Тем временем лидеры частных компаний преследовали только одну цель: увеличение доходов. Технари и управленцы, они могли быть косыми и хромыми, носить одежду из магазина уцененных товаров, спать с кем угодно — всем было на это плевать, если управляемая ими компания приносила прибыли. Корпорации могли позволить себе нанимать лучших выпускников самых престижных университетов за любые деньги. Имея в своем распоряжении самые интеллектуальные и, главное, самые мотивированные кадры (их вознаграждение обычно было пропорционально достижениям, в то время как политики получали фиксированную зарплату), транснациональные компании пользовались лучшими человеческими ресурсами. Правительства же шарахались от одного парадоксального политического решения к другому, стремясь сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, гладя по шерстке электорат и средства массовой информации и одновременно пытаясь покрыть дефицит бюджета, оставленный многочисленными предшественниками.
Даже речи представителей этих двух миров отличались друг от друга.
По телевидению передавали выступления политиков в серых галстуках. Государственные мужи предлагали утопические программы, хотя всем было прекрасно известно, что программы эти нежизнеспособны, если учесть мощные факторы, противодействующие их осуществлению (парламенты, синдикаты, армия чиновников, международная обстановка). Для убеждения и привлечения толп избирателей государственным мужам приходилось обращаться к самым примитивным приемам вроде кнута и пряника. Они обещали уменьшить налоги и тут же умело запугивали людей хаосом, который может возникнуть из-за действий оппозиции. Их язык был полон лукавства и двусмысленностей.
Крупные бренды прибегали к эффективным приемам общения. Они просто заявляли: «Приобретя продукт А, вы будете счастливы».
Им даже не приходилось это доказывать.
Они всего лишь демонстрировали, как загоревшая девчонка в купальнике гладит блестящий автомобиль, видеопанель или плитку шоколада. Девица могла даже лизать тот или иной товар, бросая с экрана игривые взгляды. Ни один политик не мог позволить себе подобные эротические намеки.
Продукт мог вызывать красочные зрительные образы, грезы и фантазмы. Политик, в лучшем случае, был способен успокоить и ободрить.
Несмотря на все усилия специалистов, никакому человеку в костюме с галстуком, сколько бы он ни говорил о демократии, не удавалось убедить людей в скором наступлении светлого будущего, тогда как самая обычная торговая марка газировки могла сделать это без труда, показав группу молодых людей, которые танцуют, стоя в речке, и брызгают друг в друга грязной водой.
Купить продукт того или иного бренда значило определить свою идентичность.
Или четко обозначить, кем ты не являешься.
Ты мог быть Кока-Кола или Пепси-Кола.
Найк или Адидас.
Майкрософт или Эппл.
Макдоналдс или Бургер Кинг.
Рено или Пежо.
Хонда или Тойота.
БМВ или Мерседес.
Яху или Гугл.
Диор или Шанель.
Оранж или СФР[76] и т. д.
И в результате причисления себя к определенной марке или, наоборот, антагонизма с ней незаметно возникали особые сообщества людей.
Логотипы выглядели красивее знамен.
Рекламные мелодии звучали приятнее чопорных гимнов.
Потребитель гордо демонстрировал окружающим футболку с крупно написанным названием бренда производителя спортивной одежды, компьютеров или другим престижным фирменным знаком. Он ни за что не стал бы носить футболку с портретом политика. Впрочем, мало кто из людей осмеливался носить одежду, обувь или сумки, на которых не было логотипа какого-либо бренда.
Перефразируя Декарта, можно было сказать: «Я потребляю бренд, следовательно, я существую в стиле этого бренда».
Потребление говорило о вкусах, психологии, культурных ценностях и покупательной способности человека красноречивее, чем любые антропометрические признаки. В этом можно было убедиться, читая объявления в разделе «Знакомства»: большинство, не стесняясь, перечисляли свои любимые марки одежды, автомобилей или духов и посвящали этому больше места, чем описанию своей внешности.
Клубы фанатов Кока-Колы создали музеи, в которых собирали все, что было связано с их обожаемым брендом. Сторонники Пепси издали особую кулинарную книгу, где опубликовали новаторские рецепты блюд с добавлением их любимого напитка.
Поклонники Эппл и Филипс стали писать комментарии к последним новинкам их брендов, написанные так, будто речь шла о произведениях искусства.
Делая покупки, люди каждый день голосовали, подтверждая свой выбор (и платили за это деньги), а граждане пренебрегали своим правом опустить избирательные бюллетени в урны (совершенно бесплатный акт).
Опросы общественного мнения показывали, что широкие слои населения считали создателей корпораций современными героями, воспринимая их как отважных авантюристов, готовых идти на риск в капиталистических джунглях.
Значительно отстающих по популярности политиков люди считали боязливыми представителями привилегированных слоев общества, отпрысками влиятельных семейств, получившими воспитание в архаичных институтах управления, главной целью которых было сохранить власть своей касты.
Со временем такое мировосприятие привело к изменениям на многих уровнях. Правительства, осознавая кризис власти и ее финансовую несостоятельность, незаметно влезли в долги к частным корпорациям. Эта тайная связь началась с поддержки крупнейших спортивных мероприятий, праздничных церемоний и военных парадов и продолжилась спонсированием памятников, музеев или прямыми денежными вливаниями в фонд избирательной кампании.
Начав с финансирования политических партий, корпорации перешли к финансированию... политиков.
Последние, будучи избранными, отрабатывали долг за счет предоставления своим кредиторам значительных преимуществ.
Постепенно коррупция затронула всю систему государственной власти — даже, казалось бы, самые неподкупные и находящиеся под самым сильным контролем подразделения. Это было естественно: ведь чиновники тоже верили в корпорации, а не в государство.
В образованных кругах населения ходил, например, вот такой анекдот: «Какая разница между получающими дотации государственными театрами и частными театрами? В частном театре зрители знают имена актеров, в государственном — актеры знают имена зрителей».
Мир неотвратимо менялся. Чтобы стабилизировать финансовое положение, правительства, постоянно находящиеся на грани банкротства, приватизировали государственное имущество, распродав по дешевке национальные телефонные сети, государственные компании, занимающиеся железнодорожными, морскими и воздушными перевозками со всей инфраструктурой, музеи, корпорации по добыче или производству важнейших энергетических ресурсов (угольные шахты, гидроэлектростанции, АЭС, газовые и нефтяные национальные компании). Чиновники, сыгравшие роль посредников при заключении сделок, в качестве вознаграждения получали акции, которые, естественно, взлетали в цене с момента приватизации.
Пока государства выбивались из сил, управляя тяжеловесным и плохо поддающимся реформированию административным аппаратом, корпорации с легкостью видоизменяли свои департаменты, точечно применяя прекрасно продуманную стратегию ведения дел и постоянно приспосабливаясь к изменениям рыночной конъюнктуры во времени и пространстве.
Чаще всего корпорации размещали свои головные структуры на территориях с режимом «налогового рая»: в Швейцарии, на Каймановых островах и островах Карибского бассейна; научные подразделения и центры по стратегическому планированию — в странах, где имелись высококотирующиеся университеты (как правило, в Европе); объекты промышленного производства — в перенаселенных государствах с диктаторскими режимами, где рабочая сила стоила дешево, а забастовки были запрещены (в основном, в Азии); подразделения по добыче сырья — там, где законы по защите окружающей среды выглядели наиболее мягкими (в Африке и странах Востока); наконец, отделы по продвижению, рекламе и продаже — там, где покупательная способность потребителей была наибольшей (в Америке и в Европе).
Таким образом, крупнейшие международные компании всюду прибирали к рукам лучшее, избегая неудобств и лишних расходов.
Впрочем, они не только брали, но и давали взамен.
Они могли позволить себе предоставить работникам льготы, какие немногие государства были способны даже прописать в конституции: жилье и отпуск по сниженным ценам, ясли для малышей, дополнительную страховку на случай болезни, помощь в воспитании детей, оплату обучения в университете, а в некоторых странах — приданое к свадьбе и, главное, солидную пенсию.
Таким образом, крупнейшие международные компании всюду прибирали к рукам лучшее, избегая неудобств и лишних расходов.
Впрочем, они не только брали, но и давали взамен.
Они могли позволить себе предоставить работникам льготы, какие немногие государства были способны даже прописать в конституции: жилье и отпуск по сниженным ценам, ясли для малышей, дополнительную страховку на случай болезни, помощь в воспитании детей, оплату обучения в университете, а в некоторых странах — приданое к свадьбе и, главное, солидную пенсию.
Ряд корпораций с целью привлечь в свои ряды наиболее ценных сотрудников дошли до того, что стали создавать собственные средние школы и университеты, предоставлявшие специализированное образование и тем самым с младых ногтей готовившие учащихся работать на пользу компании.
Другие корпорации владели собственными медицинскими учреждениями, персонал которых оплачивался лучше и потому чувствовал себя гораздо увереннее коллег из государственных больниц, не справлявшихся с потоком пациентов, работавших на устаревшем оборудовании и в условиях недостаточного финансирования.
Развитие каждого экономического сообщества (корпорации) ограничивалось одним естественным фактором: наличием компаний-конкурентов.
Мир стал свидетелем битвы титанов. Крупные компании пожирали сначала мелких, а затем и средних конкурентов путем более или менее недружественных поглощений, в частности скупки акций «вражеских» предприятий.
Фирмы-монстры начинали расти, они увеличивали свое могущество до тех пор, пока не встречали аналогичную корпорацию-монстра. После тщетных попыток поглотить друг друга оба чудовища в конце концов договаривались о разграничении сфер влияния: «Это — тебе, а это — мне, и больше не о чем беспокоиться вплоть до следующего крупного перераспределения сил».
Таким образом, несмотря на то что после многолетних войн и массовых убийств (которые, как считалось, сформировали так называемую великую историю государств) все территории были распределены между странами — участницами геополитических игр, мультинациональные корпорации вступили в тайное противоборство, чтобы завоевать рынки или получить доступ к источникам сырья.
Некоторым частным корпорациям удавалось даже подтолкнуть правительства к войне, чтобы получить доступ к важным месторождениям полезных ископаемых. А там, где регулярные армии терпели сокрушительные поражения, компании прибегали к услугам наемных войск, одетых в свою, особую военную форму.
Так что, после борьбы с использованием скупки акций, предприятия перешли к реальным войнам за контроль над нефтью, а после нее — над питьевой водой, какао-бобами, кофе, сахаром и табаком. Непричастные к этому лица ни о чем не догадывались. Компания А использовала коррумпированного политика X из одного государства, чтобы бороться против коррумпированного политика Y соседней страны, спонсируемого корпорацией — конкурентом В.
Широкие слои населения полагали, что война идет между странами, тогда как на самом деле речь шла о борьбе компаний за увеличение доходов.
Согласно данным международных рейтинговых агентств, в январе 2005 года список наиболее могущественных корпораций выглядел следующим образом.
1. Кока-кола.
2. Майкрософт.
3. Ай-би-эм.
4. Дженерал электрик.
5. Интел.
6. Нокиа.
7. Дисней.
8. Макдоналдс.
9. Тойота.
10. Мальборо.
Далее шли такие бренды, как Пепси, Самсунг, Сони, Эссо, Тоталь, Л'Ореаль.
В 2018 году Кока-Кола и Пепси-Кола развязали открытую полномасштабную войну, целью который был контроль над плантациями ореха колы — вкусовой добавки, входящей в состав обоих напитков.
Обе компании впервые использовали во время сражений наемников, одетых в униформу и выступающих под знаменами, которые более не имели никакого отношения к государствам, а несли на себе логотип соответствующей газированной воды.
Война, позже получившая название «войны двух Кол», развернулась на территории Сенегала — главного производителя этого ароматного ореха, дальнего родственника какао-бобов. Невидимый мини-конфликт унес сотню жизней — в большинстве своем иностранных наемников, специально прибывших в Сенегал, чтобы сражаться среди плантаций ореха колы.
После описанного события обе компании подписали своего рода мирный договор и стали развивать в среде персонала нечто вроде корпоративного мини-национализма, сочинив свой собственный гимн, который их сотрудники по всему миру должны были петь перед началом работы. Секрет производства газированной воды был официально объявлен корпоративным достоянием.
Вслед за первым вооруженным конфликтом разразилась война между Фордом и Тойотой за доступ к шахтам хромовых руд в Южной Африке. Ей на смену пришли новые баталии. Государства больше не имели никакого значения: в смертельных поединках друг другу противостояли корпорации из одной отрасли, например Сони и Панасоник, Майкрософт и Эппл, Макдоналдс и Бургер Кинг.
Тех, кого ранее называли эвфемизмом «директор департамента маркетинга», очень скоро стали вербовать среди выпускников крупнейших военных академий.
Среди руководителей производственного отдела часто встречались бывшие лидеры государств. Иногда это были настоящие диктаторы, доказавшие свою эффективность в управлении страной.
Ответственных за человеческие ресурсы набирали из священников и гуру разных сект, перешедших в сферу экономики.
Подражая патернализму старинных японских фирм, руководители поощряли браки внутри компании, чтобы уменьшить риск утечки производственных и технологических секретов.
Специальные брачные агентства организовывали праздники или заграничные поездки, чтобы способствовать формированию эндогамных супружеских пар.
Корпорации содержали собственные частные телеканалы, передававшие в эфир «свою» версию новостей.
Вслед за созданием знаменитых парков развлечений компания Дисней вложила средства в производные проекты, в частности в городки для пенсионеров на побережье Флориды. В этих городках все (и масштаб строений, и бытовые удобства) было идеально приспособлено для жизни людей с ограниченными возможностями.
Эти городки, где царили полное спокойствие и безопасность, пользовались таким успехом, что компания Дисней взялась за возведение «городов под ключ», рассчитанных на восемь тысяч человек разного возраста.
Эти города строились на территориях, где до этого не было никакого жилья. Городские кварталы в мгновение ока вырастали вокруг центрального пруда и садов. Градостроители проектировали круглую площадь, прямые и широкие улицы. Все дома были похожи, чтобы не возбуждать зависти между соседями. Кроме того, во время строительства использовались новейшие технологии в сфере средств связи и индустрии развлечений.
Находясь на одном социокультурном уровне, горожане чувствовали себя здесь крайне комфортно. Между ними легко складывались новые связи.
Расположение зданий и все расстояния между ними были рассчитаны таким образом, чтобы жители легко могли передвигаться по городу на велосипеде. Это позволяло избежать загазованности и пробок на улицах.
Жителей для этих городов «урбанисты» компании Дисней отбирали, пользуясь информацией из личных дел (например, об отсутствии судимостей) и «свидетельствами о высоком моральном облике», которые собирали у соседей по предыдущему жилью. Каждому городу корпорация назначала мэра, шерифа, бригаду полиции, бригаду уборщиков — все они прошли подготовку в специализированных учебных заведениях. Бассейн, медицинский и спортивный центры, школы, суд — все создавалось так, чтобы люди могли не покидать пределов города. Окруженные частоколами с вышками, на которых несли свою вахту охранники, эти поселения были защищены от нападений бродяг и воров.
В эпоху, когда столь многое угрожало безопасности людей, подобные эргономичные города стали пользоваться огромным успехом.
Чтобы закрепить удачный опыт градостроительства, компания Дисней приступила к созданию своей столицы под названием Дисней-Сити. Построенный посреди пустыни в пятидесяти километрах от Лас-Вегаса, Дисней-Сити был городом с наибольшим числом кинотеатров, парков аттракционов, казино и ресторанов на душу населения. За считанные месяцы количество жителей в мировой столице развлечений выросло от 0 до 1,3 миллиона человек, постоянно проживавших в этом городе; к ним ежегодно добавлялись более 8 миллионов туристов.
Идея пришлась по вкусу другим крупным корпорациям, и Майкрософт создала собственную столицу в Силиконовой долине — Майкрософт-Сити. Весь город был буквально напичкан цифровыми технологиями. Роботы последнего поколения заменили и до того немногочисленный персонал, занимавшийся тяжелой или неприятной работой. В Майкрософт-Сити даже официанты в ресторане были андроидами.