Андрей задумался. Подобного поворота событий они не предусмотрели. Хотя могли бы – ведь Антуанетта не только королева, она преданная мать. Что же делать? Сможет ли он «обмануть» воронку, захватив не одного, а уже двух человек? Вдруг в других ситуациях «парадокс Дорианны» не работает? И, оказавшись в зеркале, они втроем не смогут выбраться из воронки или их разбросает по разным точкам временной цепочки?
А с другой стороны, у несчастных детей нет выбора. Здесь их не ждет ничего хорошего, а так есть хоть какой-то шанс.
– Сколько им лет? – Андрею стал считать, хватит ли запаса массы.
– Шарлотте почти 14… Столько же, сколько было мне, когда, помнишь, я очутилась в кабинете профессора.
– Да, да, вылетела из зеркала прямо на меня, – шутливо уточнил Андрей.
– Шарлю 7. Очень подвижный мальчик, с ним много хлопот. Но он смышленый и любознательный.
– Хорошо, попробую.
– Спасибо, ты благородный человек! – женщина встала с колен, подошла к Андрею и обняла его. – Пойду осторожно разбужу детей. Главное, чтобы не проснулась няня.
И Антуанетта скрылась в соседней комнате.
«Андрей, вы заняли место у входа в воронку?» – раздался голос профессора в наушнике.
– Условия задачи изменились, – пытаясь сохранить спокойствие, сказал Андрей. – Вместо одного объекта два – дети Антуанетты.
«Нет, нет, – закричал Сергей Петрович. – Мы не просчитывали такой вариант. Отложи переход до следующего раза».
– До следующего раза дети могут не дожить, – тихо произнес Андрей.
Попасть сюда снова он сможет только через полгода, не раньше, именно столько требуется времени на накопление нужного для перехода количества энергии. Вряд ли палачи согласятся столько ждать…
За дверью послышались шорох и шепот, и через 10 минут перед Андреем стояли, протирая кулачками заспанные глаза, девочка и мальчик. Девочка – точная копия матери: такая же стройная, с пепельными кудрявыми волосами, с нежными чертами лица. Мальчик походил на Людовика: широкоскулый и розовощекий. Дети с любопытством рассматривали незнакомца. Посторонних в башню с самого первого дня их заточения не пускали, кроме, пожалуй, тех людей, которые сегодня увели отца. Но те смотрели сурово и разговаривали грубо. А новый гость, они чувствовали, желает им добра.
– Ваши высочества, принц и принцесса, – обратилась к детям Антуанетта. – Сейчас мы простимся, и вы пойдете с этим человеком.
– Нас тоже казнят? – испугано вскрикнула Шарлотта.
– Нет, нет, – Антуанетта прикоснулась рукой к щеке девочки. – Андрей – мой старый знакомый. Я никогда вам о нем не рассказывала, но поверьте, его не нужно бояться. Он пришел спасти вас. Он спрячет вас в другой стране.
– Ура! Мы отправляемся в путешествие, – обрадовался маленький принц, которому порядком надоело киснуть в тесном пространстве башни. – Мы поедем на лошадях?
– Нет, – с трудом вспоминая французские слова, включился в разговор гость. – Наше путешествие продлится недолго, по воздуху, – и, увидев разочарование в глазах ребенка, добавил, – но мы сразу окажемся очень далеко отсюда.
– Мама, почему ты говоришь «вас», – принцесса считала себя большой девочкой и умела слушать то, что ей говорили взрослые.
– Мы не можем уехать втроем, сразу возникнут подозрения, – королева прижала к себе детей.
– Но ты ведь приедешь позже? – с надеждой посмотрел на нее Шарль.
– Конечно, дорогой, – улыбнулась Антуанетта.
– Тогда почему плачешь? – не поверила девочка.
– От радости, – сказала королева, смахивая слезы. – Вашим страданиям пришел конец. И это счастье для меня. Ну, поцелуйте на прощанье маму и в – путь.
Дети зашмыгали носами. Но очень тихо, чтобы никто не услышал их всхлипывания. За последние годы они научились скрывать эмоции от посторонних.
– Мы будем ждать тебя, – сказала Шарлотта, заглядывая маме в глаза.
– Береги брата, ты старшая, – погладила ее по голове Антуанетта.
– Я люблю тебя, мамочка, – сын встал на цыпочки, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Будьте счастливы, – сказала Антуанетта и мягко, но настойчиво подтолкнула детей к Андрею.
Они стояли втроем, крепко обнимая друг друга, у узкого окна. Вдруг их фигуры потеряли яркость, потом стали расплываться, вытягиваться и – в какое-то мгновение исчезли.
– Прощайте, – прошептала Антуанетта и помахала рукой в сторону уже пустой стены.
Потянуло сквозняком, видимо, няня все же проснулась и открыла в соседней комнате фрамугу. Тут же в воздух поднялись дорожками легкие песчинки. Завтра они ровным слоем покроют весь пол. Антуанетта вновь заняла свое место у стола.
Теперь она совсем одна. Но сердце ее спокойно. Ей уже не страшно.
Остается только ждать, когда придут за ней. Уже скоро…
Глава 27
Однажды утром пришли и за ней.
Палач грубо схватил королеву за шею и, наклонив ее голову над столом, «вжик-вжик» – обрезал ножом ставшие белоснежными волосы. Локоны аккуратно рассовал по карманам. На них уже есть хороший покупатель. Жаль, больше с Марии Антуанетты Иозефы Анны нечего взять. Ее уже давно лишили абсолютно всех вещей, даже заветного талисмана – золотых часиков, которые подарила ей мама. Оставили только гребень. «Но теперь и он тебе уже без надобности», – захохотал палач, порадовавшись своей шутке. Гребень тут же исчез в бездонном кармане. Палач неплохо заработает на продаже королевских сувениров.
Во дворе дожидалась своего очередного седока телега. Только для королевы сделали маленькое исключение. Если других приговоренных, особо не церемонясь, мешком кидали на дно, то сейчас к бортам горестного экипажа приколотили перекладину: пусть пленница едет сидя. Антуанетта не роптала, лишь спрятала под чепец непослушно торчащие в разные стороны огрызки волос, подобрала свое белое платье из грубой материи (вдовий наряд надеть не разрешили, чтобы не вызывать лишнего сочувствия у публики), забралась в колымагу, устроилась на грубую скамью и послушно протянула за спину руки. Палач их тут же связал. Неужели боится, что женщина сбежит? Наивный…
Ровно в 11 открылись ворота крепости Консьержери. Сюда Марию Антуанетту перевезли два с половиной месяца назад из Тампля. Здесь она услышала приговор суда, который признал ее виновной в государственной измене. Другого решения она и не ожидала услышать. Консьержери – известная тюрьма для самых опасных политических преступников. Какую опасность королева нынче представляла для государства, можно только гадать: растоптанная, униженная, лишенная в своем заточении даже элементарной смены белья, потерявшая все на этом свете – мужа, семью, а теперь и жизнь.
Удар хлыста по спине трудяги-лошади – и процессия из палачей и солдат начинает медленно двигаться в сторону площади Революции.
Ме-е-дленно… Чтобы каждый парижанин мог хорошенько разглядеть величественную когда-то королеву и порадоваться тому, что натворил.
Ме-е-дленно… Потому что казнь назначена на полдень. А ехать до площади совсем близко.
Час… Последний час… Опять всего лишь час… Как странно, почему-то именно 60 минут в ее жизни играли важную роль. Сегодня ночью, готовясь к казни, она дала себе последнее напутствие: чтобы страх не вырвался наружу диким криком и тем самым доставил удовольствие палачам, она должна достойно провести последний час. Пусть воспоминания согреют сердце, сохранят разум, придадут сил.
Телега скрипела, переваливаясь с ухаба на ухаб. Вокруг орала разгоряченная предстоящим кровавым зрелищем толпа. А королева смотрела сквозь людей и не видела и не слышала их. Она вспоминала.
Свою мать – Марию Терезию. Гордую, умнейшую женщину. Конечно, пока Туанетта жила в Вене и ловко сбегала с казавшихся занудными уроков, она мало думала о том, как такой большой империей управляет ее мама. Теперь Туанетта жалела, что мама уделяла внимание только светскому воспитанию девочки: как правильно приседать и о чем говорить за столом. А нужно было, если уж императрица решила ее сделать будущей королевой Франции, больше говорить о столь трудном поприще. Ведь сама Мария Терезия осталась в памяти соплеменников уважаемой и почитаемой. Жалела Антуанетта и о том, что после расставания они больше так и не встретились. Что мама умерла, не увидев и не обняв внуков. Что общались они друг с другом только через письма. Причем, первые несколько лет это делала за нее девочка Аня. Когда Антуанетта, наконец, смогла отправить маме весточку, императрица тут же заметила в ответном послании, что письма вдруг наполнились любовью и нежностью, почерк стал аккуратнее, пропали ошибки. За что и похвалила дочь. Ах, мама!
– Смерть королеве! – рев толпы вырвал Антуанетту из построенного ею «замка воспоминаний». Она увидела розовощекую женщину в чепце и фартуке – скорее всего прачка или белошвейка, молодого парня в модном сюртуке – наверняка, студент. И еще сотни и тысячи незнакомых лиц, которые смотрели на нее глазами удовлетворенных победителей. Мальчишки кидали в ее сторону камни, мужчины и женщины выкрикивали непристойности. Ей стало жалко этих людей. Приходить в восторг от созерцания насилия – разве подобное чувство свойственно человеку от рождения? И что (или кто?) вытаскивает на поверхность в нужный момент со дна человеческого сознания столь страшную муть? Разве чья-то пролитая кровь может стать основой процветания?
– Смерть королеве! – рев толпы вырвал Антуанетту из построенного ею «замка воспоминаний». Она увидела розовощекую женщину в чепце и фартуке – скорее всего прачка или белошвейка, молодого парня в модном сюртуке – наверняка, студент. И еще сотни и тысячи незнакомых лиц, которые смотрели на нее глазами удовлетворенных победителей. Мальчишки кидали в ее сторону камни, мужчины и женщины выкрикивали непристойности. Ей стало жалко этих людей. Приходить в восторг от созерцания насилия – разве подобное чувство свойственно человеку от рождения? И что (или кто?) вытаскивает на поверхность в нужный момент со дна человеческого сознания столь страшную муть? Разве чья-то пролитая кровь может стать основой процветания?
Но какое ей сейчас дело до судеб окружающих. Тем более что на их стороне ни с чем не сравнимое преимущество. Любой из бросивших в нее камень через полчаса продолжит жить дальше: вернется домой или отправится в гости, станет по-прежнему ходить и дышать, сердиться и восхищаться, страдать от любви или мучиться от ревности, ругаться с детьми или болеть ангиной. Она же через 30 минут навсегда лишится возможности откладывать любые дела на «потом». Как быстро убегает время. А ведь Антуанетта еще не успела вспомнить и половину из задуманного…
Какими странными оказались четыре года, проведенные в другом измерении. Уютный деревянный дом, с лужайкой и извилистой речкой за забором. Серьезный бородатый профессор, вечно запирающийся в своем кабинете. Терпеливая к выходкам капризного подростка тетя Маргарита, которая на время заменила ей маму. И романтическая первая любовь – красавец Андрей, с которым они катались на катке. Летом! Глупая девчонка, она спорила с юношей по любому поводу. Но, не смотря ни на что, он остался преданным другом, придя в страшную минуту на помощь. Словно… герой ее детских снов Лоэнгрин – рыцарь святого Грааля. Теперь Шарлотта и Шарль – она уверена, иначе быть не может, иначе мир навсегда утратит веру в справедливость, – в полной безопасности. Да, им придется тяжело в другом времени. Но мама помнит о них, и ее любовь в любую минуту защитит их. Прощайте, мои родные!
Телега, сильно раскачиваясь из стороны в сторону, развернулась, чтобы втиснуться в узкий промежуток между домами: Антуанетте, дабы не упасть, пришлось, кое-как извернувшись, ухватиться за край скамьи. Вдали над толпой королева увидела страшное техническое достижение ХVIII века – гильотину. Блеснуло на ярком солнце остро заточенное, скошенное, тяжелое (160 кг!) лезвие. Она вспомнила фотографии, которые показывала ей тетя Маргарита: свидетельство поездки своей племянницы в Париж. И главную будущую достопримечательность – Эйфелеву башню. Как несправедливо время! И Александр Эйфель и Жозеф Гильотен оба – талантливые ученые. Один инженер, второй медик. Но почему-то первый создал радостный символ города, а другой машину убийств. А если бы Эйфель родился раньше Гильотена, сумел бы он построить свою башню? И, может быть, это как-то изменило людей и сегодняшней казни бы не случилось? Но… Что говорил Сергей Петрович: история не имеет сослагательного наклонения. Поэтому первым родился именно Гильотен. И по какому-то роковому стечению обстоятельств руку к окончательному варианту механической плахи приложил ее муж – Людовик ХVI. Если бы знал Людовик, что работу усовершенствованного им механизма проверят скоро и на его голове…
Телега остановилась. Королева встала со скамьи и ступила на брусчатку площади. Прямая спина, гордо поднятая голова. Синие глаза без боязни смотрят вперед. Наступают последние минуты. Она выполнила данное себе обещание: вспомнила и простилась со всеми близкими ей людьми. Остался только один человек. Ее муж, она называла его Огюстом, ее король. Пусть он окажется рядом с ней именно сейчас, когда осталось всего несколько шагов до последней черты. К сожалению, Антуанетта не сразу по достоинству оценила этого человека. Нет, она не могла сказать, что безумно любила его. Но он был так нежен и внимателен к ней. Они столько пережили вместе. И радости – рождение четверых детей. И горести – сначала смерть старшего сына Франца, ему исполнилось девять, потом младшей дочки Беатрис, ей не было и года. И невзгоды – их семью преследовали последние несколько лет, буквально издевались. Не оставляли ни на минуту одних, жизнь превратилась в кошмар. И он так достойно вел себя перед казнью, что и Антуанетта перестала бояться за себя. Спасибо, Людовик!
Королева поднялась по неструганым ступеням на эшафот. Часы начали отбивать двенадцать ударов. Да, французские палачи отличаются изысканной пунктуальностью. Чьи-то грубые руки схватили ее за плечи, прислонили спиной к вертикально установленной доске. Заскрипели блоки, и перекладина начала быстро опускаться прямо под лезвие гильотины. Сверкнула молнией безжалостная сталь. Брызнула кровь, заливая белое платье.
Палач поднял над толпой отрубленную женскую голову…
Глава 28
Чьи-то грубые руки схватили ее за плечи, прислонили спиной к вертикально установленной доске. Заскрипели блоки, и перекладина начала быстро опускаться прямо под лезвие гильотины.
И в этот момент другие руки с силой рванули ее вперед, и она почувствовала боль в лодыжке, упав на деревянный пол.
Странно, разве «там» есть ощущение боли? А она была уверена, что наконец-то навсегда избавится от боли.
Перед глазами, словно за рамкой зеркала, она увидела… эшафот. Сверкнула безжалостная сталь, на платье (ее белое платье!) брызнула кровь, палач поднял над ревущей толпой отрубленную женскую голову.
Картинка исчезла.
# # #
КОМАНДА 1. Включение системы.
КОМАНДА 2. Определение цели.
16 октября 1793 г. Париж. Центральный квадрат. 11.59
КОМАНДА 4. Цель определена.
КОМАНДА 5. Одновременное компенсаторное введение объекта на вторую крайнюю точку.
КОМАНДА 6. Переход выполнен полностью.
КОМАНДА 7. Выключение системы.
# # #
– Теперь я смогу, наконец, отключить мониторы? – услышала Анутанетта знакомый голос и повернула голову. Вокруг нее стояли Сергей Петрович (весь седой, даже борода, потеряв свою былую густоту, стала белой) тетя Маргарита (как много морщин появилось у нее на лице, но теплая улыбка ничуть не изменилась) Андрей и Аня, с которой они виделись всего несколько коротких минут, но Антуанетта догадалась, что это именно она.
– Как ты себя чувствуешь? – наклонилась над гостьей Аня.
– Как может себя чувствовать человек, которому пять минут назад какие-то варвары собирались отрубить голову! – возмутилась тетя Маргарита. – Помогите лучше женщине встать.
Мужчины подхватили Антуанетту и усадили в знаменитое профессорское кресло.
– А у нас уже холодно, обещают на днях снег, – заботливо укутывая недавнюю пленницу в теплый плед, объяснил Андрей.
– Но кому,… кому, – голос королевы дрожал от перенесенного шока, – тогда отрубили голову? Как вы посмели прервать чью-то жизнь?!
– Спокойно, Ваше Величество, – вызвался объяснить ситуацию Андрей. – Никаких жизней. Голову отрубили восковой кукле, которую сделали по твоим портретам. А чтобы обмануть капризную воронку, мы вмонтировали в чучело аналог человеческого сердца на нейронных процессорах. Она приняла куклу за живой объект. В шею спрятали баллончик с томатным соком. Сам мастерил. Не правда ли, эффектно брызнуло?
– Но палач заметит подмену! – ужаснулась Антуанетта. – И тогда…
– Вряд ли, кукла сделана отменно, в музейной мастерской. Да и палачу невыгодно признаваться, что он казнил непонятно что, – хмыкнул Андрей. – Ведь тогда следующей полетела бы в корзину его голова.
– Как ты понимаешь, главное было точно рассчитать момент вмешательства. Но здесь сыграло на руку мое усовершенствование, – Сергею Петровичу не терпелось похвастаться достижением. – Теперь воронка способна работать в режиме обычного телевизора… Ты помнишь, кстати, что это за штука? Вы с Маргаритой еще сериалы по нему смотрели.
Антуанетта не хотела расстраивать профессора и, хотя мало понимала то, что он говорил, устало кивнула.
– Вот и мы можем сидеть у воронки и наслаждаться созерцанием какого-нибудь события в прошлом, – продолжил лекцию вдохновленный математик. – Можем даже изъять нужный объект. Только его все равно приходится чем-то замещать. Задачу с возникновением симметричной реакции я так, увы, и не решил.
– Сережа, пожалей Антуанетту, – прервала научный доклад тетя Маргарита. – Дай прийти в себя.
В следующий момент распахнулась дверь и в комнату влетели дети. Шарль упал на пол и обхватил мамины колени. Шарлотта прижалась губами к ее руке. За девочкой показался высокий юноша, светловолосый и голубоглазый.