В 1936 году всех, кому дорого сохранение дикой природы, обрадовало было сообщение группы опытных орнитологов, как будто обнаруживших стайку каролинских попугайчиков в болотистых лесах на реке Санти в штате Южная Каролина. Однако большинство ученых полагает, что произошла какая-то ошибка — во всяком случае эту стаю больше никто не видел. К тому же значительная часть лесов в долине Санти была вскоре вырублена при прокладке линий высокого напряжения.
Странствующий голубь (Ectopistes migratorius)Множества их казались столь же неистощимыми, как капли воды в океане, как песчинки на его берегах. Когда их гигантские стаи взмывали ввысь, они заслоняли солнце, и неисчислимые крылья поднимали настоящий ветер. Час за часом они проносились в вышине, возбуждая благоговение перед изобилием природы, какого нам уже никогда не увидеть. Вот что такое были странствующие голуби в былые дни.
Орнитолог Александр Уилсон в 1810 году наблюдал в Кентукки перелет стаи, ширина которой, по его оценке, достигала полутора километров, а длина — 380. Исходя из скорости их полета и времени, которое прошло прежде чем последние птицы пронеслись над его головой, Уилсон высчитал, что только одна эта стая состояла более чем из двух миллиардов странствующих голубей! Это и другие сообщения дают основание полагать, что в те времена странствующий голубь был наиболее многочисленным видом среди всех американских птиц. И тем не менее к концу века эта, казалось бы неистощимая, популяция была полностью уничтожена.
Первые поселенцы называли эту птицу просто голубем или лесным голубем. Наррагансетские индейцы дали ей имя «мускован» (скиталец) из-за ее постоянных кочевок. По этой же причине она получила научное название migratorius — «странствующий», под которым мы и вспоминаем ее сегодня.
У странствующего голубя было изящное тело строго обтекаемой формы, длинный сужающийся к концу хвост и узкие крылья, приспособленные для быстрого полета. Глаза этой красивой и грациозной птицы были ярко-красными, голова — глянцевито-голубой, а оперение отливало радужными металлическими оттенками. Верхняя часть туловища была графитно-серой, горло и грудь — красновато-бурыми, но к брюшку этот цвет переходил в чисто белый.
Первоначально ареал странствующего голубя охватывал большую часть востока Северной Америки, от южной Канады до Дикси, и простирался на запад до нынешних штатов Южная Каролина и Северная Дакота. Эти птицы обитали в старых лиственных лесах, где находили обильный корм — буковые орешки, каштаны, желуди, всякие ягоды и семена. Каждый год они огромными стаями возвращались с южных зимовий на северные гнездовья. Их огромные гнездовые колонии имели четкие границы — на протяжении многих километров на каждом дереве можно было насчитать десятки и сотни гнезд, а затем внезапно начинались деревья без единого гнезда, словно колонию ограждала невидимая стена. На непрочной гнездовой площадке, сооруженной в развилке высоко над землей, откладывалось обычно одно яйцо.
Эти голуби не обязательно выводили птенцов в одной и той же местности из года в год. Когда запасы корма истощались, они перебирались куда-нибудь еще. После окончания гнездового периода они разбивались днем на небольшие стайки и отправлялись на далекие расстояния в поисках корма, а вечером вновь собирались там, где привыкли проводить ночь. Одюбон описал такой голубиный ночлег: «Голуби слетались со всех сторон тысячами и опускались на ветки повсюду друг над другом, пока на каждом дереве вокруг не образовались сплошные плотные массы величиной с бочонок».
Эта привычка держаться стаями, потребность строить гнезда и ночевать в тесном соседстве с себе подобными превращала странствующих голубей в легкую добычу для охотников. И там, где они гнездились или ночевали, устраивались поистине невероятные бойни. Охотники с ружьями и сетями окружали гнездовье, а потом разводили под деревьями костры и бросали в них серу, чтобы одурманить свои жертвы. Затем они сшибали птиц на землю шестами и дубинками. Их стреляли, накрывали сетями, так что голуби гибли миллионами. Когда люди кончали свою кровавую работу, в лес нередко выпускали свиней, чтобы они жирели, объедаясь трупиками взрослых птиц и выпавшими из гнезд беспомощными птенцами.
С самого начала голуби были ходким товаром на рынках почти всех городов. А их многочисленность и легкость, с какой их можно было добывать, обеспечивали их дешевизну. «В августе 1736 года цена на голубей в Бостоне упала до двух пенсов за дюжину, и все-таки много их осталось непроданными». Год за годом продолжалась эта бойня, но число птиц как будто не убывало. Весной 1851 года, например, в Нью-Йорк по железной дороге было доставлено 74 тонны голубей, убитых только в двух графствах на севере штата. «Все равно их всех не перебить!» — таково было отношение широкой публики к происходящему.
То же считал и сенат штата Огайо, когда в 1857 году он отклонил законопроект, который обеспечивал некоторую защиту этим птицам. «Странствующий голубь не нуждается в охранительных мерах, — решительно объявили мудрые законодатели. — Поразительная плодовитость… Никакая обычная охота не может уменьшить их числа или как-нибудь отразиться на неисчислимом ежегодном приросте».
Но охоту на странствующих голубей нельзя было назвать обычный даже по масштабам той эпохи. Через каких-нибудь 20 лет птицы устроили свое последнее крупное гнездовье в штате Мичиган вблизи городка Петоски; оно занимало участок около 25 километров в ширину и 120 километров в длину. Весной 1878 года под Петоски обитало около 136 миллионов странствующих голубей, и туда, потирая руки, отправились промысловые охотники, чтобы устроить последнюю большую бойню.
Десять лет спустя дикие странствующие голуби практически исчезли с лица земли. Однако в 1881 году их еще хватило для того, чтобы охотники забрали из гнезд 20 тысяч четырехнедельных птенцов и отправили их в Нью-Йорк, где они послужили живыми мишенями для участников голубиной охоты в увеселительном парке Кони-Айленд. Как ни странно, это «спортивное» состязание проходило под эгидой тогдашней Ассоциации защиты рыбы и дичи штата Нью-Йорк!
К 1890 году дикие странствующие голуби превратились в редкость — да и неудивительно! Время и перемены наконец доконали их. Но многие люди никак не могли поверить, что странствующие голуби действительно погибли. Некоторые утверждали, что они все улетели в Австралию, другие предполагали, что они переселились в Канаду или в Южную Америку.
Последний дикий странствующий голубь, насколько известно, был подстрелен в 1899 году или в самом начале 1900 года, а последний странствующий голубь в мире — старая самка по имени Марта — умер в Цинциннатском зоопарке 1 сентября 1914 года. Но даже и тогда некоторые оптимисты не могли поверить, что странствующего голубя больше нет. В течение нескольких лет предлагались награды тем, кто укажет гнездовья диких странствующих голубей или сообщит о пролете их стай. Но награды эти так и остались невостребованными.
Но что же послужило причиной вымирания этих птиц? Промысловая охота? Исчезновение корма? Эпидемия? Вырубка лиственных лесов? Несомненно, тот факт, что они собирались в большие стаи и гнездились колониями, должен был способствовать их вымиранию, но само оно явилось прямым результатом их беспощадного истребления из года в год.
В штате Висконсин местное Орнитологическое общество установило в Вайльюзинском парке бронзовую мемориальную доску с надписью: «В память последнего висконсинского странствующего голубя, убитого в Бабкоке в сентябре 1899 года. Этот вид вымер из-за алчности и легкомыслия человека».
Печальный и постыдный для нас конец неисчислимых множеств! Но может быть, он послужит делу охраны природы в будущем. Во всяком случае А. Шаргер, чья книга стала еще одним памятником странствующему голубю, верит в это. «Безжалостное истребление и гибель этого вида, — пишет он, — больше всех законов, вместе взятых, помогло американскому народу осознать, насколько необходимо взять под защиту, пока не поздно, то, что у нас еще остается».
Восточный степной тетерев (Tympanuchus cupido cupido)Эта плотная, с квадратным хвостом и длинными пучками перьев по бокам шеи птица, обитавшая на востоке Североамериканского континента, внешним видом и поведением очень походила на своего западного родственника, который все еще встречается на сохранившихся участках прерий.
В колониальные дни ареал восточного степного тетерева простирался от Новой Англии до Виргинии, а может быть, и до Южной Каролины. Каждую весну во время Мрачного сезона самцы собирались на токовище и выполняли сложный ритуал ухаживания, красуясь перед самками. Они надували оранжевые подкожные мешки, расположенные на шее под пучками перьев, и «гремели», резко выжимая воздух, отчего получался звук, напоминающий глухую барабанную дробь.
В колониальные дни ареал восточного степного тетерева простирался от Новой Англии до Виргинии, а может быть, и до Южной Каролины. Каждую весну во время Мрачного сезона самцы собирались на токовище и выполняли сложный ритуал ухаживания, красуясь перед самками. Они надували оранжевые подкожные мешки, расположенные на шее под пучками перьев, и «гремели», резко выжимая воздух, отчего получался звук, напоминающий глухую барабанную дробь.
В те времена степные тетерева были очень многочисленны. Вокруг Бостона они водились в таком количестве, что «слуги при найме ставили своим будущим господам условие, чтобы тетерева подавались к столу не каждый день недели». Однако, несмотря на подобное ограничение, за этой вкусной дичью велась такая интенсивная охота, что к началу войны за независимость во многих областях степные тетерева почти перевелись. В штате Нью-Йорк их число сократилось настолько, что в 1791 году был предложен закон «Об охране степных тетеревов и другой дичи».
Тем не менее число тетеревов по всему востоку страны продолжало неуклонно идти на убыль в результате нескольких неблагоприятных факторов: ничем не ограниченной спортивной охоты, промысловой охоты и гибели их гнездовий и привычной среды обитания под натиском топора и плуга. К 1850 году почти всюду на материке степные тетерева стали большой редкостью. А в начале 70-х годов они были истреблены уже повсеместно, кроме острова Мартас-Винъярд. Но даже и там подсчет, проведенный в 1890 году, выявил только 200 птиц. А в 1906 году их осталось только 77. Степной тетерев доживал последние дни.
В 1907–1908 годах на острове для гибнущих птиц был устроен резерват площадью в 650 гектаров. Под охраной егеря, оберегавшего степных тетеревов от кошек и других хищников, их популяция начала медленно, но верно увеличиваться. К 1916 году на острове было уже около 2000 птиц, и казалось, что началось возрождение подвида.
Но той же весной произошла катастрофа. Почти 50 квадратных километров леса, где находились лучшие гнездовья, пожрал пожар, и в огне погибли гнезда с кладками, а также много птенцов и взрослых птиц. А следующей весной на остатки популяции обрушились необыкновенно размножившиеся ястребы-тетеревятники, которые нанесли ей серьезный ущерб. Из 2000 птиц, обитавших на острове всего год назад, осталось менее ста.
Восточный степной тетерев так и не оправился от этих роковых ударов. Поскольку его ареал ограничивался теперь небольшим участком леса, существование вида зависело от одной-единственной колонии. Уцелевшая популяция была слишком малочисленна, слишком беззащитна перед болезнями и стихийными бедствиями. Благодаря строжайшей охране она все-таки возросла к 1920 году почти до 600 птиц, но затем, несмотря на все усилия и заботы, их число начало неуклонно уменьшаться. В 1925 году осталось примерно 25 птиц, причем главным образом самцы. Степной тетерев был обречен.
Одна-единственная птица — старый петух — дожила до 1932 года. Последний раз ее видели 11 марта этого года. А потом — ничего.
Генри Битл Хау, редактор местной «Винъярд газет», посвятил степному тетереву редакционную статью-некролог, которая затем неоднократно цитировалась по всему миру. И отрывок из нее может послужить эпитафией не только этой птице, но и всем другим исчезнувшим видам:
«Мы стали свидетелями безвозвратности, заглянули в тьму, которая никогда уже не осветится ни единым лучом света. Мы соприкоснулись с реальностью полного вымирания».
Глава 4 НЕКОТОРЫЕ ВЕРНУЛИСЬ (Первые шаги охраны природы — с 1880 по 1920 год)
В эпоху, непосредственно следовавшую за войной Севера с Югом, то есть в 70-е и 80-е годы, массовое истребление диких животных в Северной Америке достигло, пожалуй, наивысшей точки. По всему западу страны гремели выстрелы охотников на бизонов, и огромные стада стремительно таяли. Профессиональные охотники благоденствовали, как никогда раньше, отправляя в большие города целые вагоны диких голубей, уток, гусей, бекасов, кроншнепов и другой пернатой дичи. Охотники за перьями разоряли все гнездовья цапель, какие только им удавалось отыскать.
И тогда же эта нескончаемая бойня впервые пробудила тревогу за будущее. Горстке дальновидных людей уже стало ясно, к чему она неизбежно должна привести, и они начали кампанию за сохранение диких животных и других естественных богатств страны. Им удалось добиться в некоторых западных штатах сезонного запрещения охоты на крупную дичь — бизонов, оленей, лосей и вилорогов, и по их инициативе в 1872 году был создан первый национальный парк — Йеллоустонский. Четыре года спустя был утвержден первый закон о сохранении лесов вокруг речных истоков. В 1872 году штаты Калифорния и Ныо-Гэмпшир создали первые охотничьи департаменты, а в следующем году конгресс учредил комиссию по общественным землям для приведения в порядок и систематизации бесчисленных и противоречивых законов о собственности на землю. Все это были полезные, но лишь предварительные шаги, если рассматривать проблему сохранения природных богатств во всей ее совокупности.
В 1883 году группа орнитологов, встревоженная массовым истреблением птиц в коммерческих целях, основала Союз американских орнитологов. Эта организация (сокращенно САО), созданная для того, чтобы способствовать изучению и сохранению диких птиц, непрерывно укреплялась и приобретала все большее влияние.
Именно САО на заре своего существования в значительной мере содействовал созданию при министерстве сельского хозяйства отдела экономической орнитологии и маммалогии. Это государственное учреждение было предшественником Бюро биологической службы, которое в свою очередь превратилось в Департамент охоты и рыболовства.
В 1885 году Джордж Бэрд Гриннел — известный ученый, охотник, издатель и ревностный сторонник охраны природы — призвал к созданию общества для борьбы с истреблением птиц. Так возникло Национальное одюбоновское общество, которое уже много лет является одним из самых активных и бдительных бойцов в сражении, ведущемся за сохранение диких животных и других природных богатств.
В декабре 1887 года Гриннел вместе с Теодором Рузвельтом создал Клуб Буна и Крокетта, который сразу поднял голос в защиту диких животных и особенно крупной дичи, а также широко пропагандировал идею создания системы национальных парков и резерватов.
В 90-х годах прошлого века все эти организации вместе с другими им подобными вели чуть ли не рукопашный бой с силами разрушения. К этому времени популяция оленей в Соединенных Штатах упала до наиболее низкого уровня за все время своего существования, и еще так недавно казавшиеся неистощимыми стаи странствующих голубей и стада бизонов почти исчезли. Когда крохотное, всего в две сотни голов, бизонье стадо Йеллоустонского парка — единственное дикое стадо, еще сохранившееся в Соединенных Штатах, — подверглось нападению браконьеров, даже широкая публика начала понемногу осознавать опасность происходящего. В результате в 1894 году был принят закон Ласи, подкреплявший действенными мерами запрещение охоты в национальных парках. В 1900 году был издан первый общий закон об охране диких животных и регулировании промысловой и спортивной охоты.
Наконец-то прилив повернул вспять. Но усилия эти были предприняты слишком поздно и оказались недостаточными для того, чтобы спасти странствующего голубя и каролинского попугая. Однако они в конечном счете спасли других животных от почти неизбежного вымирания.
В 1901 году президентом Соединенных Штатов стал Теодор Рузвельт, и у сторонников защиты животных появился влиятельный друг. Сам большой любитель охоты, Рузвельт принадлежал к числу тех немногих людей своего времени, которые понимали взаимозависимость лесов, вод, почвы и диких животных, которые понимали также, что этим последним требуется не только защита от истребления, но и привычные условия жизни.
В 1903 году Рузвельт создал наш первый постоянный национальный заказник — Пеликан-Айленд, небольшой участок мангровых зарослей и песка в одной из лагун Индиан-Ривер в штате Флорида, где находились гнездовья бурых пеликанов. Два года спустя по его инициативе была создана Служба охраны лесов США, которую возглавлял Гиффорд Пинчот, ученый лесовод и тоже горячий сторонник сохранения дикой природы.
Вслед за Пеликан-Айлендом были созданы и другие национальные заказники, послужившие основой нашей нынешней широкой системы национальных заказников. В 1905 году в штате Оклахома был создан лесной и охотничий резерват Уичито (который теперь называется заказником Уичито-Маунтинз), а в 1908 году — Национальный бизоний резерват в штате Монтана.