— А ты откуда знаешь? — Сестра перевела на нее растерянный взгляд. Причем остальным тоже было очень интересно; лично я в такие дебри никогда не лезла и первопричинами не интересовалась. Ну, нравится людям так жить! Их личное дело.
— Читать люблю, — лаконично отозвалась та, пожав плечами.
— И что, у Черного Когтя тоже, вероятно, бегает по степи пара-тройка разновозрастных полукровок? — хихикнула ведьма.
— Учитывая ценность данного конкретного индивида, а волков эти ребята уважают, думаю, не меньше десятка, — с улыбкой ответила Златолета и не преминула съязвить: — Если у него, конечно, со здоровьем все в порядке. Но такие дети являются официальными детьми своих родителей, у них неважно, кто послужил донором, так что к Варсу его отпрыски имеют очень условное отношение.
— Хм. А волки по сравнению с ними кажутся не такими уж дикими. — Листопада задумчиво огляделась по сторонам. — У них, наверное, тоже есть какая-то причина, по которой они настолько занудные?
— С ними сложнее, но историки утверждают, что это связано с диспропорцией между мужчинами и женщинами на каком-то этапе развития. Правда, точно никто не может сказать: не то женщин было слишком много, и потому начали ценить целомудрие, не то, наоборот, слишком мало, и потому их тщательно берегли. Мне второй вариант представляется более вероятным.
— А мы тогда почему такие, какие есть? — полюбопытствовала Леся.
— Потому что мы кошки, и этим все сказано, — весело фыркнула Злата. — Не знаю, исследованиями на эту тему я не интересовалась.
Собственно, за такой вот мирной болтовней, изредка прерывающейся обсуждениями увиденного или перекусом, пролетел день. Мы обошли почти весь центр города, с удовольствием полюбовались фонтанами и садами. Снова сходили на площадь перед княжеским домом и уточнили у какого-то пожилого энергичного волка, показавшегося наиболее безобидным и мирно настроенным, что это за огромное здание рядом. Он с удовольствием рассказал, даже пригласил осмотреть его изнутри. Посторонним можно было заходить не во все помещения, но кое-что, по словам волка, посмотреть стоило. По-скольку мужик губы брезгливо не поджимал, разглядывал нас с искренним интересом и зазывал в гости не одну только княжну, а всех, и «можно с оружием, с оружием даже лучше, какие любопытные клинки!», мы решили запланировать визит на завтра, поскольку сегодня уже было поздно: на улице почти стемнело.
— Учитывая, что у них там еще и университет располагается, у меня возникло ощущение, что мы можем послужить практическим материалом для исследований, — задумчиво предположила Златолета. — Уж очень он похож на ученого.
— А нам не жалко, — отмахнулась я.
На обратном пути, уже на подходе к дому, нас настиг такой ливень, что оставшееся расстояние пришлось преодолевать едва ли не на ощупь. В дом ввалились шумно, с грохотом, а кое-кто еще и с матом. В последнем, разумеется, отличились мы с Белкой: остальные для такого пока еще были слишком воспитанными, а от тени (внезапно составившей нам компанию на прогулке) вообще лишнего слова дождаться сложно, куда уж ждать экспрессивного выражения эмоций!
— Уф, ну и погодка! — резюмировала Белолеса, аккуратно стягивая куртку. Насквозь та не промокла, но товарный внешний вид определенно потеряла. Хотелось надеяться, не безвозвратно.
— И не говори! — поддержала Листопада, перекидываясь в звериный облик.
— Леся, нет! — одновременно взвыли мы с Белкой, но было поздно: ведьма уже начала отряхиваться. Единственное, что я успела сделать — встать между ведьмой и княжной, чтобы той поменьше досталось.
— Все, сестренка, — тихо процедила Златолета, которая тоже успела стянуть верхнюю одежду и теперь с одной стороны была совершенно мокрой, будто ее окунули в ванну. — Я тебе сейчас хвост оторву!
Листопада же, взглянув в наши недобрые лица, сообразила, что заступаться за нее никто не будет, и даже, наверное, каждый добавит от себя, и начала медленно пятиться в сторону приоткрытой внутренней двери. Злата, перекинувшись, с той же угрожающей медлительностью наступала на нее. Когда беглянке до выхода оставалось меньше прыжка, а преследовательнице до нее — чуть больше полутора, они одновременно прыгнули. Леся — с места с разворотом, Златолета — также с места, но красиво вытянувшись всем телом в коротком полете.
И надо же было такому случиться, что хозяйка дома выбрала именно этот момент, чтобы выглянуть на шум в прихожей. Первый вострех с размаху впечатался волчице в живот, и та, взвизгнув, всплеснула руками и завалилась назад. Леся под действием инерции прокатилась по ней, вскочила, ошалело тряся головой и путаясь в лапах, а потом быстро дала стрекача. Злата, сумевшая заметить препятствие, попыталась извернуться в прыжке и, по крайней мере, не впечаталась с размаху своими шестью десятками килограммов в несчастную женщину, а неловко приземлилась на растопыренные лапы. Правда, полностью совладать с законами физики не сумела, так что тоже прокатилась по Инре, после чего бросилась в погоню.
Княжна, охнув, кинулась помогать сбитой с ног волчице, укоризненно качнувшая головой тень — за ней. А мы с Белкой никому помочь не могли: мы истерически ржали. И когда через пару мгновений откуда-то из-за двери донесся грохот чего-то тяжелого и мягкого, а вслед за ним — звон бьющегося стекла и грохот металла, вообще оказались потеряны для окружающего мира.
— Хм. Я что-то пропустил? — поинтересовался с порога вошедший Трай. Мы с подругой переглянулись и, отрицательно качая головами, грянули новой порцией хохота. А княжна извиняющимся тоном ответила, придерживая за локоть путающуюся в юбке волчицу, с которой благополучно слетели благообразность и напускное спокойствие:
— Близняшки немного повздорили и случайно сбили с ног твою бабушку.
— Повздорили? — прошипела та, выворачиваясь из рук добровольных помощниц, после чего окинула их возмущенным взглядом. Потом развернулась к внуку и принялась рычать на него, наступая и раздраженно жестикулируя: — Ты! Выродок! Ты приволок в дом каких-то жалких, бесстыдных тварей, у которых нет никакого понятия о женском достоинстве, да еще смеешь тут с ними кувыркаться! Убирайся отсюда вместе со своими кошками!
Нам с Белкой как-то вдруг стало не смешно, особенно когда я догадалась взглянуть на лицо рыжего. Создавалось впечатление, что он буквально из последних сил сдерживается, чтобы не свернуть скандальной родственнице шею. Сейчас Трай совсем не походил на балагура-раздолбая; черты лица заострились, верхняя губа слегка подрагивала, будто он с трудом сдерживался от рыка, а мокрые рыжие волосы казались скорее бурыми, будто пропитала их не вода, а чья-то кровь. Даже мне с моей богатой биографией стало не по себе, а волчица, кажется, просто ничего не замечала:
— Я сделаю все, чтобы князь не женился на этой твари! Придумал тоже, с кем породниться — с блудливыми…
— Еще одно слово… — Не выдержав, Трай в один шаг оказался перед бабкой и обхватил ладонью горло женщины. Даже, кажется, слегка приподнял ее над полом. — Позволишь себе хотя бы еще одно слово в подобном тоне, и на улице окажешься ты, — не сказал — прошипел волк. По нервам плеснуло чужим страхом. Кажется, Инра поняла, что переступила через грань.
— Ты не посмеешь, — сипло выдохнула она, цепляясь обеими руками за его запястье.
— Рискнешь проверить? — криво ухмыльнулся рыжий и, явно превозмогая себя, разжал ладонь. — Больше не попадайся на глаза ни мне, ни гостям. А если посмеешь недобро высказаться о княжне или, паче того, сунуть свой нос в это дело… Лучше тебе покончить с собой. Пошла вон, — процедил он.
В могильной тишине проводил взглядом испуганную женщину, обеими ладонями державшуюся за горло, и, дождавшись, пока она исчезнет из поля зрения, молча развернулся и вышел в другую дверь. Насколько я помнила, там располагалась ведущая наверх лестница — крутая и тесная, «черная». В нашу сторону хозяин дома даже не глянул; кажется, его ощутимо потряхивало от злости, и было не до шуток.
— М-да. Вот тебе и обаятельный веселый мальчик, — задумчиво хмыкнула Белолеса, когда за мужчиной закрылась дверь. Звукоизоляция у волков в домах, как и у нас, отличная, так что можно было не бояться, что тебя услышат.
— Вот и помогай после этого людям, и извиняйся перед ними, — проворчала, понурившись, княжна, бросив взгляд в ту сторону, куда ушла Инра.
— Если бы сейчас не пришел Трай, вряд ли она стала бы так активно ругаться, — осторожно возразила я. — У нее это явно глубоко личное, а мы — просто очередной повод вспомнить.
— Странно это. Он производит впечатление гораздо более уравновешенного и сдержанного человека, — задумчиво проговорила Лебедяна.
— И что? — иронично хмыкнула я. — Мы с Белкой тоже такое впечатление производим, пока нас из себя не выведут. Просто с годами болевых точек становится все меньше, и задеть соответственно становится тяжелее. Пойду, проверю нашего нервного товарища.
— Боишься, как бы руки на себя не наложил? — насмешливо уточнила Белолеса.
— На себя вряд ли, а вот на кого-нибудь другого — запросто. Ну и вообще, надо брать тепленьким, пока есть такая возможность. А то успокоится и ничего уже не расскажет.
— Удачи! — Белка улыбнулась так безмятежно, а тень одарила настолько понимающим взглядом, что я отчетливо поняла: не поверили. Ну и… Солнцеликую им в свекрови!
Я в общем-то и сама толком не поняла, зачем пошла за Траем. С одной стороны, человека в таком состоянии лучше не трогать, это я прекрасно знала по себе. А с другой, чутье утверждало, что мое присутствие будет кстати, да и тревожилась за рыжика. Решить его проблему я вряд ли смогла бы, но вот помочь переключиться на что-нибудь более безвредное — вполне.
Зачем это мне нужно, я тем более не задумывалась. Хочется — и ладно.
Горький запах затихающей злости, замешанной на раздражении, досаде и, кажется, обиде, привел меня на самый верхний этаж дома. Здесь, под защищающим от непогоды куполом, был разбит небольшой сад. Журчание искусственного ручейка в летний зной, должно быть, звучало музыкой, а сейчас только усугубляло уныние серого неба над головой, напоминая, что там, снаружи, льет дождь.
Рыжий в угол забиться не стремился — если, конечно, не считать углом само это место, — и обнаружился сразу. Он лежал на одной из трех скамеек с коваными боковинами, расставленных в разных концах полянки. Для рослого волка лежанка была заметно коротка, и колени покоились на подлокотнике. Закинув одну руку за голову, а вторую — вытянув вдоль тела (ширина ложа явно мешала устроиться с полным комфортом), мужчина отсутствующим взглядом созерцал сквозь прорехи в вечнозеленой листве серое низкое небо.
— К тебе можно или лучше не трогать? — поинтересовалась я от двери, разглядывая живописную картину.
— Ну, насчет «потрогать» я никогда не возражал, — насмешливо хмыкнул он, переводя на меня взгляд, и сел. — Чем обязан?
Я неопределенно пожала плечами, усаживаясь на скамейку рядом с ним. Потемневшее от времени и вытертое многочисленными прикосновениями дерево было теплым; то ли сам рыжик успел нагреть, то ли какая-то магия.
— Трай, за что она так тебя ненавидит? — все-таки спросила через несколько секунд.
— А что, идея с недостойным наследником кажется сомнительной? — усмехнулся он.
— Честно говоря, да. Ну, презрение. Ну, неприязнь. Высокомерие, нежелание общаться; а она явно ненавидит, и для женщины это довольно странно. Но если не хочешь об этом говорить, я могу оставить любопытство при себе, — поспешила уточнить тут же. Мужчина бросил на меня странный насмешливый взгляд, но промолчал. А через пару секунд все-таки проговорил:
— Я убил ее сына.
— В смысле? — опешила я.
— Мой отец был ее единственным сыном, а я его убил. Так что, наверное, она имеет право на такие эмоции.
— Но почему? — После услышанного промолчать я не сумела. — То есть я понимаю, что вы друг друга терпеть не могли, но это все равно неожиданно…
А еще было интересно, как именно у него это получилось. Судя по тому, что данный факт не являлся тайной, убил Трай отца как-то совершенно легально, вероятно — на поединке, но тот же был альфой, или я что-то путаю?
— За мать. — Он спокойно пожал плечами. — Меня он мог бить, вымещая злость. Наверное, если бы я кому-то пожаловался, его призвали бы к порядку, меня бы забрали, но тогда она осталась бы с ним один на один. Поднять руку на нее отец не мог, его бы тогда князь своими руками порвал, а вот отравить жизнь — вполне. Как доказать, что кто-то на кого-то не так посмотрел и что-то не то сказал? Тут только слово против слова, поэтому ей приходилось терпеть. Я был на границе, когда получил от нее письмо. Не помню уже, что меня в нем насторожило: по-моему, оно было слишком уж радостным. Поговорил с командиром, так и так, мол, дома беда. Он хороший мужик, понимающий, отпустил. Только сюда путь неблизкий. Я загнал лошадь, себя чуть не загнал, а когда добрался, ее уже похоронили. Несчастный случай, сорвалась с моста и утонула. Утопилась, конечно; она боялась воды и не умела плавать. А я при свидетелях обвинил его в ее смерти и вызвал на поединок. И убил, — с явным удовольствием заключил Трай.
— Он же альфа, разве нет? — растерянно уточнила я.
— И что? — Мужчина усмехнулся, искоса глянув на меня. До этого он рассказывал свою историю короткой жесткой траве под ногами, расслабленно опираясь локтями о расставленные колени и сцепив руки в замок. — С инстинктами можно бороться, было бы желание. Он меня потому и колотил, что я отказывался слушаться и подчиняться.
Мы несколько секунд помолчали. Трай так и сидел с застывшей на губах кривой усмешкой и пустым взглядом, сосредоточенным скорее на прошлом, чем на окружающей зелени, а я разглядывала резкий профиль рыжего. Что ему можно ответить на такую исповедь, я не знала и, честно говоря, даже представлять не хотела, что он чувствовал тогда и сейчас. Нет, сейчас-то все более-менее понятно: особенного надрыва в нем не чувствовалось, все это уже было пережито и принято. А вот тогдашнее его состояние я описать не бралась. Мне, выросшей в пусть и немного сумасшедшей, но счастливой семье, оказалось сложновато примерить на себя подобные отношения.
Потом я подумала о другом: а рассказывал ли он хоть кому-то об этом? Пусть даже вот так вкратце, но целиком и своими словами? Сомнительно. Местные наверняка и так в курсе, а жаловаться и мусолить уже вроде бы решенную проблему — явно не в характере Трая. Значит, держал в себе. Наверное, периодически проживал эти события заново и корил себя. За то, что не успел, что не предотвратил, что ничего не изменил, и осталась только месть.
Можно ли вообще в подобной ситуации подобрать слова, которые не прозвучат фальшиво? Которые не унизят жалостью. Он ведь не плакался, а коротко и по существу отвечал на прямой вопрос. И нужны ли ему вообще мои слова? Прожил же как-то столько лет без моего участия.
Но просто так встать и уйти показалось еще худшим вариантом, поэтому я некоторое время молча сидела рядом и пыталась собрать по закоулкам памяти все свои знания по психологии волков. Кота было бы лучше встряхнуть, отвлечь, переключить; а вот в том, что подобное сработает сейчас, я сомневалась. Поэтому в итоге просто протянула руку и слегка сжала его плечо. Что поступила правильно, поняла, когда через пару мгновений рыжий отмер и накрыл мою ладонь своей, будто благодаря. Потом настойчиво потянул меня к себе, и я оказалась у мужчины в охапке, отчего поначалу здорово опешила. А он уткнулся носом в мою макушку и крепко прижал; я же, опомнившись, завозилась, пытаясь вывернуться.
Трай просто так не сдался, и вместо того, чтобы отпустить меня на свободу, перетащил к себе на колени. Я еще немного посопротивлялась, но потом плюнула и смирилась: сидеть теперь было действительно удобнее, а раз взялась утешать и оказывать моральную поддержку, сама виновата.
— Странные вы, волки, существа, — в конце концов не выдержала я. Не то чтобы мне было совсем неприятно, но все равно как-то непривычно и не по себе.
— Почему? — поинтересовался Трай, продолжая согревать дыханием мою макушку.
— Вечно вам нужно друг друга тискать.
Моим недовольством рыжий не проникся, только рассмеялся и прижал покрепче.
— Не друг друга, а воспользоваться случаем и потискать гордую и независимую кошку, которая потеряла бдительность и оказалась в пределах досягаемости и в достаточно мирном для того настроении, — наставительно сообщил он.
— Ну вот и кто ты после этого, а? — вздохнула я. — Я тут изо всех сил думаю, как бы его не обидеть и морально поддержать, душевная травма же, а он случаем пользуется!
— С душевной травмой ты, положим, перегнула, — усмехнулся рыжий. — Может, тогда и была, но с тех пор прошло уже больше сорока лет, только эта старая гадюка и выводит из себя. Но все равно погано, а твой порыв я оценил, спасибо. И, кстати, продолжаю ценить, что ты не слишком настойчиво пытаешься освободиться.
— Ладно, так и быть. В порядке исключения, за честность — потерплю и побуду ласковой кошкой, — смирилась я и, угнездившись поудобнее, расслабилась, пристраивая голову на его плече. — Слушай, может, нам всем отсюда куда-нибудь съехать? Я же правильно поняла, ты в этом доме почти не бываешь, чтобы не пересекаться с бабкой?
— Плюнь, — поморщился мужчина. — Она больше не высунет нос, а я как-нибудь переживу. А в доме я не бываю не столько из-за нее, сколько из-за самого дома. Давно бы избавился, но не выгонять же эту гадюку на улицу, — хмыкнул он.
Мы еще некоторое время посидели молча, а потом уже Трай нехотя разомкнул объятия и проговорил:
— Ладно, не буду больше злоупотреблять твоим терпением. К тому же там должны были принести еду.
— Еда, как я понимаю, главный аргумент, а про терпение ты добавил, чтобы меня задобрить? — насмешливо уточнила, поднимаясь на ноги.