После этого Хорас Таттл широко развел свои короткие ручки и пошел на меня. Я стоял на пороге и прямо обалдел, когда Хорас вдруг заключил меня в объятия. С метелки полетела пыль. Я чихнул.
– Как делишки, Эл? – Хорас уткнулся носом мне в грудь. – Боже милосердный, да ты с каждым днем становишься все больше и сильнее!
Он отступил на шаг и улыбнулся. Если раньше его улыбку можно было назвать гадливой, то теперь в ней появилось что-то раболепное.
– Что происходит? – спросил я.
– О, Альфред, происходит нечто невероятное… – начала Бетти, но Хорас не дал ей договорить.
– Ничего особенного! – воскликнул он, смущенно хихикнул, потом энергично хлопнул меня по плечу и понизил голос: – Просто затеяли весеннюю уборочку, Элли. Ты не против, если я буду называть тебя Элли?
– Нет, – ответил я. – И сейчас октябрь.
– Самое подходящее время! – возопил Хорас.
И тут в комнату вошел Кенни.
– О, Эл. Эл Кропп. Альфред Кропп, – по обыкновению бормотал он.
Хорас резко развернулся и заорал:
– Заткни хавальник, тупой недоделок!
– Хорас, у него из-за тебя возникнет комплекс неполноценности, – тихо заметила Бетти.
– И без меня уже возник! – огрызнулся Хорас.
– Отстань от Кенни, – сказал я, и Хорас заткнулся.
– Дорогой, может, нам все-таки следует рассказать Альфреду? – спросила Бетти и повернулась ко мне. – У нас сегодня гость.
– Кто?
– Ты его не знаешь, – сказал Хорас. – Слушай, Эл, дай-ка сюда свой рюкзак… Господи, какой тяжелый… Ты силен, как бык Поля Баньяна![5] Врубаешься? Вам рассказывали в школе про Поля Баньяна? Кенни, отнеси-ка рюкзак Эла в комнату.
Хорас швырнул мой рюкзак в сторону Кенни. Тот угодил Кенни в живот, и он шмякнулся на задницу.
– Все нормально, сам могу отнести, – сказал я и, подхватив рюкзак одной рукой, другой поставил Кенни на ноги.
– Спасибо, – еле выдавил он.
Тут в дверь позвонили. Хорас весь побелел, резко повернулся к Бетти и ткнул ей в нос коротким толстым пальцем:
– Отлично! Он уже здесь, а я еще не вытер пыль с камина!
– Кто уже здесь? – спросил я.
– Гость, – ответил Хорас, яростно дергая завязки фартука.
– Что за гость?
– Разве я еще не объяснил? Бетти, тащи сюда ножницы, мне не развязать этот чертов фартук…
Бетти стояла за спиной Хораса и, закусив нижнюю губу, трудилась над узлом.
– Я говорила – завяжи на бантик.
В дверь снова позвонили. Никто не сдвинулся с места. Хорас метелкой описывал в воздухе восьмерки. В этот момент он был похож на толстую низенькую мажоретку[6], хотя, конечно, мажореток такой комплекции редко встретишь. Пылинки разлетались и плясали в воздухе. Хорас рявкнул на Бетти, чтобы она прекратила суетиться и убрала куда-нибудь свой веник. В дверь позвонили в третий раз.
– Хотите, я открою? – предложил я.
– Нет! – хором завопили Таттлы.
– Эл, сядь на диван, только не посередине, – велел Хорас. – Бетти, свари кофе и сделай что-нибудь со своими волосами. Иначе ты похожа на Оззи Осборна. Подальше на край дивана, Эл, от тебя путом разит. Кенни, а ты чего тут рот разеваешь, как гуппи? Убирайся отсюда!
Хорас забрал у меня рюкзак и снова всучил его Кенни. Кенни вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул: мол, все нормально, хотя сам не был в этом уверен. Бетти исчезла в кухне. Хорас сорвал с себя фартук и прошипел:
– Садись, Эл, веди себя естественно! И сунь его под диван. – Он передал мне скомканный фартук.
Я затолкал этот ком под диван и сел.
Хорас распахнул парадную дверь. На пороге стоял мистер Детское Личико с тонким портфелем в руке и озадаченным выражением на лице.
– Здесь проживают Таттлы? – вежливо поинтересовался он.
– Здесь, можете не сомневаться! – заверил его Хорас. – Проходите. Располагайтесь. – В последнюю секунду он вспомнил о метелке, спрятал ее за спину и взмахом свободной руки пригласил гостя пройти в гостиную. – Я – Хорас, моя жена Бетти варит в кухне.
– Варит?
– Кофе. Без кофеина. Не желаете?
– Нет, спасибо, но от стакана воды не откажусь. Довольно тепло для октября, вы не находите?
– Жара как в Африке, – согласился Хорас.
Лысый прошел в гостиную. Хорас засеменил следом.
– А вот и он. Наш Альфред Кропп.
– Я знаю Альфреда Кроппа, – отозвался лысый, посмотрел на меня и улыбнулся.
У него были очень мелкие зубы и острые резцы. Как у хорька. Хотя я никогда не заглядывал хорьку в пасть. Мужчина протянул мне руку, и я пожал ее, не вставая с дивана. Рука была влажной и мягкой.
– Альфред, меня зовут Альфонсо Нидлмайер, – представился он.
Хорас, который маячил у него за спиной, повернулся и завопил в сторону кухни:
– Бетти! Кофе отменяется. Принеси нам воду со льдом!
– Льда не надо, – возразил Нидлмайер.
– Безо льда!
– Но охлажденную, естественно.
– И охлади ее! – крикнул Хорас через плечо. – Присаживайтесь, мистер Нидлмен.
– Майер, – поправил его гость.
– Майер?
– Нидлмайер.
Мистер Нидлмайер сел в противоположном от меня конце дивана и положил портфель на колени. Хорас плюхнулся в кресло, а метелку бросил за спинку.
– Вы за мной следили, – сказал я мистеру Нидлмайеру.
– Следил.
– Почему?
– В основном чтобы удовлетворить собственное любопытство.
– От которого кошки дохнут, – вставил Хорас. – Но кого волнуют кошки? – Потом он заорал: «Бетти! Вода!» – и с извиняющимся видом улыбнулся гостю.
– Сходство очевидно, хотя и не бросается в глаза, – признал Нидлмайер.
– С чем сходство? – не понял я.
– С мистером Сэмсоном, конечно.
Тут в гостиную вошла Бетти с тремя стаканами воды на подносе. Она затянула волосы в узел, но несколько прядей над ушами все-таки выбились. Мистер Нидлмайер взял с подноса стакан и поблагодарил ее. Хорас зло сверкнул глазами:
– Кофе.
– Ты же сказал, кофе отменяется.
– Его кофе отменяется, не мой.
Бетти метнулась обратно в кухню. Мистер Нидлмайер отпил маленький глоток воды и поставил стакан на кофейный столик.
– Альфред, – сказал он, – я личный адвокат Бернарда Сэмсона и его душеприказчик.
Альфонсо Нидлмайер достал из кармана пиджака продолговатый белый конверт и протянул его мне.
На конверте было написано: «В случае моей смерти передать Альфреду Кроппу». И подпись: Бернард Сэмсон.
А ниже подписи – жирным шрифтом: «Лично в руки. Конфиденциально».
Конверт был запечатан старинным способом – красной восковой печатью с оттиском в виде всадника со знаменем.
– Мне следовало передать тебе это письмо раньше, Альфред, – сказал мистер Нидлмайер. – Но я обнаружил его только две недели назад, когда разбирал бумаги мистера Сэмсона. Мистер Сэмсон был скрытным человеком, и я, поверь, не знал о существовании этого письма.
– Ну, чего ты ждешь, Альфред? – дрожащим от возбуждения голосом спросил Хорас. – Открывай!
Я вскрыл конверт и вынул два листа с печатным текстом. Хорас подался вперед. Мистер Нидлмайер с грустным лицом внимательно за мной наблюдал.
– Ну? – не выдержал Хорас.
Вот что я прочел:
Мой дорогой Альфред,
если тебе передали это письмо, значит мое земное время закончилось. Невозможно выразить словами, как я сожалею, что не смог открыться тебе при жизни. Надеюсь, со временем ты найдешь в себе силы и простишь меня (и твою мать) за то, что мы держали в тайне правду о твоем происхождении. Я бы непременно открылся тебе, но путь мой оборвался внезапно… Таков удел потомков благороднейших из рыцарей.
Накануне моей последней встречи с Могаром я молился, чтобы ты нашел для себя хороший дом. Вот главный урок, который я усвоил за всю мою странную и скрытую от людских глаз жизнь: фортуна часто улыбается нам в самых мрачных обстоятельствах и мы, очутившись на грани между безумием и отчаянием, способны обрести надежду. Я очень хорошо понимаю, как сильно ты тоскуешь по маме и дяде… И молю Бога, чтобы ты понял – я делал все возможное, лишь бы ты был в безопасности и подальше от этого рискованного дела.
Мой дорогой сын, я бы никогда не покинул тебя, будь я уверен в том, что, оставшись, не подвергну смертельной опасности и тебя, и твою мать. Прости меня! Ты – мой сын, и даже после смерти я останусь твоим отцом.
Бернард Сэмсон.
Я дважды перечитал письмо, потом аккуратно его сложил и сунул в конверт, а конверт положил на край столика возле дивана.
Довольно долго все хранили молчание. Мистер Нидлмайер сочувствующе смотрел на меня. Хорас сверкал глазами, а потом не выдержал и громко, требовательно так спросил:
– Ну? Что там?
– Мистер Таттл, это не подлежащая разглашению информация, – заметил мистер Нидлмайер.
– Я его опекун. Практически родственник. Почти отец!
– Ничего подобного, – возразил я.
В комнату вернулась Бетти с чашкой кофе.
– О, Альфред! – воскликнула она. – Я совсем о тебе забыла! Что тебе принести, дорогой?
– О, Альфред! – воскликнула она. – Я совсем о тебе забыла! Что тебе принести, дорогой?
– Да ничего. Ну, если только стакан воды.
Бетти исчезла в кухне, а Хорас театрально закатил глаза и спросил мистера Нидлмайера:
– Вы женаты?
Мистер Нидлмайер продолжал смотреть на меня, а вопрос Хораса пропустил мимо ушей.
– Это хорошо! – сказал Хорас, его утверждение можно было отнести к любому варианту ответа.
Мистер Нидлмайер открыл свой портфель. Золотые застежки тихо щелкнули, и Хорас слегка подпрыгнул.
– Есть еще один вопрос, который нам следует обсудить, – сообщил мистер Нидлмайер. – Я, повторюсь, являюсь душеприказчиком мистера Сэмсона. – Он достал из портфеля обычного вида папку и постучал по ней пухлым пальцем. – Альфред, в его завещании ты указан как единственный наследник.
– Это что значит? – спросил я.
– Это значит, что ты наследуешь контроль над «Сэмсон индастриз» и все его состояние, которое составляет… – Мистер Нидлмайер сверился с бумагами в своей папке. – Да, четыреста миллионов долларов… плюс-минус миллион.
3
Тут раздался звон разбитого стекла, и мы все дружно вздрогнули. Это Бетти принесла мне стакан воды, но когда услышала слова мистера Нидлмайера: «Четыреста миллионов долларов», стакан выскользнул из ее руки и разбился вдребезги. Бетти сразу убежала в кухню за полотенцем, чтобы вытереть пол и собрать осколки.
У Хораса кровь отхлынула от лица. Он стал похож на Каспера Доброе Привидение лет сорока.
– Разумеется, как это принято в таких делах, ты сможешь контролировать свое состояние только по достижении восемнадцати лет, – продолжил мистер Нидлмайер. – А до той поры им будет управлять твой попечитель.
– Попечитель? – переспросил я.
– Попечитель, – шепотом повторил завороженный Хорас.
– А кто этот попечитель?
– Да. Кто он? Кто этот человек? – прошептал Хорас.
– Увы, но в завещании имя попечителя не указано. Таким образом, выбор должен сделать душеприказчик, то есть я.
– И кого же вы выберете? – осведомился Хорас.
Тут в гостиную вернулась Бетти с полотенцем и веником.
– О, я терпеть не могу битое стекло. Никогда не соберешь все осколки – хоть один да останется, и обязательно на него босая наступишь…
– Мистер Нидлмайер, хватит уже ходить вокруг да около, – сказал Хорас. – Кто этот попечитель?
Мистер Нидлмайер секунду молча смотрел ему в глаза, а потом ответил:
– Я еще не решил.
– Вы еще не решили?
Мистер Нидлмайер кивнул.
– Это одна из причин моего прихода. – Он снова повернулся ко мне. – Мне бы хотелось, чтобы Альфред высказал свои пожелания по этому вопросу.
– Пожелания Альфреда? – потрясенно переспросил Хорас. – Пожелания Альфреда! Вы хотите сказать, что позволите несовершеннолетнему и, прости меня, Альфред, не особо умному мальчишке решить, кто будет управлять состоянием в четыреста миллионов долларов?
– Вообще-то, – сказал мистер Нидлмайер, – если учитывать активы «Сэмсон индастриз», сумма ближе к миллиарду долларов.
Хорас открыл рот, но не смог издать ни звука, как будто слово «миллиард» выкачало из его легких весь воздух.
– Мне надо это обдумать, – сказал я.
– Конечно, – согласился мистер Нидлмайер. – Тут очень о многом надо подумать.
К Хорасу частично вернулась способность дышать, и он сдавленно просипел:
– Я ему помогу. Альфреду. Все обдумать. Элу понадобится моя помощь. Без меня он не сможет обдумать.
– В Альфреде вся наша жизнь! – крикнула Бетти с порога кухни.
– Я тут приберег кое-какие новости. Хотел сделать сюрприз, – сообщил Хорас Нидлмайеру. – Но кажется, сегодня и так день сюрпризов. Видите ли, мистер Нидлмайер, Бетти права, Альфред для нас – все, и вот что забавно: мы тут поговорили с нашим адвокатом и решили, что пора уже начинать.
– Что начинать? – не понял я.
– Процесс твоего усыновления, Альфред. Олух ты этакий, мы же тебя любим.
4
Мистер Нидлмайер дал мне свою визитку и пообещал связаться со мной через пару недель. Еще он выразил мне сочувствие в связи со смертью моего отца и дяди. Было ли ему известно о том, что мой отец являлся главой тайного ордена рыцарей – защитников Экскалибура, меча короля Артура, я не знал и не стал об этом упоминать. Впрочем, у меня и возможности такой не было – с того момента, как мистер Нидлмайер встал с дивана, Хорас терся возле него и не отошел ни на шаг, пока мы не попрощались на пороге дома.
После ухода мистера Нидлмайера Хорас наорал на Бетти, чтобы она кончила подметать, пылесосить и тереть пол мокрой тряпкой и занялась наконец ужином.
– Сегодня мы приготовили твое любимое, Эл. Стейк с картошкой! – объявил он.
– Вы не угадали, – сказал я.
– Что значит «не угадали»? – ехидно переспросил Хорас, но спохватился и предложил: – Ладно, Эл, тогда сам скажи, что тебе нравится. Что скажешь, то и приготовим!
– Я не голоден, – ответил я, поднялся в свою комнату и притворил за собой дверь.
Жалюзи были закрыты, Кенни лежал в полумраке на верхней койке и, по своему обыкновению, что-то бормотал себе под нос. Я растянулся на нижней и попытался осознать своим недалеким умом тот факт, что Альфред Кропп отныне – миллиардер.
– Ты что делаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни.
– Пытаюсь придумать, как не стать сыном Хораса Таттла. А ты?
– Ничего, Альфред Кропп.
Я перевернулся на живот и заглянул под кровать:
– Так, Кенни, верни то, что взял.
– Что вернуть?
– Сам знаешь.
Через пару секунд я увидел отблески тусклого света на черном металле. Это Кенни спустил со своей койки мой меч. Я знал, что клинок очень острый, поэтому принял его с большой осторожностью.
– Кенни, я же запретил его трогать, – сказал я и прижал меч к груди.
– Прости, Альфред Кропп. Пожалуйста, не злись на меня.
Я провел пальцем по гладкой стороне черного меча.
– Больше к нему не прикасайся, ладно?
– Ладно, Альфред Кропп.
Я положил меч обратно под кровать.
После возвращения из Лондона я поначалу ежедневно доставал из-под кровати меч Беннасио. На меня наваливалась такая тоска, что со временем я стал браться за него все реже и реже. В последний раз с этим мечом в руках Беннасио бился за спасение мира, а теперь он превратился в обычный подарок на память.
Я представил, как под старость буду показывать меч Беннасио соседским детишкам и говорить скрипучим голосом: «Посмотрите-ка, ребята! Знаете, что это за меч? Это меч последнего рыцаря на земле и самого храброго человека из всех, кого я знал». А мальчишки наверняка рассмеются и убегут от сумасшедшего старика Кроппа, который уже надоел своими бесконечными небылицами о волшебных мечах, пруклятых рыцарях и поющих ангелах.
– О чем ты думаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни со своей койки.
– Кенни, как бы ты поступил, если бы сию вот секунду узнал, что тебе оставили в наследство миллиард долларов, а Хорас Таттл собирается тебя усыновить, чтобы захапать эти деньги?
Кенни немного помолчал. Наверное, обдумывал ответ.
– Я бы сбежал, Альфред Кропп.
– В точку, – сказал я.
5
Я не сбежал в ту ночь. И в следующую. И через день. В последний раз я смылся из Ноксвилла в чем был и без всякого плана (то есть конкретно у меня его не было), поэтому теперь твердо решил, что не уеду без чистых носков и белья и заранее продумаю весь маршрут.
Спустя пару дней после визита мистера Нидлмайера Хорас сообщил, что назначено слушание по существу его ходатайства о моем усыновлении. Мне светило стать Хорасом Таттлом-младшим. Он начал заваливать меня подарками: купил айпод, новую одежду, сотовый. И еще стал называть меня «мой мальчик». Например, говорил: «Доброе утро, Альфред, мой мальчик!» А если не ходил за мной по пятам, как щенок, который отчаянно хочет заслужить внимание хозяина, то высматривал с Бетти новый дом в богатых кварталах Ноксвилла.
Я понимал, что надо как можно скорее бежать от Таттлов, но все никак не придумать, куда именно и чем я буду заниматься, когда доберусь до места. Англия – подходящий вариант, ведь мой отец приехал оттуда, и там вполне могли жить какие-нибудь мои родственники. Только я не представлял, как нарисуюсь у них на пороге и заявлю: «Привет! Я ваш кузен Кропп!»
Как-то днем по дороге к автобусу меня реально «откроппили». Четыре парня из футбольной команды набросились на меня, сбили с ног, сорвали рюкзак и пару раз двинули им по голове. Они слиняли, а я остался лежать на газоне, закрыв лицо руками.
– Эй, ты как? В порядке?
Я раздвинул пальцы и увидел, что надо мной стоит девушка. Светлые волосы. Голубые глаза. Загорелая.
– Ты ведь Альфред Кропп?
Я кивнул.
– А я – Эшли.
У нее было круглое лицо и голубые глаза, то есть очень голубые, я таких никогда не видел, и еще большие, как четвертаки.
Эшли присела рядом со мной. Автобус, изрыгая черный дым, отъехал от тротуара.