26-го июня
Сейчас по предложению главнокомандующего еду в Брест. Вчера я вновь поднял вопрос о необходимости обратить внимание на 20-ый корпус – вывести главные силы из лесов и вообще упорядочить этот район, в смысле накопленных там сил.
28-го июня
Вчера вернулся из Бреста, 26-го числа главнокомандующий{134} предложил мне осмотреть его. Сделано там довольно много. Сказать, что в другой крепости сделано меньше – я бы не решился. Характер Брестских работ иной. Ковно и Брест еще до войны начали работы по своему переустройству.
С объявлением войны пришлось докончить главнейшее, и работы поведены были по иному. Чтобы судить, надо знать, что в Брестской линии было сделано к 15-му июля 1914 года. Просил полковника Легорио дать мне эти данные, но их не дали; не успели дать сведения и об убежищах.
Что сказать о Бресте?
Как и Новогеоргиевск, не оконченная крепость, но Новогеоргиевск отстал от Бреста в устройстве убежищ, возможно потому, что до войны Брест в своих работах был впереди. Я не могу их сравнивать в деталях, ибо Новогеоргиевск не осматривал, а для себя посмотрел форт XVI и опорные пункты Чарны. Брестские работы отличаются от тех, которые я видел в Ковно и в Иван-городе. Он сильнее с долговременными постройками, но на западном отрезе не докончен, и теперь работа идет над развитием передовых позиций и промежутков.
Но в распоряжении коменданта всего 3 нижних офицера. Средства полевой фортификации широко применены на некоторых передовых позициях и в промежутках. Преобладает сомкнутое начертание укрепления и большие и длинные окопы, переходящие в непрерывный гласис[39]; то же стремление на южной части Тереспольского форта. Прикрыты они непрерывным проволочным заграждением. Окопы и гласисы углубленные и горизонтального профиля (из-за грунтовых вод).
Северный форт – полевая позиция, имеет групповой характер, с подавляющим преобладанием окопов, слабая сторона – рвы. За малым исключением, надо сказать, что их нет. Собираются конвертировать в долговременные. Горжевые рвы[40] имеют в главнейших оборону из кофров[41]. Под бруствером долговременных бетонные галереи, могущие прикрыть от огня больших калибров. Форты К и Ж посильнее, Л слабее и его расположение на скате к стороне противника, несмотря на маску[42], может способствовать более удобному его разрушению. Форт № VI к форту Корошин-Кобеляне стоит боком. Кремальер и отчасти казарма форта Ж видны от направления Бернады. Форты З, М, В, Г и Л – временного типа. Старые форты: № I получил новые убежища, но №№ II, III и IV остались прежние. № V бетонирован до войны, а форт О без траверсов и ходов сообщений, имеет под бруствером бетонную галерею, но жить в ней нельзя. Вообще гарнизону жить в фортах будет очень тяжело. Электрическое освещение и вентиляция не везде, а подпочвенная вода выходит в очень многих местах. Теперь кое-где подсохла, но осенью вода выступит.
Мелких убежищ полевого типа очень много и довольно большое развитие получили постройки для обстреливания преград, тыла, отчасти промежутков и флангов, но перекрестной обороны промежутков нет.
Теперь идут работы по возведению на северном форте Скокинских позиций у Мщенкова, Сахарной Головы и равно Добрынских и Неглинских. Северный форт прежний, дополненный группами Скокинских, Мщенских, Скрыпчевских позиций, отдаляющих противника от города и узла. Восточный форт прежний. Волынский создан вновь и выдвинут версты на две. Западный форт – больше всего сооружения выдвинуты в средней и южной части Терезпольского участка: Корошин, Кобыляне, Лебедев и форт с находящимися еще в работе Добрынинскими и Неплинскими позициями.
Оборона северного и западного фортов потребует не менее 16 батальонов. С окончанием гласиса между К и Л, участок К-И, около полка; не менее бригады на Волынский и Кобрянский участки. На остальное не менее дивизии, итого при минимальном подсчете, не менее 3 пехотных дивизий, не считая остальных родов войск. Примерно это число считает и комендант, но полагаю, что оборона передовых позиций северного и западного фортов потребует больших сил в виду их значения и сложности. С падением передовых: северного или западного или одного из них, внутренность крепости и тылы других фортов окажутся обнаженными. Оборона крепости держится на передовых позициях. Падут они, в особенности северная и западная части, крепость, побарахтавшись, должна будет пасть. Но выиграть время может и это будет зависеть от продолжительности борьбы на передовых позициях.
Войсковая часть, как и в остальных крепостях, не устроенная. В Бресте много крепостных артиллеристов, есть запасные ополченские части, но последние не гарнизон для такого сложного сооружения.
Природное значение Брест-Литовска очень велико, но для борьбы как крепость он не готов не только в войсковом, но и в инженерном и артиллерийском отношении.
Помещающиеся в Брест-Литовске большие склады, при войсковом его устройстве, позволили бы организовать борьбу на сравнительно долгий срок и отвлекли бы большие неприятельские силы и артиллерийские средства. Будь полоса Белосток-Брест подготовлена в инженерном отношении, возможно, что проникновение противника ограничится на этой линии и дальнейшая борьба разовьется на фланге. Для нас это было бы выгодно, ибо мы выиграем много времени. Новые бетонные форты воздвигнуты и стоят, но что вокруг их – неустроено и свежо.
Очень неутешительно, что передовые форты западного отреза только в работе и передовые работы только что начаты, вернее, намечены. Сомневаюсь, чтобы в нашем распоряжении были бы не только 3, но 2 месяца.
Весь материал и доклад мой представлю сегодня главнокомандующему.
Состояние Варшавского узла на правом берегу, значительное отправление грузов из Варшавы на восток не располагают к возможности вывоза из Новогеоргиевска многого, и мне казалось бы, что лучше, если Новогеоргиевск поможет армиям, чем имущество его застрянет без пользы на пути.
30-го июня
Разбираясь в том, что происходит на северном фланге – у Эверта и на правом 3-ей армии, – не могу отдать себе отчета, следовало или не следовало атаковать австрийцев? Соответствуют ли результаты потерям в людях и потраченным патронам. Успехи поглотили 6 Сибирский корпус и 27-ю дивизию; обе части составляли резерв главнокомандующего, а теперь они в боевой линии. Взамен трех свежих дивизий – в резерв оттянуты 2 потрепанные 8-я и 20-я (в 13-ю армию) для пополнений.
Наступление частей 25, 15, 9 и 6 Сибирского корпусов дало нам выигрыши в времени, показало состояние австрийской армии, определило число и направление их дивизий и бригад, но стоило недешево. По сравнению с тем, что было дней 10 тому назад, положение на западном участке южной линии временно прочнее, но указания нам будет давать восточный участок. 13 армия устраивается; подошли корпуса и дивизии и идет некоторая подтяжка частей к Белостоку – 21-й корпус направляется в Островский район. Опасения за север остаются в силе. Если удастся придвинуть 12-ю и 13-ю Сибирские дивизии из Риги, укомплектовать 63-ю дивизию, то в стороне Белостока будет крепче.
Но укомплектования идут медленно, а пополнение ружьями еще того хуже. Фронту нашему удалось несколько пополнить 3 и 13 армии, и это сделано очень искусно и скоро. Оно еще не закончено и продолжается. Это большая заслуга управления фронта. Фронту с его ничтожными средствами приходится разрываться на части, а олимпийское спокойствие и полная непредусмотрительность центральных органов нас губит. Враг знает, что у нас нет патронов, и может предпринимать то, что при других условиях ему и в голову не пришло бы.
Имея здесь под рукой 7 армий (не считая 5-ой), мы можем отбиться, и это все. Думать о нанесении ударов не приходится – нечем. Армии Юго-Западного фронта, может быть, в худшем положении и содействие их, нам оказываемое, не велико. Австрийцы и немцы то и дело снимают оттуда дивизии и уводят их или против наших южных армий, или в неизвестное нам направление.
Всюду беднота – нет военных инженеров, мало инженерных войск, а работы инженерные необъятны. Усиливается железнодорожное движение, узлы оказываются несоответственны. На днях Брест был забит очень основательно. На юго-западной линии вереница санитарных поездов стоит на линии. Юго-западная армия за 11 месяцев не развила Брестский узел, она ослабила участок юго-западной дороги, перешив на участке Ковель-Брест – около Ковеля одну колею на узкую для размещения австрийского подвижного состава. Это с моей точки зрения не только глупо и невежественно, но преступно. Нашим деятелям, думающим только о данной минуте, приходят в голову невероятные вещи. Если мы удержим наше положение на юге и на севере, начнется сидение. Не удержимся – не знаю. Тогда надежда на милость Божью.
Свое мнение об оперативном положении северо-западного фронта я высказал в моей записке от 18-го июня № 15 bis. Оперативно разбирал, что по техническим соображениям нельзя отойти на восток без серьезных потерь. Но война держится не на одних только оперативных требованиях. Они должны служить лишь показателем, что предпринять, чтобы вернуть себе некоторую свободу действий.
Вчера Далер показал мне карту тыловых путей. По-моему, не хорошо, по его мнению хорошо. По намеченной схеме 4 или 3 корпуса, т. е. армия, режут Брест, что уже совершенно недопустимо.
Я сказал это вечером М.В. – но он в это дело входить не может. Скажу Гулевичу, но из этого тоже ничего но выйдет. М.В. верит, что мы отстоим свои места. И я верю – лишь бы быть обеспеченными с севера. Но вера верой, а подготовка на худой конец сама по себе – она с верой не считается.
Впереди могут быть очень сложные операции. М.В. поглощен настоящим и близким будущим. Начальник штаба от этих вопросов устраняется – генерал-квартирмейстер завален работой самой разнообразной и этим заняться не может – оперативное отделение ведет свое текущее дело.
Когда в первые дни мая схватился за это, начав с дорог и инженерной подготовки, мои соображения остались соображениями. Кое-что оперативное отделение взяло, хотя Далер тогда заявил, что с моими дорогами он не согласен. Остались те же червяки, но числом меньше. Когда справлюсь с Брестом, возьмусь за это – но никакого практического толку не будет. Может быть, Михаилу Васильевичу яснее будет при решении – и это важно и с меня будет. Днем имел крах с начальником штаба{135}.
1-го июля
По телеграмме Литвинова от 9-ти часов вечера 1-й Сибирский корпус уступил свои передовые позиции и отошел на следующие. Линия Единорожец-Гродуск была атакована в сущности с 29-го. 30-го последовало решение для нас неблагоприятное. Вместо того, чтобы продержаться на позициях недели – продержались сутки.
Как всегда, нет патронов, нет снарядов.
Немцы сосредоточили сюда силы с соседних участков и с Бзуры. Сосредоточены не менее 5–6 дивизий, а может быть и больше. И на соседних участках разгораются бои. Не сразу это создалось. Главнокомандующий это подозревал. Со вчерашнего числа в район 1-й армии прибывают части 21-го корпуса. Передвигаются туда же дивизия из 2-ой армии; вероятно, Туркестанская стрелковая дивизия пододвинется туда же.
Все это подготовлялось за мое отсутствие, и только 28-VI мне по возвращении стали известны эти распоряжения. На южном фронте вчера было сравнительно тихо; враг не кончил своей группировки. 2-ая армия, которая в ночь на 25-VI должна была отойти на Блоне-Гранце, по просьбе командующего 2-ой армии оставлена на своих позициях. М.В. принимает решения правильно, его просят неправильно и он уступает. Сколько раз мы беседовали с ним об этом. Если нужно, так нужно и никакие просьбы не должны изменять принятого решения. В общий резерв поставлен был 6-й Сибирский корпус. Попросил Эверт – дали, и корпус растрепан.
Легкость, с которой 1-й Сибирский корпус уступил свои позиции, может иметь неблагоприятные последствия, и корпус-то из лучших. Наше положение не нуждается в комментариях. Быстрое очищение 1-м Сибирским корпусом своих позиций в штабе произвело свой эффект, главным образом, своим скоротечным исходом. Была вера, что на позициях, как это было прежде, можно продержаться долго, а последние события разрушили эту иллюзию.
Я писал 18-го июня, что с передового театра войны мы по оперативным соображениям уже уйти не можем, если бы и хотели, что защищать Россию или Польшу следовало решить не позже начала 1 июня, иначе можно потерять армию. Писал об этом великому князю Петру Николаевичу, 22-го июня говорил в самых определенных выражениях великому князю Николаю Николаевичу, который дает свободу М.В. к отмене его директивы от 5-VI, где говорится защищать Польшу, но в сущности ничто из этого не выходит.
Вначале мысль занята была южным фронтом, потом успехи Эверта, по-моему, без пользы, ибо ведено было дело опрометчиво, немного окрылили нас, и за этим пропускается неминуемая опасность с севера. Хотим эвакуировать Варшаву, спасти второстепенное добро, с опасностью потерять главное.
У Мих. Вас. как будто засела упорная мысль не уступать. Но перед нами вопросы высшего порядка – Россия. Что она без армии? Армия истощена. Снарядов, патронов очень мало. Мы знаем, что, хотя противник истощен, но он пополняется систематично, его роты в 200–250 человек, когда у нас 40-100, а средств у него в изобилии.
Мы можем отстояться и на юге, и на севере – но это не изменит положения, а лишь его протянет. В начале июня мы могли исправить наше положение, с сравнительно небольшими жертвами. Возможно ли будет исправить его теперь, сказать очень трудно. Исход боев на севере даст указания. К оперативному нашему положению мы не приготовлялись. Когда 2 недели тому назад я сказал, что органы снабжения надо вывести из Седлеца на восток, Гулевич открыл глаза и был этим очень удивлен.
Вчера имел разговор с начальником штаба, это было в 5 час дня. Он находил, что положение отличное. А я нахожу, что оно отвратительно и что на карту поставлена судьба России. Это говорят люди боевого опыта, по крайней мере бывшие на театре с первых дней войны. Боевого опыта у меня нет, и я перед ними пасую. Трудно убедить людей, которые не освоились с военными явлениями.
Но я остаюсь при своем. Находиться в положении, в котором армия из-за отсутствия средств лишена возможности действовать, даже обороняться – не есть отличное положение; в особенности если вспомнить, что свойства внутренних положений тогда лишь выгодны, когда могут быть проявлены энергичные и, добавлю, быстрые действия. Над нашим положением, над способом применения сил я страдаю с начала войны, а с 4-го июня, будучи убежденным, что мы ничего не сделаем, чтобы коренным образом решить вопрос, я страдаю, ибо вижу, к чему идет дело. Мы решим, когда будет поздно. Но теперь исправить это нельзя и мы идем по предназначению.
Повсюду надо упорно обороняться, только для того, чтобы отбивавшись, получить возможность оттянуть далеко выдвинутые армии. Понимаю душевнее состояние М.В. Если другие понимают, то он должен это видеть ясно. Да на войне надо дерзать. Но наше дерзание выражается в упорном сохранении невыгодного положения, в условиях невозможности вести борьбу. Как только начинаются бои, отовсюду телеграммы – нет снарядов, нет патронов.
Немцы бьются, говорят, из последних сил. Расчет на их истощение. Да они дерутся яростно и настойчиво. Вероятно, им нелегко. Но вопрос истощения – данная не весомая. А если это истощение ниже нашего? У них роты полны и снарядов, и артиллерии хоть отбавляй, да управление в общем и в частности согласованное и соответственное. Шансы не равны.
В своих работах я всегда придерживался совета старика Мольтке «Erst wägen, dann wagen» и отношусь, насколько это позволяет душевное равновесие, объективно к военным явлениям, преследуя в решении государственные интересы, которые армия должна охранять. И они представляются давно нарушенным предпочтением, которое дается Польше перед Россией. Если мы хотели взять противника измором, то действия наши противоречие с этой мыслью. Мы все на что-то надеемся, но знаем, что в вопросах снабжения и пополнений надежд пока на длительный период нет.
3-го июля
1-я армия отходит на Красносельцы-Цеханов-Цлонск-Сохоцин и южнее к Висле, 5-й корпус и 4-й Сибирский тоже.
Вчера, по телеграфу 1-ой армии, немцы бешено атаковали 1-й Сибирский, 4-й Сибирский (12-я армия) и Туркестанский корпуса. Отражены ли они, или мы отступили, как 30-VI и 1-VII, еще не знаю.
Немцы усилили свой северный фронт частями XVII и XI корпусов, Гвардейским резервным корпусом, тремя резервными дивизиями. В районе действий превосходство над нами в числе, а превосходство артиллерии, в особенности тяжелой, подавляющее.
1-го вечером М.В. поехал в Яблоницу к командующему 1-ой армии. 11-я Сибирская дивизия, оставив в Грудуске свой батальон или два с батареей на произвол судьбы, после немецкого артиллерийского огня отошла с ничтожными потерями, а батальон один просто сдался. Как говорят, поднял руки, но по словам М.В. был расстрелян своими, а затем переколот немцами. Ужасно, с какой стороны не посмотреть на это. Что-то подломлено в некоторых военных частях. Есть с чего. Снарядов мало, патронов мало, офицеров еще меньше.
Газеты описывают чудеса. Они есть в смысле самоотверженной храбрости, находчивости, как единичные проявления. Каково может быть настроение массы? Продолжительное сидение в окопах, отходы не поднимают предприимчивость и дух. Удивительно, что на лицо еще так много доблести и стойкости. Подкрепления подходят. Вероятно, 30-я дивизия из 2-ой армии подошла, за нею потянется 40-я; 21-й корпус пришел, 68-я дивизия подходит. Туркестанские стрелки, кажется, пришли. В умении своевременно подтянуть подкрепления М.В. великий мастер.