– Что это с тобой?
– В смысле? – Майк взволнованно осматривает свою одежду. – Надеюсь, ты любишь орхидеи?
– Ненавижу, но я не об этом, – сварливо буркает Роберт, ткнув в него пальцем. – Ты в рубашке. И в костюме. И ты променял кеды на туфли.
– Ну да. Гребаный дресс-код, мать его за ногу. Что скажешь?
– По-моему, у меня начались галлюцинации. Ты серьезно собираешься помочь мне с компанией?
– Попробую. Это ведь не навсегда.
Поставив орхидеи в единственную имеющуюся здесь вазу, Майк просит меня наполнить ее водой, и я чую намек. Думаю, им необходимо уединиться, и потому я тактично отчаливаю в ванную.
По мере того как ваза наполняется водой, я размышляю над отношениями между братьями и прихожу к оптимистичному выводу, что эта передряга с Ферраной просто обязана их сплотить. Через тернии к звездам, как говорится, но жизнь налаживается.
Проторчав у раковины около десяти минут, я высовываюсь наружу и помещаю вазу на подоконник.
– И вот еще что, не смей заигрывать с моей секретаршей! – напутствует его Роберт. – Иначе мне придется уволить ее.
– Да понял я, не буду! Боже мой, Кэт, как тебе удается терпеть этого идиота?
– Наловчилась, – отшучиваюсь я, поймав на себе недовольный взгляд Роберта.
– Все, вали отсюда на фиг. Ты утомляешь меня, кретин.
Майк снисходительно улыбается.
– Ладно, выздоравливай, старый ты пень! А я поехал. У меня куча дел, – весело поиграв бровями, он покидает палату, на пороге столкнувшись со Стюартом.
– Можно? – спрашивает дядя своим приятным британским акцентом. – Я ненадолго, хотел проведать своего парня. Привет, Кэтрин.
– Здравствуйте.
– Как самочувствие, приятель? Я заходил к Мэддену, он уверяет, что скоро ты пойдешь на поправку.
– Было бы неплохо, – фыркает Роберт. – Мне уже не терпится принять душ и перекусить.
Стюарт смеется.
– Насчет душа не знаю, а вот поесть – обязательно. Аннет прислала посылку. Велела, чтобы вы оба съели все до корочки, – дядя вручает мне увесистый бумажный пакет, и я с благодарностью принимаю его.
– Спасибо, – скромно говорю я.
– На здоровье. Я созванивался с Броуди, в «Девелопменте» все в порядке, так что не беспокойся и сосредоточься на своем лечении, хорошо?
– Хорошо, господи! – Роберт закатывает глаза. – Хватит носиться со мной как с фарфоровой куколкой. Лучше верните мне телефон, я хоть почту проверю!
– Вернем, когда ты поешь, – подмигивает мне дядя.
Дерьмо, я даже не знаю, куда подевался его сотовый. Должно быть, где-то здесь, в шкафу? Или Риз утащила вместе с его одеждой?
– Что ж, ребятки, мне пора. Кэтрин, я рассчитываю на твою сознательность. Проследи, чтобы он поел. Анетт приготовила его любимый суп.
Суп? Я лукаво заламываю бровь.
– Грибной! – прыскает Роберт, отвечая на мой невысказанный вопрос. Он такой забавный. Стесняется, что мы проявляем заботу о нем. Почему? Что в этом такого постыдного?
Напоследок приобняв Роберта, Стюарт выходит за дверь, ну а я раскрываю пакет и быстро выкладываю его содержимое на стол.
Есть хочется безумно!
Глава 22 Пассажир
На следующий день моя палата начала походить на оранжерею. Всюду цветы, букеты и какой-то странный венок от Кейна.
– Брюс, я очень признателен тебе за внимание, – говорю я в трубку, – но почему венок? Тебя разве не предупредили, что я жив?
– Это не венок, – раздраженно, словно объясняя ребенку, бурчит он, – а креативная композиция!
– Серьезно? – я опять смотрю на венок. – Тогда почему твоя композиция круглая и на ней какая-то ленточка?
– Это послание! Пожелание скорейшего выздоровления! Ты что, читать разучился?
Я хмыкаю.
– Ладно, не будем спорить, – небрежно отвечаю я, на всякий случай отодвинув его «композицию» подальше. – Насчет Майка. Проследи, чтобы этот кретин соблюдал дисциплину и не нарушал субординацию с сотрудниками, – я взволнованно вылезаю из постели и подхожу к окну. – Все важное высылай на мою личную почт у, я приеду как только смогу.
– Хорошо, дружище, выздоравливай! И ни о чем не беспокойся. Твое детище в надежных руках.
– Ага, в руках человека, выдающего венок за креативную композицию, – подкалываю его я.
Чертыхнувшись, Брюс посылает меня к дьяволу и дает отбой.
Я хмурюсь. Вот она – истинная любовь подчиненных…
– Опять встал? – укоряет меня вошедшая в палату Кэтрин. – Господи, какой же ты несносный! – ворчливо добавляет она, на ходу сбрасывая с себя пальто.
– А ты, я гляжу, вжилась в роль назойливой наседки?
– Не паясничай, – она бросает короткий взгляд на тумбочку и разочарованно дуется. – Ты не выпил лекарства?
Дерьмо.
– Нет. А надо было?
– Роберт, – она делает глубокий вдох, по-видимому намереваясь разразиться грозной тирадой, но я вовремя привлекаю ее к себе и нетерпеливо впиваюсь в ее изогнутые от недовольства губы.
Черт, как же я соскучился по ней! По ее обнаженным изгибам, хриплым стонам, предвещающим ее скорый оргазм, разметавшимся по подушке каштановым локонам, по ее влаге, запаху…
Проклятие, я хочу ее! Хочу сейчас…
Обвившись вокруг ее классной, упругой задницы, я соединяю наши бедра так, чтобы она наконец оценила всю степень моего желания и подыграла мне. Но внезапно Кэтрин неуклюже задевает локтем мое обмотанное бинтом плечо, и я вздрагиваю.
– С-с-с!!!
– Ой, прости! Больно?
– Нет, ерунда, – лгу я, порываясь продолжить начатое, но она непоколебимо ставит перед собой блок и отстраняется.
– Вот видишь? А все потому, что ты упрямишься принимать обезболивающие!
Я закатываю глаза. Ну начинается! Строгий учительский тон, материнские наставления, сварливые замечания! Она что, усыновила меня вчера?
– На, пей, – она сердито вручает мне два пластиковых стаканчика с таблетками и водой. – Иначе я позову доктора Мэддена и наябедничаю на тебя, понял? Тогда тебя точно не выпишут.
Какого…
– Ты угрожаешь мне? – оскорбленно тяну я, сунув в рот сразу три здоровенные пилюли.
– Да, пей, – нагло заявляет мне эта малявка. Я послушно запиваю лекарства водой и отдаю ей пустые стаканчики.
– Все? Довольна?
– Почти. Теперь ложись в постель, тебе нельзя напрягаться.
Неожиданно ей самой становится смешно от нелепости данной ситуации, и мы оба начинаем хохотать.
– Знаешь, если доктор меня сегодня не выпишет, я в любом случае трахну тебя прямо здесь, на этой инвалидной койке, – с угрозой произношу я, укладываясь поперек кровати. – Ну или в туалете. Как тебе?
Кэтрин подбирает с дивана пакет с эмблемой «Старбакса» и ехидно усмехается.
– Не надейся. У тебя рука болит.
– А при чем тут рука? Для того, чем я предлагаю заняться, достаточно моего члена. Мне даже необязательно шевелиться. Просто сядешь на меня верхом, и все.
– Ах так, да? Всю тяжелую работу мне?
Я невинно хлопаю ресницами.
– Сама же сказала, мне нельзя напрягаться.
– Хитрец, – юркнув мимо меня к столику, Кэтрин методично выкладывает из пакета маленькие квадратные коробочки, а я молча наблюдаю за ней, удрученный чередой своих мыслей.
Дома нам многое предстоит обсудить. Ее безрассудную встречу с Гарсиа, наши странные, порой невыносимые отношения, наше будущее…
Сможем ли мы и дальше быть вместе? Получится ли у нас наладить взаимопонимание, создать семью? И, пожалуй, самый главный и животрепещущий вопрос – захочет ли она выйти за меня замуж? Кэтрин еще слишком молода для принятия каких-то глобальных решений, и ей наверняка понадобится совет. К кому она обратится в первую очередь? Правильно, к своим родителям. А они вряд ли одобрят наш поспешный брак. В частности Шэрил. Чертова женщина явно не горит желанием породниться со мной, что в принципе вполне предсказуемо.
Пока я копаюсь в своей почте, параллельно размышляя о проблемах насущных, Кэтрин подает мне чай, круассаны и нарезает ненавистные мне киви в тарелку.
– Дженни Брук полетит в Мексику. Рейнольдс выбрал ее из всех наших претенденток, съемки намечены на следующий понедельник.
– Ты расстроилась? – я отрываюсь от телефона и смотрю ей в спину.
– Не-а, – она оборачивается. – Нет. Роберт, я многое переосмыслила за последние сутки и в общем-то я не против находиться в твоей тени. Отдать тебе руль и стать твоим пассажиром. Тем более что главенствовать у тебя получается гораздо лучше.
– Я рад, что ты к этому пришла.
– Не сомневаюсь, – с упреком произносит она, намекая на мой скверный характер.
Нет, так не пойдет.
– Кэтрин, – я жестом прошу ее подойти ближе. – Послушай, возможно, это прозвучит эгоистично и в некотором роде так оно и есть, но я абсолютно убежден, что закулисные дрязги, сплетни и прочая подковерная грязь не для тебя. – Она согласно кивает, затем ложится рядом и осторожно обнимает меня за шею. – Я не позволю тебе скучать, слышишь? Мы будем путешествовать. Я куплю тебе все, что ты пожелаешь. Если захочешь, новую квартиру или дом. Ты хочешь дом?
– Не хочу, – отказывается она, свернувшись у меня под боком. – Мне вообще безразличны все эти блага. А ты то и дело обещаешь мне золотые горы, задабриваешь меня… – она гладит меня по груди и вздыхает. – Пойми, единственное, что мне действительно нужно, – это ты сам. Ну и немного мороженого.
Рассмеявшись, я целую ее в макушку и бережно стискиваю ее хрупкое, горячо любимое мной тело в своих руках.
– Я знаю, дорогая. И я очень ценю твою бескорыстность, правда, но раз уж тебе довелось связать свою судьбу с моей, существуют определенные правила, с которыми тебе придется смириться. Заботиться, обеспечивать и баловать тебя – входит в мои обязанности, и поверь, это нисколько не обременяет меня, а даже наоборот. Кстати, я поговорю с твоим отцом, чтобы он прекратил оплачивать твое обучение. Это сводит меня с ума.
– Нет, не смей! – звонко выпаливает Кэтрин, судорожно отпрянув от меня.
– Почему? Эй, что плохого в моих деньгах? Ты что, брезгуешь ими?
– Разумеется, нет! Но между нами и так большая разница, и я не хочу… черт, мне не нравится быть содержанкой.
Содержанкой?
– Почему ты так говоришь?
– Потому, – ее щеки вспыхивают румянцем, а застенчивый взгляд устремляется куда-то вниз. – Сам посуди, мы всего-навсего сожители… ты не должен… вернее, это неправильно.
– Кэтрин, – я хмурюсь.
Вот оно! Вот для чего необходим пресловутый штамп в паспорте. Как только она станет моей женой, эти границы сотрутся.
– Пожалуйста, давай обсудим это потом? Ты и так делаешь меня безумно счастливой. Разве этого мало? – она наклоняется и нежно присасывается к моему рту, тем самым вынуждая меня заткнуться.
* * *Несмотря на строгие врачебные предписания и нотации моей чрезвычайно мнительной девушки, спустя шесть гребаных дней я все-таки возвращаюсь в ED Group.
– Мистер Эддингтон?! – подпрыгивает секретарша, встрепенувшись от моего внезапного появления. – Доброе утро, сэр! Вы вернулись?
– А не видно? – иронизирую я, притормозив у ее стола. – Где почта?
– Э-э, вот. Вчерашнюю я отдала Май… ой, – она краснеет, – мистеру Эддингтону… вашему брату то есть, а эту…
– Я понял, спасибо, – обрываю ее я, сунув конверты под мышку. – Позвони Броуди, пусть зайдет ко мне. Для всех остальных я на совещании.
– Да, сэр.
– Для всех, кроме Кэтрин Бэйли, – добавляю я, следуя в свой кабинет.
* * *В ту ночь я опять разозлился на Мануэлу.
Она исчезла на целый день, ни разу не соизволив взять трубку, что, безусловно, положило конец нашему временному перемирию.
На протяжении нескольких последних месяцев мы лаялись словно кошка с собакой, бросая друг друга систематически раз в неделю, и клялись, что никогда больше не воссоединимся. Но по какой-то неизведанной причине никто из нас так и не решился положить конец этому долгоиграющему фарсу.
Зачем мы находились вместе? Чего ради? Я никак не мог разобраться.
Надиктовав на ее автоответчик кучу всевозможных сообщений, я весь вечер проболтался из угла в угол, не зная, куда себя деть, пока во втором часу ночи она не соизволила наконец явиться домой.
– Ты в курсе, сколько сейчас времени?! – зарычал я, встав в боевую стойку.
– В курсе, в курсе. Только не ори, – безразлично процедила она, промелькнув мимо меня в своем крохотном красном платье. Эту дрянь она обычно надевала исключительно с моего позволения, поэтому я окончательно слетел с катушек, увидев ее в нем.
Мануэла лениво поплелась на кухню, достала из холодильника бутылку «Эвиан» и, быстро отвинтив крышку, жадно припала ртом к стеклянному горлышку.
– Где ты была?
– Вышла посидеть с Ким. Прости, мы заболтались.
– Заболтались?
– Угу. Прошу тебя, Роберт, не устраивай кипиш! У меня жуткая мигрень, – простонала она, очевидно, не воспринимая меня всерьез.
– Меньше пить надо, – съязвил я, смерив ее презрительным взглядом.
– Я не пила.
– Да, конечно.
– Это правда! – ощетинилась она, будто я обвинил ее в убийстве Кеннеди. – И знаешь почему?
– Почему? – бездумно спросил я, всматриваясь в ее странноватую мимику.
– Потому что я беременна.
Меня будто ударили под дых.
– Беременна?
Она кивнула.
Это что, шутка такая? Как? Она ведь пьет противозачаточные. Или не пьет?
– Ты уверена? – уточнил я, мысленно высчитывая сроки.
Когда это произошло? Какого числа? Где?
– Уверена, – произнесла она тусклым, надломленным голосом. – Четыре недели.
О нет. Моя душа опустилась в пятки.
– Четыре недели назад я был в Бостоне, – напомнил ей я, на что она растерянно развела руками.
– Три-четыре… гинеколог сказал, что это приблизительно, – расплывчато пояснила она, и в моих венах забурлила кровь.
Приблизительно? Да за кого эта шлюха меня принимала?! За полного идиота?!
– Ты врешь.
Ее черные глаза широко распахнулись, а некогда беспристрастное лицо раскраснелось и покрылось испариной.
– Да, врешь, – подтвердил я, медленно надвигаясь на нее. – Он не от меня, верно? Ты трахалась с кем-то еще. Трахалась так, что залетела в мое отсутствие.
Мануэла тяжело дышала, крепко вцепившись в края подоконника, и даже не пыталась ничего возразить. Потому что я был прав. Я всегда был прав, хотя она упорно доказывала мне обратное.
– Ответь, ну же! – взорвался я, молниеносно подлетев к этой лживой предательнице. Я грубо схватил ее за плечи и встряхнул.
– С ума сошел?! Мне больно!
– Больно? А как же я?! – взревел я, сжав ее кожу добела. – Что ты вытворяешь, а? С кем ты спала, сука?!
– Отпусти, иначе я закричу!
– Кричи сколько влезет! – моя хватка усилилась. – Отвечай, кто он?! Кто этот мудак, с которым ты изменяешь мне? Я убью его на хрен! Прибью вас обоих, поняла?!
– Отстань! – Мануэла толкнула меня в грудь, я пошатнулся, и тогда она бросилась наутек.
– Куда ты пошла?! Иди сюда, живо! – нагнав ее возле двери, я снова набросился на нее, и между нами завязалась привычная потасовка.
– Ты, мать твою, шизофреник! Ненормальный, мечтающий подловить меня на чьем-то члене! Тебя это заводит, да? Заводит, ты – извращенный ублюдок! – выплюнула она, получив от меня звонкую оплеуху. В квартире воцарилось гробовое молчание. Кажется, я переборщил…
– Ману… – я начал было сожалеть о содеянном и попробовал пойти на попятную, но она никогда не умела сглаживать углы.
В запале схватив свою сумочку, она вылетела из дома, и мне ничего не оставалось, кроме как ринуться вслед за ней.
Я запрыгнул в свою машину, завел мотор и пулей помчался вдоль Бродвея, свернув на Чеймберс-стрит, но к тому моменту ее «Мерседес» уже успел набрать приличную скорость и ситуация приняла нешуточный оборот.
Я посигналил, моргнул фарами, но она не остановилась, продолжая нестись наперегонки с ветром по Сентр-стрит.
Неожиданно меня охватило дурное предчувствие, что добром эта сумасбродная гонка не кончится, но я и представить себе не мог насколько. В воздухе раздался отчаянный визг тормозов, скрежет покореженного металла, и ее автомобиль смачно врезался в столб, так и не доехав до Бруклинского моста.
Земля ушла у меня из-под ног и ледяной страх пронесся по жилам, остужая мой пыл.
Нет, боже, нет. Этого не должно было случиться… у меня зазвенело в ушах.
На ватных ногах я нетвердо шагнул вперед и замер. От груды изувеченного металлолома шел пар, колеса еще вращались, капот раздробило надвое… я понятия не имел, что нужно делать, куда звонить. Вытащить ее оттуда, или сперва вызвать «Скорую», пожарных, копов? Я огляделся по сторонам в поисках ответа и случайно заметил выброшенное на дорогу тело. Мануэла не шевелилась, ее крохотное красное платье было разорвано, а на загорелой коже проступали страшные глубокие раны. Я оцепенел.
– Сэр, вам нужна помощь?
– Я вызову 911!
– Звоните в полицию!
– Она не дышит! Пульса нет!
– Не трогайте девушку! Только не трогайте девушку!
Отовсюду доносились голоса, крики, но мне было наплевать. Я больше ничего не слышал, кроме биения собственного сердца и вереницы фраз, прокручивающихся у меня в голове.
«Пульса нет», «не дышит», «она мертва»…