– И хрен куда отсюда денешься, – так же тихо отозвался Данила. – Что с термосом делать? С балкона выкинуть?
– Идея хорошая. Но… э-э… погоди, может, просто дверь не открывать? Типа нас нет дома?
Дверной звонок уже заливался, не переставая.
– Третий звонок, зрители настоятельно приглашаются в зал, – сказал Данила.
Затем звонок неожиданно смолк, и у двери послышалось копошение, как будто кто-то с той стороны вставлял ключ в замок.
– Хотят дверь отмычками вскрыть, – сказал Виктор. – Я думаю, надо валить.
– Спасибо за мысль, капитан Очевидность. Лучше бы сказал, куда валить, мы на пятнадцатом этаже.
– С балкона – вниз.
Виктор шмыгнул в ближайшую комнатку и почти сразу выскочил назад с мотком каната на плече и дощечкой-сиденьем, закрепленной в широких лямках, которые позвякивали пряжками и альпинистскими карабинами.
– Мы на пятнадцатом этаже, – сказал Данила.
– Давай за мной, – скомандовал Виктор и устремился во вторую комнату.
– А с термосом что? – громким шепотом спросил Данила, догнав друга у двери на лоджию.
– Блин, термос! Не знаю, – застегивая на себе альпинистские ремни, Виктор выглянул за перила вниз.
– Термос надо взять с собой. Я сейчас, – сказал Данила и помчался на кухню.
Не прошло и четверти минуты, как он вернулся с рюкзачком, в котором болтался термос. На улице уже было совсем темно. Шагнув к краю лоджии, он посмотрел вниз, за перила. У соседей этажом ниже свет не горел, и через этаж тоже было темно. А дальше попадались горящие окна, там точно были люди, и кто-нибудь из них наверняка заметит, как они спускаются, и понятное дело, сразу настучит в полицию, подумал Данила.
Виктор пристегнул маленький карабин с канатом к металлическому креплению лоджии и стал оглядываться по сторонам, непроизвольно хлопая ресницами, а в голове Данилы мелькнула тоскливая мысль о том, что теперь уже назад ходу нет, потому что Виктор решился. До этого фирменного похлопывания ресницами еще можно было попытаться отговорить Фигаксаля от задуманного, но после – никогда.
Моток каната, один конец которого был зафиксирован на краю лоджии, полетел, разматываясь, вниз, провожаемый взглядом Даниилы, и сгинул во мраке.
– Будешь держаться за меня сзади, – Виктор пропустил канат через механизм большого карабина с рукоятью, который был пристегнут к его поясу, и полез за бетонные перила лоджии. – Давай перелазь, обхвати меня сзади и виси на мне.
– Я боюсь высоты, – с тревогой сказал Данила, не отрывая взгляда от освещенного фонарями асфальта внизу, казавшегося ему сейчас таким далеким и одновременно таким близко-опасным.
– Не ссы, я спущу нас аккуратненько.
– Ладно, не фига отделяться от коллектива, правильно? – сказал Данила, не двигаясь, впрочем, с места.
– Падай мне на хвост быстрее, хватит трындеть.
Данила накинул рюкзачок с термосом на спину и полез наружу, вцепившись правой рукой в воротник Виктора.
– Горло не дави, – сказал Виктор, – за ремни держись.
– Так нормально? – спросил Данила.
– Да. Держишься?
– Да.
– Вперед.
Стоя на карнизе лоджии, Виктор повернулся спиной к открытому пространству, и Данила, висящий на его спине двойным рюкзаком (с учетом рюкзачка с термосом), повис над бездной.
– Ненавижу, – сказал Данила.
Виктор сильно оттолкнулся ногами от карниза, синхронно с этим отпустив механизм большого карабина, и друзья скользнули по канату вниз. Миг – и Виктор уже приземлился ногами на бетонную перегородку лоджии этажом ниже. Вовремя зажатая им рукоять карабина резко застопорила скольжение, отчего друзей ощутимо тряхнуло.
– Дальше поперли, – сказал Виктор, поудобнее уставляя ноги для следующего прыжка. – Приготовься.
– А можно не прыгать, а просто сползти? – спросил Данила.
– Я – человек-паук, а не человек-червяк.
– А трос выдержит?
– Ты, кстати, так и не сказал, чего хочешь в этой жизни, – сказал Виктор.
– Сейчас я хочу не разбиться, – ответил Данила, и Виктор тут же повторил прыжок, и они оказались на тринадцатом этаже.
– Все, перелезай через перила, – сказал Виктор.
– А мы дальше прыгать не будем? – спросил чуть ли не с ноткой разочарования Данила, тут же, впрочем, перекинув ногу через перила.
– На фига дальше? Здесь можно переждать обыск, – ответил Виктор.
– Так можно было тогда только один раз прыгать, зачем сюда?
– Там лоджия застекленная, и все окна закрыты, не видел? – спросил Виктор. – А эта открытая.
– Не обратил внимания, – Данила уже был в безопасности, на лоджии, и молодецки добавил: – Я думал, мы до земли поскачем. А так как-то даже несолидно. Джеймс Бонд со стыда бы сгорел.
– Зубы мне не заговаривай, – сказал Виктор, неспешно перебравшись внутрь лоджии. – Ну, так чего ты в жизни хочешь?
– Сейчас я хочу, чтобы вот эта веревка не свисала с нашего балкона, ее заметят фээсбешники..
– Это предусмотрено, – сказал Виктор.
Он взялся за тонкий тросик, которого Данила прежде не замечал. Тросик тянулся к карабину, что крепил к их лоджии конец основного каната. Виктор дернул за тросик, и карабин с металлическим щелчком отскочил от лоджии.
– До меня только сейчас доперло: мы на тринадцатый этаж попали, – сказал Данила.
Виктор начал сматывать концы каната.
– То есть ты хочешь сказать, что раз мы живем на пятнадцатом, а потом спустились через этаж, то сейчас мы на тринадцатом? – спросил он.
– Ну да, – ответил Данила. – Ты тоже врубился?
– Даницыл, если я – капитан Очевидность, – сказал Виктор, – тогда ты – просто адмирал Ясен Пень.
– Ты не понял. Если здесь тринадцатый этаж, то, значит, это балкон нашего соседа, который сейчас у нашей двери топтался. Лехой его вроде зовут. – Данила стал вглядываться сквозь стекло в комнату. – Кажись, дома его нет, по крайней мере в этой комнате.
Виктор, смотавший к этому моменту в моток весь канат, выглянул за боковую бетонную панель лоджии и сказал:
– В другой комнате и на кухне у него тоже темно. Так, стоп! А термос ты взял?
– Нет, в форточку выкинул, – ответил Данила. – Да взял, взял, не парься.
– То есть у нас все чисто, – сказал Виктор и посмотрел наверх, где была их квартира.
Данила оперся о бетонные перила и тоже посмотрел вверх, а затем оценивающе оглядел путь в воздухе, который они только что проделали.
– Кстати говоря, – сказал он. – Тебе не кажется, что мы совершенно спокойно могли бы слезть сюда и без твоей веревки и без этих диких тарзанских прыжков? Вон, глянь, видишь выступы сбоку. Они есть около каждого балкона. По ним можно спускаться вниз. С выступа на выступ. Хоть до первого этажа.
– Даницыл, не ты сейчас верещал, что боишься высоты?
– Я боялся высоты с учетом того, что я должен был путешествовать у тебя на спине. Как Маша с пирожками на горбу у медведя. А если бы я сам полез и все бы контролировал, тогда бы я так не очковал.
– С выступа на выступ можно было бы слезть, но не тебе. Ты без тренировки скорей всего навернулся бы. И мы бы тут сейчас не разглагольствовали с очень умным видом про ненужные и нужные веревки.
В этот момент со стороны их лоджии донесся звон разбитого стекла, и кто-то наверху негромко выругался:
– Мать твою.
Данила и Виктор мгновенно отпрянули от края лоджии.
– Это они бутылки из-под пива на балконе задели, – прошептал Виктор.
– Не очень-то они осторожничают, – так же тихо ответил Данила.
– Пусть шарят, пошли, – сказал Виктор и толкнулся в полурастворенную дверь. Перешагнув через высокий порог лоджии, он двинулся во тьму комнаты, и тут же раздался звон – судя по всему, он попал ногой по батарее пустых бутылок, и они с грохотом покатились по полу, ударяясь друг об друга, и звуки получились довольно громкими, несмотря на то, что ни одна бутылка вроде бы не разбилась.
– Твою мать, – в голос выругался Виктор.
Едва шум стих, Данила тоже вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
Если бы Данила, как минуту назад, все еще смотрел с лоджии вверх, то при звуках устроенной Виктором игры в стеклянный кегельбан он увидел бы на фоне звездного неба силуэт мужчины, перегнувшегося через перила на пятнадцатом этаже. Впрочем, темнеющая там фигура не выказала в движениях настороженности и подозрительности, наоборот, мужчина сверху без интереса прокомментировал: «Везде один бардак» – и скрылся из виду.
Пообвыкшись в темноте, друзья потихоньку стали продвигаться дальше. Виктор, дойдя до выхода, нащупал на стене выключатель, и комнату осветила лампа, свисающая на электрическом шнуре с потолка без всякой люстры или абажура. При ее свете они увидели, что было ясно и без нее: в бедно обставленной квартире давно не прибирались.
– Сейчас позырим, что у нас творится, – сказал Данила.
Он достал из бокового кармана рюкзачка айфон, положил его на стол.
– О, ты и его не забыл, – сказал Виктор.
– Всегда с собой, – ответил Данила.
– Я на всякий случай гляну, что там, – сказал Виктор и ушел из комнаты. Вернулся он быстро.
– Никого, – сообщил Виктор.
Тем временем айфон включился и выдал пучок лучей, на столешнице высветилась лазерная клавиатура, и Данила стал набирать код.
– Сейчас войдем в мой комп и через вэб-камеру все увидим, – сказал он.
Через несколько секунд над айфоном вырос голографический дисплей, и Данила с Виктором увидели, как двое мужчин переворачивают вверх дном большую комнату в их квартире.
– Они не заметят, что мы следим за ними? – спросил Виктор.
– Нет, монитор-то выключен.
– Я всегда удивлялся, на кой ты отдельно еще отключаешь монитор, когда выключаешь комп. Никто же так не делает. Теперь понятно, откуда у тебя эта дурацкая привычка. Ты всю жизнь ждал обыска фээсбешников.
– Ну и морды, – сказал Данила, глядя в голографический дисплей.
– Я думаю, долго они там возиться не будут.
– Почему?
– Ну, термос – не иголка, – сказал Виктор. – Особо много времени не надо, чтобы понять, что его нет в квартире. Но нам все-таки лучше делать ноги отсюда.
– Думаешь, сейчас этот сосед Леха заявится? – спросил Данила.
– Да. А во-вторых, даже без этого – просто чую, что надо валить.
– Почему?
– Просто чую. Нельзя без страховки долго стоять у края. Обязательно как-нибудь так получится, что грохнешься. Это азбука альпиниста. А мы здесь торчим точняк у края. Да и вообще в этом бомжатнике отстойно до невозможности.
Замок на входной двери открывался изнутри поворотом ручки, поэтому выйти из квартиры не составило труда. Друзья постояли немного на площадке, прислушиваясь, затем вызвали лифт.
У машины засады не было. Виктор быстро завел двигатель, и они укатили.
Глава 14. Творческий ступор
Двое мужчин, один уже в годах и седоватый, с брюшком, которое скрадывал светлый пиджак, а второй – в темном костюме, лет тридцати, черноволосый и крепкий, с лицом, не сказать, чтобы бульдожьим, а скорее чрезмерно серьезным, заставляющим при рассматривании его вспомнить об этой породе собак, – так вот, двое мужчин вышли из кабинета в приемную, где за столом сидела секретарша, напряженно-внимательная и в то же время старавшаяся всем своим видом показать, что ее напряженность и внимательность суть лишь желание в любой момент оказаться полезной, а ни в коем случае не любопытство.
– Ну, теперь это ваш кабинет, – сказал седой мужчина молодому бульдогу и указал на табличку, что была прикреплена к массивной деревянной двери, из-за которой оба только что вышли. На табличке значилось: «Фабрика резиновых изделий №2 Генеральный директор Зудин Арсений Арсеньевич». Седой мужчина ткнул пальцем в первую букву указанной на табличке фамилии.
– Можешь теперь себя здесь повесить, – сказал он и повел пальцем слева направо, как бы зачеркивая на табличке фамилию «Зудин» и одновременно словно бы предлагая представить собеседнику, что прямо сейчас на ней появляется его фамилия, и торжественно проговорил: – Генеральный директор Болотов Валерий… э-э… напомни, как тебя по отцу.
– Геннадьевич, – с готовностью ответил молодой.
– Геннадьевич, – повторил седовласый. – Вдохновляет?
Не совладав, похоже, с нахлынувшими эмоциями, новоиспеченный гендиректор Валерий Болотов, радостно прихрюкнул, однако тут же спохватился и солидно ответил:
– Да, конечно, Александр Феликсович.
Затем Болотов еще более посерьезнел.
– Э-э, – замялся он, – Александр Феликсович, а как же Арсений Арсеньевич? – Болотов кивнул на табличку. – Вы ничего не сказали насчет… Его… эм-м… куда?
– О бывших думать не надо – карьеру не сделаешь, – молвил в ответ Александр Феликсович. – И… да, ладно уж, скажу, хотя по идее эта информация для тебя преждевременная…
Седой господин выразительно уставил взгляд на секретаршу, и догадливая девушка мигом всполохнулась со своего кресла и с лепетанием о чем-то вроде «Я в бухгалтерию на пять минут, как раз хотела там уточнить…» исчезла из приемной, а Александр Феликсович продолжил:
– Мы ведь, как ты, наверно, понимаешь, не просто так тебя двинули в руководители. У нас на тебя дальние виды… Тебе светит попасть в кадровый резерв президента. Чуешь, на какую взлетную полосу тебя поставили?
– О-о-а-а, я постараюсь, я всё… – торопливо и запинаясь заговорил Валерий Болотов.
– Да уж, не подведи, – сказал седой. – Начинай, я тебе советую, с инноваций. Это сейчас поддерживается на всех уровнях. Какие инновации могут быть в презервативах, честно говоря, я себе как-то не представляю, но… надо.
– А-а-о-о, а у нас уже… мы можем… я вам сейчас покажу кое-что, присядьте, пожалуйста, я буквально на минутку – и назад, – Валерий выскочил из приемной.
Оказавшись в коридоре, он метнулся направо и через несколько секунд уже отпер дверь своего кабинета, там – скорей к застекленному шкафчику, из которого он цапнул несколько презервативов, запечатанных в необычные, фигурные, упаковки, и помчался обратно к кабинету гендиректора.
– Вот… – запыхавшийся и разволновавшийся Болотов протянул Александру Феликсовичу несколько презервативов. – Это мы начали разрабатывать новый тренд… инновационный…
Александр Феликсович взял упаковки и стал с любопытством разглядывать.
– А что ж они у тебя скобами пробиты? – спросил он. – Это ты их специально, что ли, степлером попортил? Чтоб до серийного производства их никто не использовал?
Валерий раскраснелся. Он взял протянутую ему обратно одну из упаковок.
– Черт! – Он был явно сбит с толку. – Ну… то есть да, это, видимо, кто-то специально. Чтоб конкуренты не использовали.
– Ну, не знаю, Валер, мне кажется, что так опытно-конструкторские разработки от конкурентов беречь неэффективно. Проще уж просто прятать их в сейфе, разве нет? – сказал Александр Феликсович. – А опробовать их обязательно нужно перед производством, это же азы. Только практикой проверяется теория.
– Конечно-конечно. Я сейчас попробую вам все-таки показать, – Болотов схватил со стола секретарши антистеплер и начал им орудовать, вынимая скобу. – Это, наверно, какое-то недоразумение, я разберусь, – Валерию удалось аккуратно отогнуть лапки скобы, но когда он раскрыл упаковку, презерватив разорвался. – Мы новые сделаем, и я вам пришлю, Александр Феликсович. Сам, то есть, подвезу.
– Да мне-то не надо, ха-ха – годы уже не те, – ответил тот.
– Но, в общем, вот, если так соединить, то все тут понятно, – сказал Болотов; в этот момент он уже несколько раскатал презерватив и, надев его на два пальца, указательный и средний, показал Александру Феликсовичу.
Презерватив являл собою Бэтмена – голова человека – летучей мыши с острыми ушками была отросточком, предназначенным для спермы, а мускулистое тело с руками, вытянутыми по швам, – основной частью презерватива.
– О! Забавный чертик, хе-хе, – отреагировал Александр Феликсович.
– Это Бэтмен.
– Кто?
– Бэтмен. Из американского комикса. Из фильма. Очень популярный на Западе персонаж, это их классика.
– А, вот как. С целью захвата их рынков. Это ты придумал?
– Да, – Болотов скосил глаза влево. – Это под моим руководством одна художница сделала. Правда, сейчас она уволилась…
– Надо ее вернуть. Как же ты инновации собираешься внедрять без творческих кадров? Обязательно. Но только и про нашу, русскую, тематику не забывайте. Что у нас своих чертей, что ли, мало?
…Спустя некоторое время, закрывшись в своем новом кабинете, генеральный директор Фабрики резиновых изделий №2 Валерий Болотов говорил в телефонную трубку:
– Ксюша, ну ты чего, обилась?.. А чего мне должно быть стыдно? Я ж тебя не хотел увольнять, это все Арсений Арсеньевич, заладил про свой кризис и что надо кадры ужимать. Куда мне было деваться?.. Почему предатель?.. Я не звонил, потому что тут столько дел навалилось… Хорошо, мне стыдно… Да, правда, за это мне стыдно, хотя могла бы и сама позвонить, кстати… Короче, Ксюшечка, я теперь генеральный директор на фабрике. И я тебя возвращаю. Приезжай, это дело надо отметить. Я соскучился по тебе… Конечно, правда… Да, соскучился. У меня ж сердце-то не резиновое. Кстати, о резинках. Мы с тобой уже сто лет не испытывали изделия №2 с твоим инновационным дизайном. У меня без тебя творческий ступор. Ну всё, целую, увидимся, мой Ксюшоночек, – голос его стал невыносимо слащавым. – Мур-мур-мур.
* * *
Виталий Кутыкин сидел в кресле за большим письменным столом о двух тумбах и с тоской, переходящей в ненависть, а затем снова в тоску, смотрел на экран компьютерного монитора. Темных очков на писателе не было, и вообще он был одет в домашнее, по случаю жары – в футболку и трусы-боксеры. Кроме клавиатуры, мыши и монитора, на столе слева от него располагалась изящная пепельница из бронзы с тлеющей на краю недокуренной сигаретой, рядом тикали бронзовые в завитках часы с маятником, а по правую руку находился принтер и еще чашка кофе на блюдечке.