолго, и я полагаю, что наблюдения велись с большой дистанции… Словом, мне нужно убедиться.
Наступила тишина. Она длилась и длилась, время текло почти ощутимо, мгновения падали словно капли воды в клепсидре. Потом Первый зашевелился на своем сиденье и проговорил:
– Отправляйся к планете, Анат, если это необходимо Судье. Отправляйся и осмотри ее поверхность.
Шар протозвезды дрогнул и покатился за обрез экрана. Солнце, яркое и небольшое, как апельсин, встало точно над серединой пульта, затем чуть сместилось в сторону – бейри маневрировал, определяя курс к Файтарла-Ата. Прыгнет через Лимб?.. – мелькнула мысль у Марка. Обычно вблизи небесных тел этого не делали; гравитационные поля усложняли расчет финишной точки, и вместо пустого пространства можно было очутиться в фотосфере звезды или под поверхностью планеты.
Наступила тишина. Она длилась и длилась, время текло почти ощутимо, мгновения падали словно капли воды в клепсидре. Потом Первый зашевелился на своем сиденье и проговорил:
– Отправляйся к планете, Анат, если это необходимо Судье. Отправляйся и осмотри ее поверхность.
Шар протозвезды дрогнул и покатился за обрез экрана. Солнце, яркое и небольшое, как апельсин, встало точно над серединой пульта, затем чуть сместилось в сторону – бейри маневрировал, определяя курс к Файтарла-Ата. Прыгнет через Лимб?.. – мелькнула мысль у Марка. Обычно вблизи небесных тел этого не делали; гравитационные поля усложняли расчет финишной точки, и вместо пустого пространства можно было очутиться в фотосфере звезды или под поверхностью планеты.
– Я не понимаю, – вдруг сказал Хийар. – Люди и лоона эо похожи друг на друга, но внешнее сходство меж нами – не главное. – Он вытянул тонкие руки, будто демонстрируя их, и повторил: – Нет, не главное! Вы и мы знаем, кто такие дети, для вас и нас высшая ценность – любовь… то, что связывает родичей сильнее, чем планету со звездой… Но дроми иные! Наши миры, наши понятия о жизни, о том, что плохо и что хорошо, наши эмоциональные пространства не пересекаются! Я тебя не понимаю, брат. Разве халлаха – дети? Разве старшие дроми питают к ним какие-то добрые чувства? И разве сами дроми не уничтожают их?..
Бейри не погрузился в Лимб, но Марку показалось, что точка планеты стала немного больше. Возможно, это было лишь иллюзией.
– Дело не в дроми, дело в нас самих, – ответил он. – Я уверен, дроми не в силах представить, как дороги нам дети, у них нет такого понятия. Много лет назад – больше сорока! – они захватили Тхар, взяли тысячи пленных… И знаешь, что они с ними сделали? Отделили мужчин и крепких женщин, а прочих вывезли в Красные Скалы, в ледяную пустыню. Тысячи ребятишек! Убивать не стали, чтобы не возиться с утилизацией тел, но обрекли на верную погибель, на смерть от голода и холода… Потом, когда произошло восстание, когда пришла помощь с Земли, жители Тхара так ожесточились, что перебили дроми всех до последнего… вернее, кроме последнего… – Марк смолк, погрузившись в воспоминания. Затем продолжил: – Но сотворенное дроми не было осознанной жестокостью. С их точки зрения они поступили рационально: крепкие рослые пленники были нужны для строительства стартовых шахт, а мелочь, то есть халлаха, не представляла ценности.
Пигметные пятна у глаз Хийара потемнели.
– Зачем ты об этом рассказываешь? – спросил он.
– Чтобы было ясно: одно и то же событие мы и дроми воспринимаем по-разному. Я часто сталкиваюсь с подобным, даже среди гуманоидных рас.
– И какой отсюда вывод? – внезапно подал голос Первый Регистратор.
– Выводов несколько. Во-первых, не судить предвзято, а если уж судить, то с более общих позиций, чем расовый эгоцентризм. Во-вторых, не руководствоваться соображениями мести, обиды и недоброжелательства. И третье: не надо думать, что непонятные и чуждые нам существа не могут измениться. Изменчивость – базовое свойство разумных созданий, чему есть доказательства, те же мирные дроми на Данвейте. Вспомни, Хийар, вы разрешили им остаться, когда был разорван контракт… два с половиной века они живут рядом с нашими переселенцами… И они изменились!
– Это так, – согласился Хийар. – Однако существа, с которыми вы боретесь, совсем не похожи на дроми с Данвейта. Они не желают изменяться.
– Ты не прав. Как я сказал, жители Тхара перебили захватчиков, всех, кроме одного. Последний, Старший-с-Пятном, не был пленником, а пришел к нам по собственной воле. Мы говорили… – Марк, вспоминая, прикрыл глаза, – говорили не словами, я лишь прикоснулся к его эмоциям… Он не был дроми с Данвейта, он был из тех, с кем мы сражались, и он был другим. Кажется, он понимал, что если дроми победят, победят сейчас, то будут обречены на гибель в будущем.
– Почему, рини?
– Потому, что исчезнет фактор, побуждающий их к изменениям. – Марк прижал ладонь к груди. – Мы, люди!
Яркая точка Файтарла-Ата превратилась в пятнышко. Только по этому признаку Марк мог судить о скорости, с которой мчался «Анат» – как и любой из земных кораблей, он был оборудован гравикомпенсаторами. Чутье астронавта подсказывало, что бейри идет на 0,2 световой,[51] и значит, они доберутся до Фартайла-Ата часа за четыре. Примерно с той же скоростью двигались боевые корабли во внутрисистемных перелетах. Слишком малое время, чтобы заметить их и подготовиться к защите… Шансов у дроми не было.
– Что вы с ними сделаете? – внезапно спросил Первый Регистратор. – Что случится после вашей победы? Тотальное уничтожение?
Марк покачал головой.
– Исключено. Наш Совет не столь кровожаден. И уж во всяком случае, этого не допустим мы, Судьи Справедливости. Пусть живут и пусть изменяются!
– Хапторы поступили бы иначе, – бесстрастно сообщил серв. – Хапторы, фаата и, вероятно, кни’лина. Гуманоиды не склонны оставлять врагов в живых.
– Гуманоиды бывают разные, – откликнулся Марк. – И мы тоже подвержены переменам.
Хийар поднялся, помахал узкими ладошками у висков.
– Меня одолевают мрачные мысли. Будто я увидел свет и тьму… по-вашему, родился… да, родился не в садах астроида, а на какой-то немирной жестокой планете… Пойду к себе. А ты, рини, постарайся думать о хорошем.
Он покинул рубку.
Думай о хорошем… Марк закрыл глаза и попытался снова вызвать любимые образы, Майю и Сашку, Ксению, Ивана и их многочисленное семейство. На худой конец, хотя бы Анте Бранича… Но память о давних годах не отпускала его, и виделись Марку руины Ибаньеса, темные подземелья, где прятались восставшие, и бой на взлетно-посадочном поле у лагеря дроми. Впрочем, Ксения и Майя тоже явились ему – совсем юные, в покрытых пылью комбинезонах, с метателями плазмы на плечах. Все, как в году две тысячи триста десятом…
* * *Он снова сражался с дроми над Тхаром. Переворачиваясь и кружась в своем юрком «ястребке», он видел то серо-коричневый лик планеты, то «Мальту», озаренную вспышками огня, то хищные тени чужих кораблей, то мрак Провала, почти беззвездного и темного, как адские врата. Временами другой УИ стремительно проносился мимо, серебристой искрой перечеркивая пустоту, а еще в ней разгорались багрово-синие цветы, и враг – или друг – падал вниз, объятый пламенем. Это длилось долго, бесконечно долго…
Тхар был захвачен – не только Тхар, но обе звездные системы, Бета и Гамма Молота. У Беты была земная колония Эзат, у Гаммы – Роон и Тхар; в этих мирах люди обитали уже в течение десяти поколений. То был верный оплот Земной Федерации, переживший четыре Войны Провала – здесь, в этих темных небесах, флот Земли сражался с бино фаата, пока не отбросил их в Рукав Персея, за тысячи светолет пустоты и ледяного холода. Несколько десятилетий эти звездные системы, галактический медвежий угол, считались безопасными – от дроми далеко, а от хапторов, кни’лина и фаата еще дальше.
Однако дроми их оккупировали – буквально в первые годы войны. Связь с колониями прервалась, и никакой информации об участи людей в этих мирах на Землю не поступало. Двадцать восемь месяцев молчания и неизвестности… Прогноз судьбы многих миллионов колонистов был ужасен, ибо враг не понимал различий между солдатами и мирным населением; не исключались массовые жертвы и даже тотальное уничтожение.
Группировку «Дальний рубеж» послали с задачей очистить системы Молота от дроми и, при нужде, вызвать флотилии с гуманитарным грузом, ожидавшие на базах Ваала и Гондваны, самых близких обитаемых планет. Тяжелый крейсер «Мальта», три фрегата, семьдесят два истребителя, десантный батальон и боевые роботы… Самид Сухраб, командир группировки, был офицером опытным – на Флоте половину века, сражался в Четвертой Войне Провала и оплатил свои «кометы» капитана ранами и кровью. В Штабе считали, что крейсер и три фрегата справятся с врагами, ибо, по всем стратегическим соображениям, силы дроми были невелики – возможно, одна боевая триба с десятком дредноутов и сотней малых кораблей.
Марк помнил, как крейсер, вынырнув из Лимба, устремился к Тхару, как три фрегата ринулись за ним. При дальнем прыжке – а этот прыжок был именно дальним – точку финиша нельзя рассчитать с точностью до мегаметра: корабли могли очутиться ближе к Роону, чем к Тхару, или наоборот. Но повезло – Тхар был, по космическим масштабам, рядом, лишь вдвое дальше, чем Луна от Земли. Возможность внезапной атаки – большая удача! И капитан Самид ее использовал, вышел к заатмосферной базе дроми и распылил ее аннигилятором. А потом схватился с дредноутами дроми в самом опасном сражении, вблизи планеты, где каждый маневр требовал быстрых и точных расчетов. В этом «Мальта» тоже превосходила врагов – ее АНК был мощнее тех странных устройств, что заменяли дроми компьютеры.
В первые минуты схватки истребители вышли из посадочных гнезд. В момент отстрела Марку показалось, что дроми не имеют преимущества: дредноутов – только четыре, а с ними – пять десятков малых кораблей. Потом их стало больше, много больше; враг надвигался из-за темного сфероида планеты будто грозовая туча. Звенья «ястребов» потонули в ней, и память сохранила лишь отдельные фрагменты боя: ливень багровых стрел от плазменных метателей, контур вражеского корабля в кружке прицела, фонтан раскаленных обломков и алые сполохи взрыва над темным ликом планеты. Марк маневрировал и стрелял, стрелял и маневрировал. Это требовало не физических усилий, а быстрой ментальной реакции; боевой шлем, соединявший его с «ястребком», превращал пилота и машину в единый организм.