Джесси глядела на него широко открытыми прекрасными глазами. Несмотря на весь свой испуг и возмущение, она испытывала какой-то восторженный трепет перед этим удивительным чудаком, которого так любила.
— Они убьют вас! — в ужасе вскричала она.
— Нет, дорогая, об этом вам нечего беспокоиться! Я уверен, что меня никто не тронет.
— Но ведь в вас стреляли!
— Нет, они стреляли в Джо Смита, подручного шахтера. Они не станут стрелять в сына миллионера, в Америке так не бывает, Джесси!
— А вдруг темной ночью…
— Успокойтесь, — сказал он. — Я втянул и Перси в эту историю, всем это известно. Убить меня втихомолку теперь уже нельзя, потому что такое дело всплывет моментально. Так что я здесь в полной безопасности, как у себя дома в собственной постели.
21
Хал все еще был одержим мыслью, что Джесси нужно кое в чем просветить. Безразлично — хочет она или нет, она должна это узнать! До отхода поезда оставалось еще несколько часов, и Хал начал прикидывать, как использовать драгоценное время. Он вспомнил, что Роза Минетти пошла домой кормить малыша, и ему представилась Джесси в этом крошечном домике. Ведь Роза — хорошая, приветливая женщина, а уж Джерри Маленький — бесспорно, симпатяга!
— Джесси, ненаглядная моя, — сказал он, — мне так бы хотелось, чтобы вы вышли пройтись со мной.
— Но ведь дождь!
— Ну и что ж — испортите одно платье, у вас их много!
— Я не об этом беспокоюсь.
— Очень прошу — пойдемте!
— Мне это неприятно. Хал. Ведь я здесь гостья, а Перси может подумать…
— Я пойду спрошу у него, не возражает ли он против нашей прогулки, — предложил он с притворной серьезностью.
— Нет, нет! — вскричала она. — Это еще хуже! — Такими вещами Джесси не умела шутить!
— Выходила же Виви Кэсс. И другие тоже собираются. По-моему, Перси не возражает.
— Я знаю, Хал. Но ведь этих людей ни в чем не упрекнешь!
— Полно, Джесси, — рассмеялся Хал, — Перси не станет преследовать вас за мои грехи. Вам предстоит долгое путешествие, не мешает перед ним освежиться.
Джесси сообразила, что надо в чем-нибудь уступить, если она собирается сохранить свое влияние.
— Хорошо, — покорно сказала она и, исчезнув на несколько минут, вернулась под густой вуалью, чтобы скрыть свое лицо от пытливых глаз репортеров. На ней был дождевой плащ и калоши, в руке — зонтик. Боязливо, как двое преступников, они выскользнули из вагона.
Обойдя толпу у входа в шахту, они вошли в грязный немощеный квартал, где жили итальянцы. Он держал ее под руку, лавируя между миниатюрных озер и речек. Какая радость идти вот так с ней рядом, видеть ее милое личико и слышать ее голос, полный любви. Сколько раз он представлял себе, что она здесь, и мысленно рассказывал ей обо всем пережитом.
Сейчас он рассказывал ей уже на самом деле про семью Минетти, про то, как встретил на улице обоих Джерри — Большого и Маленького, и был принят в их доме, и как некоторое время спустя они вынуждены были из предосторожности отказать ему. Он начал рассказывать ей про то, как его выбрали контролером у весов и как его арестовал Джефф Коттон, но тут страшная повесть оборвалась на полуслове, потому что они подошли к домику Минетти.
Дверь им открыл Джерри Маленький, по щекам которого были размазаны остатки завтрака. Ребенок вытаращил глаза на таинственную женщину в вуали. Когда они вошли в комнату, Роза, сидя на стуле, кормила грудью малыша. Увидев гостей, она вскочила в смущении и, не решаясь повернуться к ним спиной, стала поспешно прятать грудь; при этом она залилась румянцем и выглядела очень юной и хорошенькой.
Хал представил ей Джесси, как свою старую приятельницу, которая хочет познакомиться с его новыми друзьями. Джесси откинула назад вуаль и присела на стул. Джерри Маленький вытер по приказу матери личико и подошел, чтобы получше разглядеть незнакомую волшебницу.
— Я рассказывал мисс Артур, как хорошо вы ко мне отнеслись, — сказал Хал Розе. — Она захотела зайти и поблагодарить вас.
— Да, — любезно добавила Джесси, — я благодарна всем, кто хорошо относится к Халу.
Роза пробормотала что-то в ответ, но ее прервал веселый голосок Джерри Маленького:
— Почему вы называете его Хал? Его зовут Джо!
Роза зашикала из него, но Хал и Джесси рассмеялись.
Итак, процесс американизации Джерри продолжался.
— У меня куча имен, — сказал Хал. — Меня называли Халом, когда я был таким маленьким, как ты.
— А она разве знала вас тогда? — спросил Джерри Маленький.
— Да, конечно.
— Она ваша подружка?
Роза робко засмеялась, а Джесси покраснела и стала очаровательной. Она смутно ощутила разницу в нравах: эти люди не только признают существование «подружек», но и не скрывают своего интереса к ним.
— Это секрет, — предупредил его Хал. — Ты его не разболтай!
— Я умею хранить секреты! — сказал ребенок, затем прибавил шепотком: — Когда работаешь в Северной Долине, приходится хранить секреты!
— Еще бы! — поддержал Хал.
— Мой папа социалист, — продолжал мальчик, обращаясь к Джесси, а так как одна мысль ведет к другой, прибавил: — Мой папа запальщик.
— Что это — запальщик? — спросила Джесси, стараясь быть любезной.
— Ох! — воскликнул Джерри. — Значит, вы ничего не понимаете в шахтерском деле?
— Нет, — призналась Джесси, — объясни мне!
— Запальщик — самый главный, без него угля не добудешь, — заявил Джерри. — И он должен быть ловким, не то вся шахта взорвется. Папа — самый лучший у них запальщик.
— Что ж он делает?
— Понимаете, берут бурав — длинный, длинный, такой, как вся эта комната. Его крутят и делают им дырки в угле. Иногда для этого ставят машину, но мы машин не любим: они отнимают хлеб у рабочих. Когда дырки готовы, приходит запальщик и взрывает порох. Надо иметь, — тут Джерри Маленький замедлил темп, произнося раздельно каждый слог, — безопасную взрывчатку, чтобы не давала пламени. И надо знать, сколько куда заложить. Если заложишь лишнее, слишком мелкий будет уголь, и шахтеры поднимут скандал. А если заложить мало, шахтерам труднее работать — опять скандал! Значит, надо держать хорошего запальщика.
Джесси взглянула на Хала, и он понял, что, несмотря на дурное настроение, она искренне позабавилась. «Вот это правильный способ научить кое-чему Джесси», — решил он и поэтому продолжал подбивать ребенка на разговоры о шахтерской жизни: о том, как обвешивают шахтеров и какой у них огромный рабочий день, как вымогают с них взятки разные начальники и охранники, что собой представляют магазины и пансионы, принадлежащие угольной компании, и кто такие социалистические агитаторы и организаторы профсоюза. Джерри Маленький не скрывал местных тайн.
— Вы должны это знать, если вы подружка нашего Джо, — серьезно сказал он.
— Ах ты херувимчик! — воскликнула Джесси.
— А что такое херувимчик? — спросил Джерри Маленький.
22
Итак, все шло очень хорошо. Маленький итальянчик совершенно очаровал Джесси, несмотря на ужасные бранные слова, которыми пестрела его речь. Хал видел, что она побеждена, и внутренне торжествовал, что его опыт слияния классов так хорошо удался. Но он не мог заглянуть в душу Джесси и понять, что искренний восторг сочетается в ней с классовыми предрассудками, порожденными инстинктивной жестокостью ее касты. Да, сейчас этот малыш похож на херувима, но каким он станет, когда вырастет? Некрасивым и вульгарным, вот каким! Через десять лет никто не отличит его от других грубых и грязных жителей поселка. Джесси была убеждена, что простые люди в зрелом возрасте становятся уродливыми, а это, по ее мнению, было доказательством, что они — по каким-то глубоким, неизменным причинам — качественно ниже тех, кто управляет ими. Хал напрасно тратит время и силы, стараясь переделать их вопреки природе! Она объяснит это Халу на обратном пути к поезду. Она поняла, что Хал привел ее сюда с педагогической целью. Как все люди вообще, она терпеть не могла насильственного воспитания. Вот почему она затаила надежду поменяться ролями с Халом и самой взяться за его воспитание.
Вскоре Роза кончила кормление, и Джесси сделала какой-то комплимент по поводу черных глазенок малыша. Эта тема помогла Розе победить робость, и они уже дружески болтали, как вдруг с улицы донеслись крики и шум. То были женские голоса, и Хал с Розой бросились к двери. Момент был очень острый: все жители поселка дошли до предела нервного напряжения, ожидая известий.
Хал распахнул дверь и крикнул людям на улице:
— Какие новости?
— Нашли Рэфферти, — отозвался женский голос.
— Он жив?
— Пока неизвестно.
— Где нашли?
— На семнадцатом участке. Там было одиннадцать человек — Рэфферти, Флениген-младшнй, швед Иогансен… Рассказывают, они еле дышат, говорить не могут. К ним никого не подпускают.
— Он жив?
— Пока неизвестно.
— Где нашли?
— На семнадцатом участке. Там было одиннадцать человек — Рэфферти, Флениген-младшнй, швед Иогансен… Рассказывают, они еле дышат, говорить не могут. К ним никого не подпускают.
Вмешались другие голоса. Но тот, который ответил Халу, был совсем особый — красивый и выразительный, явно принадлежащий ирландке. Этот голос привлек внимание Джесси.
— Их переносят в контору. Жены хотят узнать о своих мужьях, но им ничего не говорят. Гонят прочь, как собак!
Со всех сторон слышались рыдания. Хал вышел из дому и через минуту вернулся, поддерживая под руку огненнорыжую девушку в синем ситцевом платье. Она еле держалась на ногах и все повторяла со стоном: «Ужас! Ужас!» Хал подвел ее к стулу, и она беспомощно опустилась на него, закрыла лицо руками и разрыдалась, выкрикивая какие-то слова сквозь рыдания.
Джесси стояла и смотрела на девушку, чувствовала всю глубину ее отчаяния и невольно заражалась им, но в то же время злилась на себя за это. Она не желает расстраиваться, раз она все равно не в силах помочь! Спору нет, эти несчастные люди очень страдают. Но зачем так шуметь, как эта особа? Джесси догадывалась, что возбуждение незнакомки отчасти вызвано гневом, и это усиливало ее недовольство. Она воспринимала это как вызов себе, наравне с увлечением Хала социальной справедливостью, которое так удивляло и шокировало ее.
— Они гонят женщин прочь, как собак! — твердила девушка.
— Поймите, Мэри, — проговорил Хал, желая успокоить ее, — врачи сделают все, что в их силах. Нельзя же пускать туда женщин, — они там будут мешать!
— Даже если нельзя, врачи здесь ни при чем, Джо, и вы это знаете! Сейчас переносят покойников; некоторых нашли там, где был взрыв — их разорвало на куски. Начальство не желает, чтобы люди все это видели. Разве это делается ради врачей? Ничего подобного! Просто собираются наговорить кучу всякой лжи про количество убитых. Насчитать пять-шесть ног на одного человека! Вот отчего женщины сходят с ума! Я видела, как миссис Замбони рвалась в сарай, где складывали трупы. Пит Хейнан сжал ей груди и отпихнул назад. Она вопит: «Пустите к мужу!» А он ей: «Не лезь — там одни куски!» А она: «Я соберу куски». А Пит ей: «На что тебе куски? Жрать их, что ли будешь?»
Все ахнули от ужаса, даже Джесси не выдержала. А неизвестная ей девушка закрыла лицо руками и снова зарыдала. Хал ласково положил ей руку на плечо.
— Мэри, — умоляюще сказал он, — не так уж все безнадежно! Ведь многие выжили — и будут спасены.
— Откуда вы знаете? А вдруг они там под землей заколачивают какие-нибудь участки? Вот что самое ужасное — никто ведь ничего толком не знает. Вы бы слышали, как кричала несчастная миссис Рэфферти! Меня как ножом полоснуло! Только подумайте, уже полчаса, как его принесли наверх, а бедная женщина никак не может добиться правды, жив он или нет!
Хал стоял с минуту, погрузившись в размышления. Он был поражен, что могут происходить такие безобразия, хотя поезд Перси Харригана еще здесь. Он обдумывал, надо ли ему пойти к Перси, или достаточно поговорить с Коттоном и Картрайтом.
— Мэри, — сказал он спокойным голосом, — не надо так отчаиваться! Я уверен, что мы добьемся, чтобы с женщинами обращались лучше!
Но она продолжала плакать.
— А что вы сделаете? Они никого не боятся!
— Вы не правы, — сказал Хал. — Положение изменилось. Поверьте мне — кое-что можно сделать. Я пойду и поговорю с Джеффом Коттоном.
Он двинулся к двери, но тут раздался голос:
— Хал!
Это крикнула Джесси. В своем гневе против начальства Хал почти забыл, что она здесь.
Хал обернулся и посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Мэри. Та поспешно опустила руки, и на ее заплаканном лице выражение горя сменилось изумлением: что еще здесь за Хал?
— Простите, — быстро сказал он. — Мисс Берк, разрешите вас познакомить с моей приятельницей мисс Артур. — Затем, считая, очевидно, что этого недостаточно, прибавил: — Джесси, это мой друг Мэри.
Благовоспитанность не изменяла Джесси даже в самых трудных случаях.
— Очень приятно, мисс Берк, — сказала она и улыбнулась с изысканной вежливостью. Но Мэри не произнесла ни слова; изумленное выражение так и застыло на ее лице.
В своем возбуждении она даже не заметила незнакомку, но теперь, глядя на нее, начинала понимать правду. Красавица, какой никто в шахтерском поселке еще не видывал; одета скромно, но вещи на ней, вероятно, очень дорогие — даже плащ и калоши. Мэри привыкла к дорогим нарядам миссис О’Каллахен, но здесь она увидела нечто совершенно иное — все было неуловимо изящным, удивительно естественным. И эта девушка предъявляла свои права на Джо Смита — подручного шахтера! Она назвала его по имени, никому до сих пор в Северной Долине не известному! Мэри не понадобились объяснения маленького Минетти — женским чутьем она мгновенно поняла, что это — ее соперница.
И так же внезапно Мэри остро ощутила, что на ней выцветшее ситцевое платье, все в пятнах и залатанное на плече; что руки у нее большие, огрубевшие от тяжкого труда, и ноги — в ветхих, искривленных башмаках. Что касается Джесси, то и в ней пробудился женский инстинкт. Она увидела перед собой красавицу, и хоть этот тип красоты Джесси не нравился, отрицать ее было невозможно. Это была здоровая красота, исполненная жизненной силы. Джесси прекрасно знала, в чем состоит ее собственное очарование, ибо ее всегда учили охранять его и культивировать. Кроме того, она успела подметить и недостатки этой девушки — грязное, залатанное платье, большие грубые руки, стоптанные башмаки. И все же она сознавала, что Красная Мэри обладает качествами, которых не хватает ей, что рядом с этой дикой розой шахтерского поселка она, Джесси Артур, вероятно, кажется садовым цветком — хрупким и чахлым.
У нее на глазах Хал положил руку на плечо этой Мэри, и она слышала, как Мэри обращалась к нему. Она называла его Джо! И внезапный страх проник в сердце Джесси.
Подобно многим девушкам, которых растили в тепличной обстановке, Джесси Артур гораздо больше понимала в жизни, чем осмеливалась признаться даже себе самой. Она догадывалась, что молодые люди, располагающие большими средствами и свободным временем, далеко не всегда святые и аскеты. Ей также приходилось часто слышать небрежно брошенные замечания о том, что все эти «простые женщины» совершенно лишены «моральных устоев». Что, собственно, означают такие замечания? Как должна относиться девица типа этой Мэри — полнокровная, темпераментная и вдобавок недовольная своей судьбой — к такому культурному, обаятельному человеку, как Хал? Несомненно, она захочет добиться его любви; нет женщины, которая знает Хала и устоит против такого искушения! И она постарается увести его подальше от друзей, лишить родной среды и счастливого будущего, беззаботной жизни, на которую он имеет право. Она обретет особую власть над ним, пользуясь таинственной силой, — особенно страшной для Джесси именно из-за своей таинственности. Неужели эта сила способна так ослепить мужчину, что он перестает видеть и грязное ситцевое платье, и грубые руки, и стоптанные башмаки?
Эти размышления, пересказ которых занял сейчас почти страницу, промелькнули у Джесси мгновенной вспышкой интуиции. Она вдруг поняла то, что раньше казалось ей необъяснимой загадкой — почему Хал бросил дом, друзей и карьеру и поселился здесь — среди этой нищеты и страданий. Перед ней развернулась древняя трагедия мужской души, за которую борются злые и добрые духи, и она даже не усомнилась, что она, Джесси, олицетворяет добро, а Красная Мэри — зло.
Джесси взглянула на Хала. Какое у него открытое, благородное, правдивое лицо! Нет, нельзя поверить, что он способен поддаться такому соблазну! Если бы так, то он не привел бы ее в эту лачугу, побоялся бы, что она может встретиться с этой девушкой! Но он, возможно, борется с искушением, хотя, сам того не сознавая, уже попал в сети! Он ведь — мужчина, значит — слепец, мечтатель! Вот потому-то он идеализирует эту девушку, называя ее наивной и простой, воображая, что она лишена хитрости. Джесси явилась вовремя, чтобы спасти его! И она повоюет за спасение Хала, пустив в ход уловки потоньше тех, которыми располагает эта девка из шахтерского поселка!
23
В душе Джесси Артур росло и крепло инстинктивное чувство, порожденное наследственной жестокостью, которой Хал в ней не подозревал. Она отошла в сторону и тоном, исполненным высокомерия, позвала:
— Хал, пожалуйста, подойдите сюда!
Он шагнул к ней, и, когда оказался совсем рядом, она сказала вполголоса:
— Вы, наверно, забыли, что должны проводить меня обратно к поезду?
— Не можете ли вы пойти со мной? — спросил он. — Всего на несколько минут. Если вы пойдете, это, наверное, даст очень хороший результат.