Я продолжал думать, но ни к чему определенному не пришел.
Единственное, что было ясно – это то, что люди здесь жили какое-то время назад и уходя, оставили многие вещи на своих местах. Значит, найдутся библиотеки, архивы или другие хранилища информации. Все это я смогу обнаружить. А выжить в этом мире спокойных пейзажей не сложнее, чем сосчитать до тысячи. Я спустился с дерева и крепко уснул. Проснулся когда солнце уже стояло прямо над головой, умылся водой из ручья, выкопал несколько корнеплодов и съел их сырыми. Это были сахарная свекла и картошка. Сегодня придумаю способ развести огонь.
В это же день я встретил нечто, слегка прояснявшее дело. Это был памятник. Издалека я принял его за фигуру женщины с ребенком. Но на руках у каменной женщины явно сидел не человеческий ребенок. Эта фигура означала что-то хорошо знакомое мне. Надпись на постаменте была сделана странным шрифтом и слова были не знакомы, хотя догадаться можно, – язык изменился не так уж и сильно. Надпись означала что-то вроде: "Великая мать и Великий отец". И кто же этот отец? – вон та инопланетная козявка у нее на руках?
И вдруг я ее узнал. Это была та самая марсианская дура, которой а отдал дублирующий прибор. А чудовище на руках видимо означало марсианина, то есть меня. Значит, она успела выбраться из тупика времени. Как это могло получиться? Допустим, она нажала стартовую кнопку одновременно со мной. Она вернулась куда-нибудь в свое прошлое и оказалась достаточно сообразительной, чтобы воспользоваться преимуществом положения и не раскрыть себя. Допустим, это случилось так. Но она все равно не могла бы изменить глубокое прошлое.
Здесь стояла ранняя и очень теплая осень. Даже по утрам я не замерзал.
Прожив около недели, я собрал различные полезные приспособления, брошенные когда-то людьми, и носил их в самодельном мешке. В принципе, я мог найти здесь все со временем, все, кроме батарейки, потому что батарейки, как и люди, не могут прожить несколько столетий. Всегда недостает именно того, что нужнее всего. У меня теперь было несколько больших ножей, вилки и ложки, алюминиевые кастрюльки, увеличительное стекло чтобы развести огонь и даже несколько зажигалок, к сожалению, без бензина.
Однажды, роясь в груде обломков, я нашел книги. Они лежали навалом, видимо, упавшие с полок, верхние слои совершенно сгнили, но нижние частично сохранились. То, что я прочел, оказалось беллетристикой, но написанной в таком странном стиле, что я ничего не мог понять. Некоторые слова были совершенно неизвестны мне и многие искажены. Одна из книжек показалась мне чем-то вроде исторических сказок или саг. В общем, мифология адаптированная для детей.
Читалась более-менее легко. Подвиги, сражения. Герои свободно перемещаются как ко времени, так и в пространстве. Раса богов, имеющих свойство появляться и исчезать в самых неожиданных ситуациях. Я начинал понимать. Наверняка прибор был скопирован и размножен. Человек не может сам проникнуть в глубокое прошлое, но может вернуться на несколько десятилетий, найти престарелого ученика, передать ему знания и прибор. Ученик вернется еще на несколько десятилетий в прошлое и повторит тот же фокус. Цепочка возвращений. Знания будущего постепенно проваливаются в прошлые века. Тихо сыплются на них сверху как ночной снег. Сыплются на столетия, тысячелетия, на десятки тысяч лет. Я даже не могу представить себе насколько это усложняет историю. И технический прогресс начинается на много тысячелетий раньше. А люди? Будем считать, что они просто уехали, найдя лучшее место для жизни. Не все ли равно.
Найдя разгадку я успокоился. Но, как показали последующие события, до настоящей разгадки было еще далеко.
Однажды я сидел на лужайке и в очередной раз размышлял о том, где бы мне взять необходимые химикаты и оборудование для изготовления батарейки. Какой-то шорох привлек мое внимание. За моей спиной стоял старый лес, впереди во все стороны шли пологие холмы, вдалеке зеркалилась река. Абсолютное безветрие, накаленное солнцем. Тишина, мощная как рев мотора. Ни единого живого существа крупнее муравья. Мир скреплен неподвижностью словно строительным раствором. Я обернулся, но не увидел ничего неожиданного. Просто упала ветка? Я продолжал прислушиваться. Мне показалось, что мои уши даже повернулись назад, как у кошки. Минут через пять шорох послышался снова. Теперь я был уверен. То, что подкрадывалось ко мне, казалось обыкновенным обломком древесного ствола. Сейчас ствол лежал на полпути между мной и опушкой, хотя только что был гораздо дальше.
Без сомнения, это было не бревно. В нем не было обыкновенной деревянной неподвижности, я заметил как оно шевельнулось, затаиваясь. Подходить вплотную я не собирался. Я поднял обломок кирпича и бросил. Звук был мягким, дерево так не звучит. Оно вздрогнуло и пошевелилось. Это было животное, притворяющееся деревом и довольно крупное животное, килограмм на сто. Я бросил еще один кирпич, туда, где по моим предположениям была его голова. Оно вскочило, развернулось и бросилось бежать. Я увидел что-то среднее между насекомым и хамелеоном, большой бесхвостой ящерицей. Оно сворачивалось животиком внутрь а спиной имитировало деревянную поверхность.
С этого дня я стал сторониться леса и вообще деревьев. Если до сих пор я бродил где попало, то теперь старался не заходить в глушь. Похоже, что эти существа безобидны, но кто его знает, как на самом деле. Я заточил для себя металлическое острие и решил носить его с собой для безопасности. Я прекрасно помнил звук удара по мягкой коже этого зверя – металл легко пробьет ее.
Вскоре я научился замечать хамелеонов. Их было полно. Они валялись всюду, как червяки после дождя. То ли их стало больше, то ли я просто не обращал на них внимания. В основном они притворялись гнилыми бревнами, но некоторые – камнями или выступами на стенах. Были такие, которые притворялись кучками земли. Когда я их спугивал, они обычно убегали – я так и не смог рассмотреть ни одного из них вблизи. Если первый показался мне отвратительным, то это только от неожиданности. На самом деле это были довольно мясистые создания, возможно даже млекопитающие. У каждого – по четыре конечности и голова довольно правильной формы, которую они удивительным образом умели пригибать и прятать где-нибудь под мышкой или в складках кожи. Скорее всего травоядные потому что друг на друга они не нападали, а других животных просто не было. Я их даже стал называть про себя моими коровками.
С каждым днем мне все больше хотелось мяса, а корнеплоды совсем опостылели.
Коровки стали назойливыми и подпускали меня к себе на расстояние десятка шагов.
Некоторые из них пытались ползти за мной, может быть, они приручились, думал я.
Как бы то ни было, я решил поохотиться. Я выбрал тушку не слишком большого размера, которая, вроде бы, мирно грелась а солнце, и метнул в нее свою заостренную железяку. Оно дико заверещало, вскочило и бросилось бежать. Я не стал его преследовать, потому что увидел: ЭТО было человеком.
Толстая уродина с гребнистыми выростами на спине бежала, унося в своем теле мое оружие. Она верещала от боли. Она бежала на двух ногах и выкрикивала слова. Так не бежит и так не кричит на одно животное.
Люди не ушли, люди изменились. Но как могло случиться, что они изменились настолько? Никакой естественный отбор не дал бы подобного результата.
Прибор был размножен, много людей множество раз опробовали его на себе.
Возможно, даже организовывались агенства путешествий в прошлое, были турпоездки, учеба по обмену, контрабанда и всякая прочая ерунда. Сумасшедшие изобретатели прошлых веков получили знания и технологии из будущего, но не смогли ощутить того страха перед могуществом цивилизации, который намордником надет каждого из нас – этот страх может быть воспитан только научными ужасами двадцатого века.
Наша научная этика – это страх самих себя, ужас урода, который впервые взглянул в зеркало. А еще двести лет назад этого зеркала не было и в помине. Если генетические эксперименты начались на пару тысяч лет раньше, то они шли гораздо шире и вполне могли закончиться катастрофой для вида Homo, катастрофой, которую я вижу перед собой. Раса богов выродилась в неповоротливых животных.
Я сидел у костра и точил новое оружие. Я думал о том, насколько разумными могут быть эти людоподобные, когда мне в спину полетел камень. Удар был чувствителен. Несколько коровок стояли за моей спиной, в их лапах были камни и гребешки огня текуче отражались в их темных глазах. Я поразился, увидев, какими человеческими были их лица.
Они метнули еще два камня, очень неточно. Потом еще два. Они не хотели в меня попасть, они просто хотели, чтоб я ушел.
– Хорошо, ребята, – сказал я, – я не знал. Вы же сами от меня прятались. Я ухожу. Ухожу.
Я подхватил свою сумку и пошел подальше от них.
Увы, они не отстали. Я уходил от них всю ночь, и всю ночь они шли за мной.
Они метнули еще два камня, очень неточно. Потом еще два. Они не хотели в меня попасть, они просто хотели, чтоб я ушел.
– Хорошо, ребята, – сказал я, – я не знал. Вы же сами от меня прятались. Я ухожу. Ухожу.
Я подхватил свою сумку и пошел подальше от них.
Увы, они не отстали. Я уходил от них всю ночь, и всю ночь они шли за мной.
Когда рассвело, я увидел, как их много. Сейчас они почти не прятались и были даже больше похожи на людей, чем прошлой ночью. Вооружены они были лишь камнями и палками и двигались очень быстро. Вскоре я уловил направление, в котором они меня гнали. Целью был большой лес на востоке. Мне совсем не хотелось туда идти. Скорее всего, там их город или поселение. Они должны жить в лесах.
Целый день я пытался сбить их с направления но они упорно возвращали меня на прежний путь. К вечеру, совершенно обессиленный, я оказался на опушке леса.
Они не подходили, они явно боялись меня. Их много, и каждый из них силен физически, я совершенно безоружен и тем не менее они меня боятся. Боятся чего? Моей странной наружности? Вряд ли.
Лес был не таким густым, каким он казался издалека. Солнце уже давно село, но полоска небе еще светилась остаточным сиянием дня. Близость трагедии подчеркивала красоту. На опушке росли высокие клены и в темноте их желтые кроны светились. Светились и россыпи желтой листвы под ними. В лесу было довольно сыро. Преследователи мои зажгли несколько факелов. Вскоре я увидел такие же факелы слева и справа, потом впереди. Кольцо стягивалось. Один из них спрыгнул на меня сверху и мы покатились, почти зарываясь в листья. Остальные заорали.
Это был могучий хоровой крик, совсем не похожий на крик человеческой толпы. Это было похоже на скучный и низкий гул, была в этом крике угроза, но не было ярости или задора. Я освободился от своего врага довольно легко. Но с деревьев стали спрыгивать следующие. В темноте при свете факелов они казались особенно уродливыми. Они ходили вокруг меня раскорячившись, выставляя руки вперед.
Некоторые прыгали в мою сторону, но сразу отступали. Они явно боялись напасть.
Но перевес в силе был слишком велик.
Я начал выкрикивать разные ругательства и это подействовало. Потом я просто стал орать изо всех сил. Пока я орал, они меня не трогали. Но факелов становилось больше. В конце концов меня крепко ударили сзади по голове и я потерял сознание.
Я очнулся от холода. Пол был ледяным. Это было помещение с довольно высоким потолком. Внутренность морозильника.
В полукруглых нишах вдоль стен стояло множество замороженных тел, настоящих человеческих тел. Их было здесь не меньше сотни и большинство одето. Одето по-человечески, хотя и странно. По моде следующих столетий. Я медленно встал, почти не чувствуя тела; тело было одним бесформенным куском тупой боли. Шею я не мог повернуть вообще, она распухла. Перелом шейного позвонка или трещина, как минимум. Приходилось идти очень осторожно, без толчков. А чтобы посмотреть в сторону, нужно было повернуться всем туловищем. Мне понадобилось несколько минут, чтобы подойти к нишам. Я смотрел в лицо человеку, такому настоящему, такому знакомому, такому похожему на меня. Лицо, превращенное в кусок льда.
Лицо перекошенное от боли. Прежде чем заморозить, его препарировали, удалили ненужные внутренности. И может быть, во время операции он еще не был мертв.
Это означало, то раса богов не выродилась в уродов. Это означало что люди подобные мне, еще изредка встречаются или встречались в недавнем прошлом.
Человекоподобные отлавливают их и выставляют в своих музеях в виде мумий. Бог знает зачем им это нужно. Бог знает, зачем нормальные люди с браслетами приходят сюда. Вы хотите от меня отгадки? – но я ее не знаю. Я могу только предположить.
Авантюристы, любители приключений и риска, вооруженные браслетами, которые способны переносить их через время и вытаскивать практически из любых затруднительных ситуаций, они получили огромную, хотя и иллюзорную власть над любым человеком без браслета. Можно безнаказанно творить все что угодно.
Наверняка эти боги натворили немало ужасов. Справиться с ними невозможно, их нельзя наказать, им нельзя отомстить, они возникают из ничего и уходят в никуда, на их запястьях волшебные браслеты безнаказанности. От них можно только спрятаться. И раса без браслетов становится все более незаметной. Она мимикрирует. Всего за несколько сотен или тысяч лет она становится совершенно невидимой, она сливается с природой и научается имитировать природные формы. И вот полубог, пришедший в поисках приключений, уже встречает пустые, скучные, заросшие лесом пространства – пространства, где ему нечем заняться. Но горе ему, если он потеряет бдительность. Тысячи невидимых глаз днем и ночью следят за ним из пустоты, движимые страхом и врожденным инстинктом враждебности.
Авантюристы с браслетами появляются все реже и темное сознание масс уже встречает каждого нового как чудо, как летающую тарелку, как Бермудский треугольник местного значения. И каждого живьем отловленного бога прячут в музейное хранилище, вроде того, в котором я сейчас нахожусь.
Громко лязгнула металлическая дверь и трое человекоподобных, одетых в теплы комбинезоны, вошли. Они катили перед собой тележку с медицинскими инструментами: кажется, с ножами и пробирками. Они переговаривались на незнакомом мне языке. Один указал на меня, а другой утвердительно хрюкнул. О их намерениях можно было легко догадаться. Они остановились, чтобы выкурить по сигарете. Смотри-ка, они даже способны курить. Хотя, если они способны поддерживать в рабочем состоянии такой большой морозильник, то они отнюдь не глупее нормальных людей. Одежда.
Одежда! На замороженных одежда. Раз есть одежда, значит есть и карманы.
Может быть, мне повезет и карманы будут не пусты. Что-нибудь, работающее от батарейки. Часы, калькулятор, какой-нибудь очень нужный приборчик из будущего, неизвестный мне.
Я с трудом сделал несколько шагов и отошел от голой мумии к одетой. Но одежда примерзла к туловищу и было невозможно всунуть пальцы в карманы.
Человекоподобные закончили курить и стали раскладывать инструменты. Они не спешили и были настроены по-деловому.
Со следующей мумией мне повезло больше, я все же влез в два кармана из четырех. В карманах был кое-какой хлам, несколько монет и бумажка с цифрами.
Ничего больше. Человекоподобные начали прилаживать ремни.
С пятой или шестой попытки я нашел что-то напоминающее калькулятор или электронную записную книжку. Но эта мумия была совсем старой и наверняка батарейки давно сели. Вдалеке стояли мумии поновее, но уже не оставалось времени чтобы обшарить их карманы. Один из человекоподобных что-то выкрикнул. Он просит меня подойти. Хватит играться, батенька. Пора ложиться на стол.
Я выковырял батарейку. Конечно, я так и знал. Она не просто села, она потекла. Вон, у того на поясе что-то напоминающее пейджер. Человекоподобный крикнул снова, уже настойчивее. Все трое что-то сказали и тележка покатилась в мою сторону. Если гора не идет к Магомету… Вот, батарейка. Не подходит по размеру.
Дело ужасно осложнялось тем, что я не мог опустить головы. От волнения я все-таки чуть-чуть дергал шеей, она налилась и стала болеть совсем нестерпимо.
Видно это действительно перелом позвоночника. Перед глазами плыл туман, с проколами мелких блестящих искорок, которые округлыми движениями ходили то вверх то вниз, стайкой, как рыбки. Еще немного и я потеряю сознание. Если батарейка работает, ее можно было бы присоединить с помощью проводов. Но где взять провода? Один из человекоподобных похлопал меня по спине.
Одежда. Одежда очень яркая, с бестящими нитями. С виду нити металлические.
Любой предмет с металлическим блеском должен проводить электричество, хотя бы кое-как. А что если батарейка тоже села? Или она дает не то напряжение? Нет, не может быть. Любые одинарные батарейки дают около полутора вольт. Я выдрал нить, сломав себе ногти. Человекоподобные начали терять терпение и уже пытались меня оттащить к столу. Сопротивляться я не мог. Перед глазами пошло вообще какое-то марево. Они толкали меня, а я медленно, как кукла, переставлял ноги.
До стола еще шагов десять-пятнадцать. Человекоподобные пахнут мазью для ботинок. Может быть, у них такой одеколон.
Мне помогал многолетний навык. Пальцы еще сохранили память. Долгими часами я прилаживал детальку за деталькой, иногда с помощью микроскопа, иногда, если уставали глаза, просто на ощупь. Натренированные пальцы работали с точностью маленьких роботов. Сейчас нужно открыть корпус. Мизинцем прижать новую батарейку к запястью. Не перепутать полюса. Так, здесь должен быть плюс.
Техника изменилась, но не настолько же. Безымянным пальцем перехватить обрывок проводка и всунуть его под ноготь, так он будет держаться, уже никуда не денется. Проводок слишком мягкий, приходится прижимать его по всей длине. Если они начнут укладывать меня на тележку, я элементарно потеряю сознание, потому что шея наклонится вбок или назад. Я должен сделать это до тележки. Еще несколько шагов. Нет. Я уже уперся в нее коленями. Теперь второй проводок.