Перемирие и противоестественный союз Москвы и Варшавы разрушил мечты Богдана Хмельницкого о единой независимой Украине. Понимая, что не в коня корм, он писал царю, что «поляки, после того, как управятся со шведами, атакуют Ваше царское величество». В ответ на письмо послов гетмана не пустили на переговоры в Вильно, заявив казакам, что они царские подданные, а значит, не имеют право голоса.
По взбудораженной Украине пошли разговоры, что Москва отдает Украину Польше и Хмельницкий просил царя не договариваться с Речью Посполитой за счет украинских земель, хорошо зная, что грубая Москва не будет обращать внимание на его призывы и традиционно сделает фатальную ошибку в европейской политике.
Москва и Польша делили украинские земли так, как будто там никто не жил. Сначала царские послы заявили польским сенаторам: «Малая Русь, Подолия и Волынь, замки и поветы, где теперь стоят царского величества Войска Запорожского люди, принадлежат Московскому государству по реку Буг навечно». В ответ польские сенаторы заявили, что снимают требования к будущему кандидату в короли Речи Посполитой перейти из православия в католизм, правда, забыв добавить, что роль простого статиста на выборах, которые состоятся через пять или пятьдесят лет, Алексею Михайловичу оставляется. Москва тут же сломалась и осенью 1656 года на русско-польских переговорах в Вильно впервые в международный оборот были введены термины «Правобережная и Левобережная Украина» и деление казацкой страны по Днепру. Для рассматривания кандидатуры царя Алексея Михайловича для участия в теоретических выборах короля Речи Посполитой сенат и магнаты даже не стали собирать сейм.
Узнав о результатах переговоров в Вильно, Богдан Хмельницкий был потрясен. Варшава легко нашла ключик к Москве и спасла свою жизнь таким способом, который не мог даже прийти в голову гениального гетмана. Он горько писал царю, что с Варшавой договариваться о чем-нибудь бесполезно, обманет ровно через пять минут после подписания договора:
«Мы вам в прошлых грамота объявляли о тех ляшских хитростях, что они с вами поступят хитро и не по правде и тот Виленский договор не исполнят. Они и не мыслили, чтобы Ваше царское величество короновать короной Польши и Великого княжества Литовского. Поляки, мало отдохнув, договорясь с султаном, татарами и другими – на Москву пойдут снова.
Мне, гетману в диво, что бояре Царского величества ничего ему хорошего посоветовать не могут!
Еще не получил царь польскую корону, а уже начата война со Швецией! Не будь я в дружбе со Швецией, Семиградьем, Молдавией, Валахией и Крымом, поляки бы в союзе с ними предали бы Украину огню и мечу, пока войска московские к нам бы неторопливо поспевали!»
Теперь, после Вильно, в котором Москва и Варшава заявили о существовании Правобережной и Левобережной Украины, решения Переяславской Рады не стоили ничего.
Хмельницкий имел полное право разорвать союз с Москвой, но делать этого, конечно, не стал. Опять один на один с Варшавой, гетман блокировал ее враждебные действия созданием антипольской коалиции. 26 сентября 1656 года он подписал договор со Швецией, Трансильванией и Бранденбургом об очередной атаке Польши. В марте 1657 года сорокатысячное войско Ракоци и двенадцатитысячный казацкий корпус взяли Краков и пошли на Варшаву, на которую от Брест-Литовска опять накатывалась шведская армия Карла Х Густава. Тут же Кремль забился в истерике, требуя от гетмана Войска Запорожского не трогать будущую вотчину Алексея Михайловича, королем которой он должен стать чуть ли не со дня на день.
Богдан опять не стал ссорится с тупоумным великим государем понимая, что выхода нет, но воевать не прекратил, дважды, на днепровских порогах и у Каменца-Подольского отбросив летевшую на помощь Варшаве крымскую орду Мухаммед Гирея, не дав ей соединиться с коронным войском Яна Казимира.
4 апреля войска Ракоци и Карла Х Густава соединились и двинулись на Варшаву, из которой король Речи Посполитой успел сбежать в Ченстохов. Польское население, убиваемое и мучимое, впервые оказалось в положении разоряемых десятилетиями украинцев, ведя в огромной зоне боевых действий не человеческую, а звериную жизнь, в которой местечки и села превращались в кучи пепла, а жители истреблялись без разбора.
На Швецию, наконец, напала подталкиваемая Австрией Дания и армия Карла Х Густава ушла домой отбиваться. Семиградский государь получил грозное посольство из Москвы с требованием уняться и не трогать будущие владения царя Алексея Михайловича, иначе будет война. Ракоци на всю Европу умно и насмешливо ответил кремлевскому самодержцу, что одновременно с ним поляки предлагали участвовать в борьбе за польскую корону и ему, но в Польше это ничего не значит, но без прямой поддержки шведских и казацких войск из Речи Посполитой ушел.
Богдан прислал в Кремль перехваченные тайной стражей подлинники писем польского короля, крымского хана и турецкого султана друг другу, в которых они откровенно и очень грубо смеялись над глупым царем и его «избранием в короли», и получил в ответ выговор Алексея Михайловича за поддержку Ракоци.
К весне 1657 года Польша с активной помощью Австрии пришла в себя. Кремль мечтал о несбыточном троне Речи Посполитой, Швеция требовала от Украины атаковать Москву, дунайские и днестровские княжества привычно лавировали, крымский хан требовал подарков и даней ото всех, турецкие визири с малолетним султаном одновременно продавались многим, и этому межгосударственному хаосу не было конца.
Богдан понимал, что его жизнь заканчивается, что Украинская революция завершается совсем не так, как мечталось ему и всем украинцам, но и совсем не так, как хотела гоноровая Польская Корона. Украина восстала из пепла, и теперь она существует, и сдаваться не собирается. Гетман хотел успеть сделать результаты народной победы необратимыми, несмотря ни на что. Он успел.
В апреле 1657 года в Чигирине состоялась Генеральная рада, на которой Богдан Великий прощался с народом, и речь его дошла до нашего времени:
– Мы скинули позорное ляшское ярмо мужеством всего народа, но вы сами знаете, сколько это стоило нам крови. Целых десять лет я служил родине, не жалея ни здоровья, ни жизни. Недуг и старость свалили меня и недолго уже мне быть с вами. Схожу в могилу и оставляю вас, мои братья, вашей судьбе.
Благодарю вас всех, мои возлюбленные и знаменитые витязи за ту честь, которую оказали мне, выбрав своим гетманом, за вашу верность и послушание, за храбрость и мужество в тридцати четырех моих битвах с поляками, венграми, волохами и татарами, за согласие и единодушие. А еще благодарю вас за помощь и поддержку в трудные дни.
Возвращаю вам булаву, бунчук, знамя и печать. Выберите себе другого гетмана, а меня, братья, простите по христиански, если по человеческой слабости кого обидел.
Слушала своего любимого батьку рада и рыдала вся, от парубков до старых воинов, как один человек. Увидев это, шестидесятидвухлетний Богдан разрыдался сам, но успокоился и продолжил:
– Жалею, братья, что не смог завершить все войны, как хотел. Я тешил себя надеждой, что навеки обеспечу вам свободу и независимость, освобожу всю нашу землю. Господь распорядился иначе. Я не смог до конца окончить своего дела, исполнить все задуманное и умираю в беспокойстве за наше будущее.
Не знаю, что случится после моей смерти, но прошу, умоляю вас, пока еще жив, выберите при мне вольными голосами нового гетмана и с вашим выбором я умру спокойно.
Тысячеголосым голосом ответила рада украинскому герою:
– За твои знаменитые заслуги, за добрую службу Войску Запорожскому, за твою пролитую кровь, за твой разум и мужество, которые освободили нас от ляшского ярма и прославили на целый свет, сделав нас свободным народом – честь твоему дому! Хотим славить тебя и после твоей смерти. Не хотим другого гетмана, кроме твоего сына Юрия!
Ответил своим рыцарям Богдан, спокойно и мудро:
– Мой сын – шестнадцатилетнее дитя. Как он сможет быть вашим гетманом в это тревожное время? Вам нужен опытный человек.
Опять выдохнула рада единым духом:
– Твой сын молод, но мы окружим его опытными наставниками и мудрыми советниками. Хотим иметь над собой Хмельницкого, а тебя благословляем, милый наш батька. Будем добывать рыцарскую славу!
Богдан вызвал на помост сына Юрия и уже прерывающимся от перенапряжения голосом произнес:
– Юрий, братья, вам в опеку и анафема тому, кто совратит его с истинного пути! Анафема и сыну моему, если удалится от чести и Украины! Служить ему отечеству усердно и верно, блюсти Украину как зеницу ока, а если нужно – пролить за нее всю свою кровь. Прошу вас, старшина и войско, укреплять его благими советами.
Сын мой! Не гордись временным господством. Не давай подчиненным трудов выше их сил. Будь приветлив с товарищами, не заносись, не презирай бедных, не прилепляйся к богатым, имей одинаковую любовь ко всем.
Сын мой! Не гордись временным господством. Не давай подчиненным трудов выше их сил. Будь приветлив с товарищами, не заносись, не презирай бедных, не прилепляйся к богатым, имей одинаковую любовь ко всем.
Имей в сердце страх божий и так же, как и я, не нарушай присяги. Если ты нарушишь присягу, сделаешь людям зло и лихо, беда упадет на твою голову!
Живите, друзья, как братья! Меня похороните в Субботове в том месте, где разгорелось пламя, освободившее Украину.
Богдан договорил и тут же потерял сознание.
* * *27 апреля 1657 года в полдень Богдан Великий умер в Субботове от кровоизлияния в мозг и через месяц был похоронен в церкви святого Ильи, рядом с сыном Тимошем. Украина рыдала вся, понимая, что гетман стал главным героем ее истории навсегда.
Хмельницкий переутомился и надорвался так же, как Александр Невский, Иван Калита, Петр Великий и многие другие идеальные правители до него и после него. Этот совершенный казак, отважный, хитроумный и завзятый с врожденным талантом гениального полководца, всегда возвышенно соблюдал интересы Украины. Сила его непререкаемой абсолютной власти заключалась в такой же абсолютной уверенности народа в его бесконечной преданности его интересам. Даже гетманская несдержанность, настоящая или вызванная специально, не вредила ему в глазах казаков и посполитых.
Десять лет в невероятно сложных условиях непрекращающейся войны-резни Богдан Великий удерживал только что родившуюся независимость Украины, устроив заслужившей этого как никто шляхте День гнева. Богдан стал единственным политическим гением, который сумел объединить весь украинский народ, все его сословия и группы в единое целое в борьбе за независимость собственной державы. Гетман и его витязи создали Украинскую казацкую демократическую республику и бились как львы за то, чтобы в нее вошли все этнические украинские земли и только средневековый межгосударственный хаос XVII столетия не позволил ему это сделать.
8 января 1654 года на Переяславской Раде Богдан выбрал для Украины оптимальный вариант спасения, что позволило сохранить на века для будущих поколений идеалы и достижения Украинской революции. За десять лет борьбы Хмельницкий ликвидировал на Днепре магнатское и шляхетское землевладение, а значит, и крепостное право и это был колоссальный социально-экономический переворот! Посполитые получили личную свободу, наследственное право владения землей и возможность при желании перейти в казацкое сословие. Его великолепная идея разделить Украину на земли-полки, а не на воеводства-области, позволила всем, кто хотел, становиться казаками.
Гений Богдана Хмельницкого виден издалека. Прирожденный полководец создал одну из лучших армий в Европе, дополнив великолепную казацкую пехоту мощной артиллерией и многочисленной конницей. Он не проиграл ни одного из десятков больших сражений и нанес Польской Короне самый страшный разгром за всю ее историю. Поразительный стратег и тактик, действовавший решительно и молниеносно, великолепный мастер маневра, знаток военных хитростей, никогда не повторяющийся Богдан Хмельницкий вошел в историю военного искусства в одном ряду со своими выдающимися современниками Оливером Кромвелем, Густавом II Адольфом и Евгением Савойским.
Богдан, талантливейший дипломат и знаток международных дел, парализовал усилия польского сената и короля по созданию антиукраинских союзов, и только умственная ограниченность московского царя и его руководящего окружения, убивших идею создания великого Славянского государства-конфедерации, не позволила гетману добиться всего, чего он мечтал дать Украине. Хмельницкий невозможно маневрировал, шел на нелюбимые, но необходимые компромиссы и сражался как великан за освобождение родной земли из алчных и кровавых лап Польской Короны до своего последнего вздоха.
Вся Европа уважительно и восхищенно говорила об украинском Кромвеле, его умении добиваться многого, имея так мало. Хмельницкий воссоздал и радикально обновил украинскую государственность, потерянную, казалось, навсегда несколько веков назад. Он объединил украинский народ, возродив в нем чувства гордости и решимости в борьбе за интересы своей нации. Все украинцы теперь знали, что они не бесправные хлопы Речи Посполитой, ее скот и быдло, а рыцари Украины. Богдану не хватило сил и жизни, чтобы вобрать в Гетманщину Волынь, Галичину, Закарпатье, но все люди знали, что эти земли – Украина и воссоединение всех украинских земель в единое целое стало делом времени и желания народа. Хмельницкий в крови, ранах и с потерей собственного рода, включая двух маленьких внуков-близнецов, построил несломный фундамент Украинской Державы, без которого обретение ей независимости в конце ХХ века было бы делом невозможным. Заветы Богдана Великого держали в своих сердцах тысячи и сотни тысяч пылких украинцев и все громче и громче звучала в веках знаменитая казацкая «Слава!», отбрасывая противников соборной Украины по всему фронту. И гремели раз за разом и год за годом с Софийской площади изумительного Киева каменные слова гениального гетмана, не позволяя поколениям украинцев забыть свою честь и гордость и интересы отчизны:
«Гей, браты-рыцари, помните: тому булава – у кого голова! Будет без Москвы нам от султана – галеры, от хана – погибель, а от короля – вечное ярмо.
Помните, хлопцы и девчата, что новые поколения украинцев уже не родятся рабами и никогда не забудут нас, давших им свободу.
Прощай, родное товарищество, и пусть не споткнутся ваши боевые кони в далекой и опасной дороге!»
О подвигах вождя и героев Украинской революции всегда помнили на родной земле люди и славили их словами великого Григория Сковороды:
«Будь славен во веки, о муже избранне,
Вольности отче, герою Богдане!»
Закат часто можно спутать с рассветом
В гетмановском кабинете Чигиринского замка молча смотрели друг на друга два героя Украинской революции. Богдан Хмельницкий только что перечитал старый отчет Ивана Богуна о поездке в Москву в составе казацкого посольства и хорошо понимал, что впереди тяжелый и нервный разговор. Строки документа сами собой вспыхивали и гасли в тренированной памяти гетмана.
«Казалось, что с приближением к Москве даже вольного воздуха становилось все меньше и меньше, а встречные люди выглядели все молчаливее и смирнее. Это был уже совсем другой, не отчаянный пограничный люд, почти полностью умятый воеводами, наместниками, приказчиками, боярами, дьяками и прочей государевой сволочью.
Вот и он, этот холмистый город, при слиянии Москвы-реки и Неглинyой, разбегающийся от Кремля волнами Китая, Белого и Земляного посадов. Рубленые из не высушенного дерева избы были покрыты дерном, берестой, соломой, побогаче – тесом. По залитым грязью кривым улицам полз вечный смрадный туман и многие москвичи, чтобы не уделаться в прах отбросами, нанимали специальных людей, чтобы те перенесли их на другую сторону убитого переулка или площади.
По всей Москве и по всем царским городам и весям гудели бесчисленные кабаки, забитые пропившимися до нательного креста пьяницами, во все горло оравшими от заплеванного ими земляного пола:
Со времен Ивана IV Ужасного городской московский воздух был залит едким запахом сивухи, пота, грязных лохмотьев и чавкающей грязи. Везде шумели толпы бородатых людей в кафтанах, сермягах, косоворотках и даже овчинных полушубках, совсем не удобных в весеннюю погоду. В вони и грязи бегали пирожники, сбитенщики, капустники, хлебники, лапшевники, предлагая миски с варевом прохожим, и давая вылизывать для чистоты пустую посуду носившимся вокруг вшивым собакам и опять пуская ее в дело. Ужасно несло начинавшей тухнуть соленой рыбой. Толпа вопила, ругалась, божилась, смеялась, орала, бродила по площадям, улицам, переулкам, исчезая и появляясь вновь. В Гостином дворе у Кремля, в три ряда стояли английские, голландские и русские торговые лавки, охраняемые от воров-шишиг стрельцами при бердышах и саблях.
Вдруг раздались резкие и частые удары барабана-тулумбаса. По площади, которую пересекало казацкое посольство, бежали полицейские ярыги с плетьми, мерзко вопившие «Дорогу воеводе!» Люди опрометью побежали во все стороны, купцы спешно убирали и прятали товары с прилавков, хорошо зная несусветную алчность боярских харь и их многочисленных холуев.
На красивом и статном коне на площадь выехало боярское рыло, в соболиной шапке, сафьяновых сапогах и саблей на боку, раскорячившееся в седле по-медвежьи и вывалив бесконечное брюхо из посеребренного кафтана. Рыло, как очумелое, долбило в привязанный у седла барабан.