Пять дней спустя аналогичный приказ вынужден был подписать маршал Конев, когда в ходе проверки выявились танки, настолько набитые барахлом, что не оставалось места для экипажа.
Без толку! Статьи Эренбурга лучше ложились на душу, а ненависть получала новую подпитку: «Война прошлась по каждому окровавленным немецким сапогом».
Почти у каждого солдата и офицера был личный счет. Он только увеличивался. Они шагали по разоренной земле, видели сгоревшие советские города, сожженные трупы детей, виселицы и расстрельные рвы, теряли родных, друзей, товарищей. От бывших узников нацистских лагерей, от соотечественников, угнанных в рейх, они узнавали все новые подробности о «новом порядке». Затем пошли «фабрики смерти» с печами, газовыми камерами, штабелями трупов и живыми скелетами: «В моей памяти сохранились картины площади перед бараками, усыпанной трупами расстрелянных евреев, а в бараках мы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели скелеты, обтянутые кожей. Они смотрели на меня огромными темными глазами, в которых был даже не страх, а ужас, отчаяние и смерть. Этот взгляд я не смог забыть всю мою жизнь».
27 января войска 60-й армии наткнулись на сеть концентрационных лагерей вокруг Аушвица. Здесь проводили медицинские эксперименты. Вот научная записка эсэсовского доктора С. Рашера рейхсфюреру Гиммлеру:
«В настоящее время я работаю над проблемой доказательства на человеческих опытах, что людей, которые замерзли на суше, можно отогревать так же скоро, как и тех, которые охлаждались от длительного пребывания в воде. До настоящего времени я охладил около 30 человек в раздетом виде в течение 9–14 часов до температуры 27–29 градусов. После этого через некоторый промежуток времени, который соответствовал бы по времени транспортировке в один час, я помещал испытуемых в горячую ванну…
Для таких опытов Аушвиц во всех отношениях более приспособлен, чем Дахау, поскольку здесь более холодно и территории больше. Потом это будет меньше привлекать к себе внимание (испытуемые кричат, когда замерзают)».
А что прикажете делать, если вивесекция животных в рейхе запрещена? К тому же по смете цыгане всяко выходят дешевле шимпанзе. Когда Гиммлер решил представить Западу нацизм «с человеческим лицом» и начал свои игры с графом Бернадотом и еврейскими организациями, он сам приказал ликвидировать «гения» где-нибудь в укромном месте.
«За муки детей фашиста убей».
«Иду фашистов карать — за убитую мать!»
«Жестокой будет расплата за каждого убитого брата».
«Мы все стали кровожаднее», — обронил Сталин в беседе с Рузвельтом.
Изменился состав Красной Армии. Не так много в ней осталось «русского человека», хоть и стало модным обращаться друг к другу: «Славяне!»
Маршевые пополнения теперь шли в основном с западных территорий СССР — молодежь, выросшая уже под оккупацией, разбежавшиеся призывники 1941 года и осевшие в деревнях «окруженцы», осужденные по уголовным статьям, бывшие военнопленные, бывшие партизаны и бывшие полицаи. Только в Белоруссии, по официальным данным, 19 тысяч полицаев стали «бойцами партизанских формирований». В ноябре 1944 года ГКО принял постановление направлять освобожденных из немецкой неволи военнослужащих и советских граждан призывного возраста прямо в запасные воинские части, минуя спецлагеря. Они проходили семидневный курс подготовки и направлялись в действующие части. Из офицеров, «замазавшихся» пленом, комплектовали штурмовые батальоны. Фильтровать выживших примутся после войны.
Так, к началу операции 2-й Белорусский фронт получил: из числа мобилизованных в областях Западной Украины, Молдавии, Прибалтики — 53 000 человек, из бывших военнопленных — 10 254 человека, штрафников — 5290 человек, из тылов — 20 000 человек, из госпиталей — 39 006 человек.
Конечно, убивал немецких детей и насиловал женщин «далеко не каждый». Политработники масштабы совершаемых воинами-освободителями преступлений старались всячески преуменьшить, сводя все к отдельным эксцессам: «Конечно, были случаи насилия, грабежа — в любой армии имеются уголовники, хулиганы, пьяницы, но наше командование боролось с актами насилия». Еще можно было возлагать ответственность на немецких диверсантов, надевших советскую форму.
Еще было много водки и чувство абсолютной безнаказанности.
Отцы-командиры не только не удерживали своих подчиненных, «но и сами поддерживали такие акты насилия и в большом объеме сами в них участвовали».
Чем больше было звезд на генералах, тем в более крупных и особо крупных размерах они «трофеили» — машинами, самолетами, вагонами.
Для Г. К. Жукова уже в «освобожденной» Лодзи подломили сейф ювелирного магазина. Величайший Полководец сам оказался мародером, допуская поступки, «позорящие высокое звание члена ВКП(б) и честь командира Советской Армии, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей»:
«В этих целях т. Жуков, давши волю безудержной тяге к стяжательству, использовал своих подчиненных, которые, угодничая перед ним, шли на явные преступления, забирали картины и другие ценные вещи во дворцах и особняках. В итоге этого Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т. д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и, сверх того, еще до 30 кг серебряных изделий».
Эренбург с презрением взирал на обстановку в поместьях немецких баронов, и чем его описания отличаются от протокола негласного обыска дачи маршала Жукова от 9 января 1947 года:
«Вся обстановка, начиная от мебели, ковров, посуды, украшений и кончая занавесками на окнах, — заграничная, главным образом немецкая. На даче буквально нет ни одной вещи советского происхождения, за исключением дорожек, лежащих при входе на дачу. На даче нет ни одной советской книги. Зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке. Зайдя в дом, трудно себе представить, что находишься под Москвой, а не в Германии».
Интересно, «Расовой гигиены» на этих полках, случаем, не было? Или «Еврейской чумы»?
Трудно себе представить Эйзенхауэра, отправляющего в Штаты столовое серебро.
Многое зависело от командиров, и многие пытались остановить вакханалию. Но это было небезапасно, можно было и пулю в спину получить, как получил ее командир 1-й гвардейской танковой бригады, Герой Советского Союза полковник В. М. Горелов.
Самвел Матевосян 22 июня 1941 года возглавил первую контратаку в Брестской крепости, прошел плен, подполье, фильтрацию, вернулся в армию офицером, в 1945 году воевал в Силезии в 6-й стрелковой дивизии:
«Получили пополнения около 900 человек, абсолютное большинство которых не служили в армии. Это были бывшие мальчишки, вывезенные из Белоруссии и Украины в Германию. Теперь уже возмужавшие, пройдя школу ненависти к врагу. Их не успели даже переодеть в военную форму. Перед строем я сказал: «Среди вас могут быть недовольные Советской властью, но я запрещаю вам стрелять мне в затылок!»
Проблему решить не удалось до конца войны.
После войны никому не хотелось об этом вспоминать, очень немногие решились посмотреть в зеркало:
«Мы писали, кричали о священной мести. Но кто были мстители и кому мы мстили? Почему среди наших солдат оказалось столько бандитов, которые скопом насиловали женщин, девочек, распластанных на снегу, в подворотнях, убивали безоружных, крушили все, что не могли унести, гадили, жгли? И разрушали бессмысленно, лишь бы разрушить. Как все это стало возможным?
Миллионы людей озверели, развращены и гитлеровщиной, и самой войной, и нашей собственной пропагандой, воинственной, националистической, лживой. Такая пропаганда была необходима накануне и тем более во время войны, в этом я тогда не сомневался, но понимал, что она принесет отравленные плоды…
Что выйдет потом из этих солдат, из этих, которые десятками в очередь на одну немку, девочек насиловали, старух убивали? Они же вернутся в наши города, к нашим девушкам. Это похуже всякого позора. Это же сотни и тысячи готовых преступников, жестоких и наглых, вдвойне опасных, потому что с репутацией героев».
Войны без зверств не бывает, тем более войны «религиозной».
Тем временем на главном направлении части 5-й гвардейской танковой армии, сметая на своем пути разрозненные неприятельские части и колонны беженцев, обходя опорные пункты, безостановочно продвигались к заливу Фришес-Хафф.
24 января 10-й танковый корпус занял Мюльхаузен. Далее, продвигаясь вдоль побережья, танкисты во взаимодействии с соединениями 48-й армии овладели городом Толькемит и блокировали Эльбинг, отрезав этим пути отхода противнику из Восточной Пруссии на запад.
24 января 10-й танковый корпус занял Мюльхаузен. Далее, продвигаясь вдоль побережья, танкисты во взаимодействии с соединениями 48-й армии овладели городом Толькемит и блокировали Эльбинг, отрезав этим пути отхода противнику из Восточной Пруссии на запад.
2-я ударная армия (98,108,116-й стрелковые корпуса, 30-я гвардейская танковая бригада) совместно с танкистами штурмом взяла Дейч-Эйлау, с боем преодолела оборонительный рубеж на подступах к Мариенбургу, 25 января вышла к рекам Висла и Ногат и с ходу форсировала эти водные преграды. На следующий день полки 372-й стрелковой дивизии и бригады 8-го механизированного корпуса ворвались на восточную окраину Мариенбурга. Передовые отряды 5-й танковой армии достигли предместий Эльбинга. Взять город «на ура» не удалось, ворвавшийся в Эльбинг отряд 31-й бригады 29-го танкового корпуса был немцами отрезан и полностью уничтожен. В танковой армии к этому времени осталось 169 исправных боевых машин, в 29-м танковом корпусе — 72.
Армии правого крыла 2-го Белорусского фронта, преследуя ускользнувшего противника, продвинулись до 100 километров и в основном преодолели систему Мазурских озер. Армии левого крыла вышли к Висле на участке Мариенбург, Торунь: 65-я армия (46,105,18-й стрелковые корпуса) вышла к Висле у Груденца и приступила к форсированию реки, 70-я армия (47, 96, 114-й стрелковые корпуса) обошла крепость Торунь и также достигла Вислы.
26 января группа «Центр» была переименована в группу армий «Север», а группа «Север» — в группу армий «Курляндия». Со своих постов слетели генералы Рейнгардт и Госсбах. Командование группой «Север» принял генерал-полковник Лотар Рендулич, «умный и начитанный, находчивый в обращении с Гитлером», получивший от фюрера жесткий приказ до последнего оборонять Кёнигсберг и то, что осталось от Восточной Пруссии. Во главе 4-й армии встал генерал от инфантерии Вильгельм Мюллер.
Немецкое сопротивление резко возросло. В последующие дни развернулись ожесточенные бои по обе стороны клина, вбитого советскими армиями. Войска 2-й ударной стремились расширить коридор в западном направлении и отбросить противника за Вислу и ее правый приток — реку Ногат. Части 5-й гвардейской танковой и 48-й армий отжимали восточную часть клина в глубину Восточной Пруссии. Группы армий «Висла» и «Север», соответственно, стремились локализовать прорыв и восстановить связь между собой. Обстановка осложнилась. Советские войска понесли потери и нуждались в отдыхе, тылы отстали. Большая часть аэродромов воздушной армии Вершинина оказалась на значительном удалении от войск, наступившая распутица затрудняла их использование.
В ночь на 27 января войска 4-й немецкой армии силами четырех пехотных и одной танковой дивизий перешли в наступление в направлении на Либштадт и Эльбинг. Им удалось потеснить войска 48-й армии на 20 километров к западу и окружить 17-ю стрелковую дивизию полковника А. Ф. Гребнева юго-западнее Вордмитта. Двое суток продолжались непрерывные бои. Немцы овладели Либштадтом и продолжали настойчивые атаки западнее этого города. «Надо отдать должное Мюллеру, — признает Горбатов, — он действовал довольно умело».
Рокоссовский усилил армию генерала Гусева 8-м гвардейским танковым корпусом и пятью противотанковыми артиллерийскими бригадами. Фронтом на восток были развернуты 5-я гвардейская танковая армия и 8-й механизированный корпус, часть сил 2-й ударной армии. 3-й гвардейский кавалерийский корпус изготовился основными силами нанести фланговый удар. Из фронтового резерва в состав 48-й армии был передан стрелковый корпус 49-й армии. Быстрой перегруппировкой сил и средств на угрожаемое направление Рокоссовскому удалось сначала остановить противника, а затем нанести ему ощутимый удар. 30 января немцы предприняли последнюю попытку прорыва, но успеха не имели. Войска, выделенные для отражения контрудара, создали плотный фронт, а затем, возобновив наступление, деблокировали сражавшуюся в окружении 17-ю стрелковую дивизию и отбросили соединения врага в исходное положение.
В период борьбы с контрударной группировкой противника 50, 49 и 3-я армии продолжали наступление совместно с войсками 3-го Белорусского фронта, сжимая хейльсбергскую группировку. Ее положение еще больше ухудшилось 31 января, когда соединения 31-й армии генерал-лейтенанта П. Г. Шафранова штурмом овладели сильнейшим опорным пунктом — городом Хейльсберг. Сужение полос наступлений армий по мере их продвижения позволило Рокоссовскому вывести в свой резерв сначала две дивизии 50-й армии, а с 31 января — всю 49-ю армию.
К концу месяца 2-я ударная, 65-я и 70-я армии на широком участке вышли в рекам Ногат и Висла, от залива Фришес-Хафф до Быдгоща.
Армия Федюнинского частью перешла к обороне на более чем 100-километром фронте, сосредоточившись главными силами на овладении тремя пунктами, чье ключевое положение по достоинству оценили еще рыцари Тевтонского ордена, — Эльбингом, Мариенбургом и Мариенвердером.
Официальной датой «освобождения» Мариенбурга считается 26 января, однако еще десять суток держался возвышавшийся над городом старинный замок — резиденция великих магистров; мощные стены твердыни крестоносцев 203-мм пушки не могли пробить даже с дистанции 150 метров. Мариенвердер немцы оставили по приказу Гиммлера 30 января. Но главной целью 2-й ударной армии был Эльбинг — крупный промышленный центр и узел коммуникаций, последний сильный очаг сопротивления на пути к Данцигской бухте. Атаку с ходу, без разведки и артиллерийской поддержки, немецкий гарнизон, состоявший из остатков большого числа разбитых частей общей численностью 10 тысяч юнкеров, солдат и офицеров и до 4 тысяч фольксшурмовцев, отбил. Блокировав город частями 98-го и 116-го стрелковых корпусов, генерал Федюнинский приступил к подготовке массированного штурма с использованием самых крупных калибров. Для решения задачи были выделены 3 стрелковые дивизии, 3 самоходно-артиллерийских полка и 3 артиллерийские дивизии. Количество личного состава в стрелковых дивизиях к тому времени сократилось с 7500 до 5–6 тысяч человек. Поэтому вся надежда была на «бога войны» под управлением генерала К. П. Казакова:
«Как и во всех городах Восточной Пруссии, противник широко использовал для обороны Эльбинга каменные здания и подвалы, окна которых были усилены бетоном и превращены в узкие амбразуры. Основные улицы забаррикадированы и минированы. Огонь орудий, минометов, пулеметов спланирован так, чтобы он взаимно перекрывал все подступы к опорным пунктам на перекрестках улиц.
Подобная оборона, когда на относительно небольшой площади находится множество превращенных в огневые точки массивных каменных домов, имеет, конечно, и слабые места. Если обычные укрепленные районы с их железобетонными дотами и дзотами можно оборонять небольшими силами, то в городе обороняющаяся сторона должна располагать многочисленной пехотой. Иначе все эти огневые точки — особенно большие дома — становятся уязвимыми. Кроме того, обороняющиеся очень стеснены пространством. Сектор обстрела, как правило, ограничен соседними зданиями. Как только наступающая сторона вторгается в город, она начинает использовать скопление домов, переулки, проходные дворы и подземные коллекторы для своих целей, для обходов врага с тыла. Ведущую роль в уличном бою играет артиллерия, поставленная на прямую наводку. Если она многочисленна, если боевые порядки штурмующей город пехоты насыщены орудиями и минометами, успех штурма в значительной мере предопределен.
У нас такая артиллерия была. Создали штурмовые группы. Они обычно состояли из взвода стрелков — 12–15 человек, им придавались, то есть переходили в подчинение командира штурмовой группы, 4–8 орудий для работы на прямой наводке, а также 2–4 самоходно-артиллерийские установки. Кроме того, штурмовую группу или несколько групп поддерживали, выполняя их заявки, тяжелые орудия — до 203-мм гаубиц включительно. Всего на прямую наводку у нас было выставлено более 200 орудий разных калибров. А вся артиллерийская группировка, штурмовавшая Эльбинг, насчитывала 1084 артиллерийских и минометных ствола».
Штурм начался 3 февраля. Кроме артиллерии и самоходных установок, советскими войсками в боях за Эльбинг широко применялись дымовые шашки и бутылки с зажигательной смесью.
Армия генерала Батова (18, 46, 105-й стрелковые корпуса) форсировала Вислу, захватив плацдарм в районе города Свеце. В то же время немцы, опираясь на Грауденц, сохранили плацдарм на восточном берегу.
Армия генерала Попова (47,96,114-й стрелковые корпуса) расширила свой плацдарм севернее Быдгощи. Упорные бои развернулись при ликвидации гарнизона города-крепости Торунь. Ошибочно оценив численность гарнизона Торуни в 3–4 тысячи человек, командующий 70-й армией выделил для блокады города одну стрелковую дивизию. В ночь на 31 января немцы внезапным ударом на узком участке северо-западного сектора пробили фронт блокады. Для ликвидации прорвавшихся сил генералу Попову пришлось привлечь шесть стрелковых дивизий, в том числе две прибывшие из резерва фронта, а также часть сил 1-го гвардейского Донского танкового корпуса генерал-майора М. Ф. Панова. Юго-восточнее Хелмно вырвавшаяся группировка сначала была расчленена, а 8 февраля разгромлена. До 12 тысяч солдат и офицеров было пленено, свыше 270 исправных орудий захвачено в качестве трофеев.