Резо нагнулся и плеснул водки в пустую рюмку. Небрежно подтолкнул ее в направлении Воробья.
– Выпей, – по-прежнему без всяких эмоций предложил грузин. – У тебя сегодня было трудное утро. А то ли еще предстоит, Воробей. Ты ведь в первый раз замочил кого-то, признайся?
– В первый, – не стал темнить тот.
Резо удовлетворенно кивнул.
– Привыкай.
Воробей залпом осушил рюмку.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. «ИДУ НА ВЫ»
Казанская область. Безымянный придорожный трактир близ станции Синодской
– Мы потеряем на этом пару дней, – продолжал увещевать Резо, и сидящему напротив Рекруту нравился тот азартный блеск, которым горели глаза подельника. В этом они были очень похожи. – Ну, может быть, три дня. Не больше. Зато выгода на лицо, сам подумай. Это же те самые тылы, о которых ты так часто говоришь. Плюс увеличение авторитета, плюс новые свежие силы для московского вояжа. Соглашайся, Рекрут!
Речь шла о том, чтобы завернуть по пути в Ярославль и помочь там местным жиганам задавить воров старой формации. По словам Резо выходило, что ярославские давно готовы к подобным решительным действиям, но им не хватало лишь маленького толчка. Не хватало человека, готового бросить уркаганам открытый вызов. И в этом они рассчитывали на Рекрута. Именно такими словами и было написано в той маляве, что Резо получил от ярославского жигана Кумача.
Солоух с бригадой отправились в Москву поездом, а Рекрут с Резо двинулись тем же маршрутом на перекладных. Согласно намеченному Рекрутом плану, его жиганы должны были заранее обосноваться в столице, осмотреться и выяснить, что там к чему.
– Сколько человек есть у этого Кумача? – спросил Рекрут, наливая себе в стакан новую порцию вина и продолжая время от времени косо поглядывать в направлении выхода из трактира.
– Ну, дюжины полторы-две, я думаю, наберется.
– А в уркаганской кодле?
– Об этом Кумач ничего не упоминал, – вынужден был признаться Резо. – Он говорил только, что верховодят в Ярославле трое «деловых»: Цыган, Трефовый и Толик-Муха. Последний, как я понял, из молодых, но шибко рьяных. Больше мне ничего не известно, Рекрут. Но не все ли нам равно, сколько в этой кодле людишек. Завалим тех троих, кого я перечислил, и остальным просто придется с нами считаться. Делов-то на три копейки.
– Если бы все было так просто, как ты говоришь, – покачал головой Рекрут. – То, что проканало у нас в Казани, может не проканать в Ярославле, – жиган помолчал немного, пригубил вина и с мрачным видом пробежался пальцами по небритому подбородку. – Ну, ладно. Пусть будет по-твоему, Резо. Заедем в Ярославль и посмотрим, что там получится. Фартанет нам – хорошо, а нет... Риск есть риск.
На противоположной от трактира стороне трассы остановился черный горбоносый автомобиль. Со своей наблюдательной позиции Рекрут хорошо видел, как из салона выбрались двое в кожаных куртках и таких же кожаных фуражках. На боку одного из них висела внушительная по размеру револьверная кобура с торчащей из нее рукояткой. Мужчины шумно хлопнули дверцами. Тот, что был повыше ростом, уверенной походкой направился к трактиру. Второй остался рядом с автомобилем. Поднял воротник куртки, защищаясь от холодного ветра.
– А вот, наконец, и те, кого я так старательно поджидал, – улыбнулся Рекрут.
Он подхватил с соседнего стула «восьмиклинку» и нахлобучил ее на голову. Резо обернулся через плечо. На лице его обозначилась гримаса презрения.
– Это же чекисты.
– Вижу, – Рекрут кивнул.
– Ты ждал чекистов?
– Знаешь, Резо, вот все в тебе хорошо, да соображаешь ты шибко туго. Нет в тебе дальновидности, брат. На выезде из области сплошные кордоны. Ты как думаешь их миновать?
Грузин невыразительно пожал плечами. Откровенно говоря, мысль о кордонах не приходила ему в голову. Рекрут тем временем достал «наган», отбросил барабан и проверил наличие патронов в обойме. Затем сунул оружие в карман на прежнее место. Рука осталась лежать на рукоятке.
– А я вот об этом думал, – сказал он.
– Ну и?
– Нам нужен такой автомобиль, как у этих ребят, куртка высокого для меня и все документы, которые обнаружатся у этой парочки. Просекаешь мою мысль?
Резо скривил губы в усмешке. Снова оглянулся назад. Чекист уже ступил на крыльцо трактира.
– Я разберусь с этим, – грузин решительно поднялся из-за стола.
– Добро, – согласился Рекрут. – Тогда я возьму на себя второго.
Они вместе двинулись к выходу. Резо держался чуть впереди. Рекрут отставал от подельника на полшага. Чекист остановился на пороге и огляделся. Сфокусировал взгляд на двух идущих в его сторону мужчинах. Рука как бы сама собой легла на торчащую из кобуры рукоятку револьвера.
Резо вроде как попытался обогнуть стоящего у него на проходе человека, но чекист не позволил ему этого сделать. Левая ладонь уперлась жигану в грудь.
– Минутку. Проверка документов, товарищи.
Резо только и ждал этого. Сблизившись с чекистом вплотную, он выхватил свой «наган», приставил холодное дуло к животу визави и хладнокровно выстрелил. Чекист издал звук, отдаленно напоминающий хрюканье, затем сдавленно захрипел и медленно сполз на пол, в последней отчаянной попытке удержать равновесие цепляясь пальцами за куртку Резо. Грузин отшвырнул его от себя ударом ноги под ребра.
Рекрут тут же выскочил из-за спины подельника, вскинул вверх руку и прицельно выстрелил во второго чекист, стоявшего у автомобиля. Вспышка его «нагана» вспорола сиреневые вечерние сумерки. Чекист опрокинулся на спину, держась двумя руками за грудь. Рекрут, на всякий случай продолжая держать раненого под прицелом, устремился вперед.
– Обыщи своего, – бросил он на ходу Резо. – Бери все, что найдешь. И не забудь про куртку.
За считанные секунды жиган оказался рядом с автомобилем. Чекист еще сучил ногами. Кровь точками вырывалась у него из-под пальцев. Но опасности он уже не представлял. Рекрут прекрасно видел, что его жертве оставалось жить совсем недолго. Он убрал «наган» и присел рядом с раненым. Сноровисто пробежался по карманам чекиста. Нашел удостоверение и какую-то бумагу, подписанную товарищем Петерсом. Вникать в смысл написанного прямо сейчас Рекрут не стал. Но предпочел забрать бумагу с собой.
Резо приблизился к подельнику. В левой руке он держал испачканную в крови куртку чекиста, а в правой кобуру с револьвером.
– Брось пока это все назад, – распорядился Рекрут. – И садись за руль. Я займу место рядом.
– Куртка в крови, – счел нужным предупредить Резо.
– И что? Большинство чекистских курток в крови. Кстати, ты никогда не задумывался над тем, почему они предпочитают носить кожу?
– Нет, – грузин растеряно взглянул на собственное одеяние. – А в этом есть какой-то смысл?
– Конечно, – Рекрут распахнул дверцу с пассажирской стороны. – С кожи удобнее всего смывать кровь.
* * *Москва. Ильинский переулок
Как и было условлено, Графин остановился под фонарным столбом напротив уже закрытого хлебного магазина. Никифор появился минутой позже и прямиком двинулся в сторону уркагана. Графин усмехнулся. Он почему-то не сомневался, что старый его подельник пришел загодя, но нарочно таился и не спешил обнаруживать себя. Проверял, явится ли Графин один. Опасался. Такая подстраховка была вполне понятна уркагану.
– Привет!
На Никифоре была черная кожаная куртка и заломленная на самый затылок фуражка. От прежней вальяжной походки не осталось и следа. По-военному подтянут, подбородок высоко вскинут. Словно за ним и не было никогда криминального прошлого. Словно это и не его имя было на языке практически у каждого сотрудника департамента полиции.
– Вот, значит, как, – протянул Графин, игнорируя приветствие бывшего подельника и пристально разглядывая его с ног до головы. – А я думал, ошиблись ребята. Думал, слухи про тебя распускают. Не верил.
– Отчего же не верить? – Никифор пожал плечами. – К твоему сведению, Графин, сейчас многие из бывших уркаганов в ЧК работают. Это, знаешь ли, не возбраняется. Новая власть лояльна к врагам старой власти. Любые грехи отпускает.
– Вона как! Понятно...
Графин заложил руки за спину и неспешно двинулся вдоль тротуара по Ильинскому переулку. Никифор заколебался. Однако решил, что не к лицу чекисту пасовать перед каким-то бандитом. Быстро нагнал Графина и зашагал с ним рядом. Их шаги гулко отдавались эхом в пустынном переулке.
– А совесть перед друзьями не мучает? – спросил Графин после небольшой паузы.
Уркаган уже все решил для себя. Решил еще в тот момент, когда собирался на встречу с Никифором. Если бы речь шла о ком-то другом, на это еще можно было бы закрыть глаза. Но Никифор... Он знал слишком много. И, в первую очередь, слишком много о самом Графине. Рисковать авторитетный уркач не мог. Он считал, что нет ничего важнее, чем надежные тылы.
– Брось, Графин, – Никифор поглядывал за спутником краем глаза. – При чем тут совесть? Я, в отличие от других, веду себя открыто. И не стучу в ЧК за спиной товарищей.
Графин уже опустил левую руку в карман и нащупал пальцами рукоятку своего старенького револьвера. Шедший с правой от него стороны Никифор не мог видеть этого движения. Однако последние слова чекиста заставили Графина остановиться. Он хмуро исподлобья взглянул на собеседника.
– Ты о чем это, Никифор?
– О том! Я хоть теперь и при власти, но считаю своим долгом предупредить тебя. Так сказать, по старой дружбе. С гнильцой кто-то есть среди ближайшего твоего окружения. Всю информацию в ЧК сливает. А потому и ты, и остальные сейчас как под колпаком. Понимаешь, о чем я?
– И кто же этот добрый человечек?
– Этого я сказать не могу, – покачал головой Никифор. – Потому как не знаю. Но, если хочешь, могу для тебя выяснить. Опять же по старой памяти.
Графин призадумался. Работая в ЧК, Никифор мог сослужить ему службу. Но эти игры, опять же таки, были слишком рискованные. Да и врать сейчас мог старый приятель. Набивал себе цену.
Графин осторожно потянул из кармана оружие. Указательный палец привычно лег на курок.
– Хорошо, – с улыбкой произнес уркаган. – Выясни. Узнай, кто эта крыса, и сообщи мне. И не ищи меня, Никифор. Я лучше через некоторое время сам свяжусь с тобой. Так будет надежнее.
– Как скажешь, – чекист окончательно расслабился. – Ты, если что, всегда обращайся, Графин. Я добра не забываю. Да и не чужие мы с тобой друг другу как никак.
Мужчины обменялись рукопожатием, после чего Никифор развернулся и бодрым пружинистым шагом двинулся в обратном направлении, к тому фонарю, возле которого они и встретились с Графином. Старый уркач тяжело вздохнул, поднял руку с «наганом» и выстрелил. Никифор изогнулся назад, тело его качнулась, и в последней отчаянной попытке чекист попытался дотянуться пальцами до собственного оружия. Но сил на это у него уже не было. Графин молча наблюдал за тем, как его бывший товарищ медленно заваливается на бок. Рука Никифора подвернулась. Он замер.
Графин подошел к нему и пустым, ничего не выражающим взглядом всмотрелся в широко раскрытые голубые глаза. Зрачки Никифора были неподвижными. Вчерашний каторжанин убрал оружие. Огляделся. Свидетелей только что содеянного не наблюдалось. А выявить крысу среди своего ближайшего окружения он со временем сможет и сам. Нерешенные проблемы множились и росли, как снежный ком, но это совершенно не означало, что Графин не сумеет справиться с ними.
Мохнатая приблудная собака, виляя коротким хвостом, появилась откуда-то из темноты и увязалась за человеком, то и дело тычась мокрым носом в левую штанину. Графин дружелюбно потрепал пса за ухом. Собаке это понравилось, и по Ильинскому переулку до площади Восстания они шли вместе. А затем псина скрылась во мраке так же неожиданно, как и появилась. Графин дважды свистнул, подождал немного и, не получив никакого отклика, свернул на Полуяновскую. Пролетку брать не хотелось, и Графин решил прогуляться пешком. Путь старого матерого уркагана лежал на Хитровку.
* * *Ярославль. Малина на Косторюминской
Рекрут внимательно обвел взглядом явившихся на встречу с ним ярославских жиганов.
Кумач, несмотря на все выданные ему Резо авансы, не произвел на казанца должного впечатления. Маленький востроносый тип с беспокойными, слегка подрагивающими пальцами, которым он никак не мог найти применения. Большие миндалевидные глаза с зеленоватым отливом смотрелись двумя неестественно яркими пятнами на общем безликом фоне болезненно бледного лица. Одет Кумач был в красную косоворотку, которая, по мнению Рекрута, признана была оправдать его кличку, и просторные серые брюки. Картуз покоился под локтем левой руки жигана. В присутствии Рекрута Кумач посчитал неприличным щеголять в головном уборе. Хотя сам казанский жиган остался сидеть в «восьмиклинке». Он лишь сдвинул ее на затылок, обнажив тем самым высокий покатый лоб.
Гораздо больше Рекруту глянулись двое ребят из ближайшего окружения Кумача. Мускулистый мужик крестьянского замеса с жесткими соломенными волосами по прозвищу Буйвол и, как явная противоположность ему, молодой чернявый парнишка лет восемнадцати на вид, с тонкими, слегка изогнутыми бровями и выпиравшей заячьей губой. Его кликали Знахарь. Рекрут не знал, да и не интересовался, откуда взялось такое прозвище, но Знахарь, в отличие от остальных, показался ему парнем смышленым. Что-то такое было в этих серых, немного потухших глазах...
Но, так или иначе, за старшего в ярославской кодле был Кумач, и Рекруту приходилось вести переговоры именно с ним.
– Не понимаю, чего вы тянули волынку, – казанский жиган чувствовал себя скованно и неуютно в чекисткой кожаной куртке, которая неприятно скрипела едва ли не при каждом движении. – По твоим словам выходит, что уркачи пришипились и носа не кажут. Так получается?
– Не совсем, – Кумач переплел пальцы, снова расплел их и спрятал обе руки под столом. Рекрут уже знал, что не пройдет и пары секунд, как все эти манипуляции повторятся. – После того как мы пару раз схлестнулись с ними, Цыган вроде как угомонился. На малины наши никто не наведывался, на дело поперек нам они не выходят, но это временное затишье, Рекрут. Я чувствую. Да и знаю хорошо все их замашки. Цыган выжидает. Как только появится попутный ветер, он тут же нос и высунет. Да так высунет, что мало никому не покажется. За все долги старые поквитается...
– А давеча Толик-Муха на Гурьянова двух марух нашинских задавил, – вклинился Буйвол.
– На глушняк? – обернулся к нему Резо.
– А то как же! От уха до уха по горлу полосонул.
– Мелочи все это, – вновь вернул себе инициативу в разговоре Кумач. – Не в марухах дело. Такого добра у нас валом. Я о том толкую, что ежели сейчас Цыгана со всей его братией как следует не прижать, потом поздно будет. Он своего часа дождется. Была у нас тут история полтора года назад...
Но Рекрут не дал ярославскому жигану закончить фразы. Для него уже все было ясно. И интересовало сейчас другое.
– Дай-ка мне листок бумаги и карандаш, Знахарь, – сказал он пареньку. Затем расстегнул куртку и слегка подтянул рукава. – Сейчас я Цыгану вашему маляву накатаю.
– А чего писать будешь? – поинтересовался Буйвол.
– Встречу назначим. На удобной для него территории. Когда я спрашивал, чего вы ждете, это и имел в виду. Завалить Цыгана, Толика-Муху и остальных особо ретивых, тогда и с другими договориться можно. И не надо будет уже никаких подлян ждать. Будете жить, как мы в Казани. Только чтобы кодекс жиганский не забывали.
При этом Рекрут выразительно посмотрел на Кумача. Тот нисколько не стушевался. По-прежнему сплетал и расплетал пальцы, барабанил ими по шероховатой поверхности стола, прятал под стол. В общем, вел себя так же, как и в первые минуты знакомства с казанскими.
– Это само собой, – Кумач разгладил зачем-то лежащий на столе картуз. – За это можешь не беспокоиться, Рекрут. Если что не так, с меня первого и спросишь.
– Спрошу, не сомневайся.
Знахарь подал Рекруту бумагу и карандаш. Жиган затушил папиросу и принялся быстро писать. Резо смотрел через плечо друга и улыбался.
– Только это... – подал голос Кумач. – Напрасно время теряешь. Цыган на встречу не согласится. Да и остальные тоже.
Рекрут ответил ему не раньше, чем закончил писать. Сложил лист вчетверо и накрыл его ладонью.
– Явится, – глаза казанского жигана задорно блеснули. – Я написал, что прибыл по поручению московских воров. Что мы с ними уже обо всем договорились, и мне велено теперь в Ярославле с порядком разобраться.
Лицо Кумача выражало откровенное сомнение.
– Цыган на такую туфту может не клюнуть.
– Так ты же сам говорил, что он попутного ветра ждет, – Рекрут улыбнулся. – Вот я для него такой ветер и есть. Клюнет как миленький. За возможность разобраться с вами через меня ухватится руками, ногами и зубами. Лучше скажи, есть с кем маляву Цыгану снести?
– Щас сделаем.
Кумач обернулся и окликнул одного из жиганов, сидящих за соседним столом. Парень поднялся и вразвалочку приблизился к тройке предводителей. Кумач забрал листок из рук Рекрута.
– Сыщешь кого-нибудь из уркаганов и отдашь ему это. Скажешь, для Цыгана. А ежели спросят, где взял, скажи, мальчишка какой-то сунул в руку. Ни про меня, ни про гостей наших, смотри, ни в коем разе не упоминай.
– Понял, Кумач.
Жиган взял записку и тут же покинул малину на Косторюминской. Кумач снова повернулся к Рекруту.
– Где-то в течение часа, я думаю, сообщение дойдет до Цыгана. А где ты им встречу назначил.
– Я написал, что Цыган сам должен выбрать место. Какое ему удобнее, – Рекрут мазнул похотливым взглядом по одной из ярославских марух, баловавшейся водочкой наравне с жиганами. Формы у девицы были – что надо. Аккурат такие, какие и любил казанский авторитет. – Решение свое он должен через тебя передать.