Потихоньку отполз, передвинулся на три метра, там массивные каменные глыбы, отыскал щель между камнями, чтобы просунуть ствол винтовки и смотреть хотя бы одним глазом.
Ага, вот целая группа, что пошла в обход, хорошо, идите, вот это место вообще открытое…
Медленно надавил на спуск и тут же, досадуя на такие медлительные мышцы, поймал в прицел второго, выстрелил, перевел на третьего, снова выстрел…
Со стороны это должно казаться невероятно быстрым, тем более что у меня снайперская, из них всегда целятся долго, но я не стану упускать преимущество: их больше, у них автоматы, но прицельная дальность ничтожна, так что могу расстреливать практически безнаказанно, меня может достать только случайная пуля, да и то на излете…
Я подумал, что Ингрид на моем месте встала бы во весь рост и стреляла бы открыто, но я не позер, хоть и позер, выстрелил еще несколько раз, все пули ушли в цель, там падали и оставались на тех же местах, даже не пытаясь уползти.
От группы осталась треть, когда там не выдержали и, развернувшись, ринулись прочь.
Я перебежками добрался до Магомеда, он посмотрел на меня, потом поверх прицела.
– Что-то затихли?
Я привстал и трижды выстрелил. По дороге убегают по направлению к машинам пятеро боевиков. Трое упали, двое успели заскочить в пикап, автомобиль резко подал задом и, круто развернувшись, унесся в обратную сторону.
– Обходной маневр не удался, – пояснил я. – Думаю, убежали все. Они простые мародеры, а мы здесь суперпрофи!
Он польщенно посмеялся.
– Да, мы такие… пойду посмотрю, кто нам так неожиданно помог.
Он убежал, Ингрид перестала прижимать к земле Абигель, подняла голову.
– Неужели отбились?
– Пожалуй, – ответил я, – думаю, на обратном пути в ночной клуб заходить не стоит…
– Почему? – спросила она. – Обычно открыты до утра!
– А мне и здесь было не так уж скучно, – сообщил я. – Хотя, конечно, могло быть и посмешнее… но ладно, в другой раз.
Она зябко передернула плечами.
– Иди к черту! В другой раз иди сам или с кем-то еще.
– А танец у шеста? – напомнил я.
Она огрызнулась:
– Если сдуру пообещала, то исполню.
Я гордо подбоченился, с винтовкой в руках отправился к брошенному военному грузовику. На сиденье водителя хрипло дышит тяжело раненный боевик, при моем появлении повел на меня белыми от боли глазами.
– Врача… Вызови врача…
– С какой стати? – спросил я.
– Ты же франк…
– Добро пожаловать в новый мир! – сказал я и, выстрелив ему в голову, выкинул из машины. – Эй, морды!.. Мотор не поврежден, в баке еще на двести километров!
Ингрид спросила с подозрением:
– Ты что ему рассказывал?
– Знакомил с миром трансгуманизма, – ответил я. – Как там те ребята?
– Вовк сильно ранен, – ответила она. – Но выживет, а Гнатюка пару раз зацепило, он даже без перевязки. Этого Вовка всего перевязал так, что в лазарете его будут долго искать среди тряпок.
– Несите в машину, – сказал я. – Помчимся с ветерком.
Перевязанного Вовка Гнатюк с помощью Ингрид перенес в кузов, где разместили на тряпье, я снова сел за руль. Ингрид и Абигель остались с раненым, наверняка смутно ощутили в себе нечто женское, Магомед остался с ними, а Гнатюк сел рядом со мной.
– Я же местный! – сообщил он. – Каждую тропку знаю, каждый камешек!.. Когда патроны кончились, я утащил Вовка в потаенное место и спрятал за камнями, завалил ветками. У них собак с собой нет, пробежали мимо.
– А как же нас прикрыл огнем?
Он ухмыльнулся.
– Когда уложил троих, у одного автомат соскользнул в расщелину. Когда все ушли, забрав трупы, я сумел выловить, а в нем диск почти цел. Вроде бы пригодился.
– Еще как, – похвалил я. – Еще бы пару патронов в диске, вообще бы классно!
Грузовик прет мощно, с ревом, дорога стремительно несется навстречу и пропадает под колесами. Впереди показались и начали приближаться камни по краям дороги, за которыми, как уже знаю, скрытые огневые точки.
Гнатюк высунулся из кабины и радостно орал, что и послужило часовым как паролем, так и пропуском.
Через несколько минут я остановил автомобиль на площадке, дальше которой на транспорте нельзя, там защита от шахидов, выскочил и подал руку Ингрид.
Почему-то даже не облаяла, а соскочила с надлежащей грацией.
– Ингрид, – сказал я негромко, – к тебе просьба…
Она вытаращила в изумлении глаза, такого еще не было, чтобы я к ней обращался таким заискивающим тоном.
– Что с тобой?
– Да так, – ответил я. – Не распространяйся, что нюх научного работника, приученного анализировать тысячи данных, пару раз помогал нам замечать засады или ловушки… Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут… Это я к тому, что пусть военные остаются военными, а научные работники занимаются наукой. Ни в коем случае не хвали меня! От того, что нам дико повезло, это… для меня ничего не значит здесь. Хотя ты, конечно, показала себя с блеском и, конечно, достойна ваших военных наград. А я тихохонько пойду к своим мышкам.
От главного блиндажа в нашу сторону побежали морпехи, Ингрид указала на кузов грузовика, оттуда поспешно вынули Вовка и торопливо под бдительным наблюдением Гнатюка унесли в лазарет.
Нас проводили в дом, ликующий Поддубецкий не знал: кого обнимать раньше, расцвел, наконец отечески прижал к груди Абигель, ласково похлопал по спине.
– Страшно было? Понимаю. Но все закончено, сейчас вас самолетом отправят в Москву. И больше никому захватить не дадут. Заговорщики разгромлены, а в Москве начались аресты.
Мы с Ингрид мирно ждали, а он бросил десантнику у двери:
– Желудева ко мне!
Через несколько минут ввели Желудева, руки в наручниках, бледный, но когда увидел нас, вздохнул с великим облегчением.
Поддубецкий смерил его с головы до ног строгим взглядом.
– Ваше решение, лейтенант… было крайне рискованным. Если бы эти двое погибли, с нас обоих бы сняли погоны. Но все удалось, тьфу-тьфу и еще раз тьфу! Заложница вырвана из рук террористов, тем самым спасены чьи-то задницы на самом верху. Так что это… победителей не судят. Победителей награждают, чтобы не отбить охоту к победам ни у них, ни у тех, кто смотрит издали и приценивается, как жить. Снять с него браслеты!
Десантник с огромной охотой, улыбаясь во весь рот, освободил Желудева, а Поддубецкий снова вперил острый взгляд в лейтенанта.
– Управление захочет увидеть вас в числе награжденных за успешную операцию, проведенную в особо трудных условиях. Что правильно. Потому сейчас напишу наградной лист, а также представлю вас к званию капитана. Уверен, с этим затруднений наверху не будет. Идите, капитан Желудев!
Раскрасневшийся, как красная девица, Желудев с блестящими глазами откозырял и двинулся к выходу почти церемониальным шагом.
Поддубецкий сказал ему вслед, когда тот уже перешагивал порог:
– Кстати, посетите своих Гнатюка и Вовка в лазарете. Ордена им обеспечены, так и скажите. Самое главное, сегодня же приказом по части перевожу обоих в сержанты.
Желудев закрыл за собой дверь, Поддубецкий повернулся к нам, тоже сияющий и довольный.
– Повышенное жалованье их не так впечатлит, молодые ищщо, а вот ордена на груди и лычки сержантов на плечах – другое дело. Такое девки увидят издали.
– Главное, – согласился я, – девки.
Он покосился на Ингрид.
– А если они еще и стрелять умеют или хотя бы визжать… Что думаете дальше?.. Вижу-вижу. Вертолет подать сейчас?.. Хотя скоро ночь?
– В самолете посплю, – ответил я. – Капитан Волкова тоже спать еще как умеет. А что храпит, ничего… зато рев мотора заглушит.
Он обнял нас, что, как мне казалось, ему очень несвойственно, но слишком уж неожиданно и красиво все получилось, сегодня на ночь точно напьется от радости.
Когда мы с Ингрид шли к ожидающему нас вертолету, она сказала неожиданно:
– А фамилия у тебя не такая уж и гадостная.
Я испуганно дернулся.
– Но-но!
– Ага, – сказала она ехидно, – струсил. Не бойся, операция завершена, сейчас из всех записей загса и прочих мест удаляются все упоминания о нас.
– Фу-у-у, – сказал я с облегчением. – Ну тогда жить можно… Кстати, кто-то обещал после освобождения внучки станцевать стриптиз у шеста.
Она фыркнула.
– А что, у тебя есть шест?
– М-да, – сказал я с сожалением, – тогда отменяем.
Она посмотрела с вызовом.
– Так быстро сдаешься? Могу и без шеста.