Добрейшей души человек, военный от макушки до резинок на носках. Отсюда и прозвище. В то же время тонкий и интеллигентный. А как иначе?! Ведь он из Питера, культурной столицы России, города поребриков, завершаемы и сосулек. Там, говорят, даже девки берут за услуги книгами. Мастер изящного слога, ко всему прочему.
Не так давно он встречался со мной в Испании. Результатом стал его рапорт, стоивший мне выговора в приказе и пары недель, потраченных на занятия секретным делопроизводством и прочей ерундой.
Касаемо рапорта. Сам я его, естественно, не читал, зато Сергеичу удалось краем глаза глянуть на этот шедевр, когда его вызывали наверх и там слегка воспитывали. «Пресс-код и язык общения Скомороха не конгруэнтны оперативной обстановке». Каково? А вот еще: «Легкомысленно манкировал проверкой наличия наружного наблюдения при подходе к месту встречи».
Это была его первая зарубежная спец командировка, а я ее так жидко обгадил. До сих пор стыдно.
Мишаня разложил передо мной на столе четыре фото и заявил:
— Объект необходимо захватить и конспиративно доставить в Россию. Какое-либо общение с ним категорически запрещается. В случае невозможности захвата вступает в действие резервный план.
— То есть?..
— Объект следует ликвидировать. Вопросы?
— Уже накопились, — обалдело проговорил я. — Во-первых, на захват обычно высылают группу.
— Дальше.
— Во-вторых, я вам не ликвидатор.
— Объясняю по порядку, товарищ подполковник. — Мишаня одернул скромный серый пиджачок, блеснули золотом звезды на невидимых миру погонах. — Группа вам будет придана, она же осуществит захват.
— Тогда какого черта?..
— Я попросил бы не перебивать старших по воинскому званию. — Мы солдаты погрозил мне пальчиком.
— Виноват, — покаялся я.
— Дело в том, что, по нашим данным, объект в настоящее время находится в… — и назвал страну.
— Хреново! — Я пригорюнился.
— Грубо, но верно, — заметил товарищ полковник и поправил очки. — Опыт мне подсказывает…
Как говорится, с этого момента поподробнее. Люблю, нет, просто обожаю, когда старшие товарищи, умудренные богатым боевым опытом, начинают учить нас, юных разведчиков, уму-разуму.
— Слушаю вас, товарищ полковник.
— Учитывая местную специфику, полагаю, прихватить его вам будет затруднительно.
— Совершенно с вами согласен, товарищ полковник, — заметил я и принял, не вставая со стула, стойку «смирно».
— Поэтому в том случае, если захватить клиента не получится, то просто замочите эту суку! — со вкусом проговорил он.
— В сортире?
Мишаня глянул на меня сурово, но справедливо.
— Где вам будет удобно. — Он даже соизволил улыбнуться.
Слегка.
— Полагаю, есть за что? — осторожно полюбопытствовал я.
— Крыса! — лаконично ответил герой-разведчик и сделал суровое лицо.
— В смысле предатель? — тупо переспросил я.
— Он самый, — со вздохом проговорил товарищ полковник.
Что ж, тогда более или менее понятно. Уже больше полувека Родина-мать бьет себя в грудь и клятвенно заверяет всех и каждого в том, что не проводит жестких акций против разного рода предателей, перебежчиков и прочей погани. А они меж тем по-прежнему мрут как мухи. Попадают в пьяном виде под машины, неловко падают в душе, тонут на мелководье, давятся бубликами и просто тупо загибаются от обычного насморка. Что ж, это правильно.
Вот только…
Я снова взял в руки фотографии, сложил их, зачем-то перетасовал, опять принялся разглядывать, поднял глаза на товарища начальника и спросил:
— Группа в курсе задания?
— Только в самых общих чертах, — последовал немедленный ответ. — Если вы сочтете, что по основному плану сработать не получится, отсылайте ребят домой и заканчивайте дело самостоятельно. С резидентурой при посольстве в контакт старайтесь не входить. Что еще, Кондратьев?
— Вопросов больше нет, — бодро соврал я. — Теперь все понятно.
Все дело в том мужике. На всех четырех фото он был достаточно прилично одет. В темном костюме, светлом, теннисном и, представьте себе, во фраке. Но даже если бы этот господин был изображен в треухе и драной телогрейке, то все равно оставался бы тем, кем был, то бишь стопроцентным янки. Он ничуть не старался казаться, а именно был таковым.
Говорят, умные люди учатся исключительно на чужих ошибках. Коли так, то я законченный дурак. Шишек и синяков за почти два десятка лет набил очень даже немало. Зато приобрел кое-какой опыт.
Он тут же принялся нашептывать, да что там, просто орать, что меня в очередной раз собираются поиметь. То ли разыграть втемную, то ли что-то похуже.
Прозвучал первый, негромкий звонок, и уши мои начали быстренько перемещаться вверх, поближе к макушке. Там им самое место.
Глава 3 О ПОЛЬЗЕ ПРОГУЛОК
Я не торопясь прошел через холл. Стеклянные двери автоматически раздвинулись и выпустили меня на узкую тенистую улочку, идущую почти по самому центру старого города.
Перед выходом я мельком глянул в настенное зеркало. Паренек в кресле за колонной, только что с увлечением читавший местную спортивную газету, вдруг вскочил и двинулся следом за мной. Он не забыл прихватить эту самую газету с собой, чтобы было за что прятаться.
Единственный жгучий брюнет в приданной мне группе. Если не ошибаюсь, командир называл его Саньком. Хоть и брюнет, а запалился, причем сразу же. Наружное наблюдение — процесс серьезный и вдумчивый, ему противопоказаны суета и резкие телодвижения.
Парень должен был дать мне спокойно выйти, а уже потом отправиться следом. Хотя я все равно засек бы его. Уличной науке Санька, ясное дело, обучали, но слегка, примерно так же, как меня — работе под водой. Кое-что умею, но в сравнении с настоящими профи — ноль полнейший.
Так и пошли, колонной по одному. Впереди я, а сзади, шагах в двадцати, — он. Кстати, вот вторая ошибка. Прилипать к клиенту не следует. Послали тебя скрытно следить, так не рисуйся.
Здесь принято оглядываться вслед хорошеньким женщинам. Одна американская акула пера, побывавшая в этой стране, сочла себя оскорбленной и униженной вниманием подобного рода и накатала по этому поводу возмущенную статью в одну здешнюю газету. Ответом ей была заметка местной журналистки, в которой доходчиво разъяснялось, что женщин здесь возмущают не повышенный интерес к их персонам и восторженный свист вослед, а полнейшее отсутствие таковых.
Я проводил взглядом роскошную брюнетку и даже не испытал при этом никакого отвращения. Да, как видно, иду на поправку. Я тихонько присвистнул от удивления, зашел в магазинчик и приобрел панамку, чтобы темечко не напекло, заодно внимательно осмотрелся.
Надо же, они меня едва не купили! Вот был бы позор!
Я говорю «они», потому что ребята, оказывается, работали парой. Санек старательно пыхтел у меня за спиной, а второй, невысокий, худощавый, коротко стриженый парень, скромненько и достаточно грамотно топал с другой стороны улицы. Мальчонки, как выяснилось, действовали вполне по-взрослому, а раз так…
Наблюдателям становится по-настоящему обидно, когда клиент вдруг исчезает, можно сказать, растворяется в воздухе. Только что был здесь и вдруг задевался непонятно куда. На языке древних инков это называется облом.
Санек замер посреди площади и принялся вертеть головой. Он сорвался с места, рванулся сначала в одну сторону, потом в другую, заскочил в аптеку, забежал за угол. Потом парень вернулся на прежнее место, плюнул в сердцах, извлек из кармана телефон, и принялся остервенело давить на кнопки.
Вскоре подрулил и второй герой, и они начали что-то оживленно обсуждать. Подозреваю, что меня.
— Не помешал?
Обидно потерять клиента на ровном месте. Вдвойне противно, когда он вдруг возникает из ниоткуда.
— Доброе утро, — проговорил сыщик номер два и потупился в смущении.
Санек заалел как маков цвет и промолчал. Молодость, как известно, обидчива. Нет, чтобы спросить, как это вы, дяденька, вдруг испарились и где находились все это время? Был я, кстати, совсем рядом.
— И как все это прикажете понимать? — невинно поинтересовался я.
— Выполняем приказ командира, — буркнул Санек и глянул на меня волком.
— Приказано вас охранять, — нашелся его напарник, явно более опытный. — На всякий случай.
— Слава богу. — Я расцвел в улыбке. — А то мне показалось…
— Даже не сомневайтесь.
— Тогда спасибо, — растроганно проговорил я. — Так командиру и передайте, дескать, душевно тронут и благодарен за заботу.
— Есть! — хмуро буркнул второй, все прекрасно понявший.
— Часа через три я к нему зайду. Есть о чем переговорить.
— Передадим.
— Джентльмены, мне пора, можете не провожать.
— Есть! — хмуро буркнул второй, все прекрасно понявший.
— Часа через три я к нему зайду. Есть о чем переговорить.
— Передадим.
— Джентльмены, мне пора, можете не провожать.
Я ушел, а они остались.
Глава 4 ПАРОЛЬ И ОТЗЫВ, ДЕНЬ ЧУДЕСНЫЙ
Люблю этот город, особенно его старую, так называемую колониальную часть. Узенькие извилистые улочки, непохожие друг на друга, выстроенные с мастерством и любовью, дома, тенистые аллеи, памятники на площадях. А еще мне очень нравится кататься в трамвае, стоять на задней площадке и с интересом наблюдать, не тащится ли кто следом.
Красно-сине-зеленый вагон, наверняка сверстник начала минувшего века, со скрипом поднялся на гору и остановился. Возникло ощущение, что у старика перехватило дыхание. Потом он собрался с силами и покатил, позванивая, вниз.
Я вышел на площади, обошел стайку голубей, жирных и деловитых, как провинциальные менеджеры за ленчам. Те не то чтобы не перепугались, даже внимания на меня не обратили. Я миновал уличное кафе и оказался прямо перед скульптурой, отлитой в бронзе. Оскалившийся могучий конь поднялся на дыбы. В седле угнездился некий персонаж, в ботфортах со шпорами, без рубашки, зато в шляпе, простирающий руку перед собой.
Я пошел туда, куда он указывал, прошагал по улочке, поднял глаза. Ни тебе горшков с цветами на подоконнике, ни утюгов. Значит, все в порядке. Тип, стоявший в проеме окна третьего этажа, приветливо улыбнулся мне и задернул занавеску. Я перешел на другую сторону улицы, открыл дверь и принялся подниматься по кованым, истертым до блеска ступеням.
— Добрый день, — сказал человек среднего возраста, роста и телосложения, приметный исключительно отсутствием каких-либо особых примет, и пожал мне руку.
Мы не раз встречались раньше, потому обошлись без паролей и прочей ерунды в виде свернутого в трубочку журнала «Вопросы кролиководства» за март тысяча девятьсот шестьдесят второго года в левой руке, тирольской шляпы с перышком на голове и замороженной курицы под мышкой.
— Как тебя называть в этот раз? — осведомился я.
— Мамоном. По-моему, звучит неплохо.
Тут зазвонил телефон. Этот самый Мамон чертыхнулся, схватил трубку и затарахтел с пулеметной скоростью на испанском с явным аргентинским выговором. Год назад, если мне память не изменяет, его звали Энрико. Тогда он изъяснялся на португальском как самый настоящий, бог знает в каком поколении, бразилец.
Он закончил беседу, отключил телефон, забросил его в карман и сказал:
— Извини, брат. Бизнес, понимаешь…
— Бизнес — дело святое.
— Чай, кофе, что-нибудь еще?
— Щи по-уральски и сто пятьдесят первача. — Я хмыкнул, присел за стол и вытянул ноги. — Как дела-то?
— О драконах ни слова. — Мамон извлек из кармана пачку сигарет, предложил мне и угостился сам. — На финансах, блин, экономят, а задачи ставят!.. — Он махнул рукой. — Да что тебе говорить.
— Догадываюсь.
— Анекдот хочешь?
— Смешной?
— Паскудный. — Мамон скривился. — Зато жизненный.
— Давай.
— С нас потребовали откат.
— Это как?
— Как везде. — Он подавился дымом и закашлялся. — Приехала, понимаешь, комплексная проверка из центра. — Мамон с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть на пол. — Как в знойные восьмидесятые. Застал?
— Бог миловал, — отозвался я. — Можно сказать, повезло.
Сам я с этим не сталкивался, но старшие товарищи пару раз под стакан рассказывали мне о том, как в обстановке глубокой секретности где-нибудь за рубежом высаживался десант из чиновников ГРУ. Тут-то и начиналось страшное.
Особенно запал мне в душу эпизод с одним политработником, отчаянно рвавшимся на встречу с недавно завербованным банкиром. Когда они увиделись, красный комиссар первым делом затребовал для проверки конспекты классиков марксизма, а потом принялся гонять буржуина по материалам недавно завершившегося съезда КПСС. В результате тот проникся глубочайшим уважением к мировой системе империализма и галопом поскакал в местную контрразведку сдаваться.
— А нам — не очень. — Мамон подлил нам обоим кофе. — Три дня сопели над документами. Потом их главный по бухгалтерии сообщил нашему шефу, что тому пора на нары.
— За что? — Я отхлебнул из чашки.
По вкусу кофе был так себе, но крепкий.
— Оказывается, мы только и делали, что нарушали инструкции. — Мой собеседник грустно усмехнулся и принялся загибать пальцы. — От одна тысяча девятьсот двадцать шестого года, тридцать девятого и, не поверишь, шестьдесят восьмого!
— Ты серьезно?
— Куда серьезнее. — Он загасил сигарету. — Ко всему прочему, говорит, у вас сплошь и рядом отсутствуют счета и другие подтверждающие документы из магазинов, отелей…
— Борделей, — подсказал я.
— Их тоже. Короче, мол, мы вас закапываем по самые гланды, либо, наоборот, входим в ваше непростое положение. А вы нам за это откатываете сущую мелочь, какие-то двадцать пять процентов от всех средств, которые вам присылает центр.
— Круто.
— Это точно. И вообще, говорит, проявите гостеприимство, отвезите на денек-другой куда-нибудь к воде, а то мы здесь совсем вспотели.
— Отвезли?
— Еще как! — Мамон расхохотался.
— Куда?
— На природу. — Он помотал головой. — В Подмосковье это называется лесополосой, а у нас…
— И как, искупались?
— Раздумали. — Мамон допил кофе и спросил: — Ты кайманов когда-нибудь видал?
— Имел счастье.
— Впечатлило?
— Более чем.
— Вот и этих тоже. Глянули наши дорогие гости, как они пасти разевают, и сразу сильно загрустили.
— В общем, отбились вы?
— Да. С тех пор больше не наезжают. Пока. А штаты все равно подсократили.
— Переходи на солнечную сторону, — посоветовал я.
— Мордой не вышел.
К сведению романтиков: разведка в России, Монголии и Гондурасе — совсем не то, что вы себе представляете по лживым книгам и плохим фильмам. Это обычная, насквозь и по диагонали бюрократическая контора типа министерства воздухораспределительный или управления какими-нибудь на хрен никому не нужными делами. Плащи и кинжалы, правда, имеются, но это, скорее, знаки принадлежности к самой что ни на есть непривилегированной касте, что-то типа спецодежды дворников, грузчиков или ассенизаторов.
Потому что все приличные люди трудятся в офисе. Неважно, где именно, в Москве на Ходоке, на улице Балованьи в Пекине или в Лэнгли, штат Вирджиния. Они определяют стратегию, разрабатывают планы, рассылают директивы на места с указаниями, как жить и работать всякому там быдлу. Милуют редко, карают гораздо чаще.
А вот у тех, кто «в поле», жизнь, доложу вам, не сахар с медом. Что в резидентурах при посольствах, что в нелегалах, как мой давний знакомец Мамон.
Не каждый доживает до пенсии, а те, кому повезло, насладиться ею, как правило, не успевают. Уж больно работа нервная. Надо быть последним идиотом, чтобы согласиться на нее. Мы как раз такие и есть. В разведку, как известно, никого на веревке не тянут, сюда приходят исключительно добровольцы.
— Грустно, — признал я и протянул собеседнику пустую чашку.
— До слез, — согласился Мамон и налил мне еще кофе.
— Так мы работать будем или рыдать дальше? — деловито поинтересовался я.
— Ну вот! — сокрушенно проговорил нелегал. — Человек перед ним, можно сказать, душу распахнул, а он!.. — Мамон развернулся и треснул кулаком в стену. — Како, мальчик мой!
— Да, шеф. — В дверном проеме сначала показалась всклокоченная голова, а потом просочился и сам мальчик, высокий пухлый парень, законченный ботаник с виду.
— Все оформил?
— Только что! — с гордостью ответил тот.
— Молодец! — не поскупился на похвалу его шеф. — А теперь доложи заезжему начальнику о работе, проделанной нами. — Мамон кивнул в мою сторону. — На пальцах и попроще, чтобы он понял.
— Будет исполнено! — заявил мальчик. — Прошу вас, сеньор. — Он распахнул передо мной дверь.
Глава 5 АТТРАКЦИОН ВЗАИМНОГО НЕПОНИМАНИЯ
Я уселся за столик уличного кафе, прячущийся под навесом, забросил на свободный стул сумку и принялся ожидать официанта. Тот появился не сразу и заспешил ко мне, вернее, обозначил нечто вроде пародии на рысь.
— Что угодно сеньору?
— Вина.
— Могу посоветовать…
— Не надо советов, дружище, просто принесите бутылку «Альтаира» урожая две тысячи четвертого года.
— Чилийского? — с надеждой спросил он.
— Лучше иберийского.
— Сию минуту. — Официант глянул на меня с уважением и легкой грустью.
Если человек, похожий на иностранца, заказывает «Альтаир», причем иберийский, то, видимо, он кое-что понимает в вине, а если хочет получить сразу бутылку, то не такой дурак, каким кажется. Местное дешевое пойло под видом приличного напитка ему не впарить.