Примечание к приводимым ниже примерам психологически понятных связей. Мир доступного пониманию безграничен, и в настоящей главе мы можем в лучшем случае указать на некоторые возможности, о течение последних десятилетий в нашу повседневную практику вошел целый ряд фундаментальных модусов понимания, причем происходило это, как правило, без всякой системы. В наши задачи не входит произвольный отбор отдельных доступных пониманию взаимосвязей из того их множества, которое нашло отражение в литературных источниках; но мы должны отдавать себе полный отчет в том, какие методы используются в психопатологии и какие точки зрения являются на сегодняшний день общепринятыми среди психиатров и психотерапевтов. Именно анализ этих точек зрения позволит нам выяснить, какие именно способы понимания считаются ныне самыми подходящими. Они могут не обладать универсальной, вневременной значимостью; но они отвечают конкретным требованиям современности. Любое понимание предполагает наличие определенного образа индивида в контексте его собственного мира — того самого образа, который благодаря этому пониманию должен получить свое развитие; это относится и к нашим современным модусам понимания. Мне представляется, что в основе современного образа индивида лежат следующие важные предпосылки: возможности современного человека в аспекте существенных внутренних переживаний обеднены по сравнению с тем, что имело место в прежние времена; современный человек выказывает решимость преодолеть эту недостаточность через обращение к традиции; современный человек обладает знанием о радикальных конфликтах; для него характерны неприкрытый характер основной психологической установки и безрелигиозность, влекущая за собой тенденцию верить в навязанные символы, а также в разного рода учения, которые обещают исцеление и спасение с помощью веры.
Представляя ряд современных точек зрения, мы постоянно будем иметь в виду, что нужды нашей повседневной практики требуют знакомства с великими историческими традициями понимания. Последние в качестве образцов, диктующих соответствующий масштаб, должны напоминать о себе всякий раз, когда данные современного опыта стремятся затопить наше сознание.
Примеры психологически понятных связей мы демонстрируем в трех различных аспектах. Во-первых, это аспект содержания: инстинктивные влечения служат источником движений субъекта, осуществляемых в рамках комплекса отношений индивида с миром, эти движения включают момент понимания через символы (аспект психологии влечений, психологии реального, психологии символов). Во-вторых, это аспект фундаментальных форм того, что доступно пониманию: форма Движения индивида — это взаимодействие противоположно направленных сия с соответствующими напряжениями, возвратами, примирениями, жизненно важными решениями; движение осуществляется по кругу (аспект психологии противоположностей, психологии обратимости). В-третьих, это аспект рефлексии как основополагающего феномена для любого понимания (аспект психологии рефлексии).
Эти три аспекта понимания — то есть, соответственно, содержание, форма и рефлексия — сливаются в единую связную целостность. Их нельзя рассматривать как ряд взаимоисключающих и разрозненных элементов; каждый из них особым образом освещает целое. Поэтому, чтобы наше психологическое понимание достигло полноты, необходимо стремиться к единству всех перечисленных аспектов.
§2. Взаимосвязи, доступные пониманию в содержательном аспекте
(а) Инстинктивные влечения, их психические проявления и превращения
Любое переживание содержит в себе элемент инстинктивного влечения. Во всех наших действиях и страданиях, в наших желаниях, удовольствиях и страхах присутствует нечто инстинктивное; то же можно сказать и о том, как мы ищем, находим, удерживаем и утверждаем найденное, или о том, как мы избегаем, стремимся ускользнуть, обходим, искореняем.
(1) Понятие влечения. На вопрос о сущности инстинктивного влечения можно ответить несколькими различными способами. Влечения — это переживаемые нами инстинкты, то есть функции, осуществляемые как следствие некоторого стремления; при этом содержание и цель стремления не осознаются, но порожденные им функции осуществляются таким образом, что в конечном счете сложная цепь целесообразных событий благодаря направленным движениям приводит к должному результату. Влечения — это соматические потребности: голод, жажда, потребность в сне, то есть все те потребности, которые удовлетворяются прямо — при условии, что для этого имеются необходимые средства. Влечения — это формы творческой деятельности; таковы, например, движения тела, развивающие и демонстрирующие его сущность, каким-либо образом выражающие или представляющие его (потребность в выражении, потребность в представлении); таковы и влечения, для удовлетворения которых необходимо целенаправленное усилие (потребность в знании, в художественном творчестве). Влечения — это мотивированные действия, то есть импульсы, цель которых осознана и достигается путем преднамеренного использования подходящих средств.
В любом случае такое расчленение влечения (которое само по себе обладает несомненной целостностью) отражает некоторую попытку интерпретации. С какой точки зрения осуществляется эта интерпретация? Критериями приведенной выше классификации служат: объективно достигаемые цели (влечения как инстинкты), соматические потребности (влечения как побуждения), результаты творческой деятельности (влечения как потребность в творчестве), представления, субъективно предполагаемые цели и задачи (влечения как мотивированные действия). Подобная классификация имеет лишь относительный смысл. Например, половое влечение содержит в себе все перечисленные категории; это инстинкт, проявляющий себя как врожденная, не осознаваемая функция оплодотворения; это соматическая потребность; это творческая деятельность эроса и мотивированные действия, направленные на реализацию эротических идей.
Дальнейшую дифференциацию влечения как целостного состояния можно осуществить и с иной точки зрения. Для этого следует задаться вопросом о том, заключается ли мотив влечения в достижении удовольствия (под «удовольствием» мы в данном контексте подразумеваем только физическое удовольствие), или, если содержание влечения представляет собой цель, достижение которой связано с неудовольствием, это сопровождается приятием возможности болезненных или горестных переживаний; наконец, может ли неудовольствие само по себе служить мотивом влечения. Удовольствие — это выражение упорядоченной, гармоничной биологической функции, цельности и благополучия, способности длить состояния; удовольствие содержится в психической уравновешенности и здоровье. Что касается влечений, то они никогда не бывают устремлены к удовольствию подобного рода; они находятся по ту сторону удовольствия или неудовольствия. Мы можем описать их специфику только в самых приблизительных терминах, через попытку классификации в различных аспектах.
Существуют и другие точки зрения; мы можем, например, дифференцировать влечения на основании некоторых более широких аспектов, относящихся к тому, какое значение они имеют для индивида и коллектива. Так, мы можем принять во внимание отношение индивида к окружающей его среде; в этом случае влечения понимаются в аспекте их происхождения из первичной беззащитности бытия, особенно бытия человека в его собственном мире. Чтобы человек мог выжить, он наделяется инстинктом власти и самоутверждения. Выживание человека как вида обеспечивается «стадным» влечением (чувством общественного). Эти два инстинктивных влечения могут быть ошибочно возведены в ранг абсолютов; тогда все остальные влечения сводятся к этим двум разновидностям, и высшие цели толкуются как всего лишь косвенные пути достижения элементарных инстинктивных целей. С другой стороны, в качестве осмысленного содержания мы можем рассматривать символы и толковать их как средства, язык и заблуждения в процессе самоосуществления влечений. Наконец, мы можем сосредоточить внимание на том диалектическом напряжении, которое возникает в результате душевного движения, на конфликтах, обусловленных противодействием влечению. Мы задаемся вопросом о том, что является субъектом и объектом противодействия. Мы понимаем движение самоконтроля, обнаруживаем то, что не поддается противодействию и, возможно, перерастает в нечто неконтролируемое — причем утрата контроля всегда временна, не абсолютна.
Но какой бы классификации мы ни придерживались, в любом человеческом влечении присутствует некий изначально заданный фундаментальный элемент, который, будучи сам по себе непонятен, служит источником любого понимания. Одновременно во влечении присутствует психический импульс, побуждающий к прояснению этого влечения через его содержание. Понимание влечений и того, как они проявляются, проливает свет на нечто, по самой своей природе выступающее как процесс постоянного самопрояснения.
(2) Иерархия влечений (Ordnung der Triebe). Содержание влечений многообразно, как сама жизнь. Любое влечение (Trieb) включает в себя некоторое устремление («напор», Drang) и, значит, движение, как бы «подталкиваемое» энергией переживаемого (согласно Клагесу — «образами» [Bildern]) и ощущаемое в самом устремлении, без сопровождения какого бы то ни было специфического представления или мысли. Соответственно, влечения могут быть дифференцированы на основании своего содержания, и перечисление различных влечений будет столь же бесконечным, как и содержание различных чувств. Важно, чтобы классификация могла отразить фундаментальные свойства влечений; в данной связи было осуществлено множество разнообразных попыток «каталогизации».
Выделяется ряд пар противоположностей. Например, влечения, имеющие своим источником избыток энергии, противопоставляются влечениям, проистекающим из ее недостатка (потребность в разрядке энергии как противоположность потребности в ее пополнении). Далее, влечения, которые могут возникнуть в любой момент времени, противопоставляются влечениям периодического характера, то есть таким, которые, будучи удовлетворены, через некоторое время возникают вновь. Одни влечения представляют собой постоянную потребность, которая может только утоляться вновь и вновь и неспособна к развитию; удовлетворение таких влечений может быть полным, но в любом случае — временным. С другой стороны, есть и такие влечения, которые никогда не утоляются полностью, поскольку после каждого отдельного случая их удовлетворения они претерпевают изменения, растут и развиваются: это те случаи, когда голод после насыщения не ослабевает, а усиливается.
Фрейд различает влечения согласно той оппозиции, которую он считает самой глубинной: влечение к жизни и влечение к смерти. Влечение к смерти — это влечение к разрушению, к возврату в неорганическое состояние; оно может быть направлено вовне (агрессивное влечение) или внутрь, против самого себя. Влечение к пище содержит в себе нечто от этой жажды уничтожения, поскольку оно предполагает уничтожение того, что съедается. Влечение к жизни (Эрос) подразделяется на «Я»-влечения (Ichtriebe) и половое влечение. «Я»-влечения направлены на самосохранение (через утоление голода, собирание и хватание, самозащиту, стремление держаться стада) и саморазвитие (через обретение власти и могущества, накопление знаний и творчество). Половое влечение включает в себя инстинкт сохранения вида, заботу о потомстве.
В приводимой ниже классификации влечения подразделяются на три иерархических уровня.
Группа 1 — соматические, чувственные влечения: половое влечение, голод, жажда; потребность в сне, влечение к деятельности; удовлетворение, получаемое от сосания, от принятия пищи, от дефекации и мочеиспускания.
Основное противопоставление в данной группе — это противопоставление потребности и ее удовлетворения. Каждому из перечисленных влечений соответствует определенный соматический коррелят. Все они позитивны; противостоящих им негативных влечений нет. В негативном отношении к ним находятся только отвращение и пресыщение. Группа 2 — витальные влечения. Для этого типа влечений характерно отсутствие локализации на соматическом уровне; они направлены на бытие в целом. К витальным влечениям относятся:
(а) Витальные влечения, имеющие значение для наличного бытия в целом (vitale Daseinstriebe): воля к власти — воля к подчинению; потребность в самоутверждении — потребность в самопожертвовании; своеволие — влечение к коллективу (стадный инстинкт); храбрость — страх (агрессивный гнев — боязливая потребность в помощи); самоуважение — влечение к самоуничижению; любовь — ненависть.
В этой группе влечения распределяются попарно; каждое из них имеет свою противоположность. Объективный смысл каждого из них, как представляется, состоит в поддержании и интенсификации жизни; но это осуществимо только ценой конфликта, в силу которого в каждый данный момент возможна и прямая противоположность — уничтожение жизни либо самого индивида, либо кого-то иного, а в пределе и жизни вообще. Полярность двух противоположно направленных влечений часто порождает феномен удивительной в своем роде диалектической взаимозаменяемости.
(б) Витальные душевные влечения (vital-seelische Triebe): любопытство, потребность в заботе о младших, влечение к путешествиям, влечение к покою и удобствам, воля к обладанию.
Влечения этой группы определяются только согласно их содержанию.
(в) Витальные творческие влечения: стремление к самовыражению, представлению, производству инструментов, труду и творчеству.
Группа 3 — духовные влечения: стремление к постижению определенного состояния бытия и к посвящению себя этому состоянию, проявляющемуся в ценностях — религиозных, эстетических, этических или относящихся к воззрениям субъекта на истину, — переживаемых как абсолютные. Анализ этого мира ценностей и его независимое от субъективного психологического опыта объяснение входят в задачи философии. Поскольку речь идет о психологии духовных влечений, можно считать доказанным существование фундаментального переживания, качественно отличного от влечений первых двух групп, характеризующегося исключительной сложностью и проистекающего из преданности человека духовным ценностям; это инстинктивная тоска по ним, когда их не хватает, и ни с чем не сравнимое наслаждение от ее удовлетворения. Когда мы формируем образ человека, нам существенно важно знать, как вся эта группа явлений воздействует на его жизнь. Хотя влечения данной группы могут иногда выступать в крайне ослабленном виде, они ни при каких обстоятельствах не исчезают полностью. Общим фактором для группы в целом служит влечение к сохранению себя в вечности, причем не в смысле продолжительности во времени, а том смысле, который предполагает определенную форму временного участия в бытии, пересекающем время.
Три перечисленные группы содержат материал, настолько разнородный по своему смыслу, что само понятие влечения кажется на этом фоне сомнительным. Так или иначе, любая классификация подобного рода расчленяет то, что в действительности взаимосвязано. Рассматривая приведенную классификацию как иерархию влечений, мы видим, что влечения каждой последующей группы могут осуществляться только в присутствии влечений предыдущей группы, но не наоборот. К специфическим свойствам человека относится пронизанность всей его инстинктивной жизни влечениями, относящимися к последней группе. Ничто в человеке не тождественно тому, что мы усматриваем в животных, ничто не может быть совершено просто и непосредственно (по словам Аристотеля, человек может быть лишь более или менее подобен животному). С другой стороны, влечения человека не могут быть чисто духовными. Чувственно-соматический оттенок присутствует в любом влечении, но было бы ошибкой полагать, что все более высокие влечения представляют собой лишь завуалированные формы каких-то основных разновидностей. То, что придает процессу определенный колорит, не обязательно служит его основой. Универсальный характер того воздействия, которое оказывает на человека половое влечение, не означает, что именно оно является решающей, а тем более единственной психической силой. В порядке гипотезы можно было бы предложить более умеренный тезис: дух сам по себе бессилен, а источником всех психических сил служат низшие уровни. Иначе говоря, наши глубочайшие переживания и сильнейшие импульсы всегда имеют своим источником низшие уровни нашего бытия. Надо сказать, что этот тезис Шиллера («любовь [сексуальность] и голод правят миром», то есть реализуются только те идеи, которые находят поддержку в естественных влечениях) достаточно спорен. Возможно, он подтверждается в применении к большинству исторических событий, но отнюдь не ко всем эпохам. Он, безусловно, помогает нам понять, как и почему духовные или этические мотивы выдвигаются вперед или даже удерживаются на переднем плане сознания в ситуациях, когда в качестве единственной движущей силы de facto выступают влечения чувственного или витального плана. Но это не значит, что из рассмотрения могут исключаться ситуации, когда истинные духовные и интеллектуальные влечения управляют влечениями низших уровней, используя их в качестве инструментов и источников энергии. Мы не имеем оснований сомневаться в первичности, исконном характере всех наших инстинктивных побуждений; но их взаимодействия и столкновения составляют фундаментальную проблему наличного бытия человека. Достаточно столкнуться с этой проблемой, чтобы перестать верить в любую окончательную и недвусмысленную классификацию влечений в рамках единой и единообразной иерархии.