– Я возьму вот этого, – говорит она продавцу.
– Прекрасный выбор! – улыбается он.
– Просто выбор, – говорит она и уже на улице, расплатившись за покупку, пытается определить пол щенка.
Мальчик. Она улыбается – Джейкобу не помешает хороший друг, хотя и подруга пришлась бы кстати. Личный шофер остановил машину далеко от торговых рядов, и Селесте приходится идти к нему пешком, проталкиваясь сквозь воскресную толпу покупателей и пытаясь не замечать окутавший ее после зоомагазина запах животных кормов. «Интересно, – думает она, – как борются с этим продавцы, или же они попросту не замечают этого запаха? И можно ли его вообще смыть с себя, если стоять целыми днями, позволяя ему пробираться под кожу. Поможет ли душ? Или же нет? Или уже все бесполезно?»
– Что это? – спрашивает Джейкоб, указывая на коробку, и Селесте нравится его любознательность.
Копиры ничем не интересуются, кроме желаний своего хозяина, но Джейкоб кажется ей другим. Может быть, потому что у нее никогда не было своих детей и она видит в нем родного сына, а дети для родителей всегда самые особенные.
– Это твой новый друг, – говорит Селеста.
– Друг? – Джейкоб заглядывает в коробку, протягивает маленькую ручку, прикасается к черной голове щенка. – Друг, – говорит он. – Друг.
Щенок лижет его руку. Оставшаяся на коже слюна блестит на солнце. Джейкоб смотрит на свою руку, смотрит на Селесту.
– Что это? – спрашивает он. Селеста терпеливо объясняет…
– Нужно будет купить ему детскую энциклопедию, – говорит она вечером Павлу.
– Хочешь научить его читать?
– Да.
Щенок кувыркается на ковре в гостиной и громко тявкает. Павел наблюдает за ним и думает, что Джейкоб проживет меньше, чем это животное. В лучшем случае он умрет глубоким старцем вместе со своим верным питомцем.
– Я хочу, чтобы Джейкоб называл меня мамой, – тихо говорит Селеста.
Павел кивает и молчит. «Нужно выпить, – думает он. – Нужно обязательно выпить…»
* * *Разбой не удается, и Надя недовольно надувает губы. Подруга улыбается. Кий. Стол. Юбка вверх. Удар. Шар в лузе. Снова улыбка. Хааст сидит за столом и пытается понять, что увлекает этих девушек больше: игра или осознание того, что все мужики в баре пялятся на них? Или же, как скажет Фрай, в подобном вопросе разница не столь важна – главное, что люди заняты тем, что им нравится и тем, что устраивает нас.
– Шарманки, – говорит Фрай. – Вот первый шаг к созданию идеального общества. Не сомневаюсь, что Клаус был безумцем, отдав право на свое изобретение каким-то там ангелам, которые якобы спустились с неба и вручили ему этот дар, чтобы он поделился им с остальными людьми, но работу он, конечно, проделал огромную. И что самое главное – полезную. Сначала мы лишили мир гениальности, искоренив всех депрессивных шизофреников и извращенцев с их жестким реализмом и безумными фантазиями, теперь мы пойдем дальше. Влияние будет производиться не снаружи. Оно придет изнутри, из собственных мозгов. Главное, чтобы шарманки и проект «Хамелеон» работали в унисон. Одни будут создавать удобные для нас формы искусства, а другие необходимые формы поведения…
Он еще что-то говорит, но Хааст не хочет слушать его. Лучше пойти поиграть в пул с блондинками… Мысль спотыкается, и Хааст подозрительно смотрит на Фрая.
– Скажи, что за всеми этими словами ты не промываешь мозги и мне, – говорит он, пытаясь читать ответ по глазам доктора.
– Не промываю, – говорит Фрай, заказывает пиво и пялится на блондинок за бильярдным столом. – И не забивай себе голову этой ерундой.
* * *Натан слушал песню и пытался понять, есть ли в ней смысл.
Женщина. Хотя возможно, это была и девушка. Высокая, с длинными белыми волосами с золотым отливом и темно-карими глазами. Она не была похожа на обычных копиров. Что-то не так. Забыв о песне, Натан изучал ее лицо. Но что же не так-то?!
– Теперь это твой новый хозяин, – сказал Хааст, указывая на Натана.
Она кивнула. В глазах пустота, на лице безмятежность. Натан усадил ее в машину.
– Пристегнись, – сказал он.
Она подчинилась. Никаких отличий от обычного копира. Но что-то все равно не так. Черт! «Рано или поздно это должно было случиться! – думал Натан, ведя машину. – Паранойя в подобной работе неизбежна. Я ведь почти как сутенер. И даже не почти. – Он закурил. – Что если правительство не разрешит масштабное использование копиров? Что тогда? Я знаю, что тогда – нас всех пустят в расход!» Натан выругался и посмотрел на девушку рядом с собой. «Да, что, черт возьми, с ней не так?!» Водитель, которого он нечаянно подрезал, начал недовольно сигналить. «Нет, это всего лишь паранойя! Все это у меня в голове!» Натан заставил себя не смотреть на копира. Ведь этим занимается не только он один. Есть и другие. Нет, он не видел их, но они должны быть. Чертовы посредники! Сутенеры, мать их… «Может, приехать домой и напиться? У него есть хорошее снотворное. Таблеток сто пятьдесят хватит, чтобы убить мозг, превратившись в овощ». Натан засмеялся. Нет, он определенно слушает не ту музыку и смотрит не те фильмы. Какой смысл думать о будущем, если даже в настоящем не все ясно?! И снова эта девушка. Этот копир!
– Нужно дать тебе имя, – сказал Натан.
– Хорошо.
– Что хорошо? Ты хочешь, чтобы тебя так звали?!
– Нет… Я не знаю.
– Черт! – что-то с ней определенно не так. Может, какой-нибудь брак? Нужно позвонить и сказать, что… И что он скажет? Нет, так дело не пойдет. – Ты умеешь петь? – спросил он копира.
– Петь?
– Ну да. Спой что-нибудь. Ты знаешь Джона Дауленда? Нет! К черту! Конечно же, ты не знаешь Джона Дауленда. Ты ничего не знаешь…
– Кое-что.
– Кое-что! Прф! Все мы кое-что знаем! – Натан замолчал.
Он точно сходит с ума. Нервы ни к черту. Совсем ни к черту! Когда он последней раз спал с нормальной женщиной? Полгода назад? Год? Надо все это прекращать. Он посмотрел на копира и решил, что на этот раз отвезет ее прямиком к новому хозяину, но почему-то все равно приехал к своему дому.
– Чертовы привычки! – буркнул он, вылезая из машины. – Чего сидишь?! – заорал он на копира. – Вылезай и иди за мной.
Новый лифт рванул вверх с такой скоростью, что у Натана заложило уши. В кондоминиуме было тихо и свежо, даже шепота кондиционеров – и того было не слышно. Натан налил себе выпить, сел в кресло. Копир стоял посреди комнаты и не двигался. Что-то в нем определенно было не так.
– Разденься, – велел ему, вернее, ей, Натан.
Платье зашелестело статическим электричеством и упало к ногам. Обнажившееся тело было молодым, но отнюдь не идеальным. «Ну точно – брак! – подумал Натан. – Хотя так даже лучше, больше похоже на настоящего человека».
– Знаешь, – сказал он копиру, – у меня когда-то была девушка… – он прервался, различив в своих словах оттенок гордости, но вслед за смехом пришла грусть. – Все это неважно, – сказал Натан. – Даже если ты не копир, а настоящая девушка, которой промыли мозги в этой чертовой лаборатории. Все это не имеет никакого значения…
* * *Ночь. Селеста стоит в дверях детской и смотрит на Джейкоба. Он спит. Такой молодой. Такой невинный. Щенок, которого она подарила ему, подрос и спит на полу рядом с кроватью ее сына. Сын… Это слово почему-то совсем не удивляет Селесту. Любить мужчину – это одно, а любить ребенка – это совершенно другое. Любить и знать, что он умрет раньше тебя, став старым и дряхлым. В одном из отчетов Фрая о копирах она как-то прочитала, что при массовом производстве планируется корректировать их ДНК таким образом, чтобы сердце изнашивалось чуть быстрее, чем остальные органы. Обширный инфаркт, и никакой тебе старости.
– Я не хочу, чтобы он умирал, – говорит Селеста Павлу. – Я не вынесу, если он умрет.
Они лежат в постели. Старые, но все такие же влюбленные. «Странно, – думает Селеста. – Почему в этой жизни, получая одно, мы неизбежно должны потерять что-то другое? Карьера, Павел… Нет. Он не поймет. У него где-то есть дочь и, наверное, уже внуки. Здесь мы всегда будем по разные стороны. Всегда».
Селеста встает с кровати, находит пачку сигарет. Она не курила уже лет десять, но сегодня ей почему-то наплевать на все эти запреты и ограничения. Что стоит одна бессонная ночь в клубах сигаретного дыма по сравнению с тем, что ей предстоит вынести?! Джейкоб умрет у нее на руках, и она ничего не сможет сделать… Пальцы проворачивают колесо зажигалки. Кремень выбивает искры. Желто-синее пламя пожирает табак и бумагу. Мир сжимается до крохотного человечка в детской. Такой большой одинокий мир. Такой большой несовершенный мир…
Встреча с Фраем не запланирована. Павел проходит мимо охраны. Снаружи лаборатория больше напоминает военную базу, но когда что-то было по-другому? Доктор предлагает выпить, словно чувствует царящее напряжение. На огромном мониторе, имитирующем окно, меняются фотографии костров и водоемов.
– Странно, правда? – говорит Фрай. – Испокон веков людей завораживает вид огня и воды, хотя наша стихия земля. Наверное, это у нас в крови – тянуться за тем, чего мы не можем достать.
– Наверное, – говорит Павел.
Он старательно отводит глаза, не желая встречаться с доктором взглядом, и ждет, когда доктор сам спросит его о Джейкобе. Но доктор не спрашивает. Все понимает, но не спрашивает.
– Селеста очень привязалась к мальчику, – говорит Павел.
– Я понимаю.
– И я тоже, – говорит Павел, и Фрай кивает.
На мониторе горящие здания сменяют фотографии наводнений. Целые города покрыты водой, целые кварталы охвачены огнем.
– Вы можете как-то остановить процесс старения? – спрашивает Фрая Павел.
– Исследования ведутся очень медленно.
– Я понимаю.
– Может быть, через пару лет, если проект разрешат…
– Понимаю, – Павел смотрит на доктора. – Вы ведь знали, что так будет, не так ли?
– Думаю, вы тоже знали, – говорит Фрай и переключает монитор в режим наблюдения за базой. Десятки маленьких экранов охватывают сотни человек. – Именно для этого мы все и работаем.
– Да, – говорит Павел.
Сотни людей мелькают перед глазами. Сосредоточиться ни на чем невозможно. Кажется, что все эти люди напоминают лишь об одном – о маленьком мальчике по имени Джейкоб…
– Если проект утвердят, есть ли шанс, что вы сможете помочь ему? – спрашивает Павел.
– Шанс есть всегда, – говорит Фрай, а на мониторе уже тысячи людей идут по улицам Акрида, миллионы жизней, миллиарды… Голубая планета со спутника выглядит крохотной и беззащитной. – Это как огонь и вода, – говорит Фрай. – Ты думаешь, что управляешь ими, но на самом деле они управляют тобой. И так всегда…
Глава третья
Клюв цапли хватает толстую лягушку. Раш прицеливается. Болота. Тишина. Влажность. Даже ветра нет, который обычно раскачивает камыш. «Это не к добру», – думает Раш. Цапля ни о чем не думает. Цапля глотает лягушку, и Раш видит, как лягушка проваливается по длинной шее в желудок. «Ба-бах!» Раш раздвигает ряску, пробираясь к обезглавленной цапле. Он препарирует ее в застоявшейся протухшей воде. Лягушка жива. Раш держит ее на раскрытой ладони, и кровь с его рук капает в болотную жижу….
Как-то после войны одна женщина сказала ему, что ей нравятся лилии. Раш вспомнил лягушку и цаплю. Женщина не была цаплей, скорее, лягушкой. Холодной, безразличной лягушкой, которая заснет, как только придет зима, и не додумается надеть пальто, даже если лето никогда не наступит. Ей наплевать. Лишь бы кто-то лежал рядом и грел ее. Холодная, отвратительная лягушка…
Раш отрывается от записей и смотрит на Анну. «Нет, она не похожа на лягушку, – думает он. – И на цаплю она тоже не похожа. Ведь у цапли нет головы, а у этой голова, вроде, на плечах. – Юбка Анны сползает с колен. – А вот ноги как у цапли, – подмечает Раш. – Зато волосы рыжие. Не черные. И глаза голубые. У азиатов никогда не бывает голубых глаз. Настоящих глаз, а не тех имплантатов, которые рекламируют каждый вечер на спортивных каналах, словно спортсменам без имплантатов уже никуда. Сначала допинг, теперь имплантаты. И еще этот Хэнзард со своими чихуахуа! Как можно убить электронную собаку?! Можно, конечно, обвязать вокруг шеи оголенный провод и воткнуть в розетку, но вряд ли Хэнзард додумается до такого».
– Что вы писали, когда я вошел? – спрашивает Раш Анну.
– Заполняла гарантию на собаку вашего коллеги.
– Заполнили?
– А должна?
– Нет, – Раш смотрит на нее и спрашивает, какие цветы ей нравятся.
– Я не знаю.
– А животные?
– Не знаю.
– Мне нравятся лягушки, – говорит он. – Я даже как-то раз спас одну.
– Спасли?!
– Да, цапля проглотила ее, а я вспорол цапле брюхо и освободил лягушку.
– Мерзость какая.
– Вы бы предпочли, чтобы цапля съела лягушку?
– Я не знаю.
– А если я скажу, что это важно?
– Для лягушки или для цапли?
– Для меня, – Раш достает платок и вытирает вспотевшую плешь. – Шутка.
– Шутка? – Анна смотрит на него и уродливо пытается улыбнуться.
– Так вам понравилось? – спрашивает Раш.
– Что понравилось?
– Шутка.
– Ну да.
– Хорошо, – говорит Раш и делает какую-то пометку.
– Хотя не очень.
– Хорошо, – еще одна пометка.
«Да когда же это все закончится?!» – думает Анна, и ей уже наплевать на сползающую с колен юбку и все остальное. Лишь бы выйти отсюда и никогда не возвращаться.
– Если я сейчас напишу вам пропуск, по которому вы сможете уйти, вы согласитесь со мной поужинать? – спрашивает Раш, продолжая что-то писать.
– Да, – говорит Анна.
– Очень хорошо, – бормочет себе под нос Раш. – Очень хорошо.
* * *Диана не сопротивляется. Эта покорность начинает раздражать Нину.
– Думаю, мой бывший был бы счастлив иметь такую жену, – говорит она Сергею.
Они спорят о том, как лучше выбираться из города. Диана сидит на кровати, и кажется, что не слушает. Кажется.
– Кто такой Джаад? – спрашивает она.
– Ты знаешь Джаада? – оживляется Нина.
– Я не знаю.
– Как он выглядит?
– Я не знаю.
– Как он выглядит?
– Я не знаю!
– КАК ОН ВЫГЛЯДИТ?
– Я не знаю! Не знаю! Не знаю! – Диана закрывает лицо руками и начинает плакать. – Я не помню.
– Успокойся. – Нина садится рядом с ней и обнимает ее за плечи. – Хотя нет. Лучше плачь. Так ты больше похожа на человека. Плач, я тебе говорю!
Но слез уже нет. Лишь раскрасневшиеся щеки да растрепанные волосы.
– Мне нужно привести себя в порядок, – говорит Диана металлическим голосом, поднимается на ноги и идет в ванную. Щелкает замок.
– Она никогда раньше не запиралась, – говорит Нина.
– Пусть побудет одна, – говорит Сергей.
– Она никогда не запиралась. – Нина закуривает и смотрит на дверь в ванную. – Диана? – Тишина. – Диана, с тобой все в порядке? – Тишина. – Черт! – Нина барабанит в закрытую дверь. – Помоги же мне! – кричит она Сергею.
Мужское плечо наваливается на дверь. Прессованная бумага сдается слишком быстро. Диана сидит на унитазе и говорит, что уже почти закончила. Нина и Сергей стоят в дверях и тупо слушают размеренное журчание.
* * *Все кажется каким-то безумием! Шмидт нервно затягивается сигаретой. Сначала копир, который чуть не свел его с ума своей покорностью. Затем свихнувшаяся шарманка, которая стала писать правдивые истории о людях, которых он никогда не знал. Потом люди в форме правительственных агентов и ордером на обыск. И вот теперь эта азиатка с имплантатами вместо глаз… Истлевшая сигарета обжигает пальцы.
– Черт! – кричит Шмидт, отбрасывая окурок.
Азиатка улыбается.
– Знаешь, почему тебе позволили уйти? – спрашивает она.
– Потому что я невиновен? – пискливо спрашивает Шмидт, стряхивая с пальто пепел.
– Потому что ты идиот, – говорит азиатка. – Ни один агент не поверит в то, что его может водить за нос такое ничтожество, как ты.
– Значит, я могу вернуться?
– Нет.
– Черт! Я так и знал. Знал! Знал! Это все из-за моей шарманки! Она свихнулась и погубила меня! Чертова машина!
– Как она могла тебя погубить, тупица?!
– А то, что она писала… Разве не из-за этого ко мне пришли агенты?
– Конечно, нет.
– Значит, все-таки зависть, – прищуривается Шмидт.
– Что?
– Я так и знал. Мои книги были слишком хороши, – бредит он вслух. – Всегда были хороши. С первой до последней строчки. И они… Они все завидовали мне. Завидовали и хотели отобрать мою славу.
– Ну, если честно, то не твою славу, а твоей шарманки, к тому же книги твои были полное дерьмо.
– Нееет, – мотает головой Шмидт. – Я видел свои рейтинги. Я знал… Знал… А они отняли у меня это! – он вскакивает на ноги и орет, сжимая кулаки. – Они забрали мою жизнь!!!
– И что? – кривится азиатка. – Удивил. Да они каждый день забирают жизни охапками – и ничего. Думаешь, мир перевернется, если лишится пары дерьмовых книжек, которых ты не написал?
– Тебе не понять, женщина! – бравирует Шмидт.
– Какой же ты все-таки идиот, – говорит азиатка.
– Не понять!
– Идиот.
* * *Агенты приходят утром и спрашивают о Миранде Чжунг. Харрис смотрит на них и думает: «Допрыгалась». Обыск в кабинете превращается в полномасштабный погром. Редактор газеты бегает вокруг них и умоляет сказать, что они ищут.
– Может, я смогу чем помочь? – суетится он. – Нет! Не ломайте копировальное оборудование!
Харрис держится в стороне, наблюдая за происходящим. Звонит видеофон, и кто-то спрашивает азиатку без глаз.