Глубоко вздохнув Лериаль лек Феанос продолжил:
— А о золотых копях Тринского хребта ты слышал? — язвительно осведомился глава академии. — Их владение. Нашей студентки и отца, других претендентов и нет, род почти вымер. Если их будущая владелица захочет, то газетчики будут обливать нас грязью лет двадцать, не меньше. И вполне заслуженной, надо сказать. Обвинение в изнасиловании, несомненно подтвержденное тремя представителями благородных семей. Вы в своем уме барон? Да ваш наидражайший граф Суагримский самолично придушит своего выродка, хоть это и не спасет репутацию его рода. И после этого вы заикаетесь об отчислении леди Туиллойска? Или еще того хуже — взятии ее под стражу!!?
Устав мерить кабинет шагами, ректор наконец то добрел до своего кресла и устало в него опустился.
— Лучшее что мы можем сейчас сделать — это всеми силами попытаться замять этот инцидент. Как будто его не было. Поэтому, как это и неприятно ваш любимый Мист не будет с позором выгнан из академии. А о достойной компенсации способной сгладить воспоминания о столь чудовищном инциденте у леди Туиллойска, я прошу договориться вас леди Мериэль.
Взгляд ректора, устремленный на декана факультета целительства Мериэль лек Фаххильд и по совместительству единственной женщину среди руководящего состава академии был наполнен теплотой и чем-то еще, о чем полностью зациклившая себя на науке эльфийка по какой-то странной причине не догадывалась.
Тем же вечером.— Клер, деточка, все же ты поступила опрометчиво, — мягко укоряла меня тетушка Хильда, когда я вместе с ней совершала вечернюю прогулку по одному из столичных парков. Впрочем, в голосе гномки особого укора не чувствовалась. Гнома воительница просто выполняла свои профессиональные обязанности, журила подопечную за глупый поступок. Хотя сама, уверена в этом, поступила бы также. А может и покруче. Опыт как-никак. — Расисты были всегда. Рождаются и исчезают народы, но разнообразное отребье вечно. Истреблять бесполезно. Пробовали. И если угрозу нажаловаться газетам я одобряю, то вот мордобой… благородным леди не престало пользоваться рукояткой пистолета не по назначению. Можно было бы оформить вызов на дуэль и пристрелить его ко всем дохлым демонам. Или проткнуть… думаю, выбери ты в качестве оружия двуручный топор, у него вообще бы шансов не было. Нет, решительно надо было как-то иначе… дипломатией, может быть. Последние слова наемница произнесла с явным сомнением. Наверное этот способ решения конфликтов был известен ей большей частью теоретически.
— Ну, или на худой конец мне бы сказала, — встряхнула головой она и покосилась на меня снизу вверх. — Знаешь, с какой дистанции я могу пробить голову мишени в человеческий рост из своей любимой винтовки?
— В долгосрочной перспективе ты конечно права, — хмыкнула я. — Но… Но как же это самоуверенное ничтожество меня достало! Был бы он просто бабником и ладно, это в чем-то даже почетно. Хамом — бывает. Слабосильным тупым ничтожеством — ну что уж поделать, уродился таким. Самоуверенным и спесивым — ну это уж заслуга плохого воспитания целиком и полностью. Но чтоб в одном флаконе все сразу?! Это же не человек, это химера какая-то! Пока он более-менее держал себя в рамках, я терпела. Но не ответить на то, что он мне сказал…
— Молодость, молодость, — задумчиво покивала гнома. — Кровь молодая, горячая, сама такой же была. Слушай, деточка, а мне кажется или вон из-за тех кустов на нас кто-то пялится? И блестит там что-то подозрительно, то ли меч, то ли мушкет… Нет, все-таки я ошиблась. Это кираса.
Караул. Нет, ну, правда. Если подгорный житель заметил засаду, то человек должен был услышать или увидеть ее шагов за сто, эльф за тысячу, то я, дампир, позорно пропустила окружающую нас со всех сторон компанию наемников до самого их появления. Позор на мои клыки и врожденные сверхъественные чувства, сколько и каких их бы не было. Надеюсь со временем это пройдет. О роде деятельности молчаливых людей и одного вроде бы полуорка с завязанными платками лицами сомнений не было. Разнородные доспехи, от уже упомянутой кирасы кавалерийского образца, поступившей в армию лишь года три назад, до рыцарского шлема как бы не трехсотлетней давности, разнородное оружие от дубины до четырехствольного пистолета. Направленного кстати на меня.
Состояние ступора, которое по всем правилам должно было бы проявиться, по какой-то странной причине обошло меня стороной, оставив какое-то странное зудящее ощущение плавно переросшее в азарт. Особенно после действий вроде бы мирно шествующей рядом со мной тетушки. И я и выскочившие из кустов наемники просто остолбенели, когда гнома легким выверенным движением оторвала подол платья примерно по колено, обнажив чешуйчатые поножи и торчащие из-за голенищ коротких сапожек рукояти кинжалов. После чего, не говоря ни слова, отправила в полет извлеченный непонятно откуда топор.
Влажный удар и булькающий хрип первого неудачника среди встретившей нас в столь уединенном месте компании объявил о начале веселья… Грохот четырехстволки почтеннейшего возраста и пронзительный, сводящий зубы визг рубленной картечи, подметающей не особенно чистую мостовую, еще мгновение назад покрытую небольшими кучками павшей листвы и конского навоза. Ругань и чертыхания сбытых с ног стремительным метеором под именем Хильда, расцветающим то тут, то там рыбками кинжалов отражающих свет газовых фонарей. Чей-то рёв, по какой-то причине перешедший в высокий, захлебывающийся визг. Танцующие вокруг тени, неумело и коряво ведущие свою партию… да какой там ведущие — то и дело наступающие друг другу на ноги, толкающие соседей, бестолково взмахивающие оружием… Это было… Это было скучно. Именно на таком внезапно прорезавшемся чувстве я и поймала себя. Полностью абстрагировавшись от окружающего и только иногда уклоняясь от излишне настырных и наглых партнеров, если их можно так назвать, по танцу. Скучно… Режиссерская палочка Амели росчерком вороненой стали, как будто сама собой выстраивала из окружающего хаоса хотя бы подобие стройной и прекрасной мелодии. Мелодии, под которую я принялась кружиться в безмолвном танце с густыми тенями и отблесками неверного света отбрасываемого закутанной облаками кокеткой луной и ровно гудящими газовыми лампами уличного освещения. Разлетающийся подобно цветку подол юбки и стакатто подкованных сталью каблучков, вплеталось в метроном слов Амели, несущей свои горячие поцелуи и распускающей на кончике своего ствола огненные лилии. Медленно гаснущие под напором вечерних сумерек… Подобно новомодному фотографическому аппарату, отнимающему работу у придворных художников, Амели останавливала мгновения, высвечивая лица и тела застывшие в движении или в стазисе смерти. Экстаз неземного блаженства охватил мое тело, распахнув душу и заставил объять происходящее… Я влюбилась в эти брызги крови, в эти растянутые во времени стоны, радугу мерцающих подобно драгоценному жемчугу кусочков содержимого чьей-то головы… Я любила… Танцуя и даря окружающим робкую и наполненную моими чувствами улыбку…
А потом все как-то вдруг и сразу кончилось. Все лежали, кроме меня и Хильды. Некоторые еще шевелились и вроде бы могли выжить, но попыток встать не делали. Странно. Я читала, что после первого боя обязательно должна наступать тошнота, но ее не было. Вообще никого дискомфорта не испытывалось, хотя и пахло на набережной отнюдь не свежестью. Но тому, кто хоть раз бывал на крупной ферме и не такое нюхать доводилось.
— Все? — спросила я Хильду, вертя в руках свою полностью опустошенную малышку.
— Да вроде, — пожала плечами она.
И тут из кустов прогремел выстрел. А в левое плечо мне вонзился раскаленный лом.
— Папа! — только и успела подумать я, стукаюсь затылком о землю. Боль в голове на секунду ослабила жуткие ощущения руке, которая, вполне возможно, после такого валялась где-то неподалеку отдельно от остального тела. Удар оказался сильным, но, к сожалению не настолько, чтобы выбить из молодого дампира дух. Тут же в уши долбанул грохот разрыва, кажется, Хильда бросила в притаившегося стрелка динамитной шашкой. А может это просто так грохотало одно из ее ружей… не знаю. Было больно и ни на что другое отвлекаться уже не получалось. Костер жуткой агонии перекинулся с плеча на всю левую половину груди, да и дышать стало как-то трудновато. Вставать на ноги не хотелось. Небо кружилось и, кажется, падало. А может быть резко подпрыгивало вверх и возвращалось на место.
— Ничего, милая, потерпи, — склонилась надо мной гномка, когда я уже окончательно смирилась с мыслью, что истекаю кровью из пробитого удачной пулей, думаю серебряной, иначе я не должна умирать так быстро, сердца. — Платье конечно теперь только на помойку, но зато шрамик будет маленький, аккуратненький и почти незаметненький. Да и кто его увидит, на плече то под одеждой? А без нее уж на такие мелочи и тем более внимания не обратят.
— Больно, — простонала я, не знаю как найдя в себе силы на этот подвиг. — Больно! Куда он мне попал? В сердце?
— Да нет, конечно, — успокаивающе ободрила Хильда, доставая откуда-то из глубин своей одежды чистую тряпку и какую-то подозрительного вида склянку. — Ты же не вампир с такими ранами жить. По бицепсу пуля скользнула, даже входного отверстия нет, просто немного мяса вырвала…
Это что, я тут почти умираю, а меня оказывается, всего лишь поцарапало?! Что же тогда действительно сильно раненные испытывают?! Ой, кажется, я хочу обратно домой, к папе. И пусть он сторожей для своей любимой дочки наймет. Армию…
Глава 6
Несомненная прелесть железной дороги и попыхивающего паром механического монстра с легкостью волокущего за собой вереницу вагонов заключается именно в непрерывном равномерном и неостановимом движении, мерном постукивании колес на стыках рельс и непередаваемом запахе угольной гари, увлажненной отработанным паром. Конечно, для молодой девушки довольно странно находить в этом хоть одну приятную сторону, но отцовская кровь берет в этом случае верх. Впрочем, наслаждалась не только я одна, с удобством расположившиеся на противоположном диване братья гномы с удовольствием попыхивали короткими глиняными носогрейками, бросая наполненные спокойствием и какой-то внутренней умиротворенностью взгляды на проносящийся за окном пейзаж. Единственный страдающий попутчик зажался в противоположном от гномов и от открытого окна углу моего дивана и окружил себя легкой сферой воздушного щита, применяемого обычно в глубоких выработках и шахтах для очистки воздуха от различных, не совсем полезных для здоровья миазмов. Ну что взять с этих рафинированных эльфов и в особенности от Лаэлы, которая хоть и выросла в городе, но все равно крайне отрицательно относилась к различного рода «техногенным гадостям», как она периодически высказывалась. Единственный вопрос который меня гложет до сих пор несмотря на все прошедшее время и робкие ростки дружбы которая надеюсь появилась между нами — какого подгорного червя (ох уж этот папуля с его любовью к крепким словцам!) она пошла на големостроение?
Когда после регистрации и получения на руки всех бумаг я посетила первую лекцию по своему профильному предмету то мое удивление, да и удивление всех присутствующих, включая преподавателя, на сидящую в рядах людей и гномов изнеженную эльфийскую леди было довольно велико. Впрочем, если разбираться то белой вороной была не только Лаэла. Я тоже получила свою долю удивленных взглядов, хотя и меньше чем эльфийка — просто вторая женщина поступившая на искони мужской факультет, тем более имеющих плотные связи с военными, это конечно необычно, но на фоне эльфийской леди, хотя и из Ла-Таэлей, то есть городских эльфов, не особенно смотрелась.
Эх, а все-таки хорошо учиться в магической академии. Все при деле, причем обычно любимом, ведь чародеев, не любящих свое искусство, просто не бывает, откровенно тупых или наглых индивидуумов нет, а те, кто сумели успешно замаскироваться, не так уж и безнадежны. Было правда одно исключение, но после скандала, устроенного два месяца назад оно старалось не отсвечивать своим переломанным носом в зоне моей видимости. И досягаемости.
Та банда наемников, что напала на нас с Хильдой, вроде оказалась обычной шайкой жителей городских трущоб, решивших быстро и легко заработать грабежом двух выглядевших богатыми и неспособными постоять за себя леди. Но если верить свидетелям, архимаг, узнавший о моем пулевом ранении раньше, чем о подробностях его получения, Мисту пистон все равно вставил. Отметина от пули заросла без следа за считанные дни, правда я при этом пару раз приложилась тайком к заветной фляжке с кровью. Нет у меня регенерации. Вернее, пока нет вампирской регенерации, которая по слухам позволяла отращивать утерянные конечности прямо во время не слишком удачно сложившегося боя. А вот с троллями или их дальними — преданными родственниками, гоблинами, посоревноваться в скорости рассасывания шрамов пожалуй уже могу. С одной стороны это конечно хорошо, но с другой… Скандал и для меня не прошел бесследно. Сам глава академии пообщаться с буйной студенткой так и не соизволил по каким-то своим причинам, но вот его заместитель в короткой беседе всю душу вымотал не хуже демона. Даром, что она чистокровная эльфийка. Но тетушка Хильда и тут помогла, сперва даже просто своим присутствием, а потом просто отведя эту эльфийку, и по совместительству декана кафедры целительства в сторонку и по быстрому замяв данный вопрос. Когда она спровадила эту мегеру за порог тетушка с чувством смахнула капельки несуществующего пота со своего лба и радостным, но немного уставшим голосом выдала: «Короче — по морде этому засранцу ты вдарила без последствий. Хотя по моему надо было оторвать ему его колокольчики. Академия заминает дело, так что никого отчислять не будут — в том числе и тебя».
А слухи — слухов как таковых не было. Мист где то с месяц или больше не появлялся на территории академии, находясь на излечении от внезапно охватившего его приступа сплина. Невольных свидетелей конфликта ректор довольно убедительно попросил о нем не распространяться. В общем живи — не хочу. Так что на первую практику, зав время своей учебы — так называемую ознакомительную я ехала практически со спокойной душой. Тем более что в качестве компенсации за нервы архимаг пообещал что-нибудь интересное, вместо обычных для всех остальных групп нашего факультета нудных лекций в сборочных цехах завода големов уборщиков, располагающегося недалеко от академии и поэтому довольно часто применявшегося в учебных целях. Тем более что владелец завода был просто таки рад этому — бесплатные руки, а уж тем более мозги ой как не часто появляются на горизонте.
Так что направление на посещение Истринского гарнизона третьего броненосного легиона и по совместительству главного места дислокации отдельного батальона тяжелых штурмовых големов. И все это счастье увидим только мы вчетвером!!!! Иииии!!!! Каюсь, первые несколько минут после получения этой новости я визжала как десятилетняя и прыгала вокруг тетушки от распиравших меня чувств. Ну а потом, расцеловав в обе щеки Хильду и по совместительству гонца принесшего такие замечательные вести, побежала искать оставшихся членов нашей небольшой группы. Ибо похвастаться да и порадовать друзей — это ни с чем несравнимое удовольствие.
— Как вы думаете, что нас ожидает на практике? — спросила Лаэла, с вымученной улыбкой косясь на довольно пыхтящих своими трубками гномов.
— Груды кое-как работающих големов, которые мы должны разбирать в поисках чего-нибудь путного, вне сомнения, — рубанул рукой задымленный воздух Гроткар. — Ломать не строить, а значит к этому можно допустить студентов, которые еще только пытаются стать мастерами. Заставить же армейского мага заниматься фактически мусором сложнее, чем приучить ходячий труп к исполнению святых гимнов. А потому направляют нас. И это хорошо. Из деталей сможет собрать первые чего-то стоящие механизмы, а не те игрушки, которыми баловались до этого.
— Ну почему же, — возразил ему брат. — Согласен, учебный материал, который выдавали в Академии далеко не лучшего качества, но и не какое-нибудь там барахло с ближайшей помойки. Работать можно. Да и потом, все ценные детали ведь вроде бы полагается сдавать?
— Ха! — сказал в ответ Гроткар. А потом подумал и добавил. — Три раза. У людей не принято соблюдать собственные законы, это каждый знает. Конечно, большую часть хорошего материала придется вернуть казне, но даже самый требовательный кладовщик закроет глаза, если мы возьмем с собой пару сувениров. Особенно если бутылку вина поставим. Главное, не наглеть сверх меры и тащить каждый день, но по чуть-чуть.
В принципе он прав, вот только в понимании гномов чуть-чуть ценных материалов это столько, что паровоз, который будет везти нас обратно, может и сломаться из-за перегрузок.
— Работать можно с чем угодно, — поддержала я гнома. — Но нас отправляют в боевую часть. Правда в последнее время никакой войны, сами знаете, не наблюдается, а потому, думаю, скорее всего мы будем ставить каких-нибудь устаревших големов на консервацию в связи с перевооружением.
— Звучит логично, — подумав, признала эльфийка. — Хотя мне бы конечно хотелось как раз новинки оборонной промышленности посмотреть и пощупать. Говорят, в армии принимают какую-то новую систему вооружения для полевой артиллерии. Представляете, она будет стрелять не одиночными большими зачарованными стрелами, а множеством мелких.
Да уж, наша дивная в своем репертуаре, знает о новейших системах оружия столько, что остается вопросом, как ее до сих пор вражеская разведка не украла. Ушастая в одиночку способна заменить собой двух-трех генералов со штатом технических специалистов. И это в то время, когда нормальные девочки интересуются парнями и косметикой. Нормальные. Не мы.