Когда они появляются у берегов, каждый секач старается собрать на отвоеванном участке как можно больше подруг. Он ревниво следит за своим гаремом, не позволяя самкам забредать на чужую территорию и отражая посягательства других секачей. В течение первых четырех дней после выхода на берег матка рожает одного черного детеныша весом в четыре-пять килограммов, а еще через несколько дней самец с ней спаривается. Следующего своего детеныша эта матка принесет через пятьдесят одну неделю.
В июле каменистые берега усеиваются тысячами вопящих детенышей. Кормящие матери порой уплывают в море на полтораста километров в погоне за рыбой. Вернувшись, каждая самка безошибочно находит в скопище детенышей своего отпрыска. Секачи, однако, продолжают нести стражу на берегу большую часть лета. Полтора месяца, пока длится лежбищный сезон, они не едят и не пьют.
В конце лета гаремы начинают распадаться. Самки перестают кормить детенышей молоком, и молодые котики следуют за ними в море, где быстро выучиваются самостоятельно ловить рыбу. Секачи также уходят в море, и к Началу ноябрьских штормов прибыловские пляжи совсем пустеют и остаются пустынными до следующей весны. Взрослые самцы иногда всю зиму проводят в открытых водах северной части Тихого океана, но самки и молодые котики отправляются дальше на юг, вплоть до прибрежных вод Калифорнии.
Лежбища северного морского котика стали известны только в 1786 году, когда Гавриил Прибылов, штурман русского военного флота, открыл острова, названные затем его именем. Популяция котиков в ту эпоху там, вероятно, достигала четырех-пяти миллионов, и вскоре на острова Прибылова обрушились орды котиколовов. К 1834 году, то есть за полвека после их открытия, на них было добыто два миллиона шкур. Стада заметно уменьшились, и русские ввели ограничения на береговую охоту — строжайше запрещалось убивать маток. В результате за следующие 30 лет было добыто только 600 тысяч шкур. В 1867 году, когда Соединенные Штаты вместе с Аляской получили и острова Прибылова, на их лежбищах все еще собиралось каждый год около трех миллионов котиков.
Но котиколовы из Соединенных Штатов принялись истреблять их с еще небывалым рвением. Правительство продало право охоты на берегу частным фирмам, которые в общей сложности добывали по 100 тысяч шкур в год вплоть до 1890 года. Одновременно котиколовы разных стран выслеживали котиков в открытом океане. В 1892 году на севере Тихого океана этим промыслом занималось около 120 судов.
При охоте в море не соблюдалось никаких ограничений, и в результате было истреблено множество беременных и кормящих самок. На пляжах умирали от голода тысячи осиротевших детенышей. Не выдерживая такого натиска на суше и на море, стада год от года стремительно уменьшались. К 1910 году на пляжах островов Прибылова собирались весной вместо прежних миллионов всего 130 тысяч котиков. Только принятие каких-то действенных мер могло предотвратить полное вымирание северного морского котика.
Спасение пришло к нему в 1911 году вместе с тем же Международным договором, который запрещал охоту на каланов. Охота на котиков в открытом море была запрещена, а все лежбища на пять лет объявлены заповедными, чтобы дать котикам передышку для восстановления их численности. По истечении этого срока каждой стране, владеющей лежбищами, предоставлялось право оберегать стада и регулировать охоту на собственных островах.
В результате этих мер численность северных морских котиков на островах Прибылова возросла до полутора миллионов- цифра, которую специалисты по котикам считают оптимальной для тамошних лежбищ. Каждый год Департамент промыслового рыболовства получает с этих островов от 60 до 100 тысяч шкур трех-четырехлетних «холостяков». России принадлежат два лежбища поменьше с общим числом животных около 200 тысяч[8]. Одно из русских стад размножается на Командорских островах, а другое — на крохотном Тюленьем острове в Охотском море. Канада и Япония, также подписавшие договор о котиках, каждый год получают оговоренный процент американских и русских котиков. Если такой контроль сохранится и дальше, будущее северного морского котика можно считать обеспеченным.
Северный морской слон (Mirounga angustrirostris)Турист, отправившийся на остров Гуадалупе у берегов Мексики, почти наверняка смажет полюбоваться стадом огромных тюленей, мирно дремлющих на песчаном берегу. Их жесткие шкуры покрыты лохмотьями лупящейся кожи, и у каждого самца над пастью, словно пустой кожаный мешок, свисает дряблый «хобот». Чтобы поверить, какими большими они бывают, их надо увидеть собственными глазами. Крупные экземпляры достигают в длину 4,5–4,8 метра, рекордная же их длина приближается к 6,5 метра, а их вес нередко превышает три тонны.
Полтора века назад тысячи морских слонов плавали в прибрежных водах Калифорнии. Каждую весну они выбирались на пляжи островков Ченнел у берегов Южной Калифорнии, чтобы дремать там, спариваться и рождать сорокакилограммовых детенышей. Они ревели, дрались, нежились на солнце, а затем возвращались в море искать рыб, кальмаров и другие морские лакомства.
Русские промышленники, исследуя воды к югу от Аляски, открыли морских слонов и обнаружили, что это легкая добыча. А за ними в этом убедились и испанцы, и предприимчивые английские моряки, а также американцы. Китобои всех стран тоже заходили на эти островки, чтобы охотиться на огромных тюленей. Ворвань, полученная из их жира, считалась даже лучше кашалотовой, а один самец давал до 1500 литров такой ворвани. В результате интенсивной эксплуатации северный морской слон к концу XIX века почти совершенно исчез.
В 1892 году на остров Гуадалупе, последнее прибежище северного морского слона, прибыла группа американских ученых. Они обнаружили там девять животных и незамедлительно убили семерых из них — пусть хотя бы музеи будут обеспечены изученными и этикетированными экземплярами. В течение следующих пятнадцати лет северный морской слон считался вымершим, правда еще не официально.
Однако в 1907 году Ротшильдовская научная экспедиция, посетившая Гуадалупе, к великому своему изумлению, обнаружила на пляже сорок морских слонов. Четырнадцать из них были тотчас убиты — опять-таки для музеев. Четыре года спустя следующая научная экспедиция обнаружила там стадо голов в полтораста. В том же году мексиканское правительство полностью запретило охоту на морских слонов. С тех пор число их продолжает медленно, но неуклонно увеличиваться.
К настоящему времени популяция северного морского слона достигла более 10 тысяч животных. Растущие стада вновь занимают некоторые из прежних своих лежбищ, включая острова Ченнел, а также остров Саут-Коронадо всего в 34 километрах от города Сан-Диего в штате Калифорния.
Лебедь-трубач (Olor buccinator)Крупнейшая из водоплавающих птиц мира, лебедь-трубач, весит более двенадцати килограммов и взмывает к небу на крыльях, размах которых превышает два метра. У него глянцевито-белое оперение и клюв глубокого черного цвета. Его громкий низкий крик напоминает торжественные звуки валторны.
В эпоху первых поселенцев лебедь-трубач был распространен почти повсюду во внутренних областях континента. Каждую весну он улетал на север, к местам своих гнездовий, и каждую осень возвращался к удобным зимовьям в долинах рек Огайо и Миссисипи, а также вСкалистые горы. По мере того как места обитания этих лебедей все больше заселялись, их число соответственно шло на убыль. Большая белая птица была соблазнительной мишенью, тем более что такая добыча обещала приятное дополнение к надоевшей оленине, говядине или жаркому из бизона. Их маховые перья были очень удобны для письма, а нежный пух шел на изготовление лучших перин, подушек и пуховок для пудры.
Между 1853 и 1877 годами только Компания Гудзонова залива продала свыше 17 тысяч лебединых шкурок. Добавьте еще птиц, убитых другими профессиональными охотниками, а также любителями, и вы получите примерное представление, какое огромное количество лебедей было истреблено за эти годы. Среди них было немало американских лебедей (Суgnus columbianus), принадлежащих к не столь крупному и более многочисленному виду. Но трубачи ценились особенно высоко.
К началу XX века трубачи исчезли в Соединенных Штатах почти повсюду. Этот вид, казалось, был обречен, как с грустью указывал известный орнитолог Хоу Форбуш: «Лебедь-трубач не выдержал непрерывного преследования по всему своему ареалу, и через несколько лет мы станем свидетелями его окончательного исчезновения». Договор об охране перелетных птиц 1918 года впервые поставил под защиту закона и американского лебедя, и трубача, но браконьеры продолжали охотиться на них. К 1930 году вся популяция лебедя-трубача в Соединенных Штатах сосредоточивалась в районе Йеллоустона в штате Вайоминг и в прилегающем районе озер Ред-Рок на юго-западе Монтаны. Там во многих местах бьют горячие ключи, и образованные ими озерца не замерзают даже в самые суровые зимы.
В 1933 году в этой области было убито не менее 17 трубачей, а в следующем году к югу от канадской границы было зарегистрировано всего 73 птицы. Но тут на сцену выступил новый энергичный глава Биологической службы США Дж. Н. (Динг) Дарлинг, известный политический карикатурист и убежденный сторонник охраны природы. Во многом благодаря его настойчивости в районе озер Ред-Рок, где обитали лебеди-трубачи, в 1935 году был создан национальный заказник площадью около 16 тысяч гектаров. Впервые за всю историю гнездовья лебедей были взяты под строгую охрану.
На трубачей это оказало столь благотворное влияние, что в 1958 году к югу от Канады было зарегистрировано 735 этих белоснежных красавцев, причем 310 из них-в заказнике. Это число полностью исчерпывает возможности озер Ред-Рок, так как каждой паре трубачей требуется обширный гнездовой участок. Как же увеличить их численность? Для этого был начат отлов лебедей на озерах Ред-Рок и переселение их в другие охраняемые участки.
Отлов обычно производился в конце лета в период линьки, когда лебеди теряют маховые перья и некоторое время не могут летать. На новых местах им подрезали крылья и зиму держали в вольерах, а весной выпускали. Если все шло, как предполагалось, они привыкали к новому месту, оставались там и выводили птенцов.
Таким способом лебеди-трубачи были водворены во многие заповедные участки, подходящие для их обитания, в том числе в Малур (Орегон), Национальный заказник вапити (Вайоминг),
Руби-Лейк (Невада), Тернбул (Вашингтон) и Лекрик (Южная Дакота). Повсюду там они вывели птенцов. Кроме того, пары лебедей были разосланы примерно в 50 зоопарков. Они построили гнезда и успешно вывели птенцов в Филадельфийском зоопарке и в городском парке в Грейт-Бенде (Канзас).
В настоящее время лебедю-трубачу опасность вымирания, по-видимому, не грозит и число этих птиц продолжает увеличиваться. При подсчете с воздуха осенью 1968 года были зарегистрированы 799 диких лебедей-трубачей в восьми штатах к югу от Канады и 2842 птицы на Аляске. По оценке специалистов, общая их численность, считая и канадских птиц, достигает четырех-пяти тысяч.
Каролинская утка (Aix sponsa)Многие считают, что среди водоплавающих птиц нет икого красивей селезня каролинской утки. Его увенчанная хохолком голова и спина отливают темно-зелеными, синими и лиловыми тонами и расчерчены белыми полосами. Грудь у него глубокого винного цвета, а глаза — как два маленьких рубина. Его подруга носит изящный, о скромный наряд — серо-коричневый с белым.
Еще сто лет назад Каролинские утки были широко распространены почти по всей умеренной зоне Северной Америки. Охотились на этих птиц весьма усердно, так как мясо их нежно и вкусно, а перья — идеальный материал для изготовления искусственной приманки, на которую хорошо идет форель, а также для отделки шляпок и тому подобного. Чучело селезня украшало викторианские гостиные. В те дни каких-либо эффективных ограничений охоты на водоплавающую птицу не существовало, и красивую уточку стреляли круглый год.
Однако охота была лишь одним из неблагоприятных факторов, приводивших к уменьшению численности Каролинских уток. Этот вид гнездится в дуплах, и повсеместная вырубка лесов и расчистка земли под пашню в сочетании с интенсивным осушением болот приводили к уничтожению значительной части ее излюбленных мест обитания. В первом десятилетии XX века Каролинская утка повсюду исчезала с роковой быстротой.
Чтобы спасти ее, Бюро биологической службы в 1901 году призвало установить для этого вида сезоны запрещения охоты. Ряд штатов откликнулся на этот призыв, по общий для всей страны закон об охране Каролинской утки появился лишь в 1916 году, когда Соединенные Штаты и Великобритания заключили соглашение, регулирующее охоту на всех перелетных водоплавающих птиц. Оба правительства полностью запретили всякую охоту на Каролинскую утку в 1918 году, и запрет этот сохранялся вплоть до 1941 года, когда был открыт ограниченный осенний охотничий сезон, так как охрана дала свои плоды и число уток резко пошло вверх.
В настоящее время Каролинская утка вновь стала обычной птицей во многих районах страны, но ей по-прежнему требуется наша всемерная помощь. Так, многие энтузиасты изготавливают и устанавливают дуплянки, чтобы Каролинские утки могли жить и гнездиться в тех местностях, где естественных дупел уже не хватает.
Дикая индейка (Meleagris gallopavo)Когда конкистадоры Кортеса в 1521 году захватили столицу ацтеков, они, в частности, увидели стаи индеек, которых местные жители держали как домашнюю птицу. О том же сообщали и солдаты Коронадо, которые несколько лет спустя проникли на юго-запад Северной Америки, По их словам, индейцы пуэбло держали «петухов с болтающейся бородой».
Вместе с другими сокровищами конкистадоры отправили в Испанию и несколько этих одомашненных птиц.
Там они настолько понравились, что лет через полтораста их уже разводили в большинстве европейских стран. Их происхождение было известно далеко не повсюду, и в Англии, например, считалось, будто родина индеек находится где-то в пределах Турецкой империи, что и отразилось в английском названии этой птицы — turkey (турецкая).
Первые английские поселенцы в Америке привезли туда с собой и домашних индеек, не подозревая, что там в изобилии водятся их дикие собратья. «Отцы-пилигримы» нашли на берегах Массачусетского залива «множество диких индеек», и, согласно легенде, украшением пиршества в первый День благодарения были жареные индейки, отчего в Соединенных Штатах и по сей день сохраняется обычай отмечать День благодарения именно этим традиционным блюдом. В первые трудные годы существования массачусетской колонии дикие индейки служили большим подспорьем для переселенцев; редкий охотник не возвращался из леса с одной-двумя птицами.
Некоторое представление и об изобилии диких индеек, и о стремительном сокращении их численности дает следующий отрывок из воспоминаний человека, путешествовавшего по Новой Англии в 1674 году: «Доводилось мне видеть, как поутру шесть десятков индюшачьих выводков грелось на солнышке у болота. Но это было тридцать лет назад, а с тех пор англичане и индейцы совсем повывели эту птицу и встретить в лесу дикую индейку — большая редкость». Хотя эта область только-только начала тогда заселяться, на северо-востоке страны дикая индейка была уже почти истреблена. Однако в других местах эта птица еще сохраняла прежнюю численность.
«По дремучему лесу проносится крик этих часовых стаи, — писал в 1770 году натуралист Уильям Бартрем после путешествия по Флориде. — Одна за другой птицы подхватывают этот сигнал, напоминающий крик домашнего петуха, и передают его на сотни миль вокруг…»
В ту эпоху ареал диких индеек охватывал значительную часть континента — от Новой Англии, Мичигана и Колорадо на севере до Флориды, южной Мексики и Аризоны на юге. Среди тогдашних птиц не редкостью были великолепные экземпляры; петухи, если верить свидетельствам современников, часто весили больше 20 килограммов. Основным кормом диким индейкам служили желуди, каштаны и буковые орешки, однако к ним в зоб попадали также клубни, луковицы, личинки и семена. В поисках корма индейки проходили много километров. Эти осторожные и ловкие птицы устраивались на ночлег высоко на дереве, а по земле они бегали хотя и не очень быстро, но все-таки чуть быстрее, чем человек.
«Я жалею, что символом нашей страны был выбран белоголовый орлан, — вздыхал Бенджамин Франклин. — Ведь индейка в сравнении с ним куда более почтенная птица… это доблестная птица». Возможно, такое предубеждение против орлана несправедливо, но история достаточно почтила их обоих. Если орлан остается нашей национальной эмблемой, то жареная индейка украшает стол в День благодарения.
Под безжалостной пятой цивилизации дикая индейка вскоре начала исчезать во многих местностях как в результате интенсивной охоты, так и потому, что вырубка леса лишала ее и приюта и корма. Если в 1730 году дикая индейка была настолько обычной птицей, что ощипанных и выпотрошенных птиц продавали в Массачусетсе по полтора цента за фунт, то сто лет спустя ее там уже нельзя было достать ни за какие деньги, потому что па северо-востоке страны она исчезла почти совсем. Коннектикут потерял свою последнюю дикую индейку в 1813 году, а Массачусетс — в 1851.
К 1920 году этот вид полностью исчез в восемнадцати штатах, то есть в трех четвертях прежнего ареала. Этому способствовало и заболевание каштанов, лишившее индеек их основного корма.
Тогда судьба индейки начала привлекать внимание специалистов по охране природы, и одним из первых к разрешению этой проблемы приступил пенсильванский департамент. Дикие индейки, выращенные в государственных хозяйствах, выпускались в подходящих для их обитания местностях, но они были слишком ручными и недостаточно закаленными, чтобы зимовать в естественных условиях. Тогда пенсильванские лесничие предприняли следующий эксперимент — полудомашние самки с подрезанными крыльями помещались в проволочных вольерах в горных лесах, где еще сохранились дикие индейки. Дикие петухи перелетали через ограждение и спаривались с обитательницами вольер, обеспечивая более жизнестойкое потомство. Так постепенно уничтожалась изнеженность, вызванная одомашниванием.