– И что же?
– Мы нашли такую личность, молодого мужчину из астроида Анат, сына той самой Занту. Он готов помочь, но при известных условиях. Желает путешествовать вместе с братом. – Тут Анте уставился на Марка, выдержал паузу и негромко произнес: – Ты ведь понимаешь, что ни один человек во всей вселенной не имеет братьев среди лоона эо. Ни один, кроме тебя и Ксении.
Знает, в волнении подумал Марк, знает про Занту! Отец, а тем более мать избегали этой темы, но друг отца Кро Лайтвотер, дядюшка Кро, гостивший на Тхаре в давние времена, кое-что рассказывал. Точнее, намекал, ибо история была по всем параметрам невероятная и, помимо того, касалась личных дел Вальдеса-старшего. Дела же эти выглядели странно. При всей непохожести обитавших в Галактике рас, слияние гамет[36] считалось непременным условием продления рода, как у гуманоидов, так и у дроми, сильмарри и остальных экзотов. Только у лоона эо с их четырьмя полами этот процесс шел иначе, и, за отсутствием лучших терминов, биологи Земли назвали его ментальной контаминацией. Это означало, что женская яйцеклетка пробуждается слитным мысленным сигналом трех других полов, без телесного контакта и, разумеется, без органов, необходимых для соития. Если вдуматься, подобный способ являлся самым естественным у природных телепатов, походивших на людей лишь внешне. Но дядюшка Кро утверждал, что ментальный дар встречается не только у лоона эо, и семья Вальдесов тому подтверждение. Вероятно, Кро Лайтвотеру хотелось подготовить Марка к чудесам, которые могут случиться через много, много лет, и этого он добился. Не чудо ли – родич среди лоона эо! Марк, однако, не испытал большого потрясения; помнились ему намеки Кро, да и сам он был уже не юношей, а зрелым человеком. Если что и удивляло, так информированность Бранича.
– Откуда ты об этом знаешь, братец? – промолвил Марк. – Легату многое доступно, не меньше, чем Судье, но ни в одном архиве нет подобных сведений. Я проверял. Нет даже у Секретной Службы!
Анте прищурился, но глаз не отвел.
– Устная традиция, мой дорогой, os magna sonaturum! Не все попадает в архивы, зато сохраняется в памяти. Твой отец служил наемником почти пять лет, а Данвейт – не Великая Пустота. Люди, люди, всюду люди, а вдобавок еще и сервы… Были у твоего отца соратники, а у матери – подружки, и хоть прошел уже век без малого, на Данвейте о Вальдесах помнят. Устраивает ответ?
– Хм-м… Ну предположим.
– Тогда приступим к формальностям. – Бранич стремительно поднялся, одернул свитер и расправил плечи. – Марк Вальдес, Судья Справедливости! Согласны ли вы исполнить миссию, о которой я поведал вам от имени и по поручению Совета?
– Да, – произнес Марк, тоже вставая. – Согласен.
– Вы принимаете эту миссию по собственной воле, как свободный гражданин Федерации?
– Да.
– Готовы ли вы хранить в тайне все обстоятельства порученного дела? Не разглашать их никому и никогда, включая ваших близких?
– Готов. Судьи не отличаются болтливостью.
– От имени Совета благодарю за содействие, – отчеканил Анте и опустился на скамью. – Я, мой дорогой, отдал бы лет десять жизни, чтобы совершить такое странствие. Да еще с лоона эо! Героический подвиг, можно сказать! Погрузиться в Красное Пятно, попасть в тоннель даскинов… Какие чудеса там ждут, какие откроются тайны?.. – Взгляд Бранича сделался мечтательным, затем он вздохнул и с сожалением пожал плечами: – Но у меня нет брата в астроиде Анат. Увы! Ни брата, ни сестры…
– Да ты романтик! – молвил Марк. – Это не помеха ли в твоей профессии?
– Помеха, – признался Бранич. – Как правило, занятия легата не очень романтичны, довольно скучны и напрочь лишены героизма. Не то что у некоторых.
Анте вытянул ноги, откинулся на спинку скамьи и устремил взор в небеса. Хитрит! – мелькнула мысль у Марка. Похоже, не все еще сказал, оставил что-то напоследок! Что?..
– Есть дополнительная информация? – спросил он нейтральным тоном.
– Так, мелочь, небольшой сюрприз… Но, возможно, это тебя обрадует.
Марк приподнял брови, дожидаясь продолжения. Анте, однако, не торопился – перевел взгляд с небес на цветущие яблони, глубоко вздохнул, наслаждаясь их ароматом, и подрегулировал маску. Потом произнес:
– Мы договорились через сервов, что лоона эо пришлют корабль и проводника. Твоего родича! Ты полетишь с ним, а вслед за вами отправится эскадра. Лучшая эскадра Флота Фронтира! С лучшим командиром, героем из героев!
– Это кто же такой? – Марк с подозрением уставился на Бранича.
– Еще один твой родственник – коммодор Тревельян-Красногорцев. Муж Ксении!
– Бывший, – уточнил Марк с кислым видом.
– Хоть и бывший, а все же имеет отношение к вашему семейству и сыновьям твоей сестры. Встретитесь, поговорите, вспомните былое… Или ты не рад?
– Просто счастлив, – буркнул Марк. – Как говорится на Флоте, радости полный гальюн. – Он поднялся и хлопнул Анте по плечу. – Пойдем-ка, братец, в дом. Вечер скоро. Холодает!
Глава 5 Марс. Коммодор Тревельян-Красногорцев
Дешифратор на запястье Командора с тихим свистом втянул серебристую нить. Послание из Штаба Флота зашифровали его личным кодом, но пометки «срочно» на нем не оказалось; значит, не «красная тревога» и даже не «желтая». Кончик нити отливал зеленым цветом, что означало «готовность к действию». Обычно на выполнение таких приказов отводилось пять-шесть дней, а то и целая неделя. Командор подумал, что мог бы еще погулять в Вавилоне, а на базу добраться по воздуху. С другой стороны, если бы он летел, а не тащился по марсианской пустыне на глайдере, то заведение «Чтоб вы сдохли» осталось бы незамеченным, и он не свел знакомства с папашей Эмилем, потомком латышских стрелков. А раз так, не случился бы обмен мундира на старинное оружие, что, добавившись к разрыву с Линдой, сделало бы жизнь совсем поганой. К счастью, такого не произошло. Линды нет, зато винтовка здесь.
Он приласкал взглядом свою драгоценность. Не исключалось, что если не прадед папаши Эмиля, то кто-то другой шатался с этим стволом по Петрограду, пугал прохожих, палил по окнам и вопил: «Бей буржуев! Грабь награбленное!» Все же четыре с лишним века – это срок, и винтовка во многих руках побывала и повидала многое. Конечно, цена ей была не с коммодорский мундир; мундиры, вместе с галунами, выпекали на конвейере, а любая вещица из прошлого – книга, картина, оружие, даже пробка от пивной бутылки – считалась раритетом. Но хоть обмен был не совсем справедлив, совесть Олафа Питера не мучила – все же папаша Эмиль не обычным мундиром разжился, а с плеча героя.
Приложив палец к дешифратору, он подождал, пока его биоматрица будет опознана прибором, и произнес:
– Данные на экран.
Воздух над дешифратором замерцал, уплотнился, вспыхнул яркий световой цилиндр, и по его поверхности поплыли глифы.[37] Ознакомившись с депешей, Командор хмыкнул, протер глаза и молвил нечто непечатное о штабных крысах и их дурацких фокусах. Затем прочитал послание снова. Депешу отправили на два адреса: коммодору Тревельяну-Красногорцеву, командующему первой эскадры седьмой флотилии Флота Фронтира, и капитану Перри, его заместителю на время отпуска. Коммодору – на Марс, капитану – на Киренаику, одну из баз седьмой флотилии, где дислоцировалась эскадра. Ее кораблям – прилагался список – надлежало прибыть в десятидневный срок и в полной боевой готовности к Европе, спутнику Юпитера. Задание не уточнялось, но было сказано, что операция – особой важности, и с планом действий коммодора ознакомят в ближайшие дни.
Он уставился на знаки, застывшие в световом столбе. Вероятно, Перри получил приказ еще вчера, и значит, эскадра уже на пути к Солнечной системе. Не вся, только флагман «Паллада», легкие крейсеры «Дракон» и «Джинн», ударные фрегаты «Вереск», «Шиповник» и «Анчар»; все остальное: корветы, десантные транспорты и посыльные суда – осталось на Киренаике. Зато для усиления добавили тяжелый крейсер «Один» из пятой флотилии, и это был намек, что в предстоящей операции не обойдется без аннигиляторов. Совокупной мощи семи кораблей хватило бы, чтобы спалить Европу, а заодно и все остальные спутники Юпитера. Командор, обладавший немалым опытом, сразу понял, что придется жечь и взрывать в особо крупных масштабах. Так что вопросов, собственно, было два: каков объект атаки и почему его уничтожение требует эскадры с Киренаики. В принципе Флот Обороны Солнечной системы мог испепелить кого и что угодно в радиусе сотни светолет.
Поразмыслив, Командор решил, что дело будет не простым и поручено ему в знак особого доверия. Все же, как верно заметила Линда, он воевал сорок лет, а если быть совсем уж точным – сорок два и девять месяцев, считая с десанта на Тхар в 2310 году. Воевал успешно и, кроме званий, ран и орденов, заслужил толику славы! Так что если операция была почетной и опасной, искать других кандидатов не приходилось.
Но в чем ее суть?
В задумчивости он оглядел отсек – обширный, но обставленный с той спартанской простотой, которой отличались здесь даже апартаменты высшего командного состава. Встроенные в стены полки и шкафы, бар за откидной панелью, столик с парой кресел, койка – точно такая же, как в его каюте на «Палладе», видеорама с полотном «Переход Суворова через Альпы», а под картиной – терминал экстренной связи… Наружняя стена была из прозрачного пластика, и за нею сияло темно-фиолетовое небо с заметными даже днем звездами. Базу «Олимп» врезали в склон вулкана на высоте двадцати километров, так что воздуха за окном не хватило бы ни комару, ни мухе, ни уроженцу Тхара. Но отсутствие атмосферы и царивший снаружи лютый холод не ощущались – все здания и ангары базы были хорошо герметизированы.
Шагнув к стене с картиной, Командор вытянулся под строгим взором Суворова, отдал салют великому полководцу и ткнул клавишу на пульте терминала. Снежные Альпы, хмурые солдаты-усачи и Суворов на коне вмиг исчезли, сменившись помещением с кольцевым экраном у потолка и множеством других экранов и голограмм, висевших в воздухе. В середине виднелось кресло-кокон модели ЛКП,[38] прозванное на Флоте «медвежьей берлогой». В кресле, запакованный по шею – так, что только торчала голова, – сидел Патрик Домарацкий, комендант базы «Олимп», сослуживец и старый приятель Олафа Питера Карлоса. Отсек с экранами, бывший его кабинетом, находился в недрах горы, но тем не менее мог считаться самой высокой точкой над уровнем моря в Солнечной системе – как, впрочем, и в любой другой. Гигантов, подобных вулкану Олимп, пока еще нигде не обнаружили.
– Свободен, Патрик? – спросил Командор.
– Если это шутка, Петр, то плохая, – отозвался Домарацкий. – Но для тебя найдутся три минуты. В память о крейсере «Урал» и коммандере Ракове, спускавшем с нас стружку.
– Какой «Урал»! Мы на «Койоте» вместе служили, – буркнул Командор.
– На «Урале», у папаши Птурса, – возразил Домарацкий, не спуская глаз с какой-то голографической таблицы. – У тебя что, мозги прокисли или память в Вавилоне прокутил? Служили на «Урале», а потом ты перевелся на «Палладу» и улетел на Тхар. Вроде бы даже женился… Так?
– Так. – Лицо Командора помрачнело. – Женился… То была ошибка юности.
– Юность для того и дана, чтобы совершать ошибки, – раздалось в ответ. – Ну, к делу… Ты чего хочешь, камерад? Есть претензии? Учти, я поселил тебя в лучшей каюте на семнадцатом ярусе – вид на кратер, в баре – коньяк, кислород по адмиральской норме… Доволен?
– Претензий нет, я всем доволен. Однако имею вопрос. Давно я тут у вас не был, очень давно, а жизнь идет и преподносит разные сюрпризы… Может, секретный проект появился, какой-то новый грандиозный план? – Командор поскреб небритую щеку. – Не собираетесь что-нибудь в распыл пустить? Скажем, Европу?
– А зачем? – удивился бывший сослуживец. – И почему именно Европу? Там людей полтора миллиарда, и что ни город, так исторический памятник… Нет, Европу трогать нельзя, никак нельзя. Это ты слишком размахнулся, камерад!
– Я не про ту Европу, что на Земле, а про небесное тело. Слышал о таком? Четвертый спутник Юпитера, – начиная раздражаться, пояснил Командор. – С этой Европой все в порядке?
– Пока летает. Льды на месте, трещины тоже, ничего там не меняется. Самый унылый уголок в Солнечной системе. Никто интереса не проявляет ввиду полной бесперспективности. – Домарацкий попытался пожать плечами, но в коконе это было невозможно. – А что? Хочешь там поселиться, выйдя на пенсию?
Ему ничего не известно, решил Командор и, бросив взгляд на винтовку Мосина, хрипло каркнул:
– Нет. Что мне делать в этой вонючей дыре? Лучше застрелюсь, благо есть из чего.
– Из чего, это я понимаю, – с иронией произнес старый приятель. – А вот почему? Надеюсь, не из-за женщины? Тут с Гондваны слухи дошли…
– К черту Гондвану! К черту слухи! В преисподнюю всех баб! – вконец разъяришись, прорычал Олаф Питер. – Я о другом с тобой толкую, проклятый недоумок! Я тебя спрашиваю…
Изображение исчезло, но на вокодере все еще горел зеленый огонек. Наконец после паузы раздался голос Домарацкого – официальный и холодный, как льды на четвертом спутнике Юпитера:
– Комендант базы – коммодору Тревельяну-Красногорцеву. Прошу не засорять эфир. Информирую о полученном мной распоряжении Штаба: предоставить транспорт коммодору Тревельяну-Красногорцеву для перелета в известный ему пункт в пределах Солнечной системы. Корабль ожидает вас, коммодор. Надеюсь, вы не задержитесь на территории вверенного мне объекта.
На экране опять появилась картина, но другая, не героический поход в заснеженных горах, а полотно Верещагина: поле боя, заваленное мертвыми телами, с внушительной пирамидой черепов. Командор полюбовался послебатальной сценой, представил, что черепа – дроми или хапторов, потом взглянул на винтовку и вовсе успокоился.
– Эти старые друзья!.. – пробормотал он, направляясь к бару. – Так обидчивы! Резкого слова не скажи!
В баре нашлись три бутылки. Выбрав сосуд с семью звездами, он глотнул из горла, сморщился и решил, что коньяк мог быть получше. Особенно для сослуживца с «Койота»! Или с «Урала», черт его дери!
Командор отпил еще глоток и, опустившись в кресло, предался воспоминаниям.
Домарацкий, пожалуй, был прав – служили они на «Урале». Точно, на «Урале»! Питер Олаф – тогда еще не Командор – попал на этот крейсер c «молнией» энсина на воротничке, сразу после Академии. Хорошо попал, к адмиралу Вальдесу, о котором ходила молва, что не проиграны им ни крупная битва, ни мелкая стычка. Еще говорили, что был Вальдес в Защитниках лоона эо, оборонял Данвейт и потому знает тактику дроми как свой адмиральский салон на «Урале». Шептались еще, что у Вальдеса есть особый дар, редкое свойство воображения: будто может он представить всю свою флотилию и корабли врага, увидеть, что и где находится в пространстве, и рассчитать схему сражения лучше, чем любой тактический компьютер. И было это, надо думать, не легендой – хоть восемь лет спустя Вальдес погиб в бою, но и в последней своей битве одержал победу.
Лихой адмирал! Юный Олаф Питер считал, что ему крупно повезло. Правда, были поначалу кое-какие неприятности – стажировка на камбузе и в блоке утилизации, проще сказать, при гальюнах. Но затем его перевели в оружейную секцию к папаше Птурсу, то есть к коммандеру Степану Ракову, и тот преподал энсину науки, которым не учат в академиях: как стрелять из главного калибра, как драться саперной лопаткой, как пить, не закусывая, ром и шкурить подчиненных. А еще придумал энсину кличку Командор, так как Олаф Питер в стойке «смирно» был подобен статуе – той самой, что утащила Дон Жуана в преисподнюю. С той поры и повелось: Командор да Командор…
Олаф Питер снова хлебнул из бутылки. Зря обидел Патрика, подумалось ему; камерад ведь прав, служили вместе на «Урале»! «Койот» – это уже потом, после Тхара…
Тхар, Роон и Эзат, дальние планеты на окраине Провала, были захвачены дроми в самом начале войны. Первый поход для их освобождения кончился разгромом: дроми уничтожили тяжелый крейсер «Мальту» и три сопровождающих фрегата. В те годы перевес был на стороне врагов – Федерация с трудом обороняла линию Фронтира, и считалось удачей, если дроми атакуют с преимущетвом пять к одному. Но вскоре со стапелей Плутона и Астероидного Пояса начали сходить корабли класса «Паллада», с мощным вооружением и отборными командами, что отчасти уравновесило силы воюющих сторон. Олафу Питеру опять повезло: он очутился на «Палладе» вместе с папой Птурсом – правда, без Патрика Домарацкого. Затем флотилия тяжелых крейсеров направилась к Гамме Молота, сожгла дредноуты дроми, а на Тхар и Роон были сброшены десантные бригады. Как оказалось, очень вовремя: восставшие тхары бились с врагом у Западного Порта и уже истекали кровью – бойцов у дроми было больше в десять раз. Олаф Питер спустился вниз с десантом и повел в атаку роботов. Там, на поле боя – как говорится, в огне и в дыму, – он и встретил Ксению Вальдес, дочку адмирала. Была она тощей и бледной, в грубых бутсах и мешковатом скафандре, но все же такой очаровательной! Светлые волосы растрепаны, глаза сверкают, личико в пыли и саже…