– Ах-ах-ах, какая жалость! Я любил ее как родную дочь! Обожала шоколад с орехами и синий цвет, хотя он ей совсем не шел, – опечалился Белдо и стал торопливо искать салфетки.
Гай внимательно посмотрел на него. Дионисий Тигранович перестал рыться в карманах.
– Я знаю… Эмоции, да! Вы думаете, я издеваюсь! Но я действительно все так тонко чувствую! – сказал он с обидой.
Гай поморщился.
– Хватит, Дионисий! Чувствуйте, как вам удобно!.. Это я виноват. Использовал ее дар чаще, чем это было безопасно. Да и эль мог бы подождать и не проклевываться так скоро. Но умерла хорошо. Я дал ей много псиоса. И эль помог. Ей грезилось что-то такое сладкое, что мне было неловко ее расталкивать. Но все же пришлось заставить ее поработать напоследок!
Белдо склонил головку, не то сожалея о девушке, не то поощряя Гая рассказывать дальше.
– Посмотреть глазами Кавалерии она не сумела. К глазам Меркурия тоже не пробилась, но нам подошли глаза и уши Вадюши. У Шныров появились муравьи с двушки! И, конечно, их притащила та самая гиела, которую Тилль не сумел вовремя найти и прикончить!
– Это плохо, – торопливо сказал Дионисий Тигранович, пытаясь по лицу Гая определить, как к этому относиться. – Нет, это хорошо! Или все же плохо?
– Это скверно, потому что муравьи усилят шныров. Но и неплохо, потому что Кавалерия мало что о них знает. Записей почти не осталось. Первым муравьев стал изучать Тит Михайлов. Он выяснил, что до первой гряды их почти нет. Все, что им оттуда нужно, – хвоя. В Межгрядье их много, и чем ближе ко второй гряде, тем чаще встречаются муравейники. Заходя в один, выходишь из другого, как бы далеко от него ни находился.
– Телепорт? Как наши двери?
– Лучше. Двери связывают только точки нашего мира. Муравейники же позволяют шагнуть на двушку, вообще минуя болото!
Дионисий Тигранович, давно сидевший с приоткрым ротиком, ущипнул себя ноготками за нижнюю губку.
– Как так? Но ведь это же… Пеги, получается, совсем не?.. – Белдо пугливо замолчал, как человек, отказывающийся верить в слишком большое счастье.
– Да, можно обойтись без пегов! – признал Гай. – Все же первошныры сочли муравьев опасными. И не только потому, что они слишком быстро плодятся.
– Чтобы не дать их НАМ? – мнительно спросил Дионисий Тигранович.
– Отчасти. С муравейниками не все так просто. Большинство из них в Межгрядье. Попасть туда новичку – шагнуть в раскаленную печь. Они и к Скалам Подковы не всегда пробиваются. Потери среди шныров были бы выше, чем при проходе болота. Вторая причина – непредсказуемость самих муравейников. Тит Михайлов иногда проходил по сто муравейников, чтобы оказаться в соседнем, до которого пятьдесят шагов.
– А если составить схему? – предложил Белдо.
– Думаешь, Тит не пытался? Он был помешан на них. Но всегда оказывался не там, где ожидал. Каждая случайно сдвинутая иголка изменяла и точку перемещения.
Старичок высунул язык, как ящерка, и сразу его спрятал.
– Значит, для нас муравьи бесполезны! Никто из моих магов не выживет в Межгрядье.
– Да. Туда нам путь закрыт, – согласился Гай, неотрывно глядя на Дионисия Тиграновича.
Тот быстро вскинул глазки и сразу их застенчиво опустил. Самое важное так и не было произнесено. Но Гай за то его и ценил, что, когда Белдо было выгодно, он понимал все без слов, необъяснимо глупея всякий раз, как видимая выгода утрачивалась.
– Хорошо бы, конечно, – едва шевеля губками, прошелестел Дионисий. – Но ведь вы сами сказали, что логику муравьев невозможно постичь? Все это расположение хвоинок. Чуть что сдвинешь и… Откуда мы вообще знаем, что дальше второй гряды тоже есть муравейники? И что путь к ним не пролегает через Межгрядье?
Гай, не отвечая, посмотрел в окно, за которым Влада с Младой, объединившись, клевали Птаха. Тот тряс головой, от чего-то отказываясь. Потом коварно отступил в глубокий сугроб, пользуясь тем, что у него высокие ботинки. Влада и Млада прыгали на краю сугроба, не решаясь последовать за ним, и что-то требовали.
– Чего они хотят? – спросил Гай.
– Посылают его в магазин. У нас закончился чаечек, и сахарочек, и пироженца! Остался лишь зефирчик и круглые конфетки. Нам грозит голодное вымирание, – угадал Белдо.
– А Птах не идет? Это же такая мелочь! – удивился Гай.
– Он пешком не ходит. Кроме того, если пойдет сейчас – в следующий раз они потребуют чего-нибудь другого. Рано или поздно все равно придется отказать, а чем позже откажешь – тем больше скандал. С женщинами все так сложно. Правильнее всего сильно напугать их при первой встрече, а потом постепенно улучшать о себе впечатление, – пролепетал старичок, ускользающим движением ручек обозначая множество житейских необъяснимостей.
Гай растянул губы в вежливой улыбке, но в глазах веселости не было. Белдо видел там одни равнины двушки, бескрайние цепи скал и пестроту Межгрядья.
– Риск?.. Да! Но разумный. Тит Михайлов сформулировал закон, который назвал законом муравейника. При первом перемещении в жизни муравейник отправляет каждого в лучшее место, в которое может. Понимаете? В лучшее! Эдакий великодушный аванс! Если для меня Межгрядье – смерть, а до первой гряды муравейников нет, значит, он перенесет меня…
– … за вторую, – тихо охнул Дионисий Тигранович.
– Да, туда! Не могу забыть скал второй гряды. Закрываю глаза – и вот они передо мной. Если бы оказаться за ними! Я чувствую там что-то трепетное, незащищенное! Тихую долину, где обитают первопричины всех событий мира! Сорви за второй грядой травинку – и здесь исчезнет целый континент, поменяются понятия о добре и зле, или… я сам не знаю что! Только бы добраться туда!
Гай замолк. Его лицо тряслось, как дрожит выброшенная на берег медуза, когда ее толкают волны. Белдо стало страшно.
– Почему вы думаете, что она так уж беззащитна?
– Нет, Дионисий! Тут логика! Какая пчела самая слабая в улье? Пчелиная матка! Пробейся к ней, миновав других, и делай с ней, что хочешь.
– Вы хоть понимаете, что говорите? – пролепетал старичок.
– ДА!
– А если существует третья гряда? Если вторая не последняя? Вдруг за второй снова долина, а дальше опять скалы?
Синеватые зубы Гая ощерились, как у хорька. Его маленькая сухая ладонь внезапно дала Белдо резкую пощечину. От этого голова старичка дернулась, но выражение лица почему-то не изменилось, хотя обычно Дионисий Тигранович начинал умирать и от комариного укуса. Глава магического форта больше не прятал глазок, а смотрел на Гая с испугом, но и с восторгом, как преданный шакал смотрит на волка. Да, тот может его разорвать, но может ведь и бросить кусок мяса!
– Хватит, Дионисий! Кто мне еще поможет? Долбушин, который убил своего опекуна и думает, что это тайна? Тилль? Там, где нужно выплывать вдвоем, он вцепится и утопит!
– Я помогу, да, помогу… Но как? – пролепетал старичок.
– Проникнуть в центр Зеленого Лабиринта! Вы пойдете туда со мной!
Белдо сглотнул.
– Ограда ШНыра нас не пропустит! Наши опекуны…
– Они согласны. А ограду обманем. Конечно, потом она приспособится, но на один или два раза хватит! Золотые пчелы пересекают ограду ШНыра не где попало, а в местах, где стыкуются охранные поля. Это очень узкий участок, почти лазейка.
– И мы сможем там пройти? – с сомнением отозвался Дионисий Тигранович.
– Цветок из Зеленого Лабиринта, который вы принесли, можно измельчить так, что он превратится в невесомую пыль. Если смешать ее с медом золотых пчел и намазать кожу этим составом, несколько человек смогут проскользнуть сквозь защиту в месте, которое укажет золотая пчела! Мы сможем сделать это единственный раз в жизни, потом защита освоится, но в первый раз это пройдет!
– Мои маги не захотят рисковать! Они слишком хорошо знают, что такое защитные периметры шныров. Каждый год мы теряем людей! А тут даже не периметр, а ограда ШНыра!
– С вашим фортом все понятно! Жалкие трусы, которые умеют только клянчить у меня псиос! – жестко отрезал Гай. – Они мне не нужны. Мне нужны вы, Дионисий!
Белдо втянул голову в плечи.
– Я вам верю! Но ведь шныры могут нас засечь и начнут сопротивляться! Вульгарно, грубо, физическими, так сказать, методами! Что мы сделаем вдвоем против всей их шайки? Я совсем не горю получить в лоб болт из арбалета! Да и пнуфу не обрадуюсь! Провести же с собой большой отряд мы не…
– Нам не нужен большой отряд! Меня устроят два-три соображающих человека! Для быстрой вылазки они прекрасно подойдут, – успокоил его Гай.
– Но где мы их возьмем? Среди моих боевых магов…
– Не скромничайте, Дионисий! Мне известно, что в вашем форте есть своя небольшая структура ликвидаторов. Кстати, создавать ее я вас не просил! Вы сделали это по собственной инициативе, – заметил Гай.
Старичок смутился, состроил капризную гримасу и залепетал о скромных культурных людях, которым иногда приходится защищаться от людей нескромных и грубых.
Старичок смутился, состроил капризную гримасу и залепетал о скромных культурных людях, которым иногда приходится защищаться от людей нескромных и грубых.
– А ваши арбалетчики? – закончил он.
– Мои арбалетчики хороши, когда надо стрелять, а тут, возможно, потребуется думать, – сказал Гай.
– А Тилль? Разве у него нет берсерков?
– Дуболомы Тилля меня не радуют. Они даже нашего дорогого Альберта убить не смогли. Разве не вы это когда-то озвучили? – напомнил тот.
Белдо быстро задвигал губами, ручками, всеми чертами лица, показывая, что не всякое вырвавшееся слово следует воспринимать буквально. Дуболомы-то они, конечно, дуболомы, но если задуматься и посмотреть, так сказать, на общую картину…
Гай наблюдал за этими гримасами с насмешкой. Для него было очевидно, что по какой-то причине старичок не горит желанием обращаться к своим мастерам убойного дела и мысль об этом вызывает у него явное смущение.
– Дионисий, вы сами-то с ними не ссорились? А то как бы не… – тихо спросил он.
Белдо отчего-то напрягся еще больше, замотал головой и невнятно залепетал, что нет-нет, они прекраснейшие люди, хотя, конечно, с определенными амбициями, но ему представляется, что они всегда смогут найти общую базу для совместного, да будет ему позволено так выразиться, шествия к идеалам.
Прерывая старичка, Гай похлопал его по руке.
– Да-да, я понял! Хотел спросить: вашему форту хватает псиоса? – наклонясь, тихо спросил он.
Белдо смутился и залепетал, что, конечно, их регулярно снабжают и жаловаться грех, но, с другой стороны, члены его форта натуры творческие, увлекающиеся и не всегда могут соразмерить творческий потенциал с общей детскостью своего характера, что при условии наличия постоянных потребностей в хлебе насущном рождает конфронтацию с материальной стороной бытия.
Гай слушал Белдо, веселея глазами. Он знал, что при всем своем внешнем великодушии старичок скареден до крайности и прижимает псиос не меньше Тилля.
– Прекрасно! Тогда встретьтесь со своими людьми сегодня же, и мы начнем наше совместное шествие к идеалам! Если, конечно, вы возьмете меня в свою компанию! – сказал он.
Когда Гай уехал, Белдо еще с минуту просидел в машине, а потом выскочил наружу и принялся воевать. Оскалился, запищал, толкнул Владу, замахнулся на Младу и, сорвав с Птаха кожаную кепку, втоптал ее в снег. Уяснив из этой вспышки, что старичок требует внимания, свита сомкнулась вокруг, заохала и захлопотала.
Млада целовала Дионисию Тиграновичу руки и называла его «родненьким», Влада разминала шею, а Птах, не сумевший пробиться к Белдо, бегал вокруг автобуса и пинал шины блестящими ботинками, точно это автобус был виноват в том, что огорчил хозяина.
Ощущая себя центром приложения стольких многоразличных хлопот, Белдо успевал еще и быть озабоченным. Гай представлялся ему безумцем. А вдруг не получится? Например, белки глаз тоже вымажешь медом? Или вдруг какой-нибудь шныр успеет выстрелить и, конечно, попадет в самого милого, беззащитного, беспомощного?
Каждое отдельное «вдруг» казалось еще преодолимым, но несколько «вдруг» подряд представлялись барьерами в беге с препятствиями.
В общем, скверно и гадко было на душе у балетного старичка Дионисия свет Тиграновича. Однако через все это беспокойство проступала некая мысль. Она состояла в том, чтобы подключить еще одну силу и тем подстраховаться, разделить ответственность и, по возможности, наперед узнать, чем все закончится… И, если закончится плохо, то…
«Я маленькое, слабенькое существо! А чем может спастись маленькое существо, у которого совсем нету сил? Стравить сильных между собой и вовремя встать на сторону победителя. Или хотя бы поставить в известность», – рассуждал он.
Все это Белдо думал, пока заботливые Млада и Влада трясли его, обнимали, целовали в плечико и сдували с его одежды пылинки. Внесенный в квартиру, глава форта великодушно разрешил расшнуровать ему ботинки и тогда только позволил себе толкнуть Владу разутой ножкой. Та потеряла равновесие и, глупо улыбаясь, села на пол.
– Позови ко мне Племянников! – приказал Белдо. Последнее слово произнес брезгливо, точно человек, выуживающий из супа сварившуюся муху.
Влада вздрогнула.
– Племянников? – переспросила она. – Но ведь…
Глава форта вцепился ей в руку и ущипнул до синяка.
– Ты что, глупая? Тупая, да? Тебе уши прочистить? – завизжал он.
– Прямо сейчас звать? – спросила Влада, растирая руку. К боли отнеслась стоически.
– Нет, глупая! Через неделю! Через сто лет!..
Влада потащилась к двери, в растерянности держа в руках снятый ботинок Дионисия Тиграновича. На пороге остановилась и, глядя под ноги, тихо спросила:
– Можно уточнить? Куда звать Племянников? В нашу квартиру?
Белдо, собиравшийся в очередной раз заорать, захлопнул рот. Мысль про квартиру столкнулась с мыслью о подключении еще одной силы, которая позволит ему спасти то самое маленькое и дорогое, что было у Белдо, – самого Дионисия Тиграновича. И две эти мысли, принюхавшись друг к другу, совместились в едином простом решении.
– Ты права… ни в коем случае не сюда! Лучше там… ну ты знаешь где!.. Ботинок, ботинок куда потащила, ворона? Лечись, милая, лечись!
Влада опомнилась и, оставив ботинок, выскользнула за дверь.
Глава 15 Племянники Дионисия Белдо
Кафе, в которое Влада позвала Племянников, притаилось в арке старого дома на Мясницкой улице. Дом был такой длинный, что казалось – вся Москва намотана вокруг него.
Кафе было маленькое, грязноватое, темное. Единственное окно выходило во двор, где за долгие годы существования дома культурный слой так поднялся, что от большого окна осталась одна маленькая форточка и первый этаж стал полуподвалом. Через кухню проходила общая для всего строения отопительная труба, которая, несмотря на все ухищрения, так раскаляла кухню, что повара изжаривались в ней быстрее, чем на плите успевали готовиться блюда.
По одному ему ведомой причине Белдо очень любил это невзрачное кафе. От дома главы форта до кафе было четыре минуты пешком или десять на машине. Сегодня старичок выбрал автомобиль, потому что ему требовалось время, чтобы подумать.
– Куда ты гонишь? Где-то пожар? – раздраженно крикнул он Птаху, и умный Птах поехал так сложно и запутанно, что сам в конце концов едва не заблудился, хотя знал в Москве каждый двор.
В кафе Дионисий Тигранович зашел один. В гардеробе пасся плешивый человечек. Он узнал гостя и попытался улыбнуться, но улыбка получилась такой пришибленной, что лучше бы заплакал. Старый маг милостиво кивнул и, по-свойски пройдя в гардероб, направился к маленькой комнатке, куда заглядывал всякий раз, как заходил в кафе.
Плешивый человечек испуганно сорвался со стула и, выставив вперед ладони, загородил ему дверь.
– Нет-нет, не надо! Прошу вас! Там огромные крысы!
– Да? – удивился Белдо. – Вы их видели?
– Нет! Но ночью они сожрали кошку! Утром я вынес то, что от нее осталось! Это было… Даже представить себе не можете, что это было!
– Конечно, не могу! Зачем я буду представлять себе глазные яблоки и кончик хвоста? Что я, больной, что ли, чушь всякую представлять? – плаксиво отозвался Белдо и, отодвинув человечка, нырнул в маленькую комнатку.
Дверей он никогда не распахивал, а всегда чуть-чуть приталкивал и проскальзывал ужиком, так ловко и деликатно, что порой казалось, что глава форта проходит сквозь двери, совсем их не открывая.
Гардеробный человечек мялся у входа, боясь заглянуть.
– Откуда вы знаете про хвост и глаза? – трусливо крикнул он сквозь дверь.
– Здешние крысы всегда их оставляют! – сказал Дионисий Тигранович, выглядывая с нежной улыбкой.
Затем старичок закрыл за собой двери, и его нежная улыбка сразу погасла. В тесной комнатке пахло грязными тряпками и горячим паром домовой трубы. Задев в темноте швабру, которая, упав и оперевшись о противоположную стену, наискось преградила ему путь, Белдо от неожиданности подался назад.
– Свет включить? – донесся голос гардеробщика.
– Ни в коем случае! Просто упорно умоляю! – торопливо откликнулся Дионисий Тигранович.
Рука нашарила знакомую стену. В ее кладке был замурован эльб, некогда опекавший первого хозяина доходного дома. Хозяин этот, кстати, закончил свою жизнь тут же и тоже замурованным, но эти житейские мелочи мало волновали Белдо. Ощупав неровности стены, он отыскал выемку и, поморщившись, как человек, не исключающий, что придется испытать нечто неприятное, аккуратно вложил в нее лоб. Замурованный эльб – мудрый, но необыкновенно злобный – не всегда ладил с основным опекуном старичка, что часто приводило к головной боли. Но сегодня все обошлось. Эльбы договорились между собой.