«Дьявол!… – думал Егор. – Похоже, я превращаюсь в Грофта. Воля этого парня сильнее моей. Просто чудо, что я сумел проникнуть к нему в голову и закрепиться там. По всей вероятности, этому способствовала «сыворотка правды», которую вколол Грофту англичанин Оллдфорд».
Поразмыслив немного, Волчок решил, что так все и было. «Сыворотка правды» подавила волю агента Грофта, сделала его уязвимым. И в тот момент, когда это произошло, разум Егора проник в голову Грофта и сумел там закрепиться.
…Спустя два часа, так и не сумев уснуть, Волчок потихоньку встал с постели, на цыпочках прошел на кухню, притворил за собой дверь и достал из шкафа новую пачку сигарет.
Сел на стул, закурил. Посмотрел на свои руки.
Вот этими самыми руками он убивал людей. Или – не он? Все происходило на уровне рефлексов и моторики. Разум, подобно стрелку, всего лишь «спускал курок», а тело, превратившееся в оружие, делало то, что умело делать лучше всего.
Волчок попытался отвлечься от невеселых мыслей. Он взял со стола пульт и включил телевизор. На экране появилось грустное женское лицо, тающее в завьюженном снегу, и печальный голос запел:
Егор стряхнул с сигареты пепел и снова взглянул на экран.
Он не мог больше усидеть дома. Чужая воля, проникнув в душу Волчка при помощи чуждых воспоминаний, звала его на улицу. Воля эта не знала покоя, и, значит, покоя не знал сам Волчок.
Егор взял пульт и выключил телевизор. Затем вдавил окурок в пепельницу и поднялся со стула.
4
На улице было по-осеннему прохладно. Егор шел по тротуару, подняв воротник куртки и сунув руки в карманы джинсов. Чувствовал он себя странно. С одной стороны, в душе царили покой и уверенность в себе, каких он давно не ощущал. С другой – зверь у него внутри задыхался от холодной ярости, словно чужая воля стреножила его, скрутила ему лапы и запихнула в тесную клетку.
Внезапно в горле у Волчка пересохло, ему захотелось пить. Остановившись возле ночного ларька, он достал из кармана купюру, сунул ее в окошко и коротко проронил:
– Бутылку пива.
– Какого вам? – откликнулась из окошка продавщица.
– Любого. Только похолоднее.
Продавщица выдала ему бутылку ледяного «Батвайзера». Егор открыл ее, запрокинул голову и сделал несколько больших глотков. Пивная влага холодной горечью прокатилась по пищеводу, принося облегчение. Егор опустил бутылку и перевел дух. Зверь у него в душе перестал биться о железные прутья клетки, спокойствие и уверенность взяли верх.
Егор достал из кармана пачку «Кэмэла» без фильтра, вытряхнул одну сигарету и вставил ее в губы.
– Брат, угости сигаретой, – услышал он за спиной хрипловатый голос.
Глаза Егора замерцали желтоватым огоньком.
– Я тебе не брат, – не оборачиваясь, отозвался он.
Зажигалка сухо щелкнула у него в пальцах, и огонек пламени осветил его спокойное, холодное лицо.
– Зачем так говоришь? – с осуждением и угрозой осведомился голос. – Все люди братья.
– Люди? – Егор повернулся и взглянул на двух рослых, чернявых мужиков, стоявших у него за спиной. Прищурился и отчеканил: – Если вы – люди, то я – нет.
Один из мужиков осклабился:
– Обидеть хочешь, да?
Волчок отвернулся. Он ожидал от незнакомцев решительных действий и, вероятно, получил бы их, однако в этот момент один из мужиков хрипло выкрикнул:
– Менты! Братва, валим!
Незнакомцы растворились в сумраке парка, и Егор остался в одиночестве. Он и не думал убегать, просто стоял и курил, спокойно ожидая приближения трех полицейских.
– Чего тут у вас? – спросил один, останавливаясь перед Егором.
– У нас все в порядке, – спокойно заверил его Волчок. – А у вас?
Полицейский недобро прищурился:
– Умный, да?
Егор не стал отвечать на этот вопрос, сочтя его риторическим, лишь затянулся и выпустил в сумрачный воздух облако сизого дыма.
Второй полицейский окинул его неприязненным взглядом и потребовал:
– Ваши документы.
– У меня при себе нет, – так же спокойно ответил Егор.
– Кто такой? – резко спросил третий полицейский, который только что подошел.
Егор перевел на него взгляд и ответил:
– Прохожий.
– Прохожий, говоришь? Тогда пройдись с нами до машины, «прохожий».
Один из полицейских взял его за рукав куртки и легонько потянул за собой, не сомневаясь в том, что задержанный пойдет за ним, однако Егор не сдвинулся с места. Полицейский остановился и удивленно посмотрел на него:
– Не понял. Ты че, нарываешься?
– Я ничего не нарушил, – сохраняя спокойствие, возразил ему Егор. Затянулся сигаретой и добавил: – И я никуда не пойду.
Лица стражей закона вытянулись от изумления. Они не ожидали такой наглости от молодого парня, пусть и долговязого и крепкого на вид, но все же совершенно обычного и даже, кажется, совершенно трезвого.
Впрочем, удивление на лицах полицейских тут же сменилось выражением сладострастия от предвкушения скорой расправы.
– Да у нас тут борзый, – произнес тот из них, который пытался тянуть Волчка за рукав.
– Ах, борзый? – Второй полицейский положил руку на дубинку, притороченную к ремню. – Ну, сейчас станет послушным.
Он вынул из чехла резиновую дубинку. Егор почувствовал приятное волнение и удивился этому. Чувство это словно бы не принадлежало ему, было посторонним, наносным, чужеродным.
– Приятно было поболтать, – сказал он и швырнул окурок в лужу. Затем повернулся, делая вид, что хочет уйти. И в этом миг один из полицейских занес у него над головой резиновую дубинку.
Глаза Егора холодно блеснули, на губах появилась удовлетворенная улыбка. Он резко повернулся, откинул голову назад, блокировал руку с дубинкой, перехватил ее и резко вывернул. Дубинка упала на пол.
– Ах ты, с-сука! – взвыл страж закона.
Второй полицейский бросился на Егора. Продолжая держать первого противника за руку, Волчок встретил второго полицейского ударом ноги. Его каблук врезался противнику в солнечное сплетение, и тот, застонав, рухнул на землю. Егор отшвырнул от себя первого полицейского, тот налетел на металлическую ограду, перекувыркнулся через нее и шлепнулся в мокрую траву.
Егор обернулся и увидел, что третий полицейский держит в руках пистолет, дуло которого направлено на Егора. Он инстинктивно отклонился вправо. Пуля обожгла щеку. Егор вскинул левую ногу, одновременно поворачиваясь. Ударом каблука он выбил из руки полицейского пистолет, а вторым ударом отшвырнул полицейкого к стенке ларька.
Полицейский схватил упавший пистолет и хотел вскочить на ноги, но Егор шагнул к нему на мгновение раньше. Удар в челюсть опрокинул стража закона на асфальт и вышиб из него дух.
Егор, действуя рефлекторно, быстро поднял с асфальта пистолет, присел на колено рядом с полицейским и приставил ствол к его лбу. Палец уже потянул спусковой крючок, как вдруг Егора прошиб пот.
«Боже, что я делаю?» – пронеслось у него в голове.
Он убрал пистолет ото лба полицейского, вытер рукоятку краем куртки и швырнул пистолет на асфальт. Затем выпрямился и огляделся.
Волчок испытал острый приступ дежавю. Всего сутки назад он стоял вот так же посреди комнаты, а на полу валялись избитые им английские тюремщики. Сжав зубы, Егор сунул руки в карманы куртки и торопливо зашагал по улице, время от времени быстро оглядываясь по сторонам, словно опасался засады или ловушки.
5
Домой Егор Волков не пошел. Вместо этого он заявился в квартиру профессора Терехова, расположенную на втором этаже старенькой московской четырехэтажки, подготовленной под снос еще два года назад, но по какой-то случайности или по чьей-то невнимательности до сих пор стоявшей под беззвездным московским небом.
Дом был почти полностью расселен, лишь в трех или четырех квартирах оставались жильцы, не желавшие съезжать и под разными предлогами цепляющиеся за старые стены, как цепляются люди за свое прошлое перед лицом удручающе однообразного будущего.
Где-то с полгода назад Волчок, втайне от профессора Терехова, сделал дубликат ключа и с тех пор всегда носил его на связке – так, на всякий случай.
Не то чтобы Волчку не хотелось идти домой, напротив – он бы с радостью завалился в кровать, под теплый бочок к любимой девушке, но после эпизода с милиционерами он понял, что теряет над собой контроль. Более того – Егор не вполне понимал: кто же он теперь, собственно, такой?
Где-то с полгода назад Волчок, втайне от профессора Терехова, сделал дубликат ключа и с тех пор всегда носил его на связке – так, на всякий случай.
Не то чтобы Волчку не хотелось идти домой, напротив – он бы с радостью завалился в кровать, под теплый бочок к любимой девушке, но после эпизода с милиционерами он понял, что теряет над собой контроль. Более того – Егор не вполне понимал: кто же он теперь, собственно, такой?
Он боялся, что чужая воля, которую он впустил в свой мозг и в свою душу, овладеет им еще больше. И что тогда? В какое чудовище он превратится? В оборотня-убийцу, не ведающего границ своего могущества и проливающего человеческую кровь ради простого развлечения?
Егор не мог допустить, чтобы в тот момент, когда это случится, Юля была рядом с ним.
Открыв замок ключом-дубликатом, Егор приоткрыл дверь и прислушался. Опасности он не почувствовал, а потому спокойно вошел в квартиру и защелкнул за собой дверь. Свет включать он не стал, поскольку его глаза (еще один дар, ниспосланный «владыкой демонов») прекрасно видели в темноте.
Егор быстро прошел в ванную комнату, открыл кран и сунул голову под струю ледяной воды. Голова его по-прежнему горела, но холод помог потушить этот пожар.
Он выпрямился, сдернул с крючка полотенце и вытер голову. Затем швырнул полотенце на змеевик и вышел из ванной.
У входа в комнату он остановился, не зная, что делать дальше. А делать что-то надо было. Ведь не зря же он сюда пришел? У него была какая-то цель. Точно была. Но что это за цель?
Егор протянул руку и щелкнул выключателем. Яркий свет хрустальной люстры осветил большую комнату – странную смесь гостиной и лаборатории. Антикварная мебель соседствовала с приборами, на полках вперемешку теснились книги, колбы и детали от каких-то агрегатов.
В углу стояла большая пластиковая ванна, от бортов которой к компьютеру тянулись провода. Это была Машина. Егор задумчиво посмотрел на нее, нахмурился и облизнул пересохшие губы. Некоторое время он молчал, а потом рассудительно произнес:
– Я дал слово не убивать мерзавца. Но можно ведь обойтись и без убийства.
Помолчал, размышляя, затем сам себе ответил:
– Да, можно и без убийства. Способов много.
Тут же лицо его стало серьезнее, и он озабоченно спросил:
– Каких, например?
– Можно его покалечить, – ответил Волчок сам себе. – Сделать недееспособным инвалидом.
Лицо Егора изменилось, и он строго произнес:
– Никакого насилия. Ты обещал Юле.
– Если мне не изменяет память, речь шла только об убийстве.
– Все равно – никакого насилия. Я дал слово.
– Глупо давать обещание, если знаешь, что выполнить его невозможно.
Егор дернул щекой:
– Чушь. Я пообещал, и я буду верен своему слову.
– Тогда какого дьявола ты сюда приперся? Отправляйся к своей подружке, забирайся под одеяло и ни о чем не тревожься. На решительные поступки способны только сильные личности. Ты к ним, по всей вероятности, не принадлежишь.
Егор сжал кулаки, тряхнул головой и прорычал:
– Не смей мне указывать! Я сам знаю, что мне делать.
– Ого! Значит, ты все-таки решился? Молодец! Респект и уважуха, как говорят в ваших краях. Тогда не стоит медлить, дружище. Включи Машину времени и выставь настройки. Ты ведь знаешь, как это делается?
– Да. Я знаю.
– Поставь таймер на одну минуту и…
– На одну минуту?
– Конечно! А зачем тебе больше? И хватит забивать себе голову никчемными сомнениями. Мужик решил – мужик сделал. Вперед!
Егор больше не раздумывал. Он быстро снял куртку, швырнул ее на диван и шагнул к Машине времени. Одной минуты вполне хватит.
* * *…Лицо фюрера выглядело усталым. Глаза его глубоко запали, веки припухли, морщины стали резкими и глубокими.
– Прежде чем вы ответите, взгляните на мою правую руку, – сказал Егор.
Гитлер опустил взгляд и увидел револьвер. Лицо его побелело, а левая рука затряслась. Он попытался овладеть собой и проговорил небрежным, презрительным голосом:
– Неужели вы думаете, что сможете меня напугать?
– При желании я могу не только вас напугать, но и убить, – отчеканил Егор.
– Убить фюрера? Вождя и любимца нации? – Гитлер усмехнулся и покачал головой: – Вы на это не решитесь.
Ладонь Егора, стискивающая рукоять пистолета, взмокла от волнения.
«Если бы ты убил фюрера, реальность изменилась бы, – прозвучал у него в ушах голос профессора Терехова. – И вполне возможно, что в новой реальности нас с тобой попросту не было бы. Ни тебя, ни меня. А это значит, что, убив фюрера, ты убил бы самого себя. Способен ты на это?»
Егор медленно поднял револьвер, нацелил его Гитлеру в лицо, секунду помедлил, а потом нажал на спуск.
Глава 4 Изменивший реальность
1
Это было странное и непередаваемое ощущение. Сначала все накрыла тьма, и в этой тьме Егор чувствовал себя единственным живым существом, способным мыслить. А потом в этой тьме заполыхали яркие протуберанцы. Они пульсировали и расширялись, постепенно вытесняя тьму и заполняя собою все пространство. А потом на фоне этой сияющей вакханалии появилось новое пятно – еще ярче прежних, оно тоже стало расширяться, и Егор почувствовал внутри себя странный холод. Холод побежал по его артериям и сосудам, заполняя собою все тело, и достиг глаз.
И в этот же миг окружающий мир снова изменился – в нем заскользили и замелькали смутные образы. И вдруг Волчок понял, что это эпизоды из его жизни. Он видел и заново чувствовал все, что оставил за плечами, каждое событие, вплоть до секунды, когда воды отошли из материнского лона. На мгновение Егору посчастливилось снова испытать невозвратимое ощущение покоя и защищенности материнской утробы, а потом картинки перед глазами заскользили с невероятной скоростью, одаривая его новыми воспоминаниями и проводя через всю жизнь, как через сумрачный лес, наполненный чудовищами.
А потом мир снова погрузился во тьму. И в этой тьме он слышал странные звуки – будто где-то совсем рядом рвались снаряды и свистели пули. Звук становился громче и громче, и наконец он заполонил собою все вокруг, заставив Егора закричать от боли.
Едва открыв глаза, он пошатнулся и упал лицом в лужу крови. Он хотел тут же подняться на ноги, но инстинкт самосохранения властно приказал: «Лежи! Не двигайся! Будь незаметным!»
И Егор, беспрекословно подчинившись голосу инстинкта, всем телом вжался в грязь и полностью погрузил лицо в лужу. Где-то наверху раздался оглушительный скрежет, а вслед за тем пропахший бензином воздух разорвался на части от оглушительного рокота шестиствольного пулемета.
Выдержав минуту, Егор поднял голову из лужи и хрипло хватанул воздух ртом. И тут же дыхание снова сперло у него в груди, а глаза вылезли из орбит от изумления. Шестиметровая боевая конструкция топала железными ногами по глинозему, поливая деревья, кусты и неровности почвы пулеметными очередями. На серо-зеленом камуфлированном боку гиганта красовался черный крест, обведенный белым контуром.
Перед глазами Волчка проплыли кадры старой военной кинохроники: армада тяжелых танков – «Тигры» и «Пантеры», с такими же черно-белыми крестами на башнях, движется по полю, уничтожая все на своем пути. Черный крест, обведенный белым контуром… Да ведь это же эмблема германской имперской армии!
– Фашисты… – с изумлением пробормотал Егор. – Чтоб я сдох, опять фашисты!
Он напряг память, словно приоткрыл дверцу, и тут в голову ему хлынули воспоминания, которых никогда там не было прежде. Волчок обхватил голову руками и тихо застонал, и в это мгновение что-то вспыхнуло у него перед глазами, и окружающий мир опять погрузился во тьму.
* * *Открыв глаза, Егор поморщился от сумеречного света, который показался ему невыносимо ярким, и снова сжал веки. В ушах у него шумело, в голове ухал колокол.
Он опять приоткрыл глаза, на этот раз осторожно, но это не спасло его от нового приступа головной боли. Егор почувствовал, что к горлу подкатил комок тошноты. Он повернулся на бок, и его шумно вырвало на землю.
– Ну, как? – услышал он незнакомый голос, говоривший по-немецки. – Полегчало?
Егор сел и потер глаза пальцами. Потом убрал руки от лица и взглянул на человека, сидевшего на корточках рядом с ним. Это был мощный парень лет тридцати, с воловьей шеей и широким, испещренным шрамами лицом. Одет он был в странное, затертое почти до дыр полупальто, похожее на ватник. На ремне у мужчины висела кобура, а из нее торчала рукоятка большого пистолета. Еще один пистолет был в руке верзилы и дуло его смотрело Егору в грудь.
– Кто ты такой? – спросил незнакомец.
– Я… – Егор замолчал и огляделся.
Он лежал на дне ямы, похожей на воронку, образовавшуюся от взрыва бомбы. Штаны его, сделанные из какого-то синтетического материала, были испачканы грязью. На рукаве такой же синтетической куртки он обнаружил пятна крови.