Лера поцеловала сладкую щечку и крошечную ямочку на подбородке и клятвенно пообещала, что следующий поход в бассейн ни за что не пропустит и даже сама продемонстрирует класс. Если сможет. Но сомнения Лера оставила при себе и пошла в кабинет, где, сидя за ноутбуком, пил чай главный тренер.
– Алешка, ты что, в самом деле пытался найти этот несчастный зуб?!
– Лер, ну ты бы видела Манину вселенскую скорбь… То есть я не то чтобы искал, но должен был проявить хотя бы участие.
Нет, Лера все больше жалела, что пропустила этот спектакль – афалина в поисках зуба…
– Алеша, ты хоть сознаешь, что наш ребенок вьет из тебя веревки?
Муж откинулся в кресле, сладко потянулся, так, что даже косточки захрустели, и важно изрек:
– Естественно. Можно подумать, что ты не вьешь. Где у нас мама? То на сьемках, то в театре. Где у нас папа? Дома с ребенком. Кто у нас мама? Звезда! Кто у нас папа? Жалкий ботаник. И никто лишний раз его не приласкает, не поцелует.
Пришлось ботаника, хотя и сильно сгустившего краски, приласкать и поцеловать, только в разгар событий в кабинет вошла Машка с телефонной трубкой.
– Опять целуетесь! – строгим голосом сказала она и прижала трубку к уху. – Деда, ты здесь? Минутку! Соединяю… – последнее слово Машка пропела и с важным видом протянула телефон Лере.
– Tempora mutantur, et nos mutamur in illis.[4]
Да, в этом папуля был прав – года три назад Галочка все-таки ушла к «одному мужчине» и с тех пор отец жил один – небывалый срок! Он категорически отказался уезжать из своей квартиры, и Лера нашла для него помощницу по хозяйству. Помощница была еще очень крепкой пятидесятилетней женщиной, отлично знавшей свое дело. Ее единственный недостаток, с точки зрения папули, заключался в том, что Ольга Семеновна была «страшна как смертный грех». Лера так не считала и подозревала, что папулю возмущает наличие у Ольги Семеновны множества чад и домочадев, включая мужа. Поэтому «пан» был для нее объектом заботы, но никак не светом в окошке. Возмутительно!
Но в чем отец остался верен себе, так это в пристрастии к «медвежатинке» и латыни. Вот и теперь, задав академическим вступлением нужный тон разговору, он сообщил Лере, что чувствует себя никому не нужным и лишним. И вообще, на закате жизни человеку не до праздников, а посему Новый год он намерен провести в гордом одиночестве. Завершил папуля свое выступление классической фразой:
– Memento mori![5]
– Папа, ты уверен, что хочешь встретить Новый год совсем один? – Лера закатила к потолку глаза и состроила гримасу, благодаря чему Алеша с Маней заметно оживились. Лерин расчет оправдался – Машка потянулась к трубке:
– Мамочка, дай я скажу! Деда, ты что?! У нас же елка, а у тебя нет. И конфеты, и подарки… – Манин оппонент, кажется, пытался возражать, но не тут-то было, Машка латынь не знала. – Деда, мы с папой за тобой приедем. Мам, дедушка спрашивает – ему тапки купили? Мама говорит, две пары. Пока, дедуля, и я тебя целую! – и Машка громко чмокнула трубку.
Да, подумала Лера, времена меняются, и мы меняемся с ними.
Примечания
1
Бог из машины (лат.).
2
Не будем называть имен (лат.).
3
Печально (лат.).
4
Времена меняются, и мы меняемся с ними (лат.).
5
Помни о смерти (лат.).