- Не пыли, пехота! - кричали они. - Фриц-то убег, скорость ваша маловата. Скорости добавь!
- Братцы, - спросил низенький пожилой боец, тащивший минометную плиту, - земляков нету? Я тамбовский...
- Тамбовские еще дома жинок щупают, - смеялись танкисты.
Они прыгали на землю, и среди курсантов уже чернели комбинезоны. Земляки стукали друг друга кулаками, словно проверяя, действительно ли сделаны из одинакового материала. Иные сразу обнимались, как родные, хотя никогда даже не были знакомы.
- Так, может, курские есть? - кричал боец с минометной плитой. Курские же суседи. Мы спокон веку им колодцы да погреба рыли.
Из люка одного танка выбрался чубатый механик с гармонью в руках. Гармонь сипло вздохнула и тут же звонкой дробью рассыпала плясовую.
Минометчик опустил свою плиту, сдвинув на затылок каску, притопнул пудовым от налипшей грязи ботинком. И, зажмурившись, сокрушенно качая головой, будто очень не хотелось ему плясать, но вот ноги сами несут усталое тело, раздвигая локтями других солдат, пошел по кругу. Потом, выхватив из кармана платок, накрыл им каску и, придерживая концы у подбородка, фальшиво-тоненьким голосом протараторил:
Я солдатика нашла - Само мило дело!
Как в кусточки с ним пошла,
Ух, ах!.. Сразу оробела.
Кто-то сзади вытолкнул ему навстречу краснолицего дюжего танкиста, и, неуклюже потопав, тот вдруг широко раскинул руки, почти не касаясь земли, точно держась руками за воздух, пустился вприсядку, выделывая ногами замысловатые кольца и восьмерки.
- Жарь, Вася! - кричал механик. - Наддай пехоте!
Старенькая гармонь в его сильных ладонях охала и стонала, казалось, вот-вот лопнут мехи. На лицах усталых после долгого марша солдат появилось радостное изумление, иные начинали прихлопывать в такт, а другие, подбоченясь и не в силах устоять, с гиканьем, присвистом выскакивали из толпы. Уже пять или шесть человек отчаянно били каблуками влажную землю, выворачивая с корнем траву, стараясь переплясать друг друга.
"И считают нас разбитыми, - думал Андрей, глядя на солдат. - Наверное, в самом деле так можно оценивать по картам. Но вот они, живые солдаты, которые составляют дивизии, обозначенные на картах условными значками, знают совсем другое, то, что нельзя понять, глядя на карту. И я это хорошо знаю..."
Андрей тихонько отошел, думая уже, что скоро вот с этими солдатами будет опять там, где его могут убить.
Но теперь эта мысль не вызывала, как прежде, ощущения собственной беспомощности.
И опять вспомнилась Ольга, какой была она у ерика.
Он точно заново ощутил и запах трав, и бледный свет звезд на ее груди. И понял: все это время как бы чувствовал ее рядом.
- С чего бы это? - вслух пробормотал он.
Между двумя яблонями Лютиков сушил над костром портянки. Худенький черноволосый курсант с большой родинкой на подбородке кидал в огонь солому.
- Ты, Осинский, меня слушай, - важно говорил ему Лютиков, - не пропадешь... С девками целовался уже?
- Как-то, в школе... один раз.
- И на войне так же, - заверял его Лютиков. - Когда еще не целовался, то и думать боязно. А потом уж...
Андрей пошел к маленькому шалашу, где Солодяжников по-петушиному наскакивал на рослого, широкоплечего танкиста:
- Хотите атаковать, не зная, что перед вами? Вы здесь с утра и обязаны знать!
- Когда пойдем, узнаем что, - отвечал танкист, передразнивая этим "что" маленького ротного, глядя на него сверху неприязненно и даже с угрозой. Казачий чуб, выбившийся из-под его шлема, прилип к потному лбу, щеки и квадратный подбородок были запачканы копотью. - Ты явился в мое распоряжение, твое дело маленькое. Посадишь людей на танки... да чтоб задницы о моторы не жгли.
- Но как вы не побеспокоились узнать? - Солодяжников приподнялся на носках.
- Пусть ганс беспокоится! - вскипел танкист. - Яйца курицу не учат... Мы четыреста километров за три дня прошли, чтобы сюда успеть. А тебя вот ждали...
Сейчас пехота наступать будет, и мы рванем.
- Но будут лишние потери.
- О потерях беспокоишься? - спросил танкист. - На то и война. Гнилую интеллигентность тут разводишь!
- Да, но... - Солодяжников не договорил и растерянно умолк.
- Зови своих командиров, - бросил танкист и, видимо считая разговор оконченным, зашагал к машинам.
- Вот, - Солодяжников развел руками. - Этот капитан Горбов... У него, видите ли, приказ! Но так прорывать оборону - это лишь эффектное самоубийство.
Где, спрашивается, расчет?
- Если приказ, - сказал Андрей, - что делать!
- Что делать? - Солодяжников ехидно поджал тонкие губы. - У каждого из людей в мозгу почти равное число клеток - более пятнадцати миллиардов. Немалое число... Вопрос заключается в том, сколькими из них каждый пользуется. И для некоторых высшей мудростью представляется бить стенку лбом, а не перелезть через нее. Безумству храбрых поем мы песню!
"Да он просто трусит, - усмехнулся про себя Андрей. - И губы дрожат... Когда трусят, то сразу находится много умных доводов. Посмотрим, сколько клеток заработает у него в бою".
- И вы, наверное, думаете, что я лишен благородного духа самопожертвования? - хмыкнул ротный.
Андрея даже смутила эта проницательность, и было неприятно, что ротный угадал его мысли.
- А если и думаю так... Что от этого?
- Мы начинаем знакомиться, - ответил Солодяжников. - Не все люди говорят то, что думают.
У этого же шалаша вскоре собрались командиры танков и взводов. Пришел Горбов в лихо сдвинутом на затылок шлеме. Комбинезон его теперь был расстегнут, и на груди поблескивал орден. Сверив часы, он коротко объяснил задачу: отряду танков с десантом надо было пробиться к железнодорожной станции и взорвать эшелоны противника.
- д0 станции отсюда шестьдесят километров. Так вот... Линию фронта прорываем с ходу. Здесь для прикрытия и пехота в наступление пойдет. Жмем без остановок. Я иду в головной машине. Тому, кто приотстанет, выдерну ноги... А ты, Ногин, если опять в пути жениться задумаешь, гляди!
Командир танка с цыганским узким лицом и живыми глазами засмеялся.
- Так я... - начал было он.
- Задача ясная? - перебил Горбов.
Андрею нравилась веселая напористость в его голосе и уверенные, спокойные движения.
- Ясно, понятно! - возбужденно крикнул Звягин.
- Что тут неясного! - заговорили танкисты. - Погуляем!..
- Но какие будут потери! - Солодяжников ухватил пальцами кончик носа и притопнул ногой.
- У него всегда десять "но", - шепнул Андрею Звягин. - Даже стыдно... Что танкисты подумают?
- А без потерь не воюют, старший лейтенант! - отрезал Горбов. - Или ты в кроватке помирать собрался?
Танкисты весело переглянулись, а Ногин, закатив глаза вверх, мечтательно вздохнул:
- И на перинке, с грудастой.
Солодяжников, бледнея, так взглянул на него, что Ногин сразу осекся.
За садочками частила ружейная трескотня, гулко лопались мины. И Андрея захватило тревожное, но в то же время бодрящее чувство близкой опасности, когда все личное кажется мелким, ненужным. А у танков еще рассыпались звонкие переборы гармони.
- Пехота уже двинулась, - сказал Горбов. - Раздумывать нечего. По машинам!
- Идемте, лейтенант, - проговорил Солодяжников глуховатым и неприятным от раздражения тоном. - Война и сама по себе противоречит всякой логике, то есть стремлению понять реальность, а следовательно, и тому, что касается наших же представлений о человеческой мудрости...
XIV
Комья желтой земли летели из-под гусениц. Рев моторов заглушал пулеметные очереди. Андрей слышал только частые щелчки пуль о броню. Курсанты теснее прижимались друг к другу за башней.
Левее на поле виднелись цепи пехотинцев. Они как будто топтались, никуда не двигаясь, хотя было видно, что бегут и многие падают. Фиолетовой искрой по башне танка косо чиркнула зажигательная пуля. И оглушительно, так, что зазвенело в ушах, выстрелила танковая пушка.
Слева мелькнул узкий окоп и в нем присыпанная землей каска.
- Вот они! - закричал Лютиков.
Солдат приподнялся в окопе, но тут же, скошенный автоматной очередью, уронил гранату: взрыв сильно подбросил его тело. Лютиков, навалившись грудью на башню, стрелял, что-то продолжая выкрикивать, но слов Андрей уже не мог разобрать. Танк обогнал немца с залитым кровью лицом. Он поднял руки, еще надеясь спасти жизнь. А катившийся сзади танк подмял его.
Если бы теперь Андрею сказали, что этот человек в муках рожден женщиной, что, как все дети, он бегал в школу, о чем-то мечтал, любил, то Андрей не понял бы сразу, о ком речь. Будто раздавлен гусеницами не человек, а просто зеленый солдатский мундир... На войне противник: миллионы разных людей, убежденных и загнанных в окопы по принуждению, как бы сливаются в одно целое. И убивают частички того целого, что противостоит и зовется "враг".
Между окопами уже рвались немецкие снаряды.
Танк, раздавивший солдата, дернулся и задымил. С него прыгали на землю курсанты. Из щели танка вырывался огонь. Кто-то вскочил с земли и бежал, пытаясь догнать уходившие машины.
Танк, раздавивший солдата, дернулся и задымил. С него прыгали на землю курсанты. Из щели танка вырывался огонь. Кто-то вскочил с земли и бежал, пытаясь догнать уходившие машины.
"Солодяжников! - мелькнуло в голове Андрея. - Он был там..."
- Назад! - закричал Андрей, будто его могли услышать.
Курсант с родинкой на подбородке, сидевший между ним и Лютиковым, судорожно дергал головой.
- А-а-а! - через сжатые зубы тянул он.
Пронзительный визг снарядов казался особенно резким. Андрею хотелось заткнуть уши. И тут он по-настоящему оценил спасительную власть земли, на которую можно упасть, где прикроет хоть бугорок...
Танки миновали лощину и катились дальше. Лишь головная машина, на которой не было десанта, развернувшись, помчалась назад, исчезла за холмом. Там опять ударили пушки. И слева, где атаковала пехота, доносился шум боя. От горевших хуторов черными тучами расползался дым. Танк заехал в кустарник у дороги.
- Проскочили будто, - сказал Лютиков. Откинув крышку люка, выглянул командир. Словно удивляясь тому, что здесь есть живые люди, он покачал головой:
- Ну, дела. Четыре машины подбиты. И капитан туда вернулся. Будем ждать.
Молодое бледное лицо его покрылось каплями пота.
И глаза у него были совсем иные, чем до этого. Когда рассаживал десант на танк, обещая прокатить с ветерком, глаза его живо блестели, а сейчас потускнели, состарились на много лет.
Другие танки остановились поблизости. Звягин без фуражки, с растрепанными волосами махал Андрею рукой. На соседнем танке младший лейтенант Крошка перевязывал раненого.
"Такие потери, - думал Андрей, - всего за несколько минут. И Солодяжникова нет".
Из лощины показалась башня командирского танка
- Целы! - крикнул танкист и умолк.
Танк остановился. На землю прыгнул Солодяжников. Два танкиста в обгорелых комбинезонах вытащили через люк большое тело Горбова. Следом вылез механик-водитель, который играл в саду на гармони. По его отрывистым фразам Андрей представил, что случилось за бугром. Танк Горбова раздавил две пушки и направился к подбитым машинам, чтобы забрать курсантов и танкистов, которые остались там. А третья, незамеченная пушка ударила по нему.
- Кровь потекла... Стрелка-радиста тоже, - говорил механик, растирая ладонью на щеках пот и слезы.
- Нельзя было возвращаться, - процедил Солодяжников. - Нельзя.
Андрей взглянул на Солодяжникова, думая, что он должен внутренне торжествовать: получилось именно так, как он говорил, а над ним еще смеялись. Но лицо его выражало, скорее, растерянность, на лбу пролегла горестная складка. Обхватив мелко дрожавшие плечи руками, Солодяжников глядел на убитого капитана.
- Это против логики Зачем же вернулся? Только из-за нас?
"Да, - отметил про себя Андрей - Логики тут нет.
Важнее другое. Хотя, наверное, капитан понимал, что не следует рисковать. Закон товарищества был важнее". И вопрос ротного казался нелепостью.
- В шахматной игре, - проговорил он, - есть только ходы. А в жизни много другого. Немцы сейчас опомнятся...
- Давай командуй, старший лейтенант, - заявил губастый танкист. - Кому еще?
Солодяжников вскинул голову, посмотрел на молчавших командиров и догадался, чего все теперь ждут от него.
- Да... Обмануть надо противника... Идти кружным путем.
И оттого что никто не спорил с ним, а каждое слово воспринималось как приказ, он растерянно замолчал.
Как будто ощутив теперь глубокую пропасть, лежащую между способностью критически оценивать чужое решение и необходимостью самому быстро дать окончательный приказ, учитывая и обстановку, и настроение людей, и многие "но", Солодяжников опять взглянул на мертвого капитана. Недавно еще он считал приказ Горбова лишенным всякой логики, а его настойчивость лишь упрямством, но сейчас, видимо, уже находил этому оправдание. И растерянность в его глазах сменилась выражением твердой уверенности.
Грохот боя перекатывался волнами, однако уже не чувствовалось напора атакующих. Частыми залпами били минометы, резали воздух длинные пулеметные очереди.
- По машинам! - властным и резким голосом крикнул Солодяжников.
XV
Холмистая, с перелесками и болотцами местность тянулась до самого горизонта. Все будто затаилось.
Лишь ястреб, распластав крылья, ходил кругами под маленькой тучкой. Сверху ему, наверное, хорошо была видна длинная колонна грузовиков.
Андрей лежал около Солодяжникова под большой сосной и думал, как сейчас танки двинутся с фланга и немцы будут прыгать из кузовов, побегут в другую сторону, где открытый луг и куда нацелены пулеметы.
На изумрудном, чуть колыхавшемся ворсе луга, на фиолетово-синих пятнышках цветов играла роса. Воздух был наполнен утренней холодной синевой.
Колонна грузовиков приближалась, и теперь виднелись отдельные машины, артиллерийские прицепы.
Звягин, лежавший в трех шагах от Андрея, нетерпеливо вертел головой и смотрел то на курсантов, то на грузовики, то на большой лохматый диск солнца, всплывавший между розоватыми соснами за его спиной.
- Только бы не остановилась колонна, - сказал он. - Медленно едут...
- Разница между людьми еще в том, - проговорил Солодяжников, - что у одних эмоции дают себя знать меньше, у других - больше, а у третьих вообще опережают рассудок. - И, обращаясь к Андрею, тихо добавил: - Вот я не мог безрассудно полюбить женщину.
Хотел испытать это и не мог... Это дурацкое стремление к анализу. В науке без анализа любой факт условен, а если анализируешь чувство, оно разрушается.
Парадокс...
Андрея удивил его мягкий, даже какой-то застенчивый голос.
- Я думаю, здесь немцы перебрасывают к фронту резервы, - сказал Андрей.
- Надо полагать, - уже сухо буркнул ротный.
Андрей взял у него бинокль. Сильные линзы приблизили тупоносый грузовик. Солдат приподнялся над кабиной, щурясь, глядел прямо в стекла бинокля, а ветер трепал незастегнутый ремешок его каски. Приподнялся еще один, что-то говоря и указывая рукой на луг.
- Куда?.. Эх ты! - послышался сдавленный возглас.
Андрей обернулся, увидел курсанта и Лютикова, бежавшего следом.
- В чем дело? - раздраженно произнес Солодяжников. - Узнайте, лейтенант.
Андрей отполз немного и встал. У тоненькой рябины, обхватив ствол руками, присел курсант с родинкой на подбородке.
- Эх ты! - свирепо вращая белками глаз и тяжело дыша, говорил Лютиков. - Эх...
- В чем дело? - спросил Андрей.
- Да вот Осинский, - Лютиков поморгал ресницами и не совсем уверенно добавил: - Живот у него прихватило... Вставай, вставай! Чтоб живот не схватывало, заранее бегай в кусты.
- Черт бы вас побрал! - сказал Андрей.
- Я и говорю... Комеди франсе будет.
С другой стороны куста выполз бледный Звягин.
- Ну, Осинский, это такое... Как подвел меня! Это такое свинство! взволнованным шепотом проговорил он. - Совесть у тебя есть?..
- По местам! - оборвал Андрей.
И, когда вернулся к Солодяжникову, передний грузовик был уже недалеко. Немцы пели. В шуме моторов Андрей различил слова песенки о Лили Марлен Пора! - Солодяжников махнул рукой.
Тут же затрещали пулеметы. И справа от Андрея, из ямы, у корневища поваленной бурей сосны, звонко хлопнул миномет. А из рощи, ломая деревья, появились танки.
Грузовики наползали друг на друга. И танки, разбрасывая их, давили мечущихся солдат. Языками коптящего пламени горел, растекаясь по земле, бензин.
Солодяжников, побледнев, тер щеку кулаком - Не видят! - закричал он. Пушку не видят... Что же это?!
От заднего грузовика в колонне несколько солдат откатили пушку и разворачивали ее.
- Минометчик, куда глядишь?
- Далече, - откликнулся тот, подбрасывая на ладони мину. - А испробую.. Ну-ка все отойдите, не ровен час трубу разорвет.
И на курносом, широком его лице, покрытом рябинками, застыла деловитая сосредоточенность Верно, так же он говорил сельским мальчишкам, запрягая коня: "Ну-ка, отойдите, чтоб не лягнул".
Мина разорвалась возле пушки. Кто-то там упал Андрея поразила выдержка немецких артиллеристов.
Ствол пушки двигался, нащупывая танк Но разрыв второй мины накрыл пушку и артиллеристов белым дымом - Ура! - крикнул Звягин и, вскочив, побежал.
Остальные курсанты бросились за ним.
- Что? - произнес Солодяжников. - Безобразие...
Назад!
Его команду никто не услышал.
- Безобразие, - повторил Солодяжников, торопливо вытаскивая из расстегнутой кобуры наган - Идемте, лейтенант.
В дыму мелькали фигуры курсантов. Щелкали выстрелы, среди полыхающих грузовиков, ревя моторами, крутились танки.
Андрей подхватил немецкий автомат, лежащий возле убитого толстяка офицера Заметив мелькнувшую каску около рубчатых шин грузовика, он выпустил длинную очередь И затем увидел, как Лютиков старается открыть дверцу перевернутого, исковерканного "мерседеса". Танки остановились. Где-то еще строчил автомат, разорвалась граната...