Аквариум застонал и, разлетевшись на куски, шумно обрушился на пол лохмотьями грязной воды, перемешанными с водорослями и стеклянными осколками. Его постигла судьба аквариума дедушки «графа Воронцова».
— Сука-а-а-а! — заорал толстый мужик, перекрыв даже грохот из колонок аудиосистемы, и смешно подпрыгнул на одной ноге. Но, по всей видимости, он довольно долго находился в горизонтальном положении, потому что его неотвратимо занесло назад, он попятился и, навернувшись на валявшемся тут же пустом стакане, всем телом рухнул на пол, простонав: — Ой, е-е-е!!
Его можно было понять: он упал на целую батарею бутылок и, судя по отвратительному хрусту, некоторые из них раздавил. Потом, не вставая, дотянулся до «музыки» (если можно так вселенский рев поименовать) и выключил ее. Уставился на меня осовелыми глазами. Тишину нарушали только стоны тощей дамочки, пытавшейся встать… она дрыгала ногами и упиралась локтями в пол, но особого успеха в своих начинаниях не имела.
— Я вспомнил, — наконец произнес он. — Вы… вы…
— Что — я?
— Вы-спомнил, — наконец выговорил он, — Грры…горий Воронов — это я. Да. А тебе что надо?
— Я хотела узнать, где живет ваш отец. Ведь именно с ним живет ваш приемный сын, Сережа Воронов?
Мужик, похрустывая осколками бутылок, медленно поднимался с пола.
— А с чего это ты взяла… — пробормотал он, — а с чего это ты взяла, что он — приемный? Ты кто такая? Да я вас всех… да я…
Не сходя с места, я легко уклонилась от его рук и легонько ткнула ногой под коленную чашечку. Его ноги подломились, и несчастливый глава семейства Вороновых упал на пол.
— Ах ты…
И он взвыл. Я терпеливо дождалась конца воя, в котором он подробно перечислял всех моих родственников и скрупулезно разбирал анатомию, и произнесла:
— Вы сами виноваты, Григорий. Кажется, я ничего особенного у вас не спросила. Просто хотела узнать, где живет дедушка Воронов.
Наконец он сменил гнев на милость. То ли удар подействовал, то ли при сотрясении щелкнул какой-то переключатель в его мозгах, и из положения «Злой» Григорий Воронов был переведен в статус «Добрый». Он сказал мне адрес старого дедушки Воронова и даже предупредил, что если я не застану дома Сережу, то дедушка мне никак не откроет, потому что он глух, как партизан на немецком допросе.
Я вышла…
7
Первым на жесткой лавочке проснулся Сережа Воронов. Его пробудило чувство острого, въедливого, буравящего голода и гулкое, глухое пульсирование в ушах, словно приложил ухо к морской раковине.
На соседней лавочке похрапывал Мышкин, и, увидев изгвазданные туфли приятеля, особенно подошву с налипшим на нее камнем, он вспомнил, во что именно вляпался и сам. Сережа положил голову на жесткие доски и вновь задремал. Проснулся окончательно, когда Мышкин уже сидел рядом, покачиваясь взад-вперед, как старый еврей на субботней молитве.
Сергей слабо шевельнулся и выговорил:
— Тебе известно, Алик, как расшифровывается аббревиатура БОМЖ?
— А это что… аббревиатура?
— А это: Без Определенного Места Жительства. Как вот мы с тобой после этой батальной сцены в квартире. Ты-то еще ничего, просто ключ потерял. От квартиры, где деньги, кстати, уже не лежат. А вот со мной дело покислее.
— Зачем ты вообще полез в драку с этими отмороженными ублюдками? — спросил Алик. — Нажили в итоге лишнюю головную боль. А этот Корнеев у меня всегда с гнидой ассоциировался. Такой… волосатой.
— Гниды, Саша, — это яйца вшей. Они не волосатые.
— А что, у вшей есть яйца? — осведомился любознательный Мышкин. — Прямо как у… нас.
Сережа качнул головой и, не вдаваясь в инсектологические тонкости, отозвался:
— Тебя не поймешь, Мышкин. То ты предлагаешь вскрыть грызло ни в чем не повинному водителю, а теперь спрашиваешь, почему я сцепился с этими скотами, которые подстроили мне кидалово в казино, а теперь нагло завалили в квартиру и ставят мне условия. Условия! И этот сука Корнеев… ну как же так я подсел на его ля-ля!! Обидно…
— Да уж, — в стиле Кисы Воробьянинова протянул Алик.
— И знаешь, что мне показалось?
— Когда кажется, креститься надо… И что же?
— А то, — Сережа Воронов настороженно посмотрел на Мышкина, — еще… я сразу понял, что Юджину велели обращаться с нами… по крайней мере со мной, максимально вежливо и к решительным мерам прибегать лишь в случае каких-то осложнений.
— Ну и?..
— Ну и я решил создать эти осложнения. И в конечном итоге оказался прав.
— Прав?
— Конечно. Сам посуди: я отделался синяками, ты — несколькими кровоподтеками… непрофессионально они тебя били, надо сказать.
Алик втянул воздух ноздрями, в которых запеклась кровь, и буркнул:
— Да… у нас-то получше учили. Когда мы с тобой в… полковник Лебедев…
— Хорош! — прервал его Сережа. — Им и так дедушка такое устроил, никаким Лебедевым и не снилось. Парням всем крупно досталось: один амбал попадет в больницу с черепно-мозговой… это к которому дедушка аквариумом приложился, потом еще одному я кисть сломал, а Юджина тоже вывел из строя… уж точно придется месяцок в гипсе походить. Так что мы в очевидном и большом барыше, — с горькой иронией подытожил Воронов.
Кривая усмешка разрубила худое красное (недавно обгорел на пляже) лицо Алика Мышкина надвое:
— Это если не считать проигранной квартиры.
Сергей кивнул, отчего едва не свалился с лавки:
— Вот и я об этом… э-э-э, черрт!! Но, сдается мне, Юджин тут только пешка в чьей-то большой игре, — продолжил он, сохранив равновесие. — И у меня даже есть версия, в чьей именно.
— Да? — равнодушно спросил Алик Ильич и сплюнул на асфальт. — Версия? Пешки в игре? Перегрелся ты, Серега. Или из-за хаты тебе в голову вступило. Н-да… Ну и в чьей же игре Юджин пешка?
А черт его знает. Я только помню, что они просили меня позвонить матери и спросить, где я могу найти своего отца и… и попросить у него…
Алик удивленно воззрился на Сережу:
— Ч-чевво?
— Ну конечно… не помнишь. Я что-то тоже не помню. А следовало бы. В общем, у нас есть только один вариант скорейшего выпадания из этой откровенно матовой ситуации.
— Какой ситуации? Матерной?
Воронов досадливо махнул рукой. Сделал он это так неудачно, что не удержался и скатился с лавки. Факт приземления всколыхнул болезненные ощущения, и Сережа надсадно выругался. Изощрившись в столь виртуозной брани, что дворник, подметавший мостовую в нескольких шагах от них, испуганно икнул и едва не выронил метлу, а потом вежливо обратился к Сереже с нижеследующим:
— Молодой человек, вы могли бы… в некоторой степени… выбирать выражения? Так сказать, сократить свой лексикон за счет вульгаризмов и сленга?
Теперь уже пришлось икать Воронову и Мышкину.
…По всей видимости, это был дипломированный дворник-филолог, не освоившийся еще с крепкими выражениями. Среди представителей этой профессии можно часто встретить кандидатов и даже докторов наук и профессоров.
— Простите, — вежливо сказал Сергей. — Просто настроение плохое. Извините за дурацкий вопрос… а кем вы были до того, как взяли в руки эту самую… метлу?
— До того, как я взял в руки метлу, я был преподавателем университета, молодой человек, — ответил дворник-интеллигент, не прерывая работы.
— Поня-а-атно, — протянул Воронов. — Если бы тут был Юджин, он не замедлил бы рассказать анекдот… ну, например:
«Алло, это Соломон Моисеевич?»
«Да, молодой человек».
«Доктор математических наук?»
«Да, вы не ошиблись».
«Лауреат Государственной премии?»
«Совегшенно вегно».
«Действительный член Российской академии наук?»
«Абсолютно пгавильно».
«Так что же ты сидишь в своей котельной, антеллигент чертов, если у меня все трубы протекают и я уже три раза вызывал слесаря?!!»
…Дворник вежливо улыбнулся, но в общем и целом было видно, что анекдот не привел его в восторг.
— Нужно позвонить, — сказал Сергей. — У меня телефон за неуплату отключили. Значит, с автомата звонить придется.
— Кому звонить-то? — спросил тот.
Сергей неожиданно широко и весело улыбнулся Мышкину и ответил:
— Разберемся. Нет, лучше не звонить. Лучше мы так пойдем. У меня ведь засело в мозгах, что мне говорили: нужен мой папаша. Правда, я не могу понять, каким боком мой алкаш-папаша может решить та-акие проблемы, но ведь те, которые нас вчера напоили, они знали, что… в общем, пойдем-ка к моим алкашам-родственничкам.
Пришли они в не самый удачный момент. Точнее, не пришли, а — пришел. Мышкин не стал заходить к вороновским родителям из соображений безопасности. Сережа поднялся один.
— К тебе тут какая-то фифа приходила, — пробормотал папаша Воронов. — Спрашивала, гы-де старый пердун, твой дедок, проживает. Адресок, значит. Я дал. Что это за телка?
— Не понял, — сказал Сережа. — Какая телка? Ничего не знаю. Как она выглядела?
— Как-как? Во!
И Воронов Гришка несколькими энергичными жестами обрисовал основные отличия женского организма от мужского.
— К тебе тут какая-то фифа приходила, — пробормотал папаша Воронов. — Спрашивала, гы-де старый пердун, твой дедок, проживает. Адресок, значит. Я дал. Что это за телка?
— Не понял, — сказал Сережа. — Какая телка? Ничего не знаю. Как она выглядела?
— Как-как? Во!
И Воронов Гришка несколькими энергичными жестами обрисовал основные отличия женского организма от мужского.
— Ясно, — сказал Сережа, хотя никакой ясностью похвастаться не мог.
— Что? Что тебе ясно?
Перегар из глотки папаши разил наповал. Сережа отвернулся. Справедливого папашу немедленно прорвало:
— И-ишь, парразит… взял моду — от отца рррродного морррду воротить!!
С этими словами папаша Сережи Воронова, носящий гордое имя Гришка Воронов, двинулся на сына.
Отскочить от этой крайне неустойчивой фигуры не составляло труда. Но теперь Сережа не знал, кой черт дернул его зайти домой.
То есть туда, где проживали его папаша и мамаша, обремененные тремя дочерьми, две из которых поменяли по нескольку сожителей, но с регулярностью и точностью, коей позавидовал бы иной бумеранг, возвращались в родные стены. Сережа подумал, что желание переодеться в чистую одежду, комплект которой он благоразумно хранил у родителей, не стоит той нервотрепки, которую он испытал, ступив на порог отчего дома. И, уж конечно, никто в пределах этой квартиры не сумел бы ему помочь выпутаться из тех проблем, коими он себя легкомысленно обременил.
У Вороновых текла вялая депрессивная попойка. Вообще все попойки у Вороновых носили в себе диагноз маниакально-депрессивных отклонений, но маниакальная стадия — к счастью для Сережи Воронова — уже кончилась. Эта форма пьянки включала в себя белую горячку, хватившую сожителя средней дочери Вороновых, а также три драки, в которых одному из собутыльников проломили голову подарочным будильником, другому свернули челюсть табуретом, а хозяина квартиры, сильно буянившего Гришку, заперли в туалете, где он начал беседовать с унитазом.
Сережа стоял в коридоре, прислонившись к вешалке, думал, что жить здесь он не будет ни при каких обстоятельствах, даже если у него отберут квартиру дедушки Воронова. Жизнь казалась ему прогорклой, как несвежий запах в квартире Вороновых. Он вернулся в кухню, подошел к крану, налил воды в мутный стакан и с отвращением выпил. Из заплеванного грязного окна открывался вид на недавно открытый шикарный ночной клуб «Белая ночь». Несмотря на ранний час, к нему одна за другой подъезжали машины. Откуда-то стелилась музыка «Танцев минус»: «Город — сказка, город — мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда…»
Пятнадцать тысяч долларов. Пятнадцать тысяч долларов нужно где-то найти, иначе — все. Иначе он не сможет жить: в квартире родителей невозможно, а где еще?
На излете этих горестных размышлений Сережа услышал за спиной шум и увидел, что к нему приближается, держа в руках выдранный с корнем сливной бачок, папаша. На губах пена, в глазах безумие. Сережа машинально уклонился, и бачок, высадив стекло, вылетел на улицу. Тут он с грохотом опустился на лобовое стекло проезжавшей мимо «девятки» и, просадив это стекло, вонзился в пространство салона.
Это было уже слишком. Воронов перехватил кулак отца, метящий ему в лицо, и, четко выкрутив руку, перебросил родителя через себя. Гришка врезался лбом в оконную раму и растянулся на заплеванном бычками и окурками подоконнике, а потом с воем вывалился в окно. На клумбу, рядом с «девяткой», откуда уже выскакивал ее разъяренный владелец…
Сережа не стал ждать дальнейшего развития событий. Он отстранил выглянувшую из-под кухонного стола старшую сестрицу, все это время мирно почивавшую на полу в обществе объедков и обгрызающих их тараканов и двух кошек. Он с треском влепил кулак в плоское блинное, в оспяных дырочках, лицо сестриного сожителя, налетевшего на него из коридора с криком: «Когда я на почте служил ямщикомммм!..»
С наслаждением припечатал обшарпанную входную дверь в ее раму так, что посыпалась штукатурка, и опрометью выбежал из подъезда, возле которого его ждал Мышкин.
В тот же самый момент в подъезд вбежал, смахивая с бритого затылка кровь, — владелец «девятки»…
— Так вам и надо всем! — громко сказал Сережа.
— Кому? — переспросил Мышкин. — Кому так и надо-то?
— Всем! — уверенно ответил Сережа.
8
Дождь зарядил не на шутку. Противный, мелкий, изнурительный, какой бывает в самую что ни на есть матерую осень, когда свирепствует непогода, а серая, вызревшая до конца тоска серым бархатом трется в окна, слезясь по стеклу. И такая погодка была тем неожиданнее, что установилась она сразу же после изнурительной жары, от которой мы не знали куда деваться. Собственно, от нее Валентина и уехала к тетке в Тверь, а там, как она говорила по телефону, гораздо прохладнее.
«Честно говоря, ну не бывает в нашей России золотой середины, — думала я, поднимаясь по лестнице. — То дожди, то жара. И ведь тут, в Москве, еще климат не самый резкий. Что уж говорить о… о провинции, в общем».
Заручившись этим нехитрым размышлением, я позвонила в дверь.
Открывали довольно долго. Наконец раздались быстрые шаги, лязгнул замок, и на пороге появился молодой парень высокого роста, сложенный довольно крепко и ладно. У него было вполне заурядное лицо, и только в глазах, чуть раскосых, больших и выразительных, угадывалось что-то своеобразное, необычное. Начать с того, что невозможно было определить цвет этих глаз. Впрочем, я недолго занималась этим поэтическим занятием — определять цвет глаз.
— Здравствуйте, — сказала я. — Вы Сергей Воронов?
— Да, — ответил он. — А вы кто?
— Может быть, вы все-таки предложите мне войти, — сказала я. — А то как-то неловко на пороге. В общем, Сергей, у меня к вам разговор. Я искала вас у ваших, так сказать, родителей и не нашла.
— Значит, это вы заходили?
— Да.
— Понятно. А то мой папаша в таком состоянии, что я, собственно, из него и не смог вытрясти, кто ко мне приходил.
Я вас понимаю, потому что он еле смог мне указать ваш адрес… то есть адрес вашего дедушки. Ведь вы именно здесь прописаны?
Сережа помолчал, но так ничего и не ответил и молча пропустил меня в квартиру, а потом с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Я Мария Якимова из детективного бюро «Частный сыск», — с места в карьер начала я. — Меня наняла ваша матушка.
— Простите… — проговорил он. — Моя… кто? Насколько я знаю, моя мама, которую я зову просто Катькой, не имеет денег даже на то, чтобы обновить свой гардероб. А ведь частные сыскные конторы — это дело чрезвычайно дорогое, это она только в кино видит, мамаша-то моя.
— Вы меня, кажется, не так поняли, — сказала я. — Вы имеете в виду Екатерину Петровну Воронову?
Он посмотрел на меня с досадой, как на пустое место, которое при всей своей ничтожности все-таки способно причинять беспокойства и добавлять проблемы.
— А кого же еще я могу иметь в виду? — пожал он плечами.
— Хорошо. Имя Светлана Андреевна Анисина вам знакомо?
— Анисина? — переспросил Сережа. — Светлана Андреевна? Да нет. А кто это?
— Вы ей звонили недавно, — сказала я. — Позавчера вечером. Говорили разные глупости. Спрашивали, где вы можете найти вашего отца.
— То есть? — переспросил он. — Зачем мне спрашивать, где я могу найти этого алкаша, если я и так прекрасно знаю, где он валяется? Стал бы я его искать!
— Вы меня не поняли, Сережа, — сказала я. — Я вам говорю не о том человеке.
— Да вы вообще что-то не то говорите.
Хорошо, — сказала я. — Буду предельно откровенна. Не далее как вчера ко мне пришла Светлана Андреевна, та самая женщина, которой ты звонил, и сказала, что у нее серьезные проблемы. В ее квартире установлен «жучок», за ней ведется наблюдение, а стоило заняться мне этим делом, как тотчас же некто господин Заварзин принял участие в моей судьбе и уволок на свою собственную дачу, где ловко приковал наручником к батарее. Вот такие дела. Так как, Сережа? Судя по вашему лицу, у вас тоже большие неприятности, которые вы от меня упорно скрываете.
— Было бы от кого скрывать… — пробормотал он. — Чего уж там скрывать. Я вообще недавно из армии пришел. Еще толком отгулять не успел, а тут лезут всякие с расспросами. Отдохнуть мешают. Я вообще за пивом собирался сходить, а тут — вы…
— Вы такой молодой, а вот бурчите, как старый дед.
— Есть с кого пример брать… Вы еще моего дедушку не видели. Ладно!! — вдруг хлопнул он себя ладонью по колену. — Быть может, так оно и лучше будет. Значит, вы из агентства? А удостоверение показать можете?
— Почему же нет? — пожала я плечами. — Если бы я явилась с дурными намерениями, то показала бы какое угодно удостоверение. Так что… А впрочем — пожалуйста.
Он даже не взглянул в развернутые перед ним «корочки».
— Ладно, — повторил он, — попробуем… что из этого выйдет. В общем, попробую изложить. Может, в самом деле как-нибудь устаканится. Правда, я до сих пор не понял, кто вас нанял, но, я так понимаю, вы в этом деле должны отстаивать мою сторону, я правильно понимаю? Раз уж вы меня так упорно разыскивали и все такое…