Как отмечает организатор конференции Жаклин Стрикленд, нельзя сказать, что участники не болтают о пустяках. Но это происходит не в начале беседы, а в конце. В большинстве случаев люди прибегают к этому ради непринужденного установления контактов, и только после того, как почувствуют себя комфортнее, они завязывают более серьезные отношения. Чувствительные люди поступают наоборот. «Они могут получить удовольствие от разговоров о пустяках только после того, как освоятся с обстановкой, — говорит Жаклин Стрикленд. — Когда чувствительные люди находятся в среде, соответствующей их подлинной личности, они смеются и болтают о пустяках точно так же, как и все остальные».
В первый вечер мы идем в свои спальни, расположенные в здании, похожем на общежитие. Я подсознательно готовлюсь к тому, что сейчас мне захочется уснуть или почитать, а вместо этого меня втянут в драку с подушками (как в летнем лагере) или в шумную и скучную игру с распитием алкоголя (как в колледже). Но на ранчо Walker Creek моя соседка по комнате (двадцатисемилетняя секретарша с огромными оленьими глазами, которая мечтает стать писательницей) с удовольствием проводит вечер, спокойно записывая что-то в своем дневнике. Я делаю то же самое.
Безусловно, выходные проходят не без напряженности. Некоторые участники конференции ведут себя весьма сдержанно, поэтому кажутся угрюмыми. Политика «каждый занимается тем, чем хочет» приводит порой к взаимному отчуждению, ведь все участники конференции занимаются своими делами. Вообще говоря, на ранчо недостаток «крутости» ощущается так сильно, что мне начинает казаться: уж лучше бы кто-то начал отпускать шутки, будоражить всех и угощать ромом с колой. Разве нет?
Я убеждена, что у чувствительных людей должна быть своя среда обитания. Но при этом мне нравится, когда рядом есть активные, общительные люди. Меня утешает, что среди нас есть и люди, которых называют «крутыми», — во время этих выходных мне очень их не хватает. Я разговариваю так спокойно и тихо, что, кажется, сейчас усну. Интересно было бы знать, чувствуют ли нечто подобное в глубине души и другие участники встречи.
Программист Том с внешностью Авраама Линкольна рассказывает мне о том, что его бывшая подруга постоянно держала двери своего дома открытыми и для друзей, и для незнакомцев. Ей нравились самые разные приключения: она любила новые блюда, новые сексуальные эксперименты, новых людей. Отношения между Томом и этой девушкой не сложились: в конце концов Тому хотелось, чтобы спутница его жизни уделяла больше внимания им двоим, а не окружающему миру. Сейчас у него счастливый брак именно с такой женщиной — но он рад, что в его жизни была и та девушка.
Пока Том рассказывает мне свою историю, я думаю о том, как сильно скучаю по своему мужу Кену, который остался в Нью-Йорке и который, кстати, ни в коей мере не принадлежит к числу чувствительных людей. Иногда я расстраиваюсь из-за этого: если что-то трогает меня так сильно, что у меня появляются слезы сочувствия или тревоги, мой муж тоже не остается равнодушным, но его раздражает, если я пребываю в таком состоянии слишком долго. Однако, по-моему, порой его жесткость идет мне на пользу, и мне всегда приятно быть рядом с ним. Мне нравится его естественное обаяние. Нравится, что у него никогда не заканчиваются интересные истории. Мне нравится, как он вкладывает всю душу и сердце во все, что делает, и во всех, кого любит, особенно в членов нашей семьи.
Но больше всего в моем муже мне нравится то, как он выражает свое сострадание людям. Он может быть агрессивным и за одну неделю проявить больше агрессии, чем я за всю свою жизнь, но он использует ее ради других людей. До нашей встречи Кен работал в ООН и частенько бывал в зонах военных действий по всему миру, где, помимо всего прочего, проводил переговоры об освобождении военнопленных. Он приходил в зловонные тюрьмы и запугивал командиров лагерей с автоматами наперевес до тех пор, пока те не соглашались освободить молодых девушек, единственным преступлением которых было то, что они женщины и жертвы насилия. Проработав много лет на этой работе, Кен вернулся домой и написал обо всем увиденном в книгах и статьях, наполненных гневом. Он писал эти книги не так, как написал бы их чувствительный человек, и этим вызвал негодование многих читателей. Но он писал их как человек, которого все это отчаянно волнует.
Мне казалось, что встреча на ранчо Creek заставит меня скучать по миру высокочувствительных людей — миру, где все разговаривают очень мягко и никто не носит с собой дубинок. Но, по правде говоря, мне стало не хватать равновесия. Думаю, Элейн Арон назвала бы это равновесие естественным для нашего образа жизни, по крайней мере, для индоевропейской культуры, в которой слишком долго существовало разделение между «воинами-королями» и «советниками из числа священников», между исполнительной и судебной ветвями власти, между смелыми людьми, такими как Франклин Делано Рузвельт, и чувствительными и совестливыми — как Элеонора Рузвельт{50}.
Глава 7 Почему на Уолл-стрит произошел крах, а Уоррен Баффет по-прежнему процветает Интроверты и экстраверты по-разному мыслят (и реагируют на дофамин)
В половине восьмого утра 11 декабря 2008 года (в год краха фондового рынка) в доме доктора Дженис Дорн зазвонил телефон{1}. На Восточном побережье торги на фондовых биржах открылись в тот день очередным обвалом. Цены на жилую недвижимость стремительно падали, кредитный рынок заморозился, а компания GM оказалась на грани банкротства.
Дженис Дорн сняла трубку у себя в спальне, как она часто делала, надела наушники и устроилась на своем зеленом пуховом одеяле. Комната была обставлена довольно скромно. Самым ярким элементом декора была сама Дженис, которая, с ее распущенными рыжими волосами, кожей цвета слоновой кости и подтянутой фигурой, напоминает леди Годиву в зрелом возрасте. У Дженис Дорн степень доктора философии по нейробиологии со специализацией в области анатомии головного мозга, а также степень доктора медицины по психиатрии. Кроме того, она активно занимается торговлей на рынке золотых фьючерсов; как «финансовый психиатр» проконсультировала около шестисот трейдеров.
«Привет, Дженис! — уверенным голосом заговорил позвонивший ей тем утром человек по имени Алан. — У тебя есть время поговорить?»
У доктора Дорн не было времени. Поскольку она дневной трейдер, который гордится тем, что открывает и закрывает торговые позиции каждые полчаса, ей не терпелось начать торговые операции. Но Дженис услышала нотки отчаяния в голосе Алана, поэтому согласилась поговорить с ним.
Алан, шестидесятилетний выходец из Среднего Запада США, относит трудолюбивую и преданную своему делу Дженис Дорн к числу людей, которых называют солью земли. У Алана общительный и напористый характер экстраверта, и у него было хорошее настроение, несмотря на то, что он собирался рассказать историю о своих бедах. Алан и его жена работали всю жизнь и смогли накопить миллион долларов, на которые хотели жить после выхода на пенсию. Но четыре месяца назад Алану пришла в голову мысль, что, несмотря на отсутствие опыта ведения операций на фондовом рынке, ему нужно купить акции GM на сто тысяч долларов. Эта идея возникла у него под влиянием сообщений о том, что правительство США собирается оказать финансовую помощь автомобильной промышленности страны. Алан был убежден: покупка акций GM — беспроигрышная инвестиция.
После того, как Алан купил акции GM, в СМИ появилась информация о том, что компания может и не получить финансовую помощь от правительства. На фондовом рынке началась активная распродажа акций — и курс сразу же упал. Однако Алан считал, что все-таки сможет сорвать большой куш. Это казалось ему настолько реальным, что он уже ощущал вкус больших денег. Но курс акций GM все падал и падал. В конце концов, Алан принял решение продать свои акции с большим убытком.
Но худшее было еще впереди. Когда в очередном выпуске новостей сообщили, что финансовая помощь GM все-таки будет оказана, Алан снова вошел в азарт и инвестировал еще сотню тысяч долларов, купив еще больше акций компании по более низкому курсу. Но и в этот раз произошло то же самое: помощь правительства снова стояла под вопросом.
«Поразмыслив» (это слово взято в кавычки, потому что, по словам Дженис Дорн, в его поведении не было ни капли здравого смысла), Алан пришел к выводу, что курс акций GM не может упасть еще ниже. Он не стал продавать свои акции, наслаждаясь мыслью о том, как весело они с женой будут проводить время, расходуя все те деньги, которые он вот-вот должен был получить. Но курс упал еще ниже. Когда в итоге он достиг семи долларов за акцию, Алан продал акции. И снова купил, воспрянув духом после появления новых слухов о том, что GM все-таки получит финансовую помощь…
«Поразмыслив» (это слово взято в кавычки, потому что, по словам Дженис Дорн, в его поведении не было ни капли здравого смысла), Алан пришел к выводу, что курс акций GM не может упасть еще ниже. Он не стал продавать свои акции, наслаждаясь мыслью о том, как весело они с женой будут проводить время, расходуя все те деньги, которые он вот-вот должен был получить. Но курс упал еще ниже. Когда в итоге он достиг семи долларов за акцию, Алан продал акции. И снова купил, воспрянув духом после появления новых слухов о том, что GM все-таки получит финансовую помощь…
К тому времени, когда курс акций GM опустился до двух долларов, Алан потерял 700 тысяч, или 70 процентов сбережений своей семьи. Он был разорен. Алан спросил Дженис, не может ли она помочь ему возместить убытки. Она не могла этого сделать. «Этих денег больше нет, — сказала она ему. — Ты никогда не сможешь вернуть их».
Алан спросил, что он сделал неправильно.
У Дженис было много мыслей по этому поводу. Прежде всего, будучи непрофессионалом в сфере инвестиций, он не должен был самостоятельно заниматься куплей и продажей акций. К тому же, Алан рисковал слишком большими деньгами, хотя ему следовало бы ограничить свои инвестиции суммой, равной 5 процентам от имеющихся у него средств, или 50 тысячами долларов. Однако, по мнению Дженис Дорн, самой большой проблемой Алана, не подвластной его контролю, был избыток у мужчины того, что психологи называют чувствительностью к поощрению.
Человек, чувствительный к поощрению, стремится получить его в любой возможной форме — от продвижения по службе, выигрыша в лотерее до приятного вечера, проведенного в компании друзей. Чувствительность к поощрению заставляет нас стремиться к достижению таких целей, как секс и деньги, социальный статус и власть. Это качество побуждает нас взбираться по лестнице и доставать до самых дальних веток, чтобы сорвать самые сочные плоды жизни.
Порой мы бываем чрезмерно чувствительными к поощрению, что приводит к возникновению самых разных проблем. Перспектива получить большой приз (например, сорвать куш на фондовом рынке) может так взволновать нас, что мы пойдем на слишком большой риск, проигнорировав очевидные сигналы тревоги.
Алан получил множество таких сигналов, но был так взбудоражен перспективой получения большой прибыли, что не смог распознать их. Он попал в классическую ситуацию, когда его чувствительность к поощрению вышла из-под контроля: в то время, как сигналы тревоги призывали его сбавить обороты, он, напротив, еще больше разгонялся, бросая на ветер деньги, которые не мог позволить себе потерять, на рискованные операции на фондовом рынке.
В истории финансов найдется немало примеров игроков, которые набирали обороты тогда, когда следовало бы притормозить{2}. Экономисты-бихевиористы уже давно заметили, что топ-менеджеры, покупающие компании, порой так сильно стремятся превзойти конкурентов, что игнорируют признаки риска переплаты. Это настолько распространенное явление, что оно даже получило название «приобретательской лихорадки». Классический пример — слияние компаний AOL и Time Warner, в результате которого акционерная стоимость Time Warner уменьшилась на 200 миллиардов долларов{3}. Во время переговоров было много признаков того, что курс акций AOL, которые и были финансовым инструментом этой сделки, очень сильно завышен, и все же руководство Time Warner единодушно ее одобрило.
«Я сделал это с гораздо большим волнением и энтузиазмом, чем тогда, когда сорок два года назад впервые занимался любовью», — воскликнул Тед Тернер, один из директоров и крупнейший акционер компании. «Тед Тернер: это лучше, чем секс» — статья с таким заголовком появилась в New York Post на следующий день после заключения сделки. Мы еще вернемся к этой статье, чтобы объяснить, почему умные люди порой слишком чувствительны к поощрению.
Возможно, вы удивляетесь, какое отношение все это имеет к интроверсии и экстраверсии. Но разве порой мы все немного не сходим с ума?
Разумеется, так и есть, разве что некоторые из нас делают это чаще других. Наблюдая за своими клиентами, Дженис Дорн пришла к выводу, что экстравертам больше свойственна высокая чувствительность к поощрению, а интроверты обращают больше внимания на предупреждающие сигналы. Интроверты успешнее справляются со своими желаниями или волнениями. Они лучше защищают себя от снижения курса. «Мои клиенты-интроверты гораздо чаще говорят мне: “Ладно, Дженис, я действительно чувствую, как во мне нарастает эмоциональное возбуждение, но понимаю, что нельзя действовать, полагаясь на это чувство”. Интровертам гораздо лучше удается составить план, придерживаться его и вести себя очень дисциплинированно»{4}.
По мнению Дженис Дорн, чтобы понять, почему интроверты и экстраверты по-разному реагируют на перспективу поощрения, необходимо проанализировать строение головного мозга. Как было сказано в главе 4, наша лимбическая система, сохранившая много общего с лимбической системой большинства примитивных млекопитающих, которую доктор Дорн называет «старым мозгом», отвечает за эмоции и инстинкты. В ее состав входят разные отделы мозга, в том числе и миндалевидное тело{5}. Кроме того, она тесно связана с такой областью головного мозга, как прилежащее ядро, называемое иногда центром удовольствия. Мы затронули тревогу как одну из функций «старого мозга», когда обсуждали роль миндалевидного тела в формировании таких качеств, как высокая чувствительность и интроверсия. Теперь давайте изучим его другую сторону — жадность.
По словам доктора Дорн, «старый мозг» постоянно говорит нам: «Да, да, да! Ешь больше, пей больше, больше занимайся сексом, больше рискуй, получай от жизни все, что можно и, самое главное, — не думай!» Дженис Дорн считает, что именно стремящаяся к поощрению и к удовольствиям часть «старого мозга» побуждала Алана обращаться со своими сбережениями, как с фишками в казино.
Однако у человека есть также и «новый мозг», или неокортекс, который сформировался на много тысяч лет позднее лимбической системы. Неокортекс осуществляет функции мышления, планирования, речи и принятия решений — другими словами, именно тех наших способностей, которые делают нас людьми. «Новый мозг» играет важную роль и в нашей эмоциональной жизни, но основная его функция — рациональное мышление. По мнению доктора Дорн, задача неокортекса заключается в том, чтобы говорить нам: «Нет, нет, нет! Не делай этого, потому что это опасно, не имеет смысла и не отвечает твоим интересам, интересам твоей семьи или общества»{6}.
Так чем же занимался неокортекс Алана, когда тот гнался за прибылью на фондовом рынке?
«Старый» и «новый» мозг работают вместе, но не всегда эффективно. В действительности иногда они даже вступают в конфликт друг с другом — и тогда наши решения зависят от того, чьи сигналы сильнее. Поэтому когда «старый мозг» Алана отправил свои слабые сигналы в «новый мозг», тот отреагировал так, как и подобает неокортексу, — приказал старому мозгу затормозить. Он сказал: «Берегись!» — но проиграл последовавшую за этим ожесточенную борьбу.
Разумеется, «старый мозг» есть у всех людей. Но подобно тому, как миндалевидное тело высокочувствительных людей реагирует на все новое более остро, чем это происходит у обычных людей, экстраверты в большей степени, чем интроверты, восприимчивы к тем сигналам «старого мозга», которые призывают их стремиться к поощрению. Некоторые ученые даже начинают склоняться к идее о том, что чувствительность к поощрению — это не просто интересный аспект экстраверсии, а именно то, что делает экстраверта экстравертом{7}. Иначе говоря, для экстравертов характерно стремление к разным поощрениям, начиная с обретения статуса лидера и заканчивая наличными деньгами. У экстравертов более серьезные экономические, политические и гедонистические амбиции, чем у интровертов; даже их коммуникабельность, по сути, следствие высокой чувствительности к поощрению{8}. Согласно этой точке зрения, экстраверты любят общаться с окружающими, потому что контакты с людьми по определению приносят удовольствие.
Что лежит в основе стремления к поощрению? Главное — то, что оно вызывает положительные эмоции{9}. Экстравертам в большей степени свойственно получать удовольствие и испытывать эмоциональное возбуждение, чем интровертам. Как утверждает психолог Дэниел Неттл, именно эти эмоции возникают «как реакция на поиск или получение того или иного ценного ресурса. Эмоциональное возбуждение возникает под влиянием предвкушения получения этого ресурса. После чего наступает удовлетворение». Таким образом, экстраверты часто оказываются в состоянии, которое можно назвать перевозбуждением, — в этот момент они испытывают внезапный прилив энергии, восторженных чувств. Все мы знаем и любим это ощущение, но не всегда в одинаковой степени или с той же частотой: по всей видимости, стремление к целям и их достижение приводит экстравертов в еще большее возбуждение.