– Обрати внимание, что тебя нигде не видно, я постаралась, – шепнула Тоська, дружески сжимая мою руку.
– Спасибо, – искренне шепнула я в ответ.
– Ну что, девочки, мне пора! Не уверена, что использую эти снимки для нашей газеты…
– Ну и зря! Народ бы проперся!
– Тося, ну что за выражения!
– Простите, Сусанна Лазаревна, я сегодня не в себе, давление скачет, ночь бессонная… Я на машине, давайте подброшу вас!
– Меня никуда подбрасывать не надо, за мной уже приехали! Вон машина моего зятя! Ну, значит, через несколько дней увидимся!
– Золотая тетка! – вздохнула Тоська. – Ну, а тебя куда подбросить?
– На Сретенку, я вдруг устала, все утро тут бродила…
– Слушай, Костя разозлился на меня?
– Да нет, Тоська!
– Понимаешь, я вчера открытку от сына получила… с видом какого-то ламаистского монастыря, ну и расстроилась, раздергалась…
– Что он пишет?
– Ничего! Привет, мама, я жив-здоров, чего и тебе желаю! И все, ни слова больше. Лучше б и не писал, не бередил душу…
– Да нет, лучше знать, что хотя бы жив-здоров. Значит, все-таки помнит о тебе, любит… И я думаю, Тоська, что он скоро вернется.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты сама мне говорила: он присылает открытки только ко дню рождения, а день рождения у тебя в ноябре, насколько я помню.
– Динка, мне это в голову не пришло! – всплеснула руками Тося. – Действительно, только ко дню рождения… Может, и вправду ему там надоело? Только бы он без этой сучонки приехал…
– Ох, Тоська, тебе дай палец, ты всю руку откусишь.
– Это да! – рассмеялась она. – Смотри-ка, оказывается, иногда мечты все-таки сбываются. У Иванишина уж такая безнадежная мечта сбылась! – Она весело мне подмигнула. – Вы теперь что, поженитесь?
– С ума сошла?
– А что? Конечно, такого мужа иметь не приведи господь, но и отказаться добровольно невозможно. Он тебе предложение сделал уже?
– Даже и не думал.
– Ну да, привык быть вольным стрелком, – вздохнула Тося. – Слушай, – она как-то интимно понизила голос, – как с таким мужиком, а?
– Ты о чем?
– О том! Интересно просто… Он как… ну, в этом смысле?
– Нормально! – Мне не хотелось развивать эту тему.
– Но ничего особенного?
– Тоська!
– Ох, прости… Я думала, по старой дружбе… А ты бы вышла за него?
– Говорю же, вопрос так не стоит!
– А если встанет?
– Вот если встанет, тогда и буду думать!
– Ага, раз будешь думать, значит, уже не исключаешь такого варианта!
– Тоська, а что это за стенгазета? – решила я сменить тему.
– Да это мы придумали, чтобы сразу повеселить и объединить… ну, после стольких лет! И старые фотки в ход пустим, и новые, какие удастся надыбать… Вообще-то идейка нехилая.
– Посмотрим!
– Да ты что! Суса же взялась, она доведет до конца! А ты в курсе, кстати, что у нее был когда-то роман с Бобсоном?
– Да ты что? – ахнула я.
– А что, он был мужик… А Суса, помнишь, какая лапочка была? Маленькая, изящненькая, а он такой биндюжник… Но у него жена была больная, он не мог ее бросить, и Суса одна детей растила. Очень, говорят, страдал, оттого так рано и умер, сердце надорвал…
– А дети у нее от него?
– Сын от ее покойного мужа, а дочка вроде от него…
– Слушай, откуда сведения? Мы же тогда ничего этого не знали?
– Да, они умели сохранять свои тайны, но, как говорится, нет ничего тайного… Помнишь тетю Гриппу?
– Нянечку?
– Я ее на похоронах Бобсона встретила, она поддала на поминках и выложила мне все.
– А как ты попала на похороны Бобсона? Ты что, поддерживала с ним отношения после школы?
– Ага! Я после института в «Учительской газете» работала, а он, ты же помнишь, педагог-новатор был и все такое… Он много статей писал, когда перестройка началась… Хороший был мужик, очень.
– Ох, я ж ничего этого не знала, ей, наверное, неприятно было, когда я его Бобсоном назвала…
– Ничего подобного, она сама всегда его Бобсоном зовет. Как жизнь иногда складывается… Вот поженились бы они, какая могла бы быть семья! Всем на удивление, но…
– Да, наверное, но, как говорит моя тетка, это все-таки в сослагательном наклонении. А хорошо, что мы тогда ничего об этом романе не знали…
– Почему?
– Начались бы хиханьки да хаханьки, дурацкие шутки…
– О, кстати о дурацких шутках! Помнишь коронную фразочку Маркова?
– Кажется, да… Деуки, снимайте плауки, будем делать приуиуки?
– Точно! Какая чепуха оседает в голове, согласись?
– Соглашаюсь! Двадцать пять лет не вспоминала эту фразу, а тут с ходу вспомнила!
– Ну вот и твой Луков переулок.
– Зайдешь?
– Нет, что ты, времени нет совсем. Но я рада, что мы поговорили. И спасибо тебе!
– За что?
– За то, что сказала про открытку не ко дню рождения. Пока! Будем держать связь. Иванишину привет!
В квартире я сразу схватилась за мобильник. Он показывал, что есть неотвеченные звонки и письменное сообщение от Рыжего: «Динь-Динь! Времени на раздумья все меньше, надеюсь, жду встречи! Не смог дозвониться. Скучаю страшно. Рыжий». В животе стало тепло. И почему-то обрадовало то, что он подписался «Рыжий». Но он напоминает о том, что скоро приедет и потребует ответа… Что я могу ему ответить? Что влюблена в другого? У меня язык не повернется. Я окончательно поняла, что влюблена в Костю, когда увидела снимок с Левиным. У Кости там такое потрясающее выражение лица… Веселая злость. Мне так оно понравилось! В ресторане я ничего этого не успела заметить, а на фотографии… Аж мороз по коже! Тогда почему от сообщения Рыжего такое тепло в животе? Бред! Но первым делом надо позвонить Додику, вдруг дома что-то случилось?
– Ты что к телефону не подходишь? – с ходу накинулся он на меня.
– Просто не слышала! Как ты? Как звери?
– Ну, Кукс, как всегда, в черной меланхолии, а остальные цветут!
– А ты?
– Я цвету пышным цветом! А вот как ты? Что-то голос у тебя какой-то…
– Какой?
– Ты там, часом, не влюбилась?
– Откуда ты знаешь?
– Ну вот, я это предчувствовал! И кто объект?
– Сама не знаю!
– То есть как?
– Их двое, Додька, и я никак не могу разобраться!
– Тогда нужен третий! И лучше меня не найти!
– Да ну тебя, я же серьезно!
– Давай быстро установочные данные!
– Что?
– Слушай, подруга, ты там что, окончательно сдурела? Самых элементарных вещей не понимаешь? Кто эти мужики?
– Ах, боже мой, это неважно, но я влюблена в обоих!
– И спишь с обоими?
– Пока нет…
– Прэлэстно, просто прэлэстно! Ну тогда совет простой – переспи со вторым и выбери, который лучше.
– Но это же не главное!
– Ну, если не главное, то… Выбери того, кто говорит больше комплиментов!
– Оба!
– Тогда того, кто красивее…
– Красивее Костя…
– А второго как звать?
– Рыжий.
– Рыжий? Оригинальное имя!
– Ну, вообще-то он Сергей, но…
– Динка, ты там придуриваешься?
– Да почему? Я серьезно…
– Ну, а я не могу всерьез обсуждать такую чихню! – вдруг разозлился Додик. – Я вот что скажу: хватит, погуляла и будет, хорошенького понемножку. Бросай все и возвращайся, поживешь в привычной обстановке и успокоишься. На расстоянии тебе все станет понятно. Знаешь, как звучит твой диагноз? Перевозбуждение примитивной личности! Если столько лет жить анахореткой, а потом попасть в такую молотилку, как Москва, поневоле умом тронешься! А еще родственные связи и два мужика на одну твою слабую головку… Серьезно говорю, возвращайся!
– И не подумаю!
– Ну и дура! Тогда сама разбирайся со своими кобелями и не проси совета!
– А я и не прошу! Ты чего орешь?
– Хочу!
– Ну ори сам на себя, пока!
– Подожди! Скажи-ка мне, им сколько лет? Там какой-нибудь юноша не затесался лет двадцати пяти?
– Нет, оба мои ровесники!
– Странно!
– Почему?
– Значит, ты еще сохранила остатки разума, это радует. Ну ладно, я что-то устал… Я, между прочим, всегда подозревал, что ты абсолютно примитивная личность… Развесила уши от комплиментов, растерялась… Это несовременно, Диночка! И нерафинированно! Утонченная дама просто спала бы с обоими, причем не поочередно, а одновременно! Это было бы в духе времени, а ты…
– Да пошел ты со своими советами!
– Я ж говорю – примитивная ты личность! Ну пока!
От этого идиотского разговора у меня разболелась голова, от двух кусков торта заболел живот, от бессонной ночи слипались глаза. И я не нашла ничего лучше, как завалиться спать.
Глава пятнадцатая Просто так – не надо!
Но сна не было. Я поворочалась с боку на бок, включила телевизор, но ни на чем не смогла сосредоточиться. Звонить отцу и Муре не хотелось. Я ждала звонка от Кости, но он не звонил. Утром мы как-то ни о чем не договорились, и я не знала, увидимся мы сегодня или нет. И это меня до крайности нервировало. А самой позвонить ему мешал страх: вдруг я попаду в неподходящий момент, и он как-нибудь не так мне ответит или решит, что я теперь буду его преследовать… Нет уж, лучше не звонить… Приятно, конечно, быть влюбленной, что там говорить, но сразу начинаются такие вот идиотские сомнения и страхи, поэтому лучше, просто несравненно лучше, когда влюблена в двоих сразу. Один не звонил, зато второй прислал сообщение, по крайней мере, не чувствуешь себя брошенной. И тут зазвонил городской телефон. От неожиданности я вскочила как ужаленная.
– Алло!
– Привет, сестра! Ну ты даешь!
– Нелли! Привет! Ты о чем?
– Отбиваешь мужика у двадцатилетней? Круто! Я в восторге, надо у тебя школу пройти!
– Нелли, что за бред?
– Ничего не бред! Все газеты, можно сказать, полны… Константин Иванишин вступился за честь своей дамы! Артист Иванишин появился на модной тусовке с таинственной незнакомкой лет сорока, по-видимому, иностранкой, которая, как выяснилось, и есть та «девочка Дина», в любви к которой он признался недавно на всю страну, и все в таком роде! Будешь отрицать?
– И не подумаю!
– Подробно расскажешь?
– И не подумаю!
– Супер! Я от тебя тащусь! Когда увидимся?
– Хоть сейчас!
– Класс! А ты не хочешь сходить в театр какой-нибудь? Я куда хочешь могу протыриться!
– Нет-нет, никаких театров, я не в состоянии сосредоточиться!
– Слушай, а что твой Рыжий? Иванишин победил?
– Это надо обсуждать по телефону?
– Ты права, ну так какая программа?
– Ты где находишься?
– На Неглинной.
– Тогда приходи пока ко мне, а там что-нибудь придумаем.
– Годится, говори адрес!
Она примчалась очень быстро, ослепительно красивая и какая-то уже родная. Мы нежно обнялись и расцеловались.
– А квартирка будь здоров, для холостой жизни самое оно! – восторгалась Нелли, заглядывая во все уголки.
– Экзамен как сдала? – вспомнила я.
– Что значит препод! Сразу про экзамены! Сдала, сдала, на четверку! Нормалек! Слушай, а ты газеты видела?
– Нет, и не хочу! А ты читаешь желтую прессу?
– Вообще-то крайне редко! Но тут Златка примчалась вся в слезах, она отслеживает своего кумира…
– И ты поспешила ей сообщить, что это твоя сестра?
– Да с какого перепугу? Но она и сама все поняла! Там же сказано, что таинственная Дина оказалась старшей дочерью известного художника Юрия Шадрина. Как дважды два четыре! Я только не сказала Златке, что мы с тобой уже встретились и даже подружились, мы же подружились?
– Несомненно.
– Ну и что теперь будет? Рыжего побоку? Замуж за Иванишина пойдешь?
– Глупости, мы просто школьные друзья!
– Да ладно тебе, Дин, там же ясно сказано: «Несмотря на то, что Иванишин был пьян, он весьма уверенно вел свой «лендровер», увозя даму сердца в неизвестном направлении. Впрочем, неизвестным оно останется лишь для читателей, ибо наш корреспондент прекрасно знает, где этот «лендровер» простоял до половины десятого утра!»
– Что, так и написано?
– Слово в слово. У меня память фотографическая.
– Черт знает что!
– Гордись, сестричка! Какого шуму наделала в твоем-то возрасте! Ты лучше скажи, за что он того мужика побил?
– Он не бил его, просто швырнул в бассейн.
– Он вообще нервный товарищ! Сколько уж раз драки устраивал… Но сейчас ему нервы еще попортят. Златка рвет и мечет! Собирается устроить скандал!
Я молча пожала плечами. Мне совсем не понравилось, что уже вся Москва знает о нашем романе. Да, история… Надеюсь, хоть Рыжий не читает желтую прессу!
В результате мы весь вечер гуляли по Москве, болтая обо всем на свете, и чем больше я узнавала свою младшую сестру, тем больше она мне нравилась. В результате я добралась до дому еле живая и сразу уснула мертвым сном. Однако сон оказался не таким уж мертвым, и мне приснился любимейший торт моего детства. Он назывался «Идеал». С виду совершенно неинтересный – присыпанный сахарной пудрой и с какой-то геометрической фигуркой в одном углу. Фигурка была жесткая и невкусная. Зато сам торт! Вот уж воистину идеал! Толстые вафли, прослоенные шоколадным кремом. От крема вафли слегка размягчались и… Мечта! Вот этот торт мне и приснился! Только он был огромный, куда больше реального. И я знала во сне, что мне предстоит его съесть. С одной стороны, у меня текли слюнки, но с другой – я понимала, что если съем его весь, то никогда уже не смогу смотреть на сладкое, а это будет жалко… Но выхода, очевидно, нет, и надо браться за торт… Не хочу! При таких условиях не желаю, не буду! А торт все разрастался, он уже надвигался на меня, грозя просто похоронить меня под своей громадой. Я проснулась в ужасе. Что бы это значило? Наверное, Додька прав, и мне надо просто уехать! И все решится само собой. А что, собственно, решится? Ровным счетом ничего! Решить могу только я сама! Легко сказать… Решить – значит выбрать… А сбежать – малодушно и глупо. Сбежать и сдохнуть с тоски в этом клятом Маасмехелене? Только в состоянии глубочайшего отчаяния можно было поселиться в этой дыре, хотя с виду она вполне симпатичная, эта дыра… Да и вся моя одинокая жизнь с момента отъезда из Москвы – не моя! Она была всякой, в ней были взлеты и падения, горе и радости, но жизнь была – не моя! А я хочу жить своей жизнью, мне еще не поздно! И судьба подкидывает мне шанс. Но выбрать я не могу! Вот пусть судьба сама и распорядится.
Я побрела на кухню, открыла холодильник. Пусто. Вчера я так и не удосужилась купить продукты. На часах еще нет семи. Осуществлю-ка я свою идею, посетившую меня в первый день, – съезжу на Рижский рынок, там рядом, говорят, круглосуточный супермаркет. Заодно куплю цветов, чтобы в квартире было уютно, когда приедет Рыжий… Или Костя придет… Тьфу! Вот напасть!
Я выпила кофе с сухим ошметком сыра, оделась и вышла на улицу. Погода была неважная, сыпал мелкий дождик, и я решила поехать на метро. В метро было душно. Помню, в детстве в метро, наоборот, было прохладно… Или это аберрация памяти? На Рижской ничего не узнать, кроме здания Рижского вокзала. Новая эстакада, универмаг, супермаркет… Начну с супермаркета. Внизу в рыбном отделе чего только нет… Я купила семги и тут же вспомнила, как маленькой девочкой мы с отцом зашли в рыбный магазин на улице Горького, где стояла громадная очередь. За семгой. Это был какой-то праздник, вернее, какая-то годовщина, дата, и по этому случаю «выкинули» семгу. Отец тогда был красив и молод. Он выбрал в очереди стареющую даму, подошел к ней и спросил, обращаясь к очереди: «Простите, кажется, я занимал вот за этой интересной дамой?» Она вспыхнула и быстро сказала: «Вы занимали передо мной!» И пропустила его. Дама всячески заигрывала со мной, папа был очаровательно любезен, и в результате мы купили килограмм вожделенной семги. А я в этой очереди узнала многих знаменитостей: диктора телевидения, эстрадную певицу и старую актрису МХАТа, которая погладила меня по голове и сказала со вздохом: «Бедная девочка, твоим детям семги уже не видать как своих ушей!» А как отец гордился, что мы с ним добытчики!
Выйдя из магазина, я растерялась. Где же рынок? Очевидно, вон там. Точно! Я не помнила, таким он был раньше или нет? Провал в памяти. Хорошо помнила только Тишинский, Палашевский и Центральный, а Рижский – нет. Но мне понравилось тут. Я сразу устремилась к мясному прилавку, высматривая парную телятину, как вдруг какая-то женщина выронила сумку, из которой посыпались помидоры. В руках у женщины были еще пакеты и хозяйственная сумка, она заметалась, куда бы их поставить. Я инстинктивно нагнулась и стала собирать помидоры.
– Ой, спасибо, ну что вы, не надо, – бормотала женщина, и в какой-то момент мы с ней чуть не столкнулись лбами.
– Дина? – ахнула она.
Я всмотрелась в нее, что-то страшно знакомое…
– Не узнаешь? Я Надя Коваль, помнишь меня?
– Надька!
Мы обнялись, потом собрали помидоры и отошли к пустующему прилавку.
– Господи, Динка, какая ты стала!
– Только не говори, что я иностранка!
– Да нет, просто совсем другая, худая очень, раньше ты полнее была. А я наоборот! Ну до чего ж я рада тебя видеть! Все хотела тебе позвонить. Костя сказал, что ты здесь! А ты чего в такую рань на рынок приперлась?
– Да в доме ничего нет! Говорят, у тебя три сына?
– Костя сказал?
– Костя и Тоська. Ну как ты живешь?
– Ай, разве это жизнь? Кручусь как белка в колесе, по-хорошему бы надо бросить работу, все-таки трое парней, не шутка, но не могу, без театра жизни мне нет, я все три раза в декрет в последний момент уходила и просто с тоски пропадала, пока на работу не выйду! Хоть это и гадюшник, но без него уже не могу.
– А как парней-то зовут?
– Евгений, Борис и Вячеслав! По отчеству Львовичи! А про тебя я в общих чертах уже знаю. Но Костя-то наш каков стал?
– Да… – промямлила я. Догадывается она или нет?
– Ты его на сцене-то видела?
– Нет, он меня не пустил на спектакль.
– Вот дурной! А ведь хороший актер, первоклассный, можно сказать.
– Надька, а муж тебя к актерам не ревнует? Ты такая хорошенькая, аппетитная, прелесть просто!
– Да нет, он знает, я актеров за мужчин не держу!
– Почему?
– Ну ты что? Правда, и муж у меня мужик только по названию…
– Ничего себе, а трех детей как завела?
– Да разве в этом мужик проявляется? Мужик должен быть опорой… А мой… ему самому опора нужна… ладно, фиг с ним, не хочу! А у вас с Костей что, серьезно?
– Ты о чем? – я притворилась, что не поняла вопроса.
– Динка, вся Москва уже знает про ваш роман! Я, например, как Костю увидала, сразу поняла – в очередной раз влюбился, а он мне сразу про то, что Шадрина в Москве! Все без слов понятно! А вчера в газетах… слушай, Динка, у меня со временем зарез, я на колесах, пошли, подброшу тебя куда-нибудь, ты где живешь?