Интересная получается ситуация. Горцы в упор не видят никого, кроме самих себя. Всех прочих почитают недочеловеками. Абсолютно аналогичное мировоззрение у наемников. Вот и посмотрим, что получится.
Получилось неплохо. Во всяком случае, для войска Молчащих. Первую деревню наемники вырезали под ноль без единого крика. Никто даже не успел схватиться за оружие. Нескольких уцелевших скролльцы приволокли в лагерь.
Оповестивший об этом адепт ордена, специально приставленный к нам для связи, пригласил меня на допрос. Упускать такую возможность не следовало, поэтому я быстро собираюсь и топаю за ним следом.
Пленных трое. Надо полагать, особым красноречием никто из них не страдает, и поэтому два окровавленных тела, лежащие чуть в стороне, по-видимому, должны служить наглядной иллюстрацией к той участи, которая ожидает других неразговорчивых.
Спрыгиваю с коня и подхожу к кучке руководителей.
— Молчат? — спрашиваю, кивнув в сторону пленных.
— Пока… — односложно отвечает один из адептов. — Сейчас мы развяжем им языки.
— Но этим двоим, как я понимаю, развязать язык не удалось?
— Хочешь попробовать? — смотрит на меня собеседник. — Твое право. Эй, подведите сюда кого-нибудь из этих!
По его знаку наемники подтаскивают к нам коренастого бородача лет около тридцати.
— Ты меня знаешь? — поднимаю я рукой его голову. — Чего ты под ноги уставился? Там есть что-то интересное?
— Не знаю я тебя. И говорить не хочу. Хочешь убить? Так не тяни. Все мы готовы к смерти. По крайней мере, никто из вас тоже надолго не задержится в этих местах. Вход в наши земли один, но один отсюда и выход. Не хвались тем, что вошел незаметно. Попробуй еще уйти так же и унести с собой свою добычу!
— Не беспокойся. Надо будет — уйдем. Надо будет — вернемся. Ты не ответил на мой вопрос: знаешь ли ты, кто я такой?
— Не знаю. И знать не хочу. Не из наших, и этого мне достаточно.
— Я — Серый! — проникновенным голосом сообщаю я оппоненту. — Тебе ли не знать о том, какая судьба ждет каждого, кто вызовет мое неудовольствие!
Судя по всему, оппоненту про это известно. Дыхание его учащается, и он затравленно оглядывается по сторонам.
— Да… Я знаю про то, какая судьба ждет каждого, кто попадается в твои руки.
— Хочешь ли себе такой судьбы?
— Не хочу. Но… Даже Серый не убивает просто так.
— А кто сказал, что я собираюсь убить тебя просто так? Кто вообще сказал, что я пришел сюда для того, чтобы убить именно тебя?
— Зачем же вы здесь? Да еще в таком количестве?
— Мне нужен ваш вождь. Одноглазый. Я хочу знать, где он.
Притягиваю к себе пленника.
— И еще я хочу знать, где он выращивает красные цветы, — это я говорю тихо, так что со стороны меня почти не слышат.
— У тебя с ним вражда?
— И с ним тоже. Я пришел сюда не только для того, чтобы убить Одноглазого. За каждый найденный мною красный цветок умрет один человек. Тот, кто окажется к нему ближе.
— А если этих цветков будет несколько, а в деревне ты найдешь только одного человека?
— Ничего, есть и другие деревни.
— Но люди, живущие там, могут и не иметь отношения к найденным тобою цветам.
— Мне все равно. Таков мой закон. Согласен ты с ним или нет — это ничего не меняет. Где Одноглазый?
— Ты врешь! Даже Серый не может быть настолько жесток.
— Подержите-ка его, — пихаю пленного конвоирам.
Подхожу к двоим оставшимся. Так, этот, похоже, уже не жилец. Уж и не знаю, чем таким его звезданули по спине, но, судя по кровавым пузырям на губах, обломки ребер пробили как минимум одно легкое. Его смерть — дело времени. Причем очень недолгого.
— Ну-ка, поднимите его!
Хрипящего пленника подтаскивают к кучке адептов. Те стоят молча, не вмешиваясь в наш разговор. Но при этом внимательно наблюдают за всем происходящим. Разворачиваю первого пленника лицом к его товарищу.
— Хорошо его видишь?
— Да.
— Тогда смотри.
Похлопываю пленника по плечу.
Еще отправляясь сюда, я снова одел на запястья браслеты с арбалетными наконечниками. Поэтому мой жест приводит к уже знакомому результату. Безжизненное тело обвисает в руках конвоиров. Уж и не знаю, что ждет его на том свете, но, по крайней мере, смерть была быстрой. Смею надеяться, что и безболезненной. Мужик все равно находился в полусознании и вряд ли ощущал что-нибудь.
Конвоиры разжимают руки и отскакивают в стороны. Ага! Про эти таланты Серого вы еще не в курсе! Ничего-ничего: боится — значит, уважает. Так что с сегодняшнего дня вы меня будете вдвое больше уважать. А вот глядя на пленника, понимаю, что степень его ужаса зашкалила за все мыслимые и немыслимые пределы.
Так, клиент созрел. Будем додавливать, пока он от страха ничего не соображает.
— Ну? Где мне искать Одноглазого?
— Он там… — Рука пленного указывает в сторону гор. — Отсюда три дня пути. Но вам не дойти туда тихо. Наверняка уже все жители знают о вашем приближении. Вас встретят. И никто не уйдет назад.
— Там — это где именно?
— Это место называется долина Алай. Только там растут красные цветы, в других местах их почему-то не удается вырастить. Да и те, кто пробовал это сделать, отчего-то очень быстро пожалели о своем решении.
Ничего удивительного, Одноглазый сохраняет за собой монополию на производство. Разумно, никак иначе я данное действие охарактеризовать не могу.
— Кто проводит нас туда?
— Дорога. Она идет как раз в том направлении. Но ваше войско туда не дойдет.
— Отчего же?
— Наши князья скоро встанут на пути… и ты убедишься в моей правоте.
— Хм! Ну-ну. Я прикажу тебя отпустить. И даже дать тебе знак, чтобы никто из воинов не причинил тебе никакого вреда.
Не знаю, есть ли у ордена что-то вроде татарской пайцзы, в крайнем случае — изобретем.
— Зачем это нужно?
— Должны же ваши потомки знать — кто и отчего уничтожил здешнее население.
— Ха! Это легко говорить!
— Сделать — не намного труднее. Сам все увидишь.
— Чем тебе мы так досадили? В чем же виноваты жители наших поселений?
— Вы выращивали красные цветы. Воровали и продавали людей. Грабили и убивали. И все жили на доходы от этого дела. Здесь нет невинных. Пособник бандита — такой же бандит.
— Считаешь, что поэтому можно убить всех?
— Тех, кто сумеет доказать свою непричастность, оставят в живых…
— Таких немного…
— От них и пойдут ваши потомки.
— Кто ты такой, чтобы судить всех?!
— Серый. Еще вопросы есть?
Мужик поник. Надо полагать, вопросы у него еще имелись, вот только задать их он не решился.
— Отпустите его! — поворачиваюсь к группе иерархов. — Он сказал все, что знал. Дайте ему знак, чтобы никто не тронул ни его самого, ни его семью.
— Семью? — спрашивает крайний из них. — Никаких семей уже не осталось!
— Ну, так пусть идет один…
Вторые сутки бронированная колонна скролльцев методично прогрызает себе дорогу. Именно так, ибо горцы слетелись отовсюду. Особым умом предводители их отрядов не блистали и оттого сначала пытались опрокинуть нас лобовыми атаками. Щас… После шестой попытки им стало ясно, что это не самая хорошая идея. Наемники методично перемололи в мелкий фарш горских всадников. В первый раз я увидел, как сходятся в лобовой сшибке отрады кавалерии. Впечатляющее зрелище, надо сказать. Скролльцы почти всегда действовали одинаково, проявляя при этом отменную выучку и слаженность.
Их конные стрелки засыпали противника стрелами с дальней дистанции, а первые ряды наемников, ввязавшись в схватку, не давали противнику подойти к лучникам. Отдельных, особо резвых и удачливых горцев, сумевших прорваться через первые ряды скролльских всадников, расстреливали уже в упор. До строя лучников никто не дошел.
Получив такой сокрушительный облом и потеряв при этом около семисот человек только убитыми, князья решили изменить тактику. Завалив проход камнями, предводители горцев расставили своих воинов по верхушкам окрестных скал. После чего, подготовив, таким образом, нам достойную встречу, они успокоились и стали ожидать дальнейшего развития событий.
На первый взгляд предводителям орденского войска это было абсолютно по барабану.
Не выказывая ни малейшего интереса к приготовлениям князей, они расположили свои войска на отдых. При этом войско адептов встало несколько поодаль от лагеря наемников, предоставив тем возможность всласть оттянуться на окрестных поселениях. Те и не замедлили этим воспользоваться, и вскоре по появившимся дымам можно было без труда определить их маршруты передвижения. Из лагеря умчалось на разбой около трех тысяч скролльцев, так что незавидная участь, ожидавшая местных жителей, вырисовывалась совершенно очевидно.
М-м-да… они, похоже, решили превратить всю прилегающую территорию в безлюдную пустыню. Не скажу, чтобы эти их намерения вызвали у меня горячее возмущение. Здесь жили наши враги, в среде которых грабежи и убийства чужих мирных жителей были возведены в ранг доблести. И каким образом можно было бы переломить вековые установки, я не предполагал. Наверное, такие способы присутствовали, беда состояла в том, что у меня в данный момент не имелось никаких возможностей для их поиска и реализации. Можно, ясень пень, поднимать благосостояние здешнего населения, постепенно отучая их от вековечной привычки жить за счет чужого горя. Никто и не спорит, путь правильный и гуманный. Но вот только за это придется заплатить весьма немаленькую цену. Кровью мирных жителей предгорья. Ибо эти привычки не пройдут за день. И за год не пройдут, даже и за десять лет. Как грабили и убивали — так и продолжат. Те из горцев, что жили мирным трудом (а здесь и такие были), глядя на своих «удачливых» соседей, тоже понемногу втягивались в этот кровавый бизнес на чужом несчастье. Понятное дело, что забрать чужое всегда проще, чем создавать свое. Ну что ж, ребятки, теперь у вас есть возможность побыть в чужой шкуре. Посмотрите, каково это, когда в ваш собственный дом вваливаются такие же отморозки, каких вы пытаетесь вырастить из собственных сыновей. Истинное предназначение мужчины — путь воина! Так, кажется, у вас говорят? Ну, так получайте на свою голову таких вот «истинных мужчин»! И попробуйте им сейчас растолковать, что грабить и убивать — нехорошо.
М-м-да… они, похоже, решили превратить всю прилегающую территорию в безлюдную пустыню. Не скажу, чтобы эти их намерения вызвали у меня горячее возмущение. Здесь жили наши враги, в среде которых грабежи и убийства чужих мирных жителей были возведены в ранг доблести. И каким образом можно было бы переломить вековые установки, я не предполагал. Наверное, такие способы присутствовали, беда состояла в том, что у меня в данный момент не имелось никаких возможностей для их поиска и реализации. Можно, ясень пень, поднимать благосостояние здешнего населения, постепенно отучая их от вековечной привычки жить за счет чужого горя. Никто и не спорит, путь правильный и гуманный. Но вот только за это придется заплатить весьма немаленькую цену. Кровью мирных жителей предгорья. Ибо эти привычки не пройдут за день. И за год не пройдут, даже и за десять лет. Как грабили и убивали — так и продолжат. Те из горцев, что жили мирным трудом (а здесь и такие были), глядя на своих «удачливых» соседей, тоже понемногу втягивались в этот кровавый бизнес на чужом несчастье. Понятное дело, что забрать чужое всегда проще, чем создавать свое. Ну что ж, ребятки, теперь у вас есть возможность побыть в чужой шкуре. Посмотрите, каково это, когда в ваш собственный дом вваливаются такие же отморозки, каких вы пытаетесь вырастить из собственных сыновей. Истинное предназначение мужчины — путь воина! Так, кажется, у вас говорят? Ну, так получайте на свою голову таких вот «истинных мужчин»! И попробуйте им сейчас растолковать, что грабить и убивать — нехорошо.
Как аукнулось — так и кукукнулось. И никак иначе, дорогие вы мои. Долг, он платежом красен.
Безжалостные действия наемников очень скоро дали свой эффект. Доселе спокойно сидевшие на скалах горцы заволновались. Отдельные храбрецы стали спускаться вниз и вызывать на единоборство своих противников. С таким же успехом они могли долбить кулаками по скале, дабы ее обрушить. Молчащие просто их проигнорировали. Тогда вниз спустилось уже несколько десятков человек. Выстроившись перед лагерем, они стали бить мечами о щиты, вызывая желающих на поединок. Из лагеря неторопливо выехало около трехсот конных стрелков. Остановившись неподалеку от поединщиков, они методично их перестреляли. Всех до одного. Раненых спокойно дорезали. Мертвые тела беззастенчиво ограбили, сняв все мало-мальски ценное, и бросили их на дороге на поживу стервятникам. Сидевшие на скалах их товарищи орали сверху, выражая свое возмущение. Бесполезно, никакие крики ни на кого не действовали.
На следующий день сверху спустился парламентер. Около часа он проторчал перед лагерем, ожидая какого-то внимания к себе. Подъехав к иерархам, я поинтересовался: выйдет ли к нему кто-нибудь?
— Зачем?
— Ну… наверное, он хочет что-то сказать?
— Ну и что? Может говорить, ему никто не мешает.
— Но ему, видимо, и ответ нужен.
— Иди и ответь. Нам он неинтересен.
Тем не менее один из них со мною все-таки поехал.
Вот и парламентер. Немолодой, лет тридцати, мужик нервно расхаживает около дороги. Доспехи неплохие, стало быть — князь. Или кто-то в этом роде.
— Чего тебе от нас надо? — нехотя спрашивает мой сопровождающий.
— Что вы хотите?
— Нам нужна голова вашего предводителя.
— Иди и возьми! Зачем для этого разорять окрестные поселения?
— Они нужны вам всем. Голова же предводителя нужна ему одному. Вот и прикиньте — что и кому ценнее. Вам — ваши села или одна-единственная голова? К тому же — чужая?
— Он — наш вождь!
— А жители сел — ваши семьи. Дети и родители. Ты готов ими пожертвовать во имя своего вождя?
— Так не воюют! Вы деретесь бесчестно!
— Мы воюем так, как нам это удобно. Нравится это тебе или нет — изменить ничего нельзя.
— Почему?!
— Нам так удобно. А ничье чужое мнение нас не интересует. Принеси голову вашего вождя — и мы уйдем.
— Вы все останетесь здесь! Мертвыми!
— Попробуй. Если бы вы могли это сделать — давно бы уже напали.
— И как много вы тут сможете ждать? У вас скоро иссякнут все запасы еды!
— Еще привезут. Ведь так? — смотрит на меня иерарх.
— Привезем, — киваю я. — Сколько будет надо, столько и привезем.
— А, ты! — поворачивается ко мне горец. — Мы все знали, что Серые — исчадия ада, но даже и у вас должны же быть какие-то…
— Что? С чего это ты взял? — вкрадчиво интересуюсь я.
— Тебе-то что нужно?
— Хочу уничтожить вас всех.
— Почему?
— Не нравитесь вы мне…
Словом, переговоры не удались. Обе стороны расстались, несолоно хлебавши. Только вот не показалось мне, чтобы иерархи ордена были уж совсем круглыми отморозками. Нет, тут явно присутствовал какой-то расчет… какой?
А к горцам тем временем подходило подкрепление. На скалах они уже маячили сотнями. По самым приблизительным прикидкам, нам противостояло не менее пяти-шести тысяч человек. Не есть хорошо. Ударь они сейчас вдоль дороги, орденское войско может и не выдержать. Какими бы хорошими рубаками ни были наемники, но в данных условиях никакого пространства для маневра у них не имелось. Горцы просто задавят массой — их почти вдвое больше. Дорога, выходящая здесь на относительно широкое и ровное плато, далее сужалась до нескольких метров и шла между относительно крутыми скалами. На этих самых скалах сейчас сидели озлобленные горцы. И тянулась эта кишка километра полтора. А все войско Молчащих расположилось в восьмистах метрах перед горловиной прохода. Расположение наемников прекрасно было видно с высоты этих самых скал. Да, дострелить до нас сверху защитники прохода не могли. Стрелы просто не долетали, не говоря уже о камнях. Потому что мы находились вне зоны их обстрела. Но это значило и то, что мы не могли мешать горцам выйти с узкой дороги на ровное место. Вот как они вылетят галопом из прохода да доскачут до нас… Вскочить-то на коней скролльцы успеют, даже и строй организуют. А вот набрать скорость для ответного удара — уже нет, не хватит места на разгон. Напрашивалась, правда, одна идея — запереть проход и методично перемалывать в его горловине вражескую кавалерию. Ничего сказать не могу — идея хорошая.
Но!
Как раз на выходе из прохода стояли две скалы, густо облепленные разозленными стрелками и пращниками. Именно их товарищей недавно расстреляли лучники скролльцев. Уж теперь эти-то горцы своего не упустят. И все запасы стрел и камней неминуемо упадут на наши головы. Так что запереть в проходе горскую кавалерию нам не светит.
Есть, конечно, и орденская пехота. Но в деле я их не видел. Хотя и мог уже прикинуть их возможности. Так вот, до моих пехотинцев они явно не дотягивали. И противостоять атакующей в плотном строю кавалерии не могли.
В чем же состоит задумка ордена? Они не лопухи, и головы ихние соображают быстро. Я уже имел возможность в этом убедиться. Иерархи чего-то ждут…
— Сандр!
Выламываюсь из сна и пытаюсь врубиться в происходящее.
На улице темно, и поэтому я не сразу замечаю около себя темную фигуру. Лексли!
— Чего тебе? — также шепотом отвечаю я.
— Орденская пехота куда-то уходит.
— Куда же?
— Да кто их знает… Вокруг палатки охрана, никуда пройти не дают. Неспроста это все…
Выскакиваю на улицу.
И почти тут же утыкаюсь в часовых. Они стоят вокруг палатки сплошной стеной, только что за руки друг друга не держат. А вдали я слышу неумолчное шарканье подошв — мимо нас идут люди. Не лошади, ибо стука копыт не слышно.
Кладу руку на клинок.
Обострившееся зрение позволяет мне увидеть длинную колонну пехоты, которая, стараясь производить как можно меньше шума, движется в сторону выхода из прохода.
Ночной штурм?
Умом они там все двинулись?
Ладно, прицельно стрелять нельзя, но ведь для того, чтобы спихнуть несколько тонн камней сверху, особая прицельность как раз и не требуется. И хватит всем.
Делаю несколько шагов вперед и утыкаюсь в часового.
— Туда нельзя, — говорит он, не поворачивая головы.
— Отчего?
— Таков приказ.
— Позови старшего!
Часовой чем-то щелкает, и почти сразу же я слышу звук шагов. Из темноты появляется высокая фигура и идет к нам.
— Слушаю тебя, Серый.
— Что происходит? Вы уходите?
— Нет. Мы остаемся. Те, кто сейчас выходят из лагеря, имеют свое задание.
— Какое?
— Не знаю.
— Почему меня не пропускают? Я хочу видеть Решающего!
— Тебя проводят к нему. Подожди немного.
Собеседник мой разворачивается и уходит. Нельзя сказать, что он слишком уж поспешает. Мои провожатые появляются только через полчаса. Ни слова не говоря, часовые расступаются в стороны, и вокруг меня смыкается плотное кольцо подошедших воинов. Это именно воины, я различаю даже детали добротных доспехов, оружие. Не простые адепты и не наспех обмундированные мастера тайных пакостей. Так непринужденно и в некоторой степени, изящно, носят доспехи только опытные солдаты.