Задокументировать хотя бы приблизительное рождение «воров в законе» никому не удалось. Блатная летопись также хранит молчание. Оперативные источники УГРО фиксировали это словосочетание, но значения ему не придавали. По крайней мере, в служебных отчетах и сводках о законниках не упоминали. Большинство криминалистов склонны считать, что воры в законе появились в начале 30-х годов и вышли из той когорты, которую принято называть паханами. Поступление в воровской орден ограничивалось и было связано с соблюдением ряда формальностей. Прежде всего, в воре ценились преданность воровской идее и уголовный опыт. Он должен обладать организаторскими способностями и не иметь «косяков» — компрометирующих данных. Со временем блатной закон изменялся, адаптировался к новым правовым нормам и политической ситуации. Но до 60-х годов его считали неприкосновенным. Нарушение воровского устава грозило не только изгнанием из ордена, но и смертью.
Высшим блатным титулом награждали на специальной воровской сходке. Сами воры этот процесс называют коронацией. Вместе с короной новоиспеченный законник получал кличку (если не имел ранее) и право на определенную татуировку. Теперь он приглашался на сходки, где имел свой голос. Повестки воровских сходняков были тривиальными — традиционный уголовный промысел, контроль за лагерями, пополнение общих воровских касс (общаков). Уголовная элита не стремилась к расширению своих рядов. Тем не менее, она строго блюла их чистоту. Получить корону трудно, расстаться с ней — еще трудней. Добровольный выход из братства считался изменой и зачастую заканчивался смертным приговором. На очередной сходке братва решала судьбу предателя, вид и орудие казни, а также избирала палача (убить вора в законе мог лишь вор в законе). Изменник награждался смачным прозвищем «сука».
Сегодня существует любопытная версия, которая уготовила законникам малопочетное место в истории блатного мира. Некоторые специалисты считают, что ГПУ, начав разведывательную работу по тюрьмам и лагерям, активно вербовало лагерных авторитетов. Всемогущие мастера интриги вербовали даже паханов, давших зарок не вмешиваться в политику. Само же понятие «вор в законе» служило своеобразным опознавательным знаком для администрации. Оно указывало на агента ГПУ, рассекречивать которого строго запрещалось. Завербованные воры должны были с помощью своего блатного окружения вовсю прессовать «пятьдесят восьмую», пресекать антисоветские происки и держать в зоне элементарный порядок. Версия не лишена логики, но ее сторонников явное меньшинство.
Воры в законе взяли на себя трудоемкую обязанность — контролировать все места лишения свободы: исправительно-трудовые учреждения, следственные изоляторы, тюрьмы особого назначения, пересылочные пункты и даже колонии для малолеток, где прорастала достойная смена. На лагерной сходке избирался пахан зоны, который в свою очередь назначал паханов в камерах и бараках. Законники стремились поставить на каждую зону своего смотрящего, который отвечал бы за порядок и собирал деньги на общак. Другого такого прибыльного источника, как поборы с зэков, воровской клан не имел.
До 1933 года денежное обращение в блатном мире имело определенные трудности. Почти во всех лагерях ГПУ циркулировали условные денежные знаки, помогавшие изоляции этих учреждений. Прибыв в лагерь, администрация и зэки сдавали все советские деньги и получали вместо них расчетные квитанции. Номинал чеков был следующим: две, пять, двадцать и пятьдесят копеек, один, три и пять рублей. Эта система расчетов вводилась для усложнения побегов и передачи денежных средств из лагеря в лагерь. В 1933 году эта система расчетов была отменена.
Воры в законе, ворочая местными и региональными общаками, себе оставляли лишь самое необходимое. Этого требовал блатной закон. Им запрещалось занимать в лагерях штатные должности, которые бы предусматривали личную выгоду, личный приварок. Тот, кто пошел служить «хозяину» (начальнику лагеря), автоматически становился сукой. Но соблазн оказался слишком велик. Не все законники выдержали испытание на верность блатному закону.
Суками не рождаются
Первые сучьи отряды начали формироваться в конце 30-х годов. В суки попадали воры, изгнанные из блатного клана или же начавшие открыто сотрудничать с лагерной администрацией. Правильная братва постоянно отбраковывала тех, кто нарушал воровской закон. В те годы самым частым проступком являлось согласие вора работать в зоне на штатной работе. Охотнее всего блатарей привлекали на пересылках, где был прямой доступ к личным вещам осужденных и изобилие обслуживающих должностей.
Воры, решив избежать лесоповала, шахт и рудников, зачаливались на пересылке и становились парикмахерами, кладовщиками, поварами, нарядчиками, бухгалтерами, писарями, банщиками, прачками. Короче, всеми теми, кого в лагерях называют придурками. Администрация пересыльного пункта клала зарплату придурков себе в карман, взамен закрывая глаза на все их проделки. Ссученные воры обирали новобранцев, идущих по этапу в далекий лагерь. Они могли в наглую отобрать обувь, деньги, одежду, продукты или же выманить их обманом. Скажем, предлагали с озабоченным видом сдать все деньги и получить взамен расписку, оставить вещи в предбаннике, сдать на хранение табак и чай. Часть арестантского добра оседала в сучьем логове, а часть отдавалась надзирателям, которые всячески поощряли подобное рвение блатарей.
Любая работа для вора в законе считалась предательством. Ссученных блатарей поначалу били, калечили, убивали. Но с каждым годом истреблять их становилось трудней. Сук разводилось все больше и больше, они начали объединяться в сучьи отряды, которые имели свой общак, своих шестерок и быков. В середине 40-х годов администрация многих лагерей, повинуясь негласным инструкциям вышестоящих чинов, создала в зонах комендатуры — внутрилагерную полицию, состоящую исключительно из сук. Блатные штурмовики силой загоняли зэков на промышленные участки и держали порядок, применяя кулак или что-нибудь потяжелее.
В 50-х годах комендатуре присвоили уже официальное название — СВП (секция внутреннего порядка).
Сукам надели на рукав их отличительный знак — красную повязку, и они удостоились еще одного прозвища — «красноповязочники». Сегодня сучьи отряды именуются еще мягче — СПП (секция профилактики правонарушений). Эти аббревиатуры лагерная братва расшифровывала по-своему: «Сука вышла погулять», «Сука вышла пообедать», «Суке пришла половина» (досрочное освобождение). Уже в те времена стали расселять блатарей и активистов по разным баракам, чтобы они не перерезали ночью друг друга. В особых случаях сучье логово отгораживали забором, пропуская поверху колючую проволоку.
В лагерях стычки между честными и ссученными ворами проходили «стенка на стенку». Суки стремились держаться группами, избегая подлой заточки или удавки. Они были в меньшинстве, но этот недостаток им компенсировала власть, подаренная хозяином. Открытой вражды между воровскими кланами еще не наблюдалось, «сучьей войне» предстояло разгореться спустя несколько лет. А тогда шли местные разборки за власть в тюрьмах, лагерях и на пересылках. Воры в законе, несмотря на свою повышенную изоляцию и подконтрольность в зонах, ухитрялись обходить сук. Благодаря своей сплоченности и принципиальности, они еще до своего прибытия в конечный лагерный пункт расставляли там своих смотрящих, которые начинали подготовительную работу среди местной братвы и лагерного персонала.
Холодная война между ворами в законе и суками закончилась в конце 40-х годов. Началась откровенная бойня за власть в зоне. Государство, истерзанное войной и разрухой, озлобилось на тех, кто не хотел «становиться на путь исправления». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года, ужесточающий ответственность за корыстные преступления, породил очередную волну отказников. Многие законники стали отходить от традиционного воровского промысла и автоматически исключались из блатного ордена. После этого завязавший вор мог погибнуть при первом же удобном случае. Ему не оставалось другого выхода, как примкнуть к активу, который лелеяло и оберегало Главное управление лагерей.
Администрации исправительных учреждений получили приказ на формальное создание внутрилагерных структур, призванных оказывать ей помощь в наведении порядка. По оперативным данным НКВД, блатной орден уже насчитывал 6–7 тысяч воров в законе, имевших реальную власть в тюрьмах и лагерях. Карательная машина неуклонно поворачивалась против тех, кого создавала два десятилетия назад. Начиналась очередная гражданская война — «сучья», унесшая тысячи жизней и подготовившая почву для лагерного беспредела.
Администрации исправительных учреждений получили приказ на формальное создание внутрилагерных структур, призванных оказывать ей помощь в наведении порядка. По оперативным данным НКВД, блатной орден уже насчитывал 6–7 тысяч воров в законе, имевших реальную власть в тюрьмах и лагерях. Карательная машина неуклонно поворачивалась против тех, кого создавала два десятилетия назад. Начиналась очередная гражданская война — «сучья», унесшая тысячи жизней и подготовившая почву для лагерного беспредела.
Самая кровавая разборка с суками произошла в 1949 году на пересылке в бухте Ванино. Три десятка блатных изгнанников попытались закрепиться на штатных работах в Ванинском порту. Они успели распределить между собой все «косячные» должности, но их планам не суждено было сбыться. Прибывшие по этапу воры в законе под благовидным предлогом выманили сук на сходку. События того дня даже отъявленные рецидивисты не могли вспоминать без содрогания. С изменниками не стали дискутировать или переманивать обратно в блатной орден. Их просто перекололи заточками.
Один из авторитетнейших законников произнес краткую вступительную речь, которая приговорила сук к смерти. Это послужило командой для воров, которых было втрое больше. Выхватив ножи, они устремились на своих бывших братьев. Расстановка сил была не в пользу последних. Бой длился несколько минут. Те, кто пытался отбиваться, умерли первыми. Некоторые суки пытались бежать, но их догоняли, сбивали с ног и вгоняли ножи в шею, грудь, спину. Остальные жертвы молили о пощаде, закрывались руками, падали на колени. Кто-то отчаянно визжал и проклинал палачей. Когда воры, брезгливо вытирая окровавленные руки и ножи, расступились, взору остальных блатарей открылась картина не для слабонервных. По земле были разбросаны истерзанные тела, которые уже не корчились и не стонали. На той сходке братва прикончила 28 сук.
Еще одна крупная стычка состоялась в 1950 году на Александровской пересылке. Добрая сотня сук захватила приморский пересылочный пункт под номером 3–10. Расставив своих придурков на все хлебные посты, активисты грабили и политзэков, и уголовников. Сучий отряд жестоко расправлялся с ворами в законе, которые прибывали по этапу во Владивосток. Одного из них, имевшего кличку Штуцер, суки забили отрезками арматуры прямо в бане. В середине лета тридцать активистов отправились по этапу на Сахалин в надежде отбить у правильных воров Александровскую пересылку. Возглавлял поход бывший вор в законе по кличке Татарин. На морской барже на сучий десант выпало первое испытание: политзэки, которых блатари называли фашистами, отказались делиться пайкой и шмотками. А один «враг народа» даже осмелился укрыть деньги. В трюме запахло поножовщиной. Суки выхватили заточки и вплотную подошли к строптивым зэкам. Но ряды политзэков, среди которых оказались армейские офицеры и контрразведчики, не дрогнули.
Первым получил в зубы Татарин, проявлявший наибольшую активность и стоявший ближе всех. Он растянулся на грязном полу и долго не мог встать. Суки ринулись в бой и ранили нескольких офицеров. В полумраке слышались удары, лязг зубов, матерщина, угрозы. Суки также несли потери: пять-шесть человек, избитых пряжками ремней, отдыхали на полу. Оклемавшийся Татарин приказал своей братве отступить и прекратить драку. Человеческие потери во время мореходного этапа были явно не на руку сучьему отряду, которого впереди ждала бойня с правильными блатарями.
Воровская почта действовала безупречно. Баржа еще шла к Сахалину, когда воры в законе получили информацию о сучьем десанте. На Александровской пересылке и Сахалинских стройках сук уже с нетерпением ждали. Добрая половина десанта из «3–10» полегла в первые же дни, остальных активистов принялись спасать бойцы ВНУС (внутренней службы). Чтобы внутрилагерных полицейских в конце концов не перекололи, администрация пересыльного пункта была вынуждена спешно этапировать их в лагеря.
В 50-х годах за суками укоренилось еще одно прозвище — польские воры. Польские стали привлекать на свою сторону тех, кого осудили за измену Родине, а также отъявленных бандитов, и грабителей. Идти против воров «в лоб» суки решались только при явном своем превосходстве. Когда физически расправиться с законниками не удавалось, они шли на хитрость: пытались их скомпрометировать, подорвать авторитет, засадить вора в сучий барак. Для этого распускались всевозможные слухи, порочащие честь блатного лидера.
Воры в законе стали первыми использовать торпед — зэков, которые своей жизнью уже не распоряжались. Это были смертники, выполнявшие любой приказ вора в законе. Чаще всего в «камикадзе» попадали за карточный долг, когда ставкой в игре была жизнь. Подобные игры назывались «Три звездочки» (иногда «Три косточки»). Смертельный кон наблюдался еще в лагерях довоенной эпохи. Психологи объясняли такую дикую ставку азартом, который переходил в болезнь. Игра на человека существовала веками и проходила под видом гладиаторских сражений, дуэлей, «гусарских рулеток» и т. п. Перед карточным поединком зэки могут оговаривать степень риска, которому будет подвергаться проигравший. В смертники попадали фраера, приговоренные блатным миром к смерти (за убийство блатного, стукачество). Торпеды засылались во вражеский клан и убивали наиболее активных сук. Если смертоносный гонец оставался жив, то его долг считался погашенным. Как правило, перед торпедой ставили задачу, которая сохраняла хотя бы минимальные шансы остаться в живых.
Воры в законе, свято чтившие устав блатного братства, отказывались от всех штатных постов и любых официальных привилегий, презирали подачки со стороны хозяина и продолжали бороться за власть в зоне своими методами. Они насаждали жесткий тюремно-лагерный закон, которому должны подчиняться все осужденные независимо от их рангов и званий. Воровской закон обирал зэков не путем грубого отъема личных вещей, а с помощью некоторого увеличения трудовых норм, жесткого налога с карточных игр и денежных переводов, а также мелких, но регулярных поборов. Общак позволял подкупать персонал тюрем и лагерей, получать неформальные привилегии, греть БУРы (бараки усиленного режима), карцеры, изоляторы, в которых содержалась лагерная элита — воры в законе, паханы, злостные отрицали (многие специалисты считают, что понятия «отрицаловка» и «отрицала» появились в середине 50-х, когда отказ трудиться и соблюдать режим стал для воров наиболее принципиальным).
В относительном спокойствии воры в законе доживали последние годы. Структурные изменения и кадровые перестановки в правоохранительной системе отодвинули борьбу с профессиональной преступностью на задний план. В органах МВД были созданы следственные отделы и управления, которые расследовали уголовные дела, возбужденные оперативными службами. Делились сферы подчинения между МВД СССР и МГБ СССР. Весной 1953 года по инициативе Лаврентия Берии эти два мощных силовых ведомства вновь слились воедино. Главное управление лагерей за исключением его оперативной структуры было передано Минюсту. Берия, намереваясь войти в историю страны своей «гуманностью и великодушием», обращается в Президиум ЦК КПСС с просьбой провести широкомасштабную амнистию. Он предложил помиловать тех, кто не представлял для общества большой опасности: уголовников, женщин с малолетними детьми, беременных, несовершеннолетних, больных и пожилых лиц. «Враги народа» под государственную милость не попадали. В конце марта Президиум Верховного Совета СССР подписал Указ, который выпустил на свободу без малого половину всех осужденных.
Последующие годы государство пожинало плоды своего гуманизма. Уголовная преступность вновь захлестнула страну. В 1956 году союзное МВД возглавил энергичный Николай Дудоров, обвинивший во всех смертных грехах уголовных авторитетов. Он предложил свою программу борьбы с преступностью, которая начиналась с чистки лидеров блатного мира.
МВД СССР начало широкомасштабное наступление на воров в законе. Окончательно разуверившись в их трудовом перевоспитании, карательная машина решила истребить законников более эффективным способом. Самых влиятельных уголовных лидеров начали этапировать в ТОНы — тюрьмы особого назначения, в которых трудовая деятельность не предусматривалась. До этого в отсадочных острогах содержались лишь те, кто мог нанести «морально-политический ущерб советскому строю»: разжалованные чекисты, иностранцы, диссиденты, бывшие партийные чины. Их сгоняли в Ярославский, Тобольский и Владимирский централы, в Сухановский и Суздальский монастыри, переоборудованные под отсадочные остроги. Блатная гвардия вновь хлынула в зоны. Развернулась кампания по физическому уничтожению уголовных авторитетов.