– Я написал, что Цыган сам должен выбрать место. Какое ему удобнее, – Рекрут мазнул похотливым взглядом по одной из ярославских марух, баловавшейся водочкой наравне с жиганами. Формы у девицы были – что надо. Аккурат такие, какие и любил казанский авторитет. – Решение свое он должен через тебя передать.
– Через меня? – удивился Кумач.
– Да. Я сказал, что ты тоже приглашен на встречу. Возьмешь с собой Знахаря. Больше никого не свети. А ты, Буйвол, соберешь человек шесть и отправишься к месту чуть позже. Без лишнего шухера. Понял?
– А не мало шесть человек-то? – усомнился крестьянин.
– Самый раз. Управимся.
Рекрут говорил с такой уверенностью, что невольно заражал ею и окружающих. От него исходила недюжинная внутренняя сила. Именно такой человек и был способен взвалить на себя бремя лидерства. Ярославские жиганы сразу же это почувствовали и беспрекословно признали авторитет казанца.
– А теперь обсудим дальнейшие действия, – Резо разлил водку по рюмкам. – Ваши проблемы здесь будут решены, Кумач, но, как ты понимаешь, у нас с Рекрутом тоже свой интерес имеется. Сколько людишек сможешь подкинуть на борьбу со столичными уркаганами?
Кумач призадумался. Жиганов, в которых он был уверен, как в самом себе, набиралось не так уж и много. А если план Рекрута выгорит, то ему, Кумачу, соответственно, тоже понадобятся люди для удержания завоеванного положения в Ярославле. Но казанским жиганам не откажешь. Без них и вовсе ничего не получится.
– Человек десять смогу, наверное, – Кумач выбил пальцами по столу что-то бравурное. – Но зато самые надежные.
– Добро, – привычно подвел черту Рекрут. – Отправишь их поездом сегодня вечером. Я сообщу своим ребятам, и их встретят. А нам пока, полагаю, и расслабиться не грех. Прояви гостеприимство, Кумач. Как полагается жигану. Что это за пышногрудая маруха вон там?
Ярославский жиган повернулся в ту сторону, куда показывал Рекрут, и ощерил маленькие мышиные зубки в улыбке.
– Что, глянулась? Хороша бабенка? Это дочка местной держательницы майдана. Познакомить?
– Познакомь.
– Знахарь, кликни Настюху. Пусть присоединится к нам. Уважит гостя, так сказать. А мамаше ее скажи, что дочуркой сам Рекрут заинтересовался. И шампанского попроси принести...
Кумач не ошибся в своих прогнозах относительно Цыгана. Человек от уркачей вернулся часа через полтора и принес известие, что ярославские «иваны» готовы встретиться сегодня в восемь часов вечера в трактире «Топаз» на Набережной.
* * *Казань. Здание ЧК на Предмостовой
– Входите, товарищ Сверчинский, входите, – не поднимая головы, ледяным тоном произнес Александр Никанорович и от души хрустнул сложенными в замок пальцами. – И прикройте за собой дверь.
Сверчинский подчинился. Переступив порог кабинета начальника казанского ЧК, он дисциплинированно прошел вперед и занял место в том же самом кресле, в какое опускался при своем предыдущем визите. Лепеха по-прежнему не смотрел на подчиненного. На его рабочем столе высилась устрашающих размеров стопка бумаг. Александр Никанорович взял верхнюю и положил перед собой. Стопка опасно закачалась, но каким-то чудом не рассыпалась по столу.
– Хотите знать, чем я занят, Кондрат Сергеевич?
Лепеха быстро просмотрел бумагу сверху вниз, отложил ее влево и взял вместо нее из стопки следующую. Вновь хрустнул пальцами. Ответа от Сверчинского он не ждал, о чем легко можно было судить по интонации, которой был задан вопрос. Кондрат Сергеевич сидел молча, ожидая логического продолжения, и Лепеха не разочаровал подчиненного.
– Я выполняю вашу работу, товарищ Сверчинский. Вашу, а не свою. Не знаете, почему так происходит? Вот и я не знаю. Но могу предположить, что это удел всякого начальника – выполнять работу за своих некомпетентных сотрудников. Только отсюда возникает еще один вопрос: зачем нужны такие сотрудники? – Александр Никанорович выдержал паузу, поднял, наконец, взгляд на Сверчинского и выразительно постучал указательным пальцем по лежащему перед ним документу. – Эти бумаги остались в полицейском департаменте. Я попросил, чтобы их доставили нам для изучения. Чем, по-вашему, славилась канувшая в лету охранка, товарищ Сверчинский? В чем был залог ее успешной работы?
Кондрат Сергеевич был совершено не расположен сейчас к тому, чтобы держать перед начальником словесный экзамен. Всего какой-то час назад Боярышников сообщил чекисту о том, что Рекрут с многочисленной своей кодлой покинул пределы Казани и отправился в Москву. Целью этого вояжа, по словам Григория, было намерение подмять под себя столичный криминалитет. В данной информации сомневаться не приходилось. Григорий сказал, что об этом гудят все казанские притоны и малины. Оставшиеся здесь жиганы пьют за успех Рекрута. И вот теперь Сверчинскому необходимо было поставить об этом в известность Лепеху. А тому, соответственно, московское руководство в лице товарища Верпухова и, может быть, даже товарища Дзержинского. Только как эта новость скажется на карьере самого Сверчинского, еще неизвестно. Но Кондрат Сергеевич не ждал для себя поблажек.
А Лепеха по-прежнему смотрел на него и ждал ответа на поставленный вопрос.
– Залог успешной работы? – негромко отозвался Сверчинский. – Я полагаю, в хорошей осведомленности...
Александр Никанорович смачно хлопнул ладонью по столу.
– Верно полагаете, товарищ Сверчинский. Значит, можете думать, если захотите. Что же вам мешало до сих пор?
– Ничего не мешало.
– А вот мне так не кажется, – Лепеха взял из общей стопки еще одну бумагу. – У царской охранки были информаторы во всех слоях общества. Во всех, товарищ Сверчинский. И здесь, в этих бумагах, есть соответствующие записи. Здесь есть сам список информаторов, необходимые пометки, досье на каждого из них... Я вынужден признать, что в царские времена работали гораздо лучше и гораздо качественнее, чем мы!..
Лепеха вдруг резко осекся, втянул голову в плечи и испугано огляделся по сторонам. Сверчинский мысленно усмехнулся. Судя по всему, Александр Никанорович не был до конца уверен в том, что у его кабинета нет «ушей», а потому никогда не позволял себе никаких резких выражений. А тут в пылу ярости, видимо, как-то забылся. Вошел в раж...
– В общем, я хочу, чтобы вы взяли эти бумаги, Кондрат Сергеевич, – заметно понизив голос, продолжил после паузы начальник Казанского ЧК. – И досконально изучили их. Слышите? Досконально! Я, как видите, уже просмотрел некоторые из них сам. И пришел к неутешительному выводу... По незнанию, а вернее, в силу слабой осведомленности на этот счет, наши товарищи уже расстреляли большинство наиболее ценных кадров из числа тех, что содержались охранкой в качестве информаторов. Но расстрелять всех мы не могли, – Лепеха как-то незаметно постарался проглотить это пресловутое «мы». – Кто-то должен был остаться, товарищ Сверчинский. И я хочу, чтобы вы нашли их.
– Так точно, товарищ Лепеха.
Кондрат Сергеевич не спешил покидать кресло, хотя начальник уже утратил интерес к изучению документов и одним широким жестом придвинул всю стопку к краю стола. Он как бы предлагал Сверчинскому собрать все эти бумаги прямо сейчас, отправиться к себе и начать работать в заданном направлении. Поведение подчиненного нимало удивило Александра Никаноровича.
– У вас есть что-то ко мне? – спросил он, собирая кустистые брови «домиком».
– Есть, – тянуть дольше не имело смысла, и Сверчинский решился. – Ко мне поступила информация, что Рекрут отправился в Москву.
– Один?
– Никак нет, товарищ Лепеха, – Кондрат Сергеевич покачал головой. – С ним большая часть его группировки. Предположительно человек двадцать. Может быть, больше. Рекрут поехал в столицу устанавливать там свою власть.
Рот начальника казанского ЧК удивленно раскрылся, да так и замер. От избытка чувств Александр Никанорович не в состоянии был подобрать нужные слова. Сверчинский прекрасно понимал его изумление.
– Я считаю, мы должны поставить в известность столичное руководство, – сказал он, на этот раз поднимаясь на ноги и быстрым движением одергивая пиджак. – И чем скорее мы это сделаем, тем лучше, Александр Никанорович. Так мне, во всяком случае, кажется.
* * *Ярославль. Трактир «Топаз» на Набережной
– Ты от Графина? – недоверчиво поинтересовался Цыган.
Прожженный урка, которому на вид было никак не меньше пятидесяти пяти лет, встретил делегацию во всеоружии. Он сидел за столом, подавшись корпусом вперед, а правая рука при этом уверенно лежала на потертой от частого применения рукоятке «нагана». Косой шрам во всю щеку, в совокупности с трехдневной седой щетиной, выглядел устрашающе. Внешне он действительно был похож на цыгана, а может, таковым и являлся. Национальная принадлежность ярославского «ивана» мало интересовала Рекрута.
Жиган сел напротив и скрестил руки на груди. Резо остался стоять за спиной подельника, пряча обе руки в карманах кожаной куртки.
Цыган пришел не один. С ним было пять человек. Двоих из них он сразу представил Рекруту как близких своих приспешников. Это были Трефовый и Толик-Муха, о которых Рекрут уже слышал. Первый был чем-то похож на самого Цыгана, только чуток помладше, и Рекрут невольно подумал, не родственники ли они. Муха, напротив, имел вид лощеного господина с аристократическими замашками. Казанский жиган отметил и белые перчатки Толика, и его манишку под черным сюртуком, и небрежно прилаженные на острой переносице очки в золоченой оправе. Однако почему-то именно этот человек показался Рекруту наиболее опасным из всей ярославской кодлы. Было в его облике нечто звериное, волчье.
За «столом переговоров» присутствовали также и Кумач со Знахарем. Они держались немного особняком и выглядели, по мнению, Рекрута чересчур напряженно.
– А почему в кожанках? На ЧК, что ли, пашете? – выстрелил новым вопросом Толик-Муха, прежде чем Рекрут успел ответить на предыдущий, заданный Цыганом.
Жиган покосился в его сторону. Размял папиросу, но прикуривать ее не стал. Положил рядом с собой, придерживая указательным пальцем. Взгляд, устремленный из-под низко опущенного козырька «восьмиклинки», был пристальным и колючим. Даже у Кумача невольно побежали по спине предательские мурашки.
– Мы проделали долгий путь, – спокойно начал Рекрут. – И миновали не одну чекистскую заставу. Без этого одеяния и без соответствующих документов нам вряд ли удалось бы так легко добраться до вас. Или вам напомнить, какие нынче времена, господа уркаганы?
Последние слова Рекрут выплюнул с особенным презрением, и Цыган со своими приспешниками не могли этого не заметить. Они подобрались еще больше. Лежащий на столе «наган» чуть повернулся, и его дуло смотрело теперь точно на казанца.
– Ты не ответил на мой первый вопрос, – напомнил Цыган.
– Какой вопрос?
– Ты от Графина?
– Не совсем.
– Что значит «не совсем»? – и без того маленькие глазки Цыгана превратились теперь в щелочки. – Чего ты темнишь тут? Ты же сам написал в маляве, что явился по поручению московских воров.
Рекрут не опустил взгляда, хотя уркач явно ожидал от него именно этого. Жиган постучал пальцем по своей папиросе. Ситуация донельзя напоминала ему ту, что произошла в «Фортуне».
– Не по поручению московских воров, а от московских воров, – уточнил казанец.
– Какая разница? – не понял Цыган.
– Разница существенная. Я не выполняю ничьих поручений и не состою ни у кого на побегушках. Более того, я сам диктую условия.
– И Графину тоже? – едко усмехнулся Толик-Муха.
– Придет время, и ему продиктую.
На этот раз Рекрут не взглянул в его сторону. Жиган знал, что еще чуть-чуть, и многое будет зависеть исключительно от быстроты его реакции. И от быстроты реакции стоящего позади Резо. На Кумача и Знахаря Рекрут особо не рассчитывал. На Буйвола, во главе своей бригады ошивавшегося сейчас где-то поблизости, и подавно. Их помощь может понадобиться лишь в самом крайнем случае. Направленное на него дуло «нагана» не сильно беспокоило казанского авторитета.
– Сейчас речь не о Графине, а о вас. Кликуха моя – Рекрут. Не слышали о такой?
– Ни разу, – дернул верхней губой Цыган.
– Ничего, – Рекрут улыбнулся. – Еще услышите. Если, конечно, будете вести себя благоразумно.
– Ты, никак, угрожаешь нам?
Толик-Муха попытался было вскочить на ноги, но сидящий рядом Трефовый остановил его, положив тяжелую ладонь на плечо соратника, и Толик вынужден был остаться на месте.
И вновь Рекрут не взглянул в его сторону. Однако вопрос без внимания не оставил.
– Я пока никому не угрожаю, – сказал он, продолжая катать пальцем папиросу по поверхности стола. Цыган следил за его движением. – Я лишь хочу заключить с вами выгодную сделку. Вы будете заниматься тем же, чем и прежде, но четверть с общего навара отдавать Кумачу. Он, в свою очередь, будет делать отчисления со своего навара нам в Казань.
Даже смуглая кожа Цыгана не могла скрыть красных пятен, появившихся у него на лице. Палец коснулся спускового крючка «нагана».
– И чем же это предложение выгодно для нас? – спросил он, едва сдерживая ярость.
– Тем, что вас никто не тронет. То есть своим согласием вы покупаете себе жизнь. Устраивает?
Переговоры достигли кульминационного момента. Все зависело теперь от ответа Цыгана. А вернее, от его реакции. Напряжение за столом дошло до такой точки, что, казалось, его можно было ощутить физически. Даже привычная суета рук Кумача бесследно исчезла. Ярославский жиган тоже ждал.
Рекрут перестал катать сигарету и слегка изменил позу, незаметно прижав голенище сапога к ножке стола. Маневр оказался весьма своевременным. Чутье подсказывало ему, что произойдет в следующее мгновение. И оно снова не подвело жигана.
Цыган спустил курок «нагана», и в ту же самую секунду Рекрут резко толкнул сапогом стол. Траектория полета пули сместилась. На счастье Рекрута и, напротив, к несчастью для сидящего немного правее Кумача. Предназначенный для казанца снаряд вонзился ярославскому жигану под левое подреберье. Кумач тихо охнул, с неизвестно откуда взявшимися силами вскочил на ноги, опрокинул стул, но больше ничего сделать не успел. Даже не успел достать собственное оружие. Цыган инстинктивно выстрелил вторично, и новая пуля вошла в тело Кумача чуть ниже первой. Жиган упал на колени, глухо и невнятно исторгая проклятья.
Резо шагнул в сторону из-за спины Рекрута. Обе его руки вынырнули из карманов куртки, и в каждой – по огнестрельному оружию: собственный «наган» Резо и тот револьвер, который достался грузину после убийства чекиста. Оба ствола жахнули одновременно. Один из находившихся позади Цыгана уркачей перегнулся пополам, второго швырнуло назад с простреленной навылет ключицей.
Толик-Муха дернулся было за своим оружием, но Знахарь словно поджидал этого момента. Ловко перехватив руку Толика за запястье, он вскинул вверх неизвестно откуда взявшийся у него стилет и пригвоздил ладонь уркагана к столу.
Рекрут стремительно встал и дважды выстрелил от бедра. Цыган схватился за шею. Как подкошенный, рухнул еще один храп из его кодлы. Кровь брызнула на сидящего без движения Трефового. На того словно напало оцепенение, и он не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой. Муха издал протяжный звериный вой, не в силах дотянуться до «нагана». Знахарь хладнокровно и неспешно извлек из-под пальто компактный револьвер, приставил дуло к голове Толика и спустил курок. Уркаган ткнулся лицом в стол.
– Это тебе за марух убитых, – процедил Знахарь сквозь плотно стиснутые зубы.
И только после этих его слов Трефовый очнулся. Оттолкнув от себя бьющееся в предсмертной агонии тело Цыгана, он отпрянул назад вместе со стулом, скользнул рукой под полу пиджака и выхватил револьвер. Однако оказывать сопротивление было уже поздно. Трефовый прекрасно понял это. На него смотрело четыре смертоносных дула. Револьвер Знахаря слева, «наган» Рекрута справа и две волыны стоящего напротив Резо.
Рекрут криво усмехнулся.
– Сейчас тебе предстоит принять решение, Трефовый, – сказал он. – Очень быстрое решение. И, что самое главное, верное. Можешь умереть вместе со своими дружками, а можешь жить, как у Христа за пазухой, согласившись на наши условия. Ну! Решай, Трефовый!
Глаза Знахаря метали искры. Палец, лежащий на спусковом крючке револьвера, побелел от напряжения. Резо был совершенно спокоен.
Трефовый опустил оружие, а затем и вовсе бросил его под ноги. Его меловое лицо было покрыто мелкими, как отметины оспы, крапинками крови. Не произнося ни слова, он положил обе руки на стол.
– А ты не дурак, как я погляжу, – одобрил его решение Рекрут. Он тоже опустил «наган» дулом вниз. – Останешься за Цыгана. Условия те же, что я уже озвучил. Четверть с общего навара, – жиган повернул голову. – Что там с Кумачом?
– Мертв, – ответил Знахарь.
– Тогда тебе и карты в руки, пацан. Назначаю тебя за старшего. Разделяй и властвуй! И не забудь отрядить в Москву десять человек из своей кодлы. Сегодня вечером, – Рекрут снова сфокусировал взгляд на уркагане. – Так что, Трефовый, отстегивать будешь Знахарю. Надумаешь рыпаться – конец тебе. Все понял?
– Да, понял.
В дверях трактира, привлеченные выстрелами, появились сидевшие до сих пор в засаде жиганы. Впереди всех возвышался Буйвол. Он водил дулом «нагана» из стороны в сторону и пытался отыскать для себя хоть какую-то жертву. Нацелился Трефовому в лоб, но Резо остановил ретивого жигана небрежным взмахом руки.
– Все в порядке. Вы вовремя, ребята. Если есть желание, можете пристрелить вон того, – грузин указал рукояткой револьвера на корчившегося неподалеку раненного в ключицу уркагана. – От него все одно никакой пользы уже не будет.