– Ну, так любуйтесь дальше, - Валет прислонился к стене, скрестив руки на груди.
– Помогите! - завопил Джеймс Купер.
Решетка его камеры поднялась, и внутрь хлынули муравьи.
– Пусти! - Катя оттолкнула Егора. - Что же вы стоите?! - крикнула она Валету. - Договаривайтесь скорее! Я согласна на все…
Решетка за спиной Егора дрогнула и поползла вверх. Под ней щелкали жвалами сразу несколько круглых, как футбольные мячи, голов. Яшка с размаху пнул по ближайшей голове и остался без сапога. Вскрикнув, он запрыгал на одной ноге, потирая укус на босой лодыжке, а затем тяжело повалился на пол и затих.
Егор отскочил было в глубь камеры и приготовился к бою, но чьи-то руки обхватили его сзади и толкнули навстречу муравьям. Егор ударился о решетку, под ногой его сухо щелкнул капкан, электрическая судорога пронзила все тело и разорвалась пестрой радугой в голове. Замусоренный пол камеры вдруг поднялся дыбом и, налетев, больно ударил в лицо.
– Вот и славненько, - сказал Валет, приобнимая Катю за плечи. - Постой-ка, рыбонька, в сторонке, сейчас ты увидишь, как это делалось в Одессе!
Он опустился на четвереньки перед муравьем, направлявшимся к Кате, и, закрыв глаза, вытянул губы трубочкой.
– Ну, ходи сюда, мой маленький, ходи, солдатик безмозглый, до мене, давай с тобой пообнюхаемся!
Муравей, широко расставив лапы, осторожно обхватил лицо Валета жвалами, будто хотел измерить его череп штангенциркулем. Длинные многоколенчатые усы насекомого быстро обхлопали уголовника по спине и бокам.
– Шмонает, сволочь, - жмурясь от удовольствия, сказал Валет. - С такими талантами только в участке и служить. Беда была бы всему Дерибасовскому околотку. Зяма, запали-ка мне цигарку!
Толстый Зяма быстро раскурил самокрутку и сунул Валету. Тот глубоко затянулся и выпустил густую дымную струю в сопящие муравьиные дыхальца.
– Чуешь, чем козыри пахнут? - интимно прошептал Валет. - Чует, подлец! Ишь, как его забрало!
Муравей попятился, развернулся несколько раз на одном месте и вышел на подгибающихся лапах, приложившись брюшком о косяк. Следом за ним потянулись и остальные, унося на спинах Егора и Яшку.
– Остановите же их! - Катя бросилась за муравьями, но Валет живо вскочил и вцепился ей в плечо.
– Стой, куколка, куда?!
Он втянул Катю обратно в камеру и толкнул к стене.
– У нас еще остались кое-какие расчеты, барышня! - Лицо Валета нервно кривилось.
Он двинулся к Кате развязной танцующей походкой, но пальцы его, теребящие застежки галифе, заметно дрожали.
– Только посмей, мерзавец! - тихо проговорила Катя, отступая в дальний угол. - Глаза выцарапаю!
– Сема, - позвал Валет. - Подержи кошечку за коготки, а то я опасаюсь за свою фотокарточку. А ты, Зяма, отвернись, чтобы не ревновать меня к другой!
На Катю пахнуло душной кислятиной, из-за спины вынырнула волосатая клешня Семы и крепко обхватила ее шею, не давая дышать.
– Что ты облапал девочку, как сторожа в магазине? - веселился Валет, разгораясь. - У кого из нас с ней любовь?! Ты хочешь, чтобы я мусолил один холодный труп?
– Ой, - сказал вдруг Сема, ослабляя хватку. - Ты будешь смеяться, Валет, но, кажется, атас…
Он поспешно убрал руки, и Катя, не задумываясь, сейчас же полоснула ногтями нависшую над ней физиономию.
– Вот тебе любовь!
– Что ж ты, сука, дерешься?! - Валет завертелся волчком, размазывая по щекам кровь, и едва не уткнулся носом в кресты на кителе поручика Яблонского.
Увидев перед собой офицера, уголовник со слезами бросился ему на шею.
– Господин поручик! Уберите психическую из камеры! Это же невозможно сидеть!
Поручик отпихнул Валета и, козырнув, шагнул к Кате.
– Браво, Екатерина Максимовна! Оказывается, вы можете за себя постоять. Впрочем, ничего другого от дочери господина Горошина я и не ожидал!
– Мы знакомы? - Катя машинально поправила растрепавшиеся волосы.
– А как же?! Помните Крым, Карадаг, двадцатый год?.. Я видел вас тогда в доме доктора, правда, мельком. Этакая была кутерьма…
Слезы помимо воли брызнули из Катиных глаз. Не в силах сдержаться, она уткнулась лбом в стену и разрыдалась.
– Ну-ну, полноте, Екатерина Максимовна, - Яблонский смущенно подкрутил усы. - Вам больше нечего опасаться. Вы под охраной офицеров русской армии.
Он кивнул двум сопровождавшим его людям. Те подошли ближе. Катя повернулась, утирая слезы.
– Позвольте представить, - сказал поручик. - Капитан Антонов, прапорщик Штраубе.
Офицеры коротко шаркнули каблуками изношенных сапог.
– Наблюдай на эту картину, Сема, - тихо вздохнул в углу исцарапанный Валет. - Что мене нравится? Сейчас она уйдет с ними совершенно задаром, даже ни разу не получив по морде. Мы с тобой так не умеем. Нету в нас понту офицерского…
После сумрака подземных коридоров, едва освещенных зыбким мерцанием плесени на стенах, небо над муравейником показалось Кате ослепительно ярким.
– Осторожно, здесь ступеньки! - поручик ловко подхватил ее под локоть. - Обопритесь о мою руку.
– Ничего, сейчас это пройдет, - Катя на секунду остановилась. - Голова немного кружится…
Она с наслаждением подставила лицо свежему порыву ветра, напоенного незнакомыми ароматами. Вытесняя из легких затхлый воздух камеры, он действовал опьяняюще.
– Идемте, идемте, господа, - негромко поторопил капитан Антонов. - Не стоит здесь задерживаться.
– Позвольте, я помогу! - поручик бережно обнял Катю за плечи, помогая спуститься. - И не открывайте глаза, пока они не привыкнут к свету. Смотреть здесь решительно не на что!
Но она уже справилась с выступившими было слезами и, щурясь сквозь ресницы, с интересом озиралась вокруг. Утоптанная площадка перед выходом из муравейника была тесно уставлена повозками, напоминающими большие плетеные корзины на колесах, сцепленные друг с другом на манер поезда.
– Балуй, саврасая! - гаркнул позади надтреснутый голос.
Катя испуганно прижалась к Яблонскому. Мимо нее, взрывая пыль неопрятно обломанными когтями, тяжело протопотал огромный, размером с корову, скорпион, подгоняемый щелчками казацкого кнута.
– Не пугайтесь, - успокоил поручик. - Зверь совершенно не опасен. Тягловая сила! А ты, - обратился он к погонщику, - гляди, куда гонишь, вахлак! Не видишь - барышня боится, леший дери твою душу, в Бога… пардон, мадемуазель. Яблонский смущенно прокашлялся.
– Огрубеешь тут, среди членистоногих…
– А что там, в корзинах? - спросила Катя, уловив шевеление за тесно сплетенными прутьями.
– Провиант, - живо ответил капитан Антонов.
– Угу, - кивнул поручик. - Корм для жука-носорога. Офицеры отчего-то рассмеялись.
Угрюмый казак неторопливо ввел скорпиона в оглобли передней повозки и, диковато косясь из-под лохматой шапки, принялся подвязывать постромки.
– Идемте же! - Яблонский потянул Катю за руку. - Нас ждут у полковника Лернера.
– А где все наши? - она с беспокойством оглядела площадку. - Где Егор?
– Здесь, недалеко, - Яблонский указал на тропу, огибающую гигантское здание муравейника. - Вы их скоро увидите.
Катя послушно пошла за ним.
– Что с ними сделали? Они живы?
– Ну, разумеется, живы! Просто не нужно было лезть в драку с муравьями, - поручик бросил торопливый взгляд на повозки, со скрипом тронувшиеся в путь. - Как только ваши друзья придут в себя, их сразу отпустят!
«Я здесь! Я здесь!» - отчаянно кричал Егор. Он видел Катю сквозь прутья корзины, но крик, разрывающий мозг, выходил из одеревеневшей гортани лишь тонким, едва слышным сипением. Слезы застилали глаза, ожившие первыми. Ни рук, ни ног Егор не чувствовал. Он не ощущал даже тяжести тел, горой наваленных на него сверху. Где-то под ним так же едва слышно сипел Яшка. Корзина дернулась, закачалась под аккомпанемент колесного скрипа, и спины офицеров, заслонившие Катю, уплыли прочь.
Повозки, набирая скорость, покатились под гору. Громада муравейника осталась позади, и перед глазами Егора до горизонта распахнулась пыльная степь в неопрятной щетине низкорослых трав.
В надземной части муравейника, куда Яблонский привел Катю, коридоры были гораздо просторнее и светлее, чем в тюрьме. Сложенный из плотно подогнанных стволов пол был гладко оструган и чисто подметен. Через каждые десять шагов стояли кокетливые плевательницы, сделанные из стрекозьих голов с удобно захлопывающимися жвалами. Муравьи, деловито сновавшие взад-вперед, были мельче тюремных и вели себя не в пример скромнее. Встречных людей они аккуратно обходили по стеночке, а то и по потолку.
– Как же вы здесь ориентируетесь? - удивлялась Катя, едва поспевая за Яблонским, уверенно избирающим дорогу в лабиринте переходов.
– Привычка, - поручик вежливо улыбнулся. - Хотя первые лет пятьдесят, конечно, плутали.
– Как пятьдесят?! - Катя недоверчиво посмотрела на него. - Вы шутите?
– Какие уж там шутки! - Яблонский вздохнул. - Вот и господин Купер удивлялся. Все рассказывал про парадокс какого-то еврея. Но у нас тут попросту: ни евреев, ни парадоксов, ни дней, ни ночей. Застыли, как мураши в куске янтаря. Годы летят, а мы все в одной поре. Даже вот китель, прошу прощения, не изнашивается.
– Сколько же вы здесь живете? - Катя округлила глаза.
– Был у нас один умелец, соорудил песочные часы, чтобы время считать, - охотно сообщил поручик. - До ста лет досчитал, да и повесился…
Караульный солдат с короткой пикой вместо винтовки пропустил Катю и Яблонского в помещение под сводчатым потолком, где за конторкой сидела коротко стриженная сухопарая брюнетка и томно курила самокрутку в длинном мундштуке, вяло тыча одним пальцем в клавиши разболтанной пишущей машинки.
– Бонжур, Софи! - произнес Яблонский, подводя к ней Катю. - Позвольте вам представить: Екатерина Максимовна Горошина… впрочем, вы ведь могли встречаться, она - дочь того самого доктора…
Брюнетка окинула Катю цепким фотографическим взглядом.
– А это, Катенька, - продолжал поручик, - Софья Николаевна Пруте, наша добрая фея…
– Софи! - послышался вдруг из-за двери зычный голос. - Как придет этот вшивый засранец, немедля гоните его ко мне!
– Его превосходительство ждет вас, - любезно улыбнулась поручику Софья Николаевна.
Яблонский густо покраснел, одернул китель и взялся за дверную ручку.
– Я сейчас, - сказал он Кате и скрылся в кабинете.
– Присаживайтесь, мадемуазель, - Софи указала на лавку у стены. - Сигарету не желаете? - она вставила новую самокрутку в мундштук, вышла из-за конторки и села рядом с Катей. - Неужели вы дочь Максима Андреевича? Боже мой! Как давно это было! Крым, война, обозные телеги… Несчастные мы люди… Но какими судьбами вы здесь?
– Вчера прилетела, - осторожно сказала Катя.
– Позвольте! - Софи уставилась на нее во все глаза. - Как же это возможно? Вас давным-давно не должно быть в живых!
– Парадокс Эйнштейна… - Катя застенчиво теребила поясок платья.
Софья Николаевна уныло опустила голову.
– Ну да, ну да… Вот и за мной, помню, ухаживал один банкир, тоже, между прочим, Горенштейн. Ради него я бросила сцену, покинула дом - и где в конце концов оказалась? В армейском обозе…
Ее прервал дробный топоток, раздавшийся в коридоре. В приемную, шустро перебирая лапками, вбежал муравей с белой цифрой «три», намалеванной на аспидно-черной спинке, и остановился в дверях.
– Простите, милочка, это ко мне, - Софья Николаевна встала, с хрустом потянулась, прикрывая ладонью зевоту, и взяла с конторки пачку бумаг. - Эх, старость - не радость! - она вдруг опустилась на колени и поползла навстречу муравью, уже шевелящему сяжками в нетерпении. Они сошлись посреди приемной, деловито потерлись дыхальцами, после чего муравей, ухватив жвалами бумаги, опрометью бросился к выходу.
– Смотри не перепутай, ты, таракан исходящий! - крикнула ему вслед Софи, поднимаясь с колен и отряхивая юбку. - Но что же я все о себе да о себе? - спохватилась она, снова подсаживаясь к Кате. - Расскажи-ка мне, детка, как ты прожила все эти годы? Что папенька? Здоров ли? - Катю вдруг кольнул острый проницательный взгляд, обычно занавешенный челкой. - Где-то он теперь? Есть информация?
– Одним словом, оружие и патроны вы упустили! - коротенький полковник Лернер, мерявший сердитыми шажками кабинет, остановился перед Яблонским и вцепился бульдожьим взглядом в полуоторванную пуговицу на его кителе. - Это единственный вывод, который я могу сделать из вашего пространного доклада, не так ли?
– Не совсем так, господин полковник! - стоявший навытяжку поручик осторожно скосил глаз натгунцовую лысину Лернера. - У меня есть нечто более ценное, чем оружие и патроны.
– Вот как? - мохнатая бровь приподнялась над бульдожьим глазом. - Любопытно.
– В приемной вашего превосходительства сидит девушка…
– О, да! Такая редкость стоит мортирного дивизиона, - язвительно заметил полковник.
– Это дочь Максима Андреевича Горошина.
– Какого Горошина? - вскинулся Лернер. - Доктора?
– Именно так, - кивнул поручик. - И она только что с Земли. На лице полковника отразилась сложная игра мысли, как будто бульдог рассматривал бабочку, севшую ему на нос.
– Вы хотите сказать…
– Я уверен, что она сможет доставить нас на Землю. Если мы захватим летающие снаряды…
Полковник несколько раз кивнул, размышляя.
– Снаряды… да, неплохо… Захватим, значит… - он ласково посмотрел на Яблонского и вдруг гаркнул: - Как же мы их захватим, дурья твоя башка, когда оружие ты подарил муравьям?!
– Оружие - ерунда, - упрямо проговорил поручик. - Они вручат нам его сами. Если начнется война.
– С кем война? - Лернер тоскливо отмахнулся. - На всю планету - десяток большевиков, и те в тюрьме…
Яблонский продолжал пристально смотреть на полковника.
– Война между муравейниками…
Над конторкой Софи коротко звякнул подвешенный на шнуре колокольчик.
– Полковник вызывает, - Софья Николаевна встала. - Я вернусь через минуту, никуда не уходите, хорошо? - она взяла потертую папку и, прежде чем войти в кабинет, снова улыбнулась Кате. - И не волнуйтесь за ваших друзей! Мы обязательно что-нибудь придумаем!
Оставшись одна, Катя еще раз оглядела приемную, но не нашла ничего, что задержало бы ее взгляд. Стены, сложенные из потемневших бревен, сводом сходились к большой кляксе светящейся плесени на потолке. Над конторкой, рядом с колокольчиком, висел пожелтевший лист с подписанным полковником приказом о категорическом запрете курения. Других украшений в комнате не было.
Все-таки удивительная женщина эта Софья Николаевна, подумала Катя. Отчего она не поставит здесь хотя бы цветок в горшке? Растут же у них какие-то травы. Неужели можно вот так прожить в муравейнике, среди голых стен, больше ста лет, не видя никаких изменений и не меняясь самой? Однако что-то странное в ней все-таки есть. Как ловко ей удалось в течение десяти минут выудить из Кати все об отце, Егоре, полете до Красного Гиганта и обратно!
Катя покачала головой. Может быть, не стоило так откровенничать? Да нет, ерунда! Это ведь свои! Это люди, которым помог отец, и опасаться их нет причин.
Она попыталась прислушаться к невнятным голосам, доносящимся из кабинета полковника, но их заглушал шум в коридоре. Там постоянно сновали рабочие муравьи, таскавшие туда-сюда входящие и исходящие бумаги, оглашая коридор звонким цокотом коготков по деревянному полу. Неожиданно в этот звук вплелось суетливое ерзанье, приглушенный коленный стук и шарканье. Мимо приемной стремительно прополз на четвереньках человек в комбинезоне космонавта.
– Господин муравей! - прокатился под сводами знакомый голос. - Одну минутку, сэр! Разрешите обнюхать с вами пару вопросов! Да погоди же ты, факин инсект!
– Мистер Купер! - встрепенулась Катя. - Подождите!
Она бросилась к выходу, но дорогу ей заступил часовой с пикой.
– Не велено, барышня! - пробасил он. - Вертайтесь взад!
– Но это мой знакомый!
Кате удалось выглянуть в коридор, но Джеймс Купер уже скрылся за поворотом. Часовой решительно оттеснил Катю обратно в приемную.
– Сядьте на лавку и дожидайтесь! Отсюдова без пропуска не пущают…
– Я что - под арестом?! - вспыхнула Катя.
– А это уж как решат, - часовой отвернулся, оставаясь в дверях.
– …Антонову, Штраубе, Горюнову и Палицкому немедленно прибыть ко мне на совещание.
Полковник расхаживал по кабинету, заложив одну руку за отворот кителя, а другую за спину. Для портретного сходства с аустерлицким героем ему не хватало только треуголки. Софья Николаевна быстро покрывала вынутый из папки лист стенографическим бисером, время от времени значительно переглядываясь с поручиком Яблонским. Поручик сидел у стола с рюмкой в руке, неторопливо смакуя полковничий нектар. Лицо его светилось тихой гордостью.
– Четвертое, - продолжал Лернер. - Установить связь с нашими людьми в Деникинском муравейнике. Они должны провести акцию.
Перо в руке Софьи Николаевны на мгновение замерло.
– Какого рода?
Полковник глянул на секретаршу исподлобья и сейчас же отвел глаза.
– Перебить медоносных тлей, - медленно произнес он, будто набирая воздуха перед каждым словом.
– У-У-У-У-У. - поручик в ужасе зажмурился, опрокинул в рот рюмку и поспешно налил новую. - Это будет почище выстрела в Сараево!
– На месте проведения операции оставить несколько трупов из нашего муравейника, - продолжал полковник. - Поручик, позаботьтесь об этом.
– Слушаю, господин полковник! - Яблонский вскочил и вытянулся по стойке «смирно», забыв поставить рюмку на стол. - Муравьиных?
Полковник со значением посмотрел ему прямо в глаза.
– Всяких.
Поручик дернул щекой.
– Трупы будут.
– И, наконец, самое главное, - Лернер подошел к двери кабинета и прислушался. - С дочери Горошина глаз не спускать! - тихо проговорил он. - Поручаю это вам, Софи.
Софья Николаевна самодовольно усмехнулась.
– Мы уже подружились.
– Очень хорошо! - Лернер потер ручки. - Ну, и как она?
– Колется помаленьку. Между прочим, интересные вещи рассказывает. Оказывается, генерал Суханов с основными силами высадился на каком-то Красном Гиганте, а за ним туда прилетели и большевики…