– Это подло.
– Ай, брось. Ну что такого страшного случилось? Я просто посмотрел… Хочешь знать мое мнение?
– Не хочу.
Она продолжила ужин, хотя чесались руки врезать мужу по физиономии. Да разве Борю остановишь?
– Я не собираюсь говорить о художественных ценностях твоего, так сказать, романа. Понимаешь, София, даже если ты доведешь его до конца, то твой опус не издадут. Ты хоть знаешь, как входят в издательство авторы?
– Чтобы узнать, надо попробовать.
– Держась за чью-то руку и с черного хода. У тебя есть связи? Полезные знакомства? Или собралась издавать за мой счет? Дорогое удовольствие и глупая трата времени. А кто будет читать? Какой-то девятнадцатый век… романтика… Сейчас время жестких людей…
– Я иду спать, – огрызнулась она, прошла к двери, вернулась. – Боря, ты преступил сегодня черту. Очень жаль, что не понимаешь этого. Я имею право на личное пространство, в которое никто не должен лезть, даже ты. А слово «преступление» произошло от «преступить». Считай, ты совершил преступление против меня.
Она направилась в кабинет, он за ней, но перед его носом захлопнулась дверь.
– София, глупо сердиться из-за ерунды. Я же извинился! В конце концов, я тебе муж или кто? И на правах мужа хочу знать о тебе все. София, открой дверь! Ты слышишь?
Нет, она, кажется, оглохла. В сердцах Борис стукнул кулаком по двери. Пробурчал:
– Тоже мне, графиня…
– Да, графиня, – откликнулась жена. – Ты же знаешь, папины предки принадлежали к старинному аристократическому роду России, в котором были и графы, и князья, и так далее. Именно потому, что это и мои предки, я не могу позволить себе сносить подлость, которую к тому же делают исподтишка. Иди, Боря, спать. Сегодня я не хочу тебя ни слышать, ни видеть.
Он постоял еще с минуту, беззвучно ругаясь, потом махнул рукой. Ничего, отойдет, никуда не денется. А образумит он ее позже.
Были моменты, когда Софию как вожжа подстегивала уйти от Борьки. Впрочем, катаклизмы случаются в каждой семье, но никогда еще ей не хотелось это сделать окончательно и бесповоротно, как сейчас. И что потом? Подруги осудят – София заранее знает. Они от Бори без ума, скажут: подумаешь, заглянул в компьютер и узнал, что ты чего-то там накропала. А для Софии инцидент катастрофический. Как после такого воспринимать Борьку? Короче, появилась проблема, ее с наскока не решишь, значит, надо с ней пожить.
Она перенесла на диван ноутбук, подложила под спину подушку, ноги накрыла пледом, на колени поставила компьютер. В течение долгого времени ни строчки не появилось на мониторе, инцидент с мужем не шел из головы. София взяла книгу о быте девятнадцатого века, улеглась, раскрыла…
Звонок. А времени половина одиннадцатого. Трубку она не взяла с собой на диван, а вставать не хотелось. Но вдруг папа звонит? София подскочила, схватила трубку:
– Алло, я слушаю.
– Здравствуй, – сказал тихий мужской голос, приветливый и мягкий.
– Добрый вечер. Простите, я не узнала вас, кто вы?
– София…
– Да, это я. А вы…
Гудки.
Она кинула трубку рядом, снова раскрыла книгу.
Утром рано, когда Борис еще спал, она ушла. Не забыла позвонить Артему, предупредила, что идет пешком исключительно по закоулкам. И не прогадала. Начало осени такое мягкое, такое притягательное – недавняя катастрофа успешно отправилась на задворки памяти. Солнце сияло в слегка пожелтевшей листве, птички чирикали, словно весной, а воображение переносило далеко назад, туда, где жили ее герои, так отличающиеся от сегодняшних людей и вместе с тем похожие. Задумавшись, прошла мимо «своего» магазина. Собственно, до открытия еще сорок минут… София забежала в супермаркет, выпила кофе и съела бутерброды с вареной колбасой, которую вряд ли собаки станут есть.
День прошел как по маслу. Дома до прихода Борьки она набрала еды и заперлась в кабинете. У мужа хватило ума не стучаться, тем не менее он долго ходил по квартире, давая знать: я здесь, и один. Но ей нужно время, чтобы злость обессилела, иначе София наломает дров. Пальцы бегали по клавиатуре, иногда она перечитывала написанное, вносила исправления, короче, забыла о ссоре с мужем.
А в половине одиннадцатого снова раздался звонок.
– Слушаю, – сказала она в трубку.
– София… – как-то уж очень проникновенно, влюбленным голосом произнес незнакомый мужчина.
– Да-да, говорите.
– София, ты красивая…
– Спасибо. Кто вы?
Гудки.
Она пожала плечами: кто звонил? Раз он знает номер домашнего телефона, то, скорее всего, кто-то из знакомых, но голос София не узнавала… Вообще-то слышала. Вчера. Тоже в половине одиннадцатого. А не Борька ли договорился со своим работником, чтобы тот периодически названивал ей? С него станется. Осенью и весной у Бори происходит обострение ревности, он ищет доказательства измены, становится невыносимым. Вполне возможно, муж проверяет, как его жена отнесется к поклоннику. Ну и дурак.
Выкинув из головы звонок, София уставилась в монитор.
На следующий вечер она, прихватив компьютер, пришла к Мирре:
– Привет, а вот и я.
– Сонечка! – обрадовалась соседка. – Заходи.
– У тебя есть время?
– Полным-полно. Ты проходи. Кофе или чай?
– И бутерброд. Есть хочу, а ничего не приготовила. У нас с Борисом размолвка, я ему мщу.
Устроились на кухне, Мирра начала готовить ужин, достала бутылку шампанского, а София положила на стол ноутбук:
– Ты не против, если я тебе кое-что почитаю?
– Конечно. Если это интересно.
– Надеюсь, интересно. Только я сделаю один звонок… – Достав трубку, София позвонила Артему: – Привет, я у подруги, у соседки по лестничной клетке, сегодня никуда не пойду, дай ребятам отбой. Пока.
– Кому звонила? – поинтересовалась Мирра с подчеркнутым лукавством. – Не Борису, верно?
– Да так просто… – смутилась София и не нашла объяснения, а правду говорить незачем.
– Не хочешь говорить – я не настаиваю. Ну, давай, читай. А что ты будешь читать?
Детектив из прошлой жизни«Гувернантка не проспала, она же вставала раньше всех в доме. После выловленной из озера мертвой крестьянки мадемуазель перестала удить рыбу, а делала гимнастику, состоявшую из приседаний, бега на месте (будто бегать негде) и поворотов корпуса в разные стороны.
Англичанка уселась в коляску, держа зонтик прямо перед собой, горда и величественна. После ночных приключений голова Марго была тяжелой, потому ехали молча. В городе женщины забрали у портнихи платье Анфисы, после чего мадемуазель Каролина попросила доставить ее в дамский магазин и проторчала там час, разозлив Марго, которая сама могла посвятить одному магазину весь день. Наконец гувернантка чинно проследовала в коляску с двумя коробочками в руках. Теперь оставался визит к доктору.
Сколько ни дергали за шнурок звонка, а появления прислуги не дождались. Суров тронул дверь – она оказалась открытой. Подполковник пропустил Марго. Постучались в кабинет – тишина. Суров распахнул и эту дверь, Марго вошла в пустое помещение, оглянулась на спутника, мол, что же нам делать…
– Подождем, – предложил тот. – Видимо, доктор выбежал на минутку.
Марго, постукивая концом зонтика по ладони, медленно прошлась, переводя скучающий взгляд с одного предмета на другой. Собственно, рассматривать здесь было нечего: стол, кресло у раскрытого окна, застекленный шкапчик, в нем… беспорядок. Ну, еще кушетка и стул, ширма, за которой, наверное, раздеваются пациенты. Марго дошла до окна, повернулась:
– Экая досада! А нас ведь ждут… – Она осеклась, глядя на ширму, голос ее дрогнул: – Александр Иванович! За ширмой кто-то есть. Я вижу плечо и руку.
Суров заглянул за ширму и замер. Марго видела его нелепо напряженную спину, заподозрила, что он нашел нечто необычное:
– Что там? Александр Иванович, не молчите.
Суров развернулся к ней лицом, он был потерян и озабочен:
– Вам лучше уйти…
– Да что же там? – нетерпеливо сказала Марго.
Суров не ответил, смотрел в пол.
– Там доктор? Ему плохо? – сыпала вопросами она.
– Да, ему плохо.
– Так надобно другого доктора позвать…
Марго кинулась к дверям, но Суров ее остановил:
– Доктор ему уже не поможет. Он… умер.
– Умер?! – ахнула она. – Боже мой… Как же так? Вы уверены?
– Он мертв. – Суров заходил взад-вперед, ударяя кулаком в ладонь и мучительно соображая, как быть. – А вот полицию позвать необходимо…
Неожиданно Марго решительно направилась к нему, подполковник взялся за край ширмы, преграждая ей путь:
– Не стоит на него смотреть. Он убит.
– Убит?! – выговорила шепотом Марго, не веря. А раз не верила, то должна сама убедиться. Она опустила ладонь на руку Сурова. – Я хочу взглянуть…
– Маргарита Аристарховна, там много крови.
– Я не упаду в обморок. – Видя, что подполковник не двигался с места, она потребовала: – Да отойдите же!
Ох, эти капризы и упрямство! Суров многообещающе покивал, будто знал, чем дело кончится, затем резким движением отодвинул ширму до самой стены. Марго тихо и коротко вскрикнула, прикрыв рот ладонью и вытаращив глаза.
У стены полусидел доктор Кольцов с подогнутыми ногами. Его руки были безвольно опущены вдоль тела, голова свесилась набок и упиралась в угол. Шея доктора была окровавлена, окровавлены рубашка, жилет, брюки, словно его окатили ведром крови. Кровь, успевшая подсохнуть, алела на полу. У Марго подкосились ноги, Суров мигом подхватил ее на руки и завертелся в поисках места, куда положить.
– А, черт! Эй, кто-нибудь! – Он усадил ее на кушетку напротив доктора и взял за подбородок. – На помощь! Кто-нибудь, отзовись! Маргарита Аристарховна! Черт возьми, я не умею приводить дам в чувство!
– Не ругайтесь, подполковник… – слабо выговорила Марго.
– Вам лучше? – обрадовался он, присел перед нею. – Воды принести?
– Нет! – окончательно пришла в себя Марго. – Не уходите!
– Да вода в графине на столе стоит, я только…
– Нет! Я не буду пить. Дайте руку.
Она сжала его пальцы, и тут же взгляд ее снова упал на доктора, глаза Марго расширились. Суров проследил за ее взглядом и закрыл собой труп, встав в полный рост:
– Не смотрите на него. Можете идти? Я помогу дойти до экипажа…
– Нет, нет… Все прошло.
Как гром среди ясного неба, раздался сухой голос:
– Кто зваль помощь?
В дверях застыла гувернантка – она тоже увидела доктора. Лицо ее стало вытягиваться, хотя, казалось, уж больше и невозможно ему удлиняться. Издав нечто вроде стона, англичанка грохнулась на пол, загородив выход. Суров бросился к ней:
– Мне положительно не везет сегодня.
Теперь надо было убрать мадемуазель, не переступать же через нее. Суров взял ее на руки и снова стал озираться. Марго уступила кушетку:
– Положите ее сюда, мне уже лучше.
Уложив мадемуазель, он кинулся к выходу.
– Стойте! – закричала Марго. – Не уходите!
– Надо позвать полицию…
– Нет, нет, нет! Не бросайте меня.
– Но мадемуазель Каролину нельзя оставлять одну…
– Нет, нет, не уходите. Из окна позовите.
Суров бросился к окну, свалил герань, горшок разбился. Чертыхнувшись, он высунулся наполовину, закричал кучеру:
– Прошка! Прошка, каналья! Ко мне!
– Чего изволите, ваше высокоблагородие? – очутился тот у окна.
– Гони в полицейский участок, скажи, доктор убит, пускай приедут.
Прошка умчался. Марго стояла рядом с кушеткой, прижавшись спиной к стене, и с ужасом смотрела на доктора. Подполковник, нервно отирая лоб платком, предупредил ее:
– Сударыня, не смотрите. Ежели вы еще раз лишитесь чувств, с двумя обморочными дамами мне не справиться. Помогите гувернантке.
– Отойдет сама, – неотрывно глядя на труп, обронила безжалостная Марго. – Александр Иванович, подойдите ко мне.
Он подошел, намеренно загородив труп. С минуту Марго стояла, опустив глаза и кусая губы, кажется, она что-то хотела сказать и не решалась. Суров терпеливо ждал, не задавая вопросов. Наконец Марго с трудом вымолвила:
– Вы чувствуете запах крови?
– Да. Его убили недавно…
– А недавно – значит, когда?
– Полагаю, перед рассветом или на рассвете. Я сужу по высыханию крови на полу, она подсохла лишь по краям. Вам нехорошо?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Должно быть, это ужасно – видеть своего убийцу? – Она подняла на Сурова потрясенные глаза, ставшие темно-зелеными. – И умирать, чувствовать боль?
– На войне, Маргарита Аристарховна, такое часто случается, только там о смерти недосуг думать.
– Отчего на доктора мне страшно смотреть? Та девушка… которую мы выловили из озера… она… мне не было страшно.
– Из-за крови, – мягко ответил Суров. Он, повидавший много всего, хорошо понимал смятение и растерянность Марго. – И ту девушку вы не знавали лично, а доктора видели живым, говорили с ним, успели оценить его. Вам трудно признать факт его столь ужасной смерти. Но ничего, пройдет, поверьте.
– Дайте мне вашу руку, Александр Иванович. – Она крепко сжала его большой палец в своем кулаке и сказала: – Я хочу, чтобы вы… посмотрели на него.
– Как же я посмотрю, когда вы меня держите?
– А мы… мы вместе посмотрим…
Ну вот, опять ее, наверняка впервые увидевшую окровавленный труп, явно напуганную, донимает неуемное любопытство. Честно сказать, Суров поражался выдержке молодой женщины, другая на месте Марго лежала бы без чувств, как гувернантка, а потом целый месяц рыдала от одних воспоминаний и лечилась бы у докторов. Видя, какой внутренний барьер ей приходится преодолевать, как трудно она наполнялась решимостью, он не стал возражать. В конце концов, капризы хорошеньких женщин, даже такие экзотические, сам бог велел исполнять.
Суров отступил на шаг, открыв вид страшной картины, но не сводил глаз с Марго: если ей вновь станет дурно – никакие уговоры больше не помогут. Она сделала несколько шагов к доктору, держась за палец Сурова, затем вытянула шею, рассматривая убитого.
Рядом раздался стон, и Марго прижалась к Сурову всем телом, ища защиты. Он совершенно спокойно сказал:
– Ваша гувернантка приходит в себя.
– Я о ней позабыла, – пробормотала Марго. – Посмотрите, Александр Иванович, у него под ладонью что-то лежит.
– Тогда оторвитесь от меня, Маргарита Аристарховна.
– Простите, – прошептала она, отступая.
Он присел возле доктора, сначала внимательно осмотрел его шею, после приподнял правую руку. На полу лежала пуговица. Суров поднял ее и вернулся к Марго, которая не решалась сама взять пуговку, рассматривала, поворачивая ладонь подполковника.
– Пуговица? Она была крепко пришита, поглядите: вырвана с кусочком ткани… Откуда взялась тут пуговица? Александр Иванович, вы посмотрели его жилет?
– На жилете пуговицы мельче и на месте.
– А где сюртук доктора? – огляделась Марго. В противоположном углу висели белый халат и сюртук, она осмотрела вещи и подошла к Сурову. – Все целые. Покажите-ка мне еще пуговицу…
– Извольте, – раскрыл подполковник кулак.
– Она не от мундира военного.
– Разумеется, нет, сразу видно.
– Гражданские чины тоже имеют отличительные знаки, соответствующие ведомству, где они служат. Почтовое ведомство не спутаешь с придворным, не так ли? Аксессуары будут отличаться, в том числе и пуговицы, имеющие одно изображение в каждом ведомстве. Даже по купеческому мундиру можно определить, в какой губернии живет купец, коль знать гербы губерний.
– Согласен. Но пуговица и не с гражданского мундира.
– Она принадлежит человеку, который не служит, но состоятельный. Доктор не может позволить себе иметь роговую пуговицу с тисненым узором…
Топот за кабинетом прервал рассуждения Марго, она живо схватила пуговицу и спрятала руку за спину. Вошел знакомый пристав, с ним два полицейских с каменными физиономиями. Ардальон скосил глаза, спрятанные за очками, на стонущую англичанку, потом, повернув голову в другую сторону и увидев доктора, беспомощно заморгал. Только это и выдало его растерянность, во всем остальном Ардальон остался спокоен и преисполнен чувства долга. Он засеменил к трупу, согнулся над ним и будто обнюхивал. Не разгибаясь, повернул голову:
– Господа, вы что-нибудь трогали здесь?
– Нет, как можно! – опередила Сурова Марго.
Подполковник с укором посмотрел на нее, а ей – хоть бы что!
– Я горшок разбил, когда кучера звал, – доложил он.
– Горшок-с? – выпрямился пристав, заметил цветок на полу и черепки с землей, кивнул: – Хорошо-с. Прискорбный случай, господа. Доктор Кольцов весьма уважаемый человек был, лучший лекарь в уезде. Правда, попивал-с, да в нашем болоте редкая лягушка не заквакает на общий лад. Врагов не имел, разве что завистников среди тех же докторов. А как вошли вы, господа?
– В дверь, разумеется, – буркнул Суров. – Дом был пуст и открыт.
– Снова убийство, – вздохнул пристав. – Да только теперь не в лесу, а в городе.
– Вы хотите сказать, что доктора убили… – не договорила Марго. Вопрос и так был понятен, потому пристав кивнул:
– Да-с, доктор убит тем же способом. Две колотые раны на шее, между ранами равное расстояние во всех случаях. Я уж на глазок определяю-с.
– Как вы сказали? – подступила к нему Марго. – Равное расстояние? А что это значит, Ардальон Гаврилович?
– Покуда, ваше сиятельство, мы не знаем-с, – загадочно сказал тот, будто на самом деле знал, но намеренно не выдавал секрет.
– Понимаю: тайна следствия, да? – проговорила Марго, пристально глядя на труп уже без недавнего ужаса.
– Именно-с. – Пристав расхаживал по кабинету. – Вон кровищи-то сколь вытекло, а вы говорите – вампир. Отчего ж он кровь не выпил? Оттого, что не вампир вовсе, а человек. Вандал, как есть вандал. А вот цель не ясна-с. Цель-то у него имеется, да поди разгадай… Без цели невозможно эдак жестоко убивать.