– Это с Костей?
– Это без Кости, с Костей двадцать один! Но я уверена, он придет. Не упустит шанса тебя увидеть.
– Слушай, Тоська, я уже про всех все знаю, а вот чем ты занимаешься?
– Я? Издаю женский журнал!
– Как издаешь?
– Элементарно, я главный редактор!
– Здорово, это ж наверняка интересно!
– Да. Отвлекает… Как войдешь в редакцию, все посторонние мысли улетучиваются, домой добираешься часа в три ночи и падаешь. Нет ни времени, ни сил вспоминать, горевать, сожалеть. Как белка в колесе.
– Но как же при такой работе ты успела все организовать? – поразилась я. – У меня есть в Брюсселе знакомая, тоже главный редактор журнала, у нее времени не хватает ни на что, и это притом, что она издает журнал в Европе, а не в России, где, как я понимаю, бардак еще тот…
– Видишь ли, я зимой ногу сломала, сидела дома, руководила по телефону, на тусовки не таскалась, вот и решила… И потом, у меня золотая девочка помощницей работает. Маленькая, худенькая, страшненькая, но умна и расторопна. Ей понравилась моя затея, она мне помогала разыскивать ребят. Между прочим, она жаждет на тебя посмотреть!
– Господи, почему?
– Потому что влюблена в Иванишина, а он же… Да ты ж не знаешь, он тебе на всю страну в любви объяснился!
– Знаю, – засмеялась я, а внутри меня обдало жаром. Неважно, что на всю страну, важно, что было ночью и о чем знаем только мы…
– Что это у тебя глаза такие мечтательные сделались? Ты это в голову не бери. Костя хороший парень, но трепло редкое! И баб у него табуны. Не факт, что он в замоте вообще не забудет, что ты здесь, – с него станется. Роковой мужчина, вокруг него все время страсти кипят. Одна идиотка даже ему под машину кинулась, он чудом ее не сбил, другая обвинила его в изнасиловании, третья вешалась…
– Что за ужасы ты городишь, – засмеялась я, а у самой сердце ушло в пятки. Во что я вляпалась?
– Твое счастье, что он герой не твоего романа! Но парень он хороший, хотя, боюсь, слава его испортит…
– Вас слишком испортила слава, а впрочем, вы ждите, приду! – пропела я строчку из песни Вертинского, которым мы с Тоськой увлекались в ранней юности.
– А ты знаешь, Костя это поет иногда в концертах…
– Ах, он еще и поет!
– Представь себе. Я когда эту песню услышала, сразу о тебе вспомнила.
– Ну, тут уж я совсем ни при чем. – Теперь мне не хотелось говорить о Косте. Ничего хорошего я не узнала.
Мы проболтали до глубокой ночи.
– Динка, оставайся, я тебя не пущу, куда в такой час?
– Такси вызовем!
– Да нет, не стоит, поспишь тут, а утром мы с тобой что-нибудь грандиозное придумаем! У меня завтра первая половина дня свободная! Да ты уже носом клюешь.
Спать мне хотелось смертельно, и я согласилась. Уже положив голову на подушку, сквозь сон подумала: Рыжий опять не позвонил. Испугался, вдруг я приму столь опрометчиво сделанное предложение руки и сердца? А я ведь в тот вечер была близка к этому, он мне понравился, увлек, я же не знала, что на другой день встречу Костю…
А с утра завертелось! Тоська растолкала меня в половине восьмого и, не дав мне опомниться, не позволив даже глотка кофе выпить, запихала в машину и повезла в Абрамцево, где у ее родителей была дача и где нас, как оказалось, ждали к завтраку. Ее родители и Маруся выглядели очень неплохо для своих лет. Маруся напекла блинчиков с мясом, которые я обожала в детстве. Все было трогательно до слез. Тут мне радовались от чистого сердца, не боясь, что я чего-то потребую…
– Динуша, ты ведь в Маастрихте живешь? – спросил Николай Анисимович.
– Нет, я там работаю, а живу в Маасмехелене.
– Но ведь это неудобно, так далеко ездить? Кстати, я хотел спросить, ты знаешь там профессора Треера?
– Я с ним знакома, но, как говорится, шапочно.
– Ты могла бы передать ему от меня маленькую посылочку?
– Конечно, что за вопрос!
– Коля, зачем обременять Дину такой чепухой? – огорчилась Мария Анатольевна. – Он жаждет послать Трееру бутылку рябиновой настойки, которую делает наша Маруся. Треер, когда был здесь, столько ее выпил!
– Непременно передам!
– Тебя же, наверное, будут встречать и провожать мужчины, самой чемодан тащить не придется. Посылку ты сдай в багаж, это можно, Марусенька умеет так упаковать, что, даже если самолет потерпит аварию, бутылка не разобьется!
– Коля, типун тебе на язык! – возмутилась Мария Анатольевна. – Не слушай его, деточка! Но Маруся и в самом деле кудесница. Мы в позапрошлом году летали в Америку, Коля читал там лекции, так она напихала нам в чемоданы четыре банки вишневого варенья для Колиных племянников. Ни одна не разбилась.
– Ты ешь блинчики, ешь, чай, не разлюбила за эти годы! – приговаривала Маруся, подкладывая мне еще и еще.
– Не могу больше, лопну! – смеялась я.
После завтрака Мария Анатольевна повела меня показывать свои цветы и горестным шепотом рассказывала о внуке, о пошатнувшемся здоровье мужа, о том, что неустроенная Тоськина жизнь безмерно ее огорчает, о Марусе, которая стала невыносимо властной…
– Знаешь, детка, сейчас у нас все более или менее устроилось, а были времена, когда мы чуть ли не голодали, только благодаря Марусе и жили. А уехать, как другие, не могли, Колю не пускали никуда, а когда стало можно, сил уже не было, а тут совсем ничего не стали платить, Тоська гроши зарабатывала, и тут Маруся взяла все в свои руки, завела козу, кур, летом цветами торговала, зеленью всякой… Потом Николая Анисимовича стали приглашать лекции читать. И грант ему платят, да и я не сижу сиднем, меня пригласили читать курс в частном университете, там хорошо платят. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, а Маруся власть из рук выпускать не хочет и такая самодурка стала… Зачем, говорит, вам эти дурацкие настурции, что с них толку, не продашь, лучше бы место под что-нибудь дельное освободили. А я обожаю настурцию!
– Динка, телефон! – закричала Тоська с террасы, где я оставила сумку.
Я извинилась перед Марией Анатольевной и с бьющимся сердцем схватила трубку, не успев даже взглянуть на номер.
– Алло, привет, Динь-Динь! Я соскучился.
– Привет, Рыжий. Куда пропал? – как можно более безразличным тоном спросила я.
– У меня тут был форс-мажор, но я звонил, только дозвониться не мог. Когда увидимся? Ты где сейчас?
– В Абрамцеве.
Я пришла в смятение. Мне хотелось его видеть.
– Надолго?
– Нет, во второй половине дня буду в городе.
– Я освобожусь не раньше семи, давай поедем на дачу к Барсику. Ты любишь печеную картошку?
– Терпеть не могу! – Это что у них тут, мода такая, соблазнять дам печеной картошкой?
– А шашлык? Я делаю классный шашлык!
– Нет, Рыжий, слишком много дачных радостей. Не хочу!
– У тебя что-то стряслось? Ой, прости, мне по другому телефону звонят, минутку!
Я слышала, что он с кем-то ругается на неважном английском.
– Извини, Динь-Динь, замотался совсем. Так я к вечеру придумаю что-нибудь и позвоню, только ты уж не выключай телефон.
– Что это за рыжий? – полюбопытствовала Тоська. – Где взяла?
Про Рыжего можно было рассказать старой подруге. Я и рассказала.
– То-то я гляжу, у тебя глаза мечтательные… Ну что ж, если хороший мужик, зачем его мариновать? Слушай, у меня идея! Я давно хотела открыть рубрику «Женщины эмиграции». Давай с тебя и начнем. Возьмем интервью, сделаем классный снимок…
– Забудь! – отрезала я.
– Почему?
– Не желаю привлекать к себе внимания. Ты представляешь себе, как оживятся наши пауки в банке? Зачем давать им новую пищу?
– Наплюй на них и разотри!
– Мне казалось, что я наплевала и растерла, но когда выяснилось, что они и тут успели нагадить… Не хочу! Я, Тоська, хочу любви! Да-да, в свои сорок два я хочу забыть о прошлом и…
– Тогда ты зря сюда приехала на встречу с прошлым.
– Нет, то прошлое я не хочу больше забывать… Я слишком часто забывала.
– Ты сама себе противоречишь!
– Да! Вероятно! Но… Ах, мне хорошо сейчас…
– Из-за Рыжего?
– И из-за него в частности, я сама не понимаю, что со мной… Хочется пуститься во все тяжкие, понимаешь?
– Да, прекрасно понимаю, вот и пустись, а для начала дай мне интервью. Ты же вроде говорила, что твоя паучья команда вся очень из себя возвышенная, так они мой журнал и в руки не возьмут.
– Он у тебя сильно желтый?
– Не сказала бы, но не без того, конечно. Надо же продавать товар. Ну, как ты нашла моих стариков?
– Потрясающе!
– Мама жаловалась на Марусю?
– Слегка.
– Милые бранятся – только тешатся… Динка, да что с тобой, ты какая-то возбужденная, такое впечатление, что тебе фитиль вставили… Это Рыжий тебя так возбудил?
– Нет, дело не в нем, просто тут столько всего…
Мобильник опять запел.
– Еще кавалер? – рассмеялась Тоська.
– Не знаю, номер незнакомый.
На секунду я понадеялась, что звонит Костя, но нет…
– Дина Юрьевна? – спросил молодой женский голос.
– Да.
– Дина Юрьевна, это говорит Нелли, ваша сестра!
– Да.
– Дина Юрьевна, это говорит Нелли, ваша сестра!
– Нелли? Как хорошо, а я как раз собиралась с тобой связаться, ты умница, что позвонила! Нам надо встретиться!
– Я тоже так думаю! – с явным облегчением сказала она. – Я не была уверена… как вы отнесетесь…
– Прекрасно, прекрасно я отнеслась! Когда и где встретимся? Вечер у меня занят, может, днем? Давай пообедаем где-нибудь в хорошем ресторане, я тебя приглашаю…
– Ну давайте!
– Ты знаешь Дом литераторов?
– Да. Но это дорогой ресторан.
– Ничего, осилю, мне он, кроме всего прочего, дорог как память.
– Мне тоже, – засмеялась она.
– Тогда в три, на улице Воровского у входа.
– На Поварской! – поправила меня младшая сестра. – Но мы узнаем друг друга?
– Конечно, я уже слышала, что ты писаная красавица!
– А я видела ваши фотографии в детстве…
– Ну все, до встречи, сестренка!
– Да, соскучиться тебе тут не дают! – покачала головой Тося.
– И не говори! Слушай, ты когда в Москву поедешь? Мне же надо на встречу с сестрой явиться в полном блеске, сама понимаешь.
– Она красивая, я ее видела несколько раз на всяких тусовках… С тобой ни малейшего сходства. Ты шатенка, она блондинка, ты невысокая, она верста коломенская.
– Ну уж и верста! – оскорбилась я за незнакомую единокровную сестру.
– Метр восемьдесят, это, по-твоему, не верста?
– А ты что, мерила?
– Может, и метр восемьдесят три! Но хороша! Очень современная девка.
– А ее фамилия тоже Шадрина?
– Нет, она носит фамилию матери, Бурмистрова.
– Да? Здорово же ей папочка насолил, по-видимому… Мне когда-то даже в голову не пришло сменить фамилию.
– Ну, милая, нынешним такое в голову взбредает, что нам и не снилось. Ну что, думаю, минут через двадцать поедем. Пошли, попрощаемся со стариками…
– Они не обидятся, что мы так скоро?
– Нет, у них тут своя жизнь. Они были рады тебя повидать, но…
В самом деле, Мария Анатольевна и Николай Анисимович с пониманием отнеслись к нашему отъезду, но взяли с меня слово, что я обязательно приеду к ним обедать на днях и возьму рябиновую настойку для Треера.
– Хорошо у них тут, правда? – спросила Тоська, когда мы выехали на шоссе. – Но больше двух часов я не выдерживаю, слишком хорошо для меня… Мне надо вариться в каком-то вонючем борще до полного изнеможения, тогда я как-то могу существовать. Покой мне противопоказан. И судя по выражению твоего лица, тебе тоже.
– Да вообще-то нет, я как раз в последнее время живу очень спокойно…
– Ага, оно и видно, в тюрьме сидишь за хулиганство.
– Брось, это ерунда. Но тут меня и вправду затянуло в водоворот и крутит, и крутит, а мне почему-то нравится…
Глава девятая Одного поля ягоды
Я увидела ее издали и сразу узнала. Высокая блондинка с немыслимой длины и красоты ногами стояла у входа в ресторан, нетерпеливо помахивая крохотной сумочкой на длинной цепочке. И озиралась по сторонам. Я прибавила шаг и помахала ей. Она сорвалась с места и в три прыжка оказалась рядом.
– Дина Юрьевна? – выдохнула она.
– Какая я тебе Юрьевна? Просто Дина. Ну, здравствуй, давай поцелуемся, что ли?
– Какая вы… – удивленно проговорила она, когда мы троекратно расцеловались.
– Какая? – улыбнулась я. Она мне понравилась.
– Сразу видно, что иностранка!
– Да господи, что за бред, мне тут все говорят – ты иностранка…
– Я хотела сказать вам комплимент… А вот бабушка наверняка сказала это с ироническим осуждением, да?
– Совершенно верно, – засмеялась я. – Ну пошли, что мы тут стоим.
– Хорошо, что вы не опоздали, а то эти козлы, – она кивнула в сторону швейцара и охранника, – уже, по-моему, решили, что я путана и жду клиентов.
– Они тебе что-то сказали?
– Да что вы, я бы им так сказала…
Передо мной они, вежливо улыбнувшись, распахнули тяжелую дверь. Ах, сколько воспоминаний связано с этим зданием. Я ходила сюда еще совсем ребенком с отцом и матерью, потом юной девушкой с Андреем… Внешне тут почти ничего не изменилось, даже лампы на столах, казалось, были прежними. Изменилось только одно – раньше тут всегда было очень много народу, а теперь, кроме нас с сестрой, не было ни души. Чрезвычайно любезные молодые официанты сразу принялись в четыре руки за нами ухаживать.
– Ты что-нибудь выпьешь? – спросила я. – И пожалуйста, говори мне ты.
– Здорово! Тогда давай выпьем вроде как на брудершафт, только без дурацких поцелуев. И лучше всего водки. Вы… То есть ты пьешь водку?
– Пью. Послушай, а кто тебе дал мой телефон, папа?
– Нет, я с ним не общаюсь. Это вышло случайно. Одна моя знакомая работает в журнале, где главный редактор ваша подруга, Антонина Бах. Вот она мне и сказала, что моя старшая сестра в Москве. И дала ваш… твой телефон. Ой, может, не надо было говорить про нее? Ей влетит чего доброго?
– Наоборот, объявим благодарность. Мне все, и папа, и Мальвина…
– Мальвина?
– Я бабушку всегда звала Мальвиной…
– Дина, а как она тебя встретила, бабка?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну она обрадовалась, заплакала, обняла тебя? Или пафосно прижала к груди блудную внучку?
– Точно! – засмеялась я. – Даже что-то такое сказала про блудную внучку. Но о тебе сообщила, что ты настоящая красавица. Впрочем, все, кто тебя видел, так говорят. И папа тоже говорил, и Тося. Теперь вижу – не врали! Кстати, ты очень похожа на папу!
– Говорят. А ты и вправду на встречу одноклассников приехала?
– Правда.
– Тебе это интересно?
– А черт его знает… – вдруг засомневалась я. Мне показалось, что интерес к этой встрече немного ослаб.
– По-моему, чистейший маразм. Собираются старые люди и как полные придурки начинают вспоминать, как один другому подножку подставил, а третий подложил училке на стул кнопку… Что хорошего?
– Знаешь, – засмеялась я, – может, ты и права, но я ведь уже приехала и не жалею. А поводом к приезду послужила именно эта встреча. Значит, в тот момент мне захотелось увидеть всех.
– А вы уже кого-то видели из своих?
– На ты, пожалуйста! – напомнила я.
– Ах да, конечно!
– Да, двоих из класса уже видела.
– И как впечатления?
– Весьма отрадные!
– Правда?
– Ей-богу. Ты думаешь, мы уже какие-то совсем замшелые инвалиды?
– Ну, на тебя глядя, так не подумаешь! Ты еще классная. Ой, Дина, я так давно хотела с тобой познакомиться! В детстве столько о тебе слышала.
– Плохого?
– Ну не то чтобы…
– Расскажи, интересно же!
– Ну, бабка что-то говорила в детстве, что у меня есть сестра за границей, вышла замуж за иностранца, вильнула хвостом и обрубила все концы.
– В известном смысле так оно и было.
– Но я тогда мало на эту тему думала, а когда мне было уже лет десять, отец еще с нами жил, он вернулся из поездки в Париж, и я подслушала, как он маме рассказывал, что совершенно случайно встретил тебя в ресторане, что ты стала исключительно интересной женщиной, но холодной, закрытой, совершенно чужой… Что он просто ума не мог приложить, как с тобой общаться, и все такое… Ну, я тогда тебя в душе осудила! А через год папочка слинял от нас, и я вдруг поняла, что ты, наверное, тоже на него обиделась, как я… Я стала у мамы спрашивать, она мне рассказала, что он к ней ушел не от твоей мамы, а от еще другой женщины, у них там вроде ребенок умер…
– Да, она, кстати, была очень милая. Ну а бабушка как себя вела?
– Сначала вроде ничего, брала меня на дачу на каникулы, один раз съездила со мной в Париж к своей подруге на две недели… А я там все время смотрела по сторонам, мне казалось, я обязательно встречу свою сестру. А ты вообще знала, что я существую?
– Узнала, только когда встретилась с отцом. У нас тогда и в самом деле возникла некоторая неловкость, общаться было трудно, у меня создалось ощущение, что я чему-то помешала, или, как говорили в юности, сломала ему кайф.
– Теперь тоже так говорят.
– Так что было дальше?
– Дальше? Бабка на год уехала в Зальцбург и в Вену, обещала, что на каникулы обязательно меня туда пригласит, а сама и не вспомнила… Потом выяснилось, что папаша уже закрутил с этой своей блядью…
– С какой блядью?
– Да с Аришей! И там уже ребеночек наметился, не до меня стало. Ничего, отольются коту мышкины слезки. У него от рогов голова скоро отвалится.
– А ты почем знаешь?
– Да уж знаю. Говорят, папочка даже сдавал анализы на ДНК, чтоб убедиться в своем отцовстве.
– Да Денис похож на него как две капли воды!
– За что купила, за то и продаю.
– А мне одна дама говорила, что видела его с тобой в театре года два назад.
– Было такое дело. Только я пришла туда с подругой, а он был один, мы и поговорили в антракте, как добрые знакомые.
– Он мне с большой грустью признался, что вы мало общаетесь.
– Его грусти надолго не хватает. Он жизнерадостный тип.
– Ну и слава богу!
– Вообще-то да. Дина, а мне моя мама говорила, что твою маму он свел в могилу. Это правда?