— А как же я? — стараясь собрать в кулак остатки самообладания, спросила Алена, когда я предложил свой вариант.
Дремов и Круг переглянулись. Сержант нырнул в толпу и через секунду вернулся с комплектом серебристых доспехов и боевым шлемом.
— Думаю, размерчик ваш, — сказал он, помогая Алене натянуть снаряжение и спрятать волосы под шлем. — Если мы подойдем к заслону более-менее организованным строем, нас определят в одну команду, а большего нам и не нужно…
Дремов кивнул, и мы, построившись в колонну по два, уверенно двинулись прямиком к месту формирования одной из пехотных рот.
Наша рота шагала по раскаленной брусчатке узкой улицы неровным строем и абсолютно молча. Около сотни молчаливых воинов, идущих сражаться неизвестно с кем, непонятно за что и почему. Война оказалась тоскливым и вовсе не увлекательным занятием. Дремов и Круг с компанией были вполне довольны жизнью. Для них все было привычно и понятно. Строй, левой-правой, «воздух», «огонь «и все такое прочее. Нам доставалось покрепче. Ни у меня, ни у Гриши, ни тем более у Алены никакого пиетета к профессии военного не было отродясь, поэтому все наши мысли были направлены на одно — как вырваться из этого кошмара. Дремов, однако, не спешил, и я очень надеялся, что на то у него были особые причины.
— Центр, — сквозь зубы процедил шагавший слева от меня Круг и подбородком указал вперед.
Теперь кое-что для меня стало проясняться. Направление движения нашей колонны вполне соответствовало планам Дремова. Согласно разведданным Круга, «фокус» луча нашей «ловушки» находился именно там.
— Видишь вон то здание из черного мрамора? — спросил Дремов, обращаясь одновременно ко мне и Алене. — Это цитадель. Нам туда.
Я обреченно посмотрел на возвышающийся в конце улицы дворец и кивнул. Туда так туда. Как — проблема гоплитов.
До цитадели оставалось метров двести, когда над гостеприимным городом Сапфо взвыли сирены воздушной тревоги и в голубое небо взметнулись первые столбы мощных взрывов.
Наше подразделение рассыпалось, и мы залегли, плотно прижимаясь к горячей пластиковой подделке под брусчатку.
Взрывы гремели с постоянно нарастающей силой и частотой. Очень скоро мы очутились под плотной бомбежкой, и казалось удивительным, что мы были все еще живы. Кошмар продолжался ровно четыре минуты тридцать секунд, хотя я ощутил, что прошло не менее года. Когда, отплевываясь и фыркая, мы поднялись на ноги, выяснилось, что плохих новостей две, а хорошая только одна. Двое наших гоплитов были ранены, а один погиб, Круг тоже получил легкое осколочное ранение, а Гриня почти оглох на одно ухо. Алена, Дремов и я отделались царапинами, синяками и потерей нервных клеток. Несколько сглаживало ситуацию то, что нас больше никто не контролировал. Остатки команды были ничтожны, к тому же в живых не осталось ни одного офицера. Однако была еще одна плохая новость, и лично меня она погружала на «самое дно самого глубокого ущелья» уныния. На том месте, где пять минут назад возвышался мраморный дворец, теперь зияла гигантская воронка.
— С проникновением в цитадель мы немного опоздали, — философски заметил Круг, накладывая повязку на руку одному из своих воинов.
— Лично я об этом пока не сожалею, — ответил ему Гриня и покачал головой.
— «Пока», — сержант поднял вверх указательный палец, — это вы верно сказали. Знать бы наперед, что сбудется да чем сердце успокоится…
— К бою, — вполголоса, но очень твердо прервал рассуждения Круга капитан и указал на образовавшийся в результате бомбардировки обширный дымящийся пустырь по другую сторону воронки.
Там плавно приземлялось нечто, в общих чертах похожее на самолет, только совершенно невообразимых размеров. Чудо — я бы даже сказал — «чудовище» техники мягко качнулось на толстых опорных штангах, и почти сразу же в его подбрюшье начали образовываться отверстия. Это, конечно, с расстояния раскрывшиеся люки казались отверстиями, а на самом деле из них принялись выезжать вполне «габаритные» транспортеры, набитые белоглазыми солдатами и офицерами в голубых мундирах.
— Это и есть знаменитые «Фудзи», — заметив мое изумление, пояснил Дремов. — Смотри, запоминай, а то пишешь, сам не зная о чем…
Он ободряюще улыбнулся и хлопнул меня по плечу.
— Отходим к горе, — этот приказ капитан адресовал Кругу, и неунывающий сержант тут же раздал нам всем по заданию: Гриня и Дремов шли вперед, Круг и его раненые солдаты прикрывали тыл, а мы с Аленой были зачислены в обоз…
Часа через три утомительного марша капитан сжалился над нашими стертыми по колено ногами и объявил привал…
Глава 16 Враг
Мой сон был тревожным, но весьма реалистичным. Мне снилось, что после перегрузок на космическом корабле я пришел в себя несколько раньше, чем можно было ожидать. Складывалось впечатление, что, опять воспользовавшись чьими-то воспоминаниями, но на сей раз явно не Дремова, я вернулся на несколько месяцев назад…
Как только я осознал, что все вокруг — сон, восстановилась способность мыслить здраво и трезво. То есть вернулись отчаяние и страх перед полной неизвестностью. А еще пришло щемящее чувство потери. Потери всего, чем я жил, а значит, потери самого себя. Как личности, поскольку личность — понятие сугубо социальное и для отшельников беззвучное.
Мне казалось, что это и есть момент перелистывания моей индивидуальной страницы в книге мировой истории. Я вдруг понял, что с этой самой минуты нет никаких норм и обязательств. Я словно встал на несколько ступеней выше той убогой площадки, на которой ютится все наше несравненное человечество. Больше никаких иллюзий и агитации за светлое будущее. Будущее уже наступило, только этого никто не желает признавать. Впрочем, признавать это теперь было некому, кроме меня. Из этого следовало, что мой путь лежит среди звезд и все остальное — только вспомогательные средства для продвижения по этому пути. К чему я рвался, торопясь, совершая ошибки и теряя частицы души, как костер теряет гаснущие в ночном небе искры? К истине или завоеванию социального статуса? Как это теперь было смешно! Отныне существовал только я. Цель и суть в едином теле: альфа и омега…
Когда погасло аварийное освещение и ускорение сошло на нет, я поднялся с кресла и прошелся по каюте, разминая затекшие мышцы. Нахлынувшее просветление значительно подняло мой боевой дух, и теперь мне было по плечу решительно все. Впрочем, это весьма типично для снов, в которых ты осознаешь, что спишь. Беспокоила лишь чужеродность пришедших на ум размышлений…
— Вахтенный офицер! — негромко, но твердо приказал я, в глубине души поражаясь, насколько повелительно звучит мой голос.
Еще больше меня поразил эффект. Не прошло и секунды, как в каюте появился тот самый майор, что встречал меня в грузовом трюме в первые минуты пребывания на корабле. На его худощавом лице отразилось самое глубокое внимание, словно он был готов не просто слушать, а впитывать все, что я скажу, каждой клеткой тела.
— Я назначаю вас командующим моими мобильными силами, — все тем же командирским тоном заявил я. — Мы возвращаемся на Землю, к точке отсчета. Пора нам стать более последовательными. Мои сотрудники уверены, что на доработку «ловушки» требуется еще полгода. Пусть они так считают и в дальнейшем, до тех пор, когда скрыть истину станет невозможно. А пока поработаем сверхурочно. Постепенно увеличивая подачу мощности на рабочие контуры «ловушки», мы двинемся из моей лаборатории к вашему времени, делая по одной остановке в каждом лежащем по пути десятилетии и обитаемом мире. Там мы будем вербовать или призывать на службу любым другим способом солдат и переправлять их в сборный пункт. Когда моя установка выйдет на пик мощности, мы окажемся в нужной точке пространства, в нужном времени, имея в активе многочисленную, подготовленную, но полностью контролируемую и преданную армию. Тогда и настанет время осуществить задуманный план…
На лице офицера появилось выражение облегчения, словно он наконец-то услышал то, чего ждали еще его предки. Ну что ж, я вернулся… Отличная формулировка, надо только произнести ее как можно более многозначительно. Впрочем, раз они меня ждали, то, что бы я ни говорил, все будет расцениваться как откровение.
— Сообщите нашим союзникам — я выполнил условия договора, их капиталовложения не пропали даром. Армия вторжения будет готова через три месяца, — выдал я, и офицер почтительно поклонился.
Мне до боли хотелось знать, что означает мое внезапное прозрение, почему я вдруг вознамерился командовать межзвездным заговором, а самое главное — в чьей это шкуре я вдруг оказался? Пока еще здоровая и не испорченная нахлынувшим безумием часть спящего мозга отчаянно сопротивлялась, бросая на поиски ответа батальоны нервных окончаний, но понимание происходящего пока ускользало. Нет, в общих чертах было понятно, что меня принимают за какого-то политического или военного деятеля в изгнании. Причем все, вплоть до меня самого. Значит, или где-то на свете есть мой двойник, или… Нет, не то. Я-то почему так уверен в собственных действиях? Для этого требуется, минимум, знание обстановки, а что я могу знать о 2353 годе? То, что рассказывал мне Дремов? Этого мало. К тому же эта надменность, командный тон. Откуда? Как будто кто-то переключил внутри меня программу, и я оказался интерактивным зрителем незнакомого спектакля, причем в самой его середине. А ведь мне нравилась новая роль! Тот, кто пользовался до меня этим телом, был довольно сильной фигурой. Мне это было по вкусу. А может быть, до меня никого и не было, а история вершилась только сейчас? Например: я отдал приказ, в котором если и было нечто конкретное, так это указания насчет лаборатории. Остальное должен был домыслить этот долговязый майор. Для текущего времени главным действующим лицом будет в таком случае именно он. Моей останется лишь эгида… Интересно, кем я для них являюсь? Призраком, мессией, святым, ископаемым артефактом?
Мне до боли хотелось знать, что означает мое внезапное прозрение, почему я вдруг вознамерился командовать межзвездным заговором, а самое главное — в чьей это шкуре я вдруг оказался? Пока еще здоровая и не испорченная нахлынувшим безумием часть спящего мозга отчаянно сопротивлялась, бросая на поиски ответа батальоны нервных окончаний, но понимание происходящего пока ускользало. Нет, в общих чертах было понятно, что меня принимают за какого-то политического или военного деятеля в изгнании. Причем все, вплоть до меня самого. Значит, или где-то на свете есть мой двойник, или… Нет, не то. Я-то почему так уверен в собственных действиях? Для этого требуется, минимум, знание обстановки, а что я могу знать о 2353 годе? То, что рассказывал мне Дремов? Этого мало. К тому же эта надменность, командный тон. Откуда? Как будто кто-то переключил внутри меня программу, и я оказался интерактивным зрителем незнакомого спектакля, причем в самой его середине. А ведь мне нравилась новая роль! Тот, кто пользовался до меня этим телом, был довольно сильной фигурой. Мне это было по вкусу. А может быть, до меня никого и не было, а история вершилась только сейчас? Например: я отдал приказ, в котором если и было нечто конкретное, так это указания насчет лаборатории. Остальное должен был домыслить этот долговязый майор. Для текущего времени главным действующим лицом будет в таком случае именно он. Моей останется лишь эгида… Интересно, кем я для них являюсь? Призраком, мессией, святым, ископаемым артефактом?
— Предупредите Мавританскую строительную компанию, что у них сорок восемь часов на оборудование планеты, которую вы подыскали для размещения моей армии, — я лихорадочно попытался проанализировать, откуда в мою голову пришли сведения о существовании Мавританской компании, но как раз на такого рода размышления голова почему-то не соглашалась, — и пусть учтут, что после сдачи планеты в эксплуатацию ничего доделать им не удастся..
— Вы хотите расположить сборный пункт вдали от населенного пространства? — наконец нарушил свой обет молчания офицер. — Это, конечно, обеспечит сохранение наших приготовлений в тайне, но затруднит в последующем нанесение внезапных ударов. Для перемещения войск на эту планету и обратно потребуются дополнительные контуры порталов, три или четыре. Это чрезвычайно энергоемко…
Я снисходительно улыбнулся.
— Для отдельно взятого контрабандиста, на маломощном космолете — да. А для нас… Порталы будут, можете не беспокоиться. А что касается энергоемкости… В нашем распоряжении энергоресурсы всех обитаемых миров на протяжении трех сотен лет. А этого, я думаю, вполне хватит….
— Разрешите последний вопрос, мой генерал, — спросил майор и в очередной раз поклонился.
Обращение мне понравилось. Я даже перестал сомневаться в искренности этого человека, еще недавно назвавшего меня «клоуном». Хотя, черт возьми, меня ли он так называл? Кто я? Почему я вспоминаю то, чего со мной никогда не происходило? Нет, стоп, сейчас посмотрим, что будет дальше…
— Спрашивайте, полковник, — мне было безразлично, зато на лице собеседника проступил румянец удовольствия от такого внезапного повышения в звании.
— В каком времени и где навигационно лежит цель кампании?
— Здесь, — смахнув с лица улыбку, отрезал я. (Я?)
Офицер понимающе прищурился и почти парадным шагом вышел из каюты. Явившийся ему на смену солдат вежливо, даже подобострастно, предложил мне перейти в другие апартаменты, и я не заставил себя упрашивать, переместив свое-чужое тело с загадочно раздвоившейся душой в роскошный «люкс» с баром, сауной, спальнями, библиотекой, лабораторией и тремя массажистками…
Глава 17 Сапфо. 2353 г. н. э. Отступление
— Проснись, Леон! Ты слышишь?! Проснись! — Гриня так отчаянно тормошил меня за плечо, что, во избежание вывиха, я через силу все-таки раскрыл слипающиеся глаза.
— Отцепись, студент, — потребовал я и попытался повернуться на другой бок, чтобы продолжить прерванный сон.
— Надо идти, — продолжал настаивать Антончик, — а ты дрыхнешь как убитый, да еще и стонешь во сне, как раненый олень.
— Брежу? — Я приподнялся на одном локте, пытаясь сфокусировать взгляд на светлеющем горизонте.
Ночевать в чистом поле на этой планете было не так уж и плохо. Почти никакого перепада температур, едва заметный освежающий ветерок, мягкая густая трава с минимальным количеством кровососущих насекомых — практически как дома в постели, только без вечернего душа.
— Не бредишь, а стонешь, — поправил Гриня. — Кошмары донимали?
— Вроде бы нет, — я попытался вспомнить свой сон, но безуспешно. — Где противник?
— Почивает на лаврах, — пояснил делавший неподалеку зарядку Круг и беззлобно усмехнулся. — Мы оторвались от групп «зачистки» стадий на тридцать — километров на двенадцать, по-вашему, так что можете спокойно потягиваться еще полчаса, как минимум.
— Как ваши раны, фельдмаршал? — я показал на его бедро.
— Они у меня не первые и даст бог не последние, так что отношусь я к ним абсолютно без внимания, — Круг вновь улыбнулся.
— Вас повысили в звании? — поинтересовалась Алена.
Она только что вернулась от прохладного и кристально чистого ручья свежая и похорошевшая, несмотря на все переживания прошедших суток. Круг развел мускулистыми руками и промолчал. Зато я вспомнил эпизод из своего сна. Там тоже кого-то повышали, потом был какой-то заговор и что самое примечательное — я был главным злодеем. К чему бы это? Как всегда — к деньгам?
— Заканчивайте привал, — строго сказал Дремов, поднимаясь с камня, — пора выступать…
— Перед кем? — буркнул себе под нос Гриня и принялся шнуровать кроссовки.
Дремов снисходительно хлопнул его по плечу и жестом приказал Кругу руководить сборами, а сам начал взбираться на ближайший холм, чтобы осмотреть местность. Не спрашивая разрешения, я присоединился к капитану, и через несколько секунд нам открылась величественная панорама холмистой равнины, покрытой островками перелесков, между которыми, насколько хватало глаз, тлели остывающие костры неисчислимой армии. Чья это была орава — наших похитителей или штурмующих планету имперцев, — с расстояния определить было очень сложно, тем более что возвышающиеся то там, то здесь над перелесками туши «Фудзи» могли принадлежать любой стороне. Такое вот неоднозначное развитие получила вчерашняя военная кампания.
— Двадцать три в поле зрения, — пробормотал Дремов и указал на ближайший космолет, — других типов машин я не вижу — значит, это имперцы. Процентов на семьдесят.
— И что нам с того? — спросил я, нервничая от мысли, что день не задался.
— Они обложили город, но мы сейчас снаружи кольца, это первое, — пояснил капитан. — Подобное обстоятельство кажется удачным, но на самом деле таковым не является, это второе. И, наконец, третье — мы должны приложить все силы, чтобы оказаться внутри окружения…
— Только больше никому не говорите, — пародируя его тон, попросил я, — не то будет минимум два инфаркта. Первый — у Антончика, а второй — у Алены…
— Да, на войне это часто, — рассеянно, потому что явно просчитывал в уме какие-то тактические задачки, подтвердил Дремов. — Идемте вниз, обстановка ясна.
Мы бегом спустились к месту привала и не обнаружили там ни единой живой души, только следы борьбы и недошнурованный кроссовок Антончика…
Мы брели вдоль имперских линий оцепления уже почти сутки. Проблема безопасности лежала на капитане целиком и полностью, поскольку в разведывательно-диверсионном деле я был абсолютно бесполезен. Мы каким-то чудом умудрялись проскальзывать между постами, скрываться от патрулей в траве и обходить группы загулявших офицеров. Даже не видя противника, Дремов мог сказать, где он, насколько велика его численность и куда нам следует свернуть, чтобы разминуться с очередными рейдерами. Все бы ничего, но к исходу суток я был не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, а просвета в оцеплении так и не обнаружилось. Нас упорно не хотели впускать обратно в злосчастный город. Если добавить к этому голод, отсутствие даже малейшего представления о том, что произошло с Аленой и другими, а также чувство полной беззащитности перед вооруженной толпой андроидов и их желтолицых офицеров, то можно было ложиться и помирать с чистой совестью.
— Саранча, — зло сказал капитан, зачерпывая из очередного ручья пригоршню воды.
Я молча припал к прохладной водице и от души напился. Ручьев по долине было разбросано великое множество, так что нас хотя бы не мучила жажда.