По всей вероятности, в основе перевозбуждения лежит высокий уровень активности в сети структур мозга, которую часто обозначают термином «система поощрения»{10}. В эту систему входит, в частности, орбитофронтальная кора, прилежащее ядро и миндалевидное тело. Задача системы поощрения состоит в том, чтобы возбудить в нас интерес к жизненным благам. Эксперименты с fMRI показали, что эта система активируется под влиянием перспективы получения различных удовольствий, таких как вкус любимого напитка, деньги или фотографии привлекательных людей.
Нейроны передают информацию в системе поощрения, делая это при участии нейромедиатора дофамина (нейромедиаторы — это химические вещества, посредством которых осуществляется передача информации между клетками головного мозга). Дофамин — это «химический агент поощрения», выделяющийся в результате реакции на ожидание удовольствия{11}. Некоторые ученые считают, что чем более мозг человека восприимчив к дофамину, или чем выше уровень дофамина, тем больше он стремится к таким поощрениям, как секс, шоколад, деньги и статус. Стимулирование дофаминовых рецепторов в среднем мозге мышей приводит к тому, что они начинают возбужденно метаться по пустой клетке, пока наконец не умирают от истощения. Такие наркотические вещества, как кокаин и героин, вызывают у людей эйфорию, поскольку стимулируют нейроны, выделяющие дофамин.
У экстравертов дофаминовые пути более активны, чем у интровертов. Хотя зависимость между экстраверсией, дофамином и системой поощрения в головном мозге окончательно еще не установлена, первые данные, полученные во время исследований в этой области, оказались весьма интригующими{12}. В ходе одного из экспериментов нейробиолог Корнеллского университета Ричард Депью давал экстравертам и интровертам амфетамин, активизирующий дофаминовую систему, и обнаружил, что у экстравертов более сильная реакция{13}. Во время другого исследования было установлено, что у экстравертов, которые выигрывают в азартные игры, чаще, чем у интровертов, наблюдается более высокая активность в участках головного мозга, отвечающих за чувствительность к поощрению{14}. Еще одно исследование показало, что срединная орбитофронтальная кора (главный компонент системы поощрения, действующей под влиянием дофамина) у экстравертов больше, чем у интровертов{15}.
Напротив, как пишет психолог Дэниел Неттл, у интровертов в системе поощрения имеет место «более слабая реакция, поэтому они не лезут из кожи вон, чтобы добиться поощрения. Время от времени у них, как и всех людей, пробуждается интерес к таким вещам, как секс, вечеринки или положение в обществе, но при этом у них возникает относительно небольшой стимул, поэтому они не бросаются, сломя голову, получить желаемое»{16}. Словом, интроверты просто не так легко приходят в состояние перевозбуждения.
В каком-то смысле экстравертам повезло: перевозбуждение оказывает порой такое же восхитительное действие, как шампанское. Оно вызывает у нас желание активнее работать и развлекаться. К тому же перевозбуждение помогает делать то, что при других обстоятельствах показалось бы слишком трудным, — например, произносить речи. Представьте себе, что вы тяжело трудились, чтобы подготовить доклад по теме, которая вам очень интересна. Вы выступаете со своим докладом перед аудиторией, после чего все присутствующие поднимаются и начинают долго и искренне аплодировать вам. Один человек может выйти из зала с таким чувством: «Я рад, что донес до них свое мнение, но также рад, что все это закончилось и теперь я могу вернуться к нормальной жизни». Другой человек, более склонный к перевозбуждению, может покинуть зал, испытывая такое чувство: «Вот это да! Вы слышали эти аплодисменты? Вы видели выражение их лиц, когда я донес до них свою судьбоносную идею? Это восхитительно!»{17}
Однако у перевозбуждения есть и недостатки. «Все считают, что усиливать положительные эмоции — это хорошо, но это не совсем так, — сказал мне профессор психологии Ричард Говард, проиллюстрировав свои слова примером побед в футбольных матчах, заканчивавшихся насилием и повреждением имущества. — Во многих случаях асоциальное поведение и поведение, которое приводит к нанесению вреда самому себе, свойственно именно тем людям, которые стремятся усилить позитивные переживания»{18}.
Еще один негативный аспект перевозбуждения связан с риском, иногда — с чрезмерным риском{19}. Перевозбуждение приводит к игнорированию предупреждающих сигналов, на которые следовало бы обратить внимание. Когда Тед Тернер (который явно относится к числу экстравертов) сравнил сделку между AOL и Time Warner со своим первым сексуальным опытом, тем самым он рассказал нам, что был тогда в таком же возбужденном состоянии разума, как юноша, взволнованный предстоящей ночью с девушкой и не задумывающийся о последствиях. Такая неспособность видеть опасность объясняет, почему экстраверты погибают в автокатастрофах чаще, чем интроверты; почему они чаще попадают в больницу после аварий или травм; почему они курят, занимаются незащищенным сексом, экстремальными видами спорта, заводят романы и повторно вступают в брак{20}. Становится также понятным, почему экстраверты в большей степени, чем интроверты, самоуверенны, хотя их уверенность в себе не подкреплена соответствующими качествами{21}. Перевозбуждение — это «Камелот» Джона Кеннеди, но и его проклятие.
Описанная теория экстраверсии еще молода и не полностью сформулирована. Нельзя утверждать, что все экстраверты постоянно стремятся к поощрению, а все интроверты всегда отступают перед лицом возможных проблем. Тем не менее она призывает переосмыслить роли, которые интроверты и экстраверты берут на себя в собственной жизни, а также в жизни тех организаций, на которые работают. Согласно этой теории, когда приходит время для принятия коллективных решений, экстравертам было бы лучше прислушиваться к интровертам — особенно, если они предвидят возможные проблемы.
Результаты нескольких исследований косвенно подтверждают вышесказанное. Профессор Школы менеджмента Келлога Камелия Кунен обнаружила, что вариант гена DRD4, регулирующего уровень дофамина (который связан с экстраверсией и таким ее аспектом, как поиск острых ощущений), — это показатель, свидетельствующий о готовности к финансовому риску{22}. Напротив, люди, у которых есть вариант гена, регулирующего уровень серотонина (связанного с интроверсией и чувствительностью), на 28 процентов меньше склонны к финансовому риску. В ходе экспериментов было также установлено, что люди с таким вариантом гена лучше играют в те азартные игры, в которых требуется принятие продуманных решений. (Когда эти люди сталкиваются с низкой вероятностью выигрыша, они стремятся избежать риска; в случае высокой вероятности победы их готовность к риску увеличивается{23}.) В результате еще одного исследования, в котором приняли участие 64 трейдера инвестиционного банка, было установлено, что трейдеры, получающие самые высокие результаты, относятся к числу эмоционально устойчивых интровертов{24}.
Помимо всего прочего, интроверты лучше экстравертов воспринимают отсрочку вознаграждения — это ценное качество может пригодиться в случае самых разных вознаграждений: от получения результатов теста на проверку академических способностей или дохода до снижения индекса массы тела{25}. Во время одного исследования ученые предложили участникам эксперимента выбор из двух вариантов: немедленно получить небольшой подарок (подарочный сертификат от Amazon) или подождать две-четыре недели более крупного подарка{26}. С объективной точки зрения, крупное вознаграждение в близком, но не ближайшем будущем — это более предпочтительный вариант. Однако многие участники эксперимента захотели получить свой подарок немедленно — и в тот момент, когда у них возникла мысль об этом, томограф зарегистрировал повышение активности системы поощрения. У тех участников эксперимента, которые предпочли получить более крупные подарки через две недели, наблюдалась более высокая активность префронтальной коры головного мозга — другими словами, того участка новой коры, под влиянием которого мы не отправляем необдуманные электронные сообщения и не едим слишком много шоколадного торта. (В результате аналогичного исследования был сделан вывод о том, что первая группа относится к категории экстравертов, а вторая — к категории интровертов{27}.)
В 1990-х годах, когда я была младшим юрисконсультом в юридической компании на Уолл-стрит, однажды мне пришлось работать с группой юристов, представляющих банк, который рассматривал возможность покупки портфеля субстандартных ипотечных кредитов, выданных другими кредиторами. Моя работа состояла в том, чтобы должным образом проверить, правильно ли оформлены документы на эти кредиты. Были ли заемщики уведомлены о том, какой процент по кредиту им придется выплачивать? И о том, что процентные ставки с течением времени будут повышаться?
В 1990-х годах, когда я была младшим юрисконсультом в юридической компании на Уолл-стрит, однажды мне пришлось работать с группой юристов, представляющих банк, который рассматривал возможность покупки портфеля субстандартных ипотечных кредитов, выданных другими кредиторами. Моя работа состояла в том, чтобы должным образом проверить, правильно ли оформлены документы на эти кредиты. Были ли заемщики уведомлены о том, какой процент по кредиту им придется выплачивать? И о том, что процентные ставки с течением времени будут повышаться?
Оказалось, в документах полно ошибок. На месте банкиров я стала бы волноваться, сильно волноваться. Однако, когда в ходе телеконференции наша юридическая группа подытожила возможные риски, банкиры выглядели совершенно спокойными. Они понимали, что благодаря покупке этих кредитов по сниженной цене, смогут получить прибыль, поэтому хотели заключить сделку. Тем не менее допустили именно ту ошибку в оценке риска и вознаграждения, которая стала одной из причин банкротства многих банков во время Великой рецессии 2008 года{28}.
Примерно в то же время, занимаясь оценкой этого портфеля кредитов, я услышала ходившую на Уолл-стрит историю о борьбе инвестиционных банков за одну престижную компанию. Каждый крупный банк отправил команду топ-менеджеров изложить предложение клиенту. Все команды использовали для этого обычные инструменты: аналитические таблицы, материалы презентации, собственно презентацию в PowerPoint. Однако команда, победившая в борьбе, использовала еще и элемент театрализованного представления: ее члены пришли на презентацию в бейсболках и футболках с надписью «FUD» — акроним от слов «fear, uncertainty, doubt» («страх, неуверенность, сомнение»). Слово «FUD» было перечеркнуто жирным красным крестом: «страх, неуверенность, сомнение» — порочная троица. Команда покорителей страха, неуверенности и сомнения выиграла сражение.
Бойкин Карри, управляющий директор инвестиционной компании Eagle Capital (которая пострадала одной из первых во время кризиса 2008 года), считает, что именно пренебрежительное отношение к страху, неуверенности и сомнениям (а также к людям, склонным испытывать эти чувства) способствовало возникновению этого кризиса. В руках агрессивных людей, готовых пойти на риск, была сосредоточена слишком большая власть{29}. «За двадцать лет произошла опасная трансформация ДНК практически всех финансовых учреждений, — сказал он в интервью журналу Newsweek в разгар кризиса. — Каждый раз, когда кто-то добивался использования заемных средств и возможности пойти на еще больший риск, следующие несколько лет подтверждали его “правоту”. Это придавало таким людям еще больше храбрости, их продвигали по службе, и они получать контроль над еще большим капиталом. Тем временем любой, кто обладал властью, но сомневался и призывал к осторожности, оказывался “не прав”. Таких осмотрительных людей все больше притесняли, а их карьерный рост всячески тормозили. В итоге они теряли контроль над капиталом. Это происходило ежедневно практически во всех финансовых учреждениях, и так повторялось снова и снова, до тех пор, пока у руля не остались только люди особого типа»{30}.
Бойкин Карри — выпускник Гарвардской школы бизнеса; вместе со своей женой Селери Кембл (дизайнером из Палм-Бич) он принимает активное участие в политической и общественной жизни Нью-Йорка. Правда, его самого, по всей вероятности, можно назвать типичным представителем категории людей, которых он сам называет предприимчивыми и агрессивными. Поэтому Карри вряд ли можно отнести к числу тех, кто отстаивает идею о большом значении интровертов в жизни общества. Тем не менее он не побоялся заявить о том, что именно влиятельные экстраверты вызвали глобальный финансовый кризис.
«Люди определенного склада характера получили контроль над капиталом, организациями и властью, — сказал мне Карри. — А тех, кто от природы более осмотрителен, кто относится к категории интровертов и опирается в своих размышлениях на факты, — таких людей дискредитировали и отстранили от власти».
Винсент Камински — профессор школы бизнеса университета Райса, который занимал когда-то должность руководителя отдела исследований в компании Enron, обанкротившейся в 2001 году из-за безответственного ведения бизнеса. В интервью Washington Post Винсент Камински рассказал аналогичную историю о культуре ведения бизнеса, в которой агрессивные любители риска занимали гораздо более высокое положение, чем осмотрительные интроверты{31}. Камински, мягкий и осмотрительный человек, был одним из немногих положительных героев скандала с компанией Enron. Он много раз пытался предупредить высшее руководство о том, что компания уже заключила ряд рискованных сделок, угрожающих самому ее существованию. Руководящая верхушка компании не прислушалась к Камински, и он отказался одобрить опасные операции, приказав своим подчиненным не работать над ними. За это его лишили возможности знакомиться с условиями сделок, заключаемых компанией.
По данным автора книги Conspiracy of Fools («Заговор глупцов»), посвященной скандалу с Enron, президент компании сказал Камински: «Винс, некоторые жалуются, что вы не помогаете сотрудникам проводить операции. Вместо этого вы проводите все свое рабочее время, действуя как коп. Нам не нужны копы, Винс».
Но такие люди были им нужны, и нужны до сих пор. Когда в 2007 году кредитный кризис поставил под угрозу жизнеспособность некоторых крупнейших банков Уолл-стрит, Винсент Камински понял, что история повторяется. «Давайте просто призна́ем, что не все демоны Enron были изгнаны», — сказал он в интервью Washington Post в ноябре того же года. По мнению Камински, проблема заключалась не только в том, что многие просто не понимали степень риска банков, но еще и в том, что людей, понимавших это, неизменно игнорировали — отчасти из-за не совсем подходящего типа личности. «Много раз, сидя за столом напротив энергичного трейдера, я говорил ему: “Ваш портфель обвалится, если сложится вот такая ситуация”. А трейдер начинал кричать на меня, называя идиотом и утверждая, что ничего подобного не может случиться. К несчастью, с одной стороны, у вас есть “чудотворец”, зарабатывающий для компании кучу денег, с которым обращаются как с суперзвездой, а с другой — зануда-интроверт. Кто, по-вашему, победит?»
Так каков же тот механизм, из-за которого перевозбуждение затуманивает здравый рассудок? Как Алан, клиент Дженис Дорн, мог не обратить внимания на признаки опасности, во весь голос кричавшие о том, что он может потерять 70 процентов сбережений? Что заставляет некоторых людей вести себя так, будто в мире не существует таких вещей, как страх, неуверенность и сомнения?
Некоторые ответы на эти вопросы были получены в ходе интригующих исследований психолога из университета Висконсина Джозефа Ньюмана. Представьте себе, что вас пригласили в лабораторию Ньюмана для участия в одном из экспериментов{32}. Вы пришли сюда, чтобы поиграть в игру: чем больше очков наберете, тем больше денег выиграете. На экране монитора появляются двенадцать разных чисел — по одному, без какой-либо закономерности. Вам дают кнопку (как в телевикторине), которую можно нажимать (или не нажимать) каждый раз, когда на экране появляется очередное число. Если вы нажмете кнопку на «хорошем» числе, то заработаете очки, если на «плохом» — потеряете их; если вы совсем не нажимаете кнопку, ничего не происходит. Методом проб и ошибок вы узнае́те, что четыре — это хорошее число, а девять — плохое. Поэтому когда в следующий раз на экране появляется девятка, вы знаете, что кнопку нажимать не нужно.
Но иногда люди нажимают кнопку на «плохих» цифрах, даже если им известно, что они проигрышные. Экстраверты, особенно очень импульсивные, совершают такие ошибки чаще, чем интроверты. Почему? Психологи Джон Бребнер и Крис Купер, которые продемонстрировали, что экстраверты меньше думают и быстрее действуют при выполнении подобных задач, пришли к такому выводу: интроверты тщательно анализируют происходящее, а экстраверты быстро реагируют на него{33}.
Однако более интересный аспект такого озадачивающего поведения состоит не в том, что экстраверты делают перед тем, как нажимают кнопку на неправильной цифре, а в том, что они делают после этого. Нажав кнопку на цифре девять и обнаружив, что потерял очко, интроверт медлит, прежде чем перейти к следующему числу, как будто размышляет над тем, что произошло. Экстраверт же в таком случае не только не может остановиться, он начинает еще больше спешить.
Странно, зачем это делать? Джозеф Ньюман считает, что в этом есть свой смысл. Если вы сосредоточены на достижении поставленной цели, как это делают чувствительные к поощрению экстраверты, ничто не должно стать на вашем пути — ни скептики, ни число девять. И вы ускоряете темп, пытаясь устранить препятствия.