Вообще мои биографы сильно преувеличивают роль мистера Бачелора в моей судьбе. Он был неплохой человек, однако принцип «каждый за себя» напрочь отравил его душу.
Но вернемся в Париж.
Опыт, который я привез с собой, был невелик, отрывист, зиял пустотами, но я был полон надежд создать нечто такое, что помогло бы мне осуществить мою мечту, а мечта была призрачна и волнующа — при помощи своего изобретательного разума осчастливить человечество и найти реальное средство для борьбы с дьяволом. Впрочем, по сути это было одно и то же…
— Вы постоянно упоминаете врага рода человеческого. Насколько мне известно, ваши религиозные убеждения куда ближе к буддистским представлениям о сверхъестественном. Вы утверждали, что Бога нет. Существует Создатель, хотя даже этот вопрос по существу выносится за скобки. По вашим словам, Творец есть средоточие или персонификация созидательных сил, ведь в природе не может существовать никакой другой силы, кроме созидательной. Например, электричество, точнее — природные электрические эффекты. Только по незнанию можно посчитать молнии уловками сатаны. Вы согласны, что такой взгляд упрощает проблему? Что вы понимаете под словами «враг человеческий»?
— Я не упрощаю проблему, я лишь свожу ее к более-менее разумному варианту. Если хотите, не к метафизическому, а к реальному. Согласитесь, бороться с метафизикой бессмысленно, ее не ударишь током, не разрушишь потоком высокоэнергетических частиц. Под «недругом» я понимаю некоторую физическую сущность — если хотите, существо, наложившее лапу на созидательный вектор человечества. Сместившее, так сказать, направление прогресса. К сожалению, эта сущность сумела завербовать множество сторонников среди сильных мира сего. Именно они постоянно ставили мне палки в колеса, но я сумел отомстить. Имейте в виду, эту сущность простаки не занимают. Для них существуют пугала, рожденные традиционными религиями.
— Вам не кажется, что такой взгляд на мироустройство чересчур проницателен?
— Нет, ведь мне о нем поведала голубка. (Птицы летают и чаще встречаются с Облаком. Легенда, рассказанная голубкой.) Но достаточно метафизики. Если вы настаиваете, что я прибыл с Марса или, как вы туманно выражаетесь, из глубин космоса (интересно, неужели вы сумели измерить глубину свободного пространства?), я готов подтвердить — да, я посланник небес. В незапамятные времена я метеоритом упал на землю, и с 9 на 10 июля 1856 года, ровно в полночь, меня разбудил удар молнии. Я обнаружил себя сразу и во всей красе — такая гипотеза вас устраивает? Вот и воспользуетесь ею. Если кто-то выразит сомнение, сошлитесь на меня. Кстати, много ли мне осталось, ведь я собирался прожить до 110 лет?
Ошарашенный, я признался:
— Несколько дней…
— Вот видите. Скоро у вас будут развязаны руки, так что вы можете писать обо мне все что вам угодно. Только подчеркните — приоритет в использовании радиоволн принадлежит мне![7] Итак, на чем мы остановились?
— На турнюрах.
* * *Апрель, 1882 год
Париж, Страсбург
— Понятно, какое волнение я испытал, когда вошел в двери «Эдисон континентл» в Париже. Здесь было гнездо, в котором, как мне казалось, перелетевшие через океан птенцы Томаса Алвы Эдисона засучив рукава с неподдельным энтузиазмом взялись за электрификацию Европы. Я по неопытности сразу внес несколько конструктивных улучшений в автоматические регуляторы, чем тут же завоевал авторитет в компании. Господин Бачелор, друг и бывший ассистент Эдисона, а в то время один из управляющих «Эдисон континентл», дружески попросил меня отправиться в Страсбург, где на железнодорожном вокзале компания возводила электростанцию. Дела там шли скверно, сроки окончания работ затягивались, а это грозило не только серьезными финансовыми проблемами, но и потерей репутации, что в нашем деле пострашнее денежных потерь.
Вообразите, одну из своих самых ответственных строек в Европе соратники Эдисона доверили двадцатишестилетнему сосунку!
В 1883 году я перебрался в Страсбург и энергично взялся за работу. Трудился день и ночь и тем не менее выкраивал время на создание действующей модели. Я изготовил ее собственными руками.
Якорь вращался!
Мне казалось, более надежного аргумента в пользу моего мотора быть не может. О своем открытии я рассказал мэру города Страсбурга господину Баузену и продемонстрировал опытную модель. Он пригласил меня на деловой завтрак, где я поведал собравшимся солидным господам о своих опытах.
Следует иметь в виду, что в ту пору электричество было в моде, так что гости слушали меня разинув рты. Казалось, вот она, птица счастья, изловить которую и пристроить к делу предлагал молодой инженер.
Я не жалел слов, чтобы убедить их в преимуществах переменного тока, в его волшебной силе служить людям на каком угодно расстоянии, что значительно превосходило возможности его более старшего собрата — постоянного тока. От этого ленивца много не дождешься — одна-две мили. Другое дело переменный ток и его родной сын электромотор, который с успехом мог быть использован и как генератор. Стоит только приложить механическую силу к якорю — пожалуйста, снимайте энергию в любых количествах. Посылайте ее на любое расстояние, и мир совершенно изменится.
Меня попросили продолжить лекцию в лаборатории и продемонстрировать мою модель в действии, что я с успехом исполнил.
Каков результат?
Они были вежливы и почтительны, но вкладывать средства в новое предприятие не рискнули. С этим я и уехал из Страсбурга.
Я до сих пор не могу понять почему, ведь Вестингауз, Морган и Астор заработали на этом деле миллионы долларов!
В Париже меня ждал еще один сюрприз. Господа из «Электрик континентл» отказались выдать причитающуюся мне премию в двадцать пять тысяч долларов за усовершенствования и за работу в Страсбурге, причем исполнили они это грязное дело по ловко отлаженному «американскому» методу.
Мистер Смит, к которому я обратился за получением обусловленных бонусов, отправил меня к мистеру Стиву. Тот, признавая в принципе мое право на награду, направил меня к мистеру Ионесу, который, сославшись на строго конфиденциальное распоряжение, попросил согласовать этот вопрос с мистером Куком. После посещения еще двух мистеров меня попросили обратиться снова к Смиту, который, выразив крайнее удивление, еще раз направил меня к мистеру Стиву. В Штатах это называлось погонять просителя «по лошадиному кругу».
Они добились желаемого — я не пожелал более работать в компании, в которой так беспардонно обращаются с персоналом, и решил осуществить свои замыслы в какой-либо другой стране.
Первой моей мыслью было поехать в Петербург. Там складывалась серьезная школа местных электротехников. Имена Яблочкова, Лачинова, Чиколева[8] были хорошо известны в других странах, их статьи печатались в наиболее распространенных электротехнических журналах мира. В России я рассчитывал найти поддержку своим мыслям и планам.
За советом я обратился к Бачелору. Узнав о проделке «мистеров» парижской конторы, он страшно возмутился, а в ответ на мое намерение отправиться в Петербург заявил:
— Ехать в Петербург неразумно. Разве вы не слыхали о судьбе бедного Яблочкова, едва не погибшего в своей лаборатории? Этот известный во всем мире изобретатель вынужден был покинуть свою родину и искать возможности усовершенствовать свое изобретение в Париже. А вы стремитесь из Парижа в Петербург. Послушайте меня, я хочу вам помочь. Поезжайте в Америку. Я напишу Эдисону.
Истины ради должен отметить, что никакого письма Бачелор не написал, этого просто быть не могло, потому что с Эдисоном я познакомился еще в Париже, где во время обеда в ресторане мистер «Электрический свет» заказал мне второй стейк. В Нью-Йорке меня приняли доброжелательно и дали работу за восемнадцать долларов в неделю. Оплата, конечно, была нищенская, но я был полон сил, верил в людей и был готов к любым испытаниям.
После разговора с Бачелором я решил разом обрубить все концы — продал все свои книги и немногочисленные личные вещи и купил билет на поезд до Гавра и заодно на небольшое судно, направлявшееся в Нью-Йорк. Прощальная прогулка по Парижу навеяла грусть и родила надежду. Невелик багаж, но мне и этого было достаточно.
Приключения начались на парижском вокзале. Перед самой посадкой я обнаружил, что пропал сверток с бельем и кошелек с билетами. Слава богу, наиболее ценные вещи — две тетради, в одной из которых мелким почерком были записаны мысли, вызванные изобретением, сделанным в Будапештском городском парке, а в другой стихи сербских и хорватских поэтов, — лежали во внутреннем кармане пиджака. Они сохранились.
Пока я ощупывал карманы и терял время в раздумьях, поезд тронулся. Вагоны, набирая ход, проплывали мимо меня. Не знаю, что заставило меня схватиться за поручень и вскочить на подножку последнего вагона — мелочи в жилете едва хватало, чтобы добраться до Гавра.
Приключения начались на парижском вокзале. Перед самой посадкой я обнаружил, что пропал сверток с бельем и кошелек с билетами. Слава богу, наиболее ценные вещи — две тетради, в одной из которых мелким почерком были записаны мысли, вызванные изобретением, сделанным в Будапештском городском парке, а в другой стихи сербских и хорватских поэтов, — лежали во внутреннем кармане пиджака. Они сохранились.
Пока я ощупывал карманы и терял время в раздумьях, поезд тронулся. Вагоны, набирая ход, проплывали мимо меня. Не знаю, что заставило меня схватиться за поручень и вскочить на подножку последнего вагона — мелочи в жилете едва хватало, чтобы добраться до Гавра.
А дальше?
Так я помчался в неизвестность.
На следующей железнодорожной станции приобрел самый дешевый билет до Гавра. В порту убедил владельца парохода в том, что билет потерян, и так как к отходу парохода действительно не нашлось претендента на мое место, мне было разрешено вступить на палубу. Голодный, не имея теплой одежды, я сутками просиживал в каюте. Помог случай, точнее, капитан судна, заинтересовавшийся странным пассажиром. Услышав мою историю, он пригласил меня к своему столу. Понятно, что я не стал отказываться и почти до самого Нью-Йорка не испытывал проблем с едой, пока не оказался в центре драки, которую матросы затеяли на палубе. Чтобы защититься, мне пришлось тоже помахать кулаками, и как назло на шум выскочил капитан. Трудно сказать, какое впечатление произвел на него странный пассажир, укладывающий его матросов одного за другим, однако к столу меня больше не приглашали.
На землю обетованную я ступил с четырьмя центами в кармане.
* * *Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
Старик замолчал, а я, уязвленный неблагодарностью управляющих парижской компанией, трусостью ретроградов-буржуа из Страсбурга и бесцеремонностью матросов, позволяющих себе драки на палубе, задумался о прихотях человеческой натуры, способных толкнуть безумца на полукругосветное путешествие с четырьмя центами в кармане. Этот поступок вполне мог бы украсить биографию самого отъявленного инопланетянина, по недоразумению оказавшегося на нашей мелкой и ничтожной планете. Впрочем, такого рода выкрутасы свойственны и местному населению.
Тесла нарушил молчание:
— Это был свободный выбор свободного человека. Для понимания моих последующих поступков хочу обратить ваше внимание, что я никогда не жалел о том, что прыгнул в поезд. В ту пору всех манила Америка, «земля, свободная от предрассудков, привилегий и былых заслуг». Перед войной мне приходилось иметь дело с русскими, точнее — советскими. Вот что я хочу сказать: почему-то все они были убеждены, что только Советский Союз имеет бесспорный патент на попытку построить светлое будущее.
Я промолчал. Мне стало не по себе, словно я в чем-то виноват, словно не без моего посильного участия или бездумного равнодушия рухнуло то, что когда-то называлось Советским Союзом. Мне не хотелось акцентировать внимание собеседника на этом прискорбном факте. Пусть великий старик умрет с уверенностью, что где-то помимо Америки люди тоже пытались «сказку сделать былью».
С другой стороны, было интересно, что имел в виду самый загадочный технарь или, как его теперь нередко называют, «провозвестник новой эры», а также «чернокнижник ХХ века», касаясь такой далекой от его профессиональных интересов темы. Впрочем, удивляться нечему — философствованию Тесла всегда уделял повышенное внимание. Об этом свидетельствуют его статьи, в которых он давал рецепты по самым разным вопросам общечеловеческого общежития — от существования эфира и возможности установления всеобщего мира до влияния космических сил на наши судьбы и проекта «Мировой системы», под которой он понимал необходимость создания глобального, информационно ориентированного общества.
Что касается историософских размышлений о будущем, это был его любимый конек. Даю их вкратце:
«…Первой попыткой построения нового общества явилась Американская мечта. Впервые в истории миллионы людей всех рас, происхождений и вероисповеданий съехались со всех концов света, чтобы осуществить свои надежды без оглядки на прежние социальные, религиозные и прочие условности. Готов согласиться с тем, что это было чем-то вроде возведения Вавилонской башни. Отличие в том, что их мечты вырастали из живой жизни. В них не было ничего надуманного. Изначально переселенцы откровенно пренебрегали всякими „измами“».
«…В любом случае в Американской мечте много здравого и куда меньше фанатичного. Я уверен, за ней будущее, но только в том случае, если потомки переселенцев не увлекутся каким-нибудь очередным „измом“ и не вообразят, будто лучшим времяпровождением на земле является штурм неба».
«…С моей точки зрения, наиболее перспективным экспериментом следует считать советский — „русский“».
Это не я сказал — это произнес Тесла, сын Милутина, православного священника из западной Хорватии. Это случилось после выяснения национальной принадлежности потомка.
Я не посмел возразить. Я промолчал. Старик вовсе не нуждался в восторженном сочувствии, безоглядном одобрении, тем более в насмешках и возражениях. Ему не нужны были факты. Он жил в мире собственных расчетов, а воображения и опыта ему хватало, чтобы даже на пороге смерти сбить с толку любого собеседника.
«…Третью попытку подчинить себе историю попытались осуществить в Германии. Они отважились дать волю „крови“, точнее — „крови и почве“. Они как бы решили перевести цивилизацию с переменного на постоянный ток».
«…Попытка осовременить, тем более довести до технического воплощения древнейший предрассудок насчет избранности своего народа приведет их к краху».
Здесь я не удержался и подтвердил:
— В мае 1945 года Красная армия штурмом возьмет Берлин, а на Рейхстаге будет развеваться красный флаг.
Тесла одобрил действия Красной армии:
— Вот видите! Точный расчет и умение конструировать будущее нередко приносят благотворные результаты.
Далее неукротимый старик заявил нечто такое, о чем ни в коем случае нельзя упоминать на приеме у психиатра.
Разве что наедине с читателем!
«…Трудно поверить, чтобы человечество, исписав горы книг, навыдумывав сотни способов жить счастливо, способно самостоятельно выбрать верную дорогу в будущее».
«…Своими работами я задал направление, но оказалось, это никому не нужно. Прогресс, которому я посвятил свою жизнь, по-прежнему утекает мимо основополагающих ценностей, словно какая-то неизвестная сила постоянно смещает его вектор в сторону чьих-то темных и корыстных полюсов. В качестве рабочей гипотезы предлагаю рассматривать такого рода индукцию как действие некоего существующего помимо нас и вопреки нам „магнитного“ поля».
«…Нельзя не упомянуть о носителе этого „поля“. Это жуткая, насквозь пропитанная электричеством сила. Ее влияние скрыто от непосвященных».
Вслух я уточнил:
— Мысли, конечно, интересные, но, по правде говоря, потомков более интересуют ваши нереализованные проекты. Некоторые ваши объявленные, но неосуществленные задумки даже в наше время кажутся фантастикой. Как, например, относиться к вашим словам: «Я мог бы расколоть земной шар надвое, но никогда этого не сделаю»? Сохранилось ваше письмо одному из друзей, в котором вы уверяете, что, изучая высокочастотные токи, наткнулись на нечто поразительное. Цитирую: «Я обнаружил мысль. И вскоре вы сможете лично читать свои стихи Гомеру, а я буду обсуждать свои открытия с самим Архимедом».
— Я никогда не писал такую ерунду!
— Письмо сохранилось. Кстати, с потусторонним миром пытался связаться и ваш заклятый друг — Эдисон.
— Значит, это была шутка!
— В таком случае как вы прокомментируете утверждение, что в 1899 году вам удалось поймать радиосигналы с Марса? Вы тогда обмолвились: «Ради такого чуда я бы отдал свою жизнь!»
— Этот факт я признаю! Но я искал союзников. В Америке я их не нашел. Куда еще я мог обратиться?!
— Теперь о «лучах смерти». В 1933 году вы сообщили в газетах, что открыли особого рода излучение, способное в мгновение ока уничтожать 10 000 самолетов на расстоянии в 400 километров.
— Да, я предложил купить эту технологию сначала правительству США, потом Великобритании. Те и другие отказались, поэтому я обратился к советским представителям из «Амторга». Дело было так. Ко мне обратились из советского консульства в Нью-Йорке с просьбой проконсультировать их по поводу изобретения Г. Гринделл-Мэттьюза.[9]
— Каков результат?