В настоящее время опасность угрожает только сонорскому подвиду вилорога (Antilocapra americana sonoriensis). Этот подвид, обитающий на самом юге штата Аризона и на северо-западе Мексики, в обеих странах строго охраняется.
Американский благородный олень, или вапити (Cervus canadensis) и его родственникиЕвропейские поселенцы, впервые столкнувшись с крупными американскими оленями, называли их лосями. Однако на самом деле это был подвид благородного оленя. Индейцы шауни называли этих оленей «вапити», что на их языке значило «светлое пятно у хвоста». В колониальные дни подвиды благородного оленя были широко распространены по всему Североамериканскому континенту от южной Канады до Мексики и от Тихоокеанского побережья почти до самых берегов Атлантики.
Поселенцы охотились за восточными вапити с таким рвением, что к началу войны Севера с Югом этот подвид к востоку от Миссисипи был почти совершенно истреблен, а через несколько лет после ее окончания его уже можно было занести в список вымерших животных. Быстрое заселение Скалистых гор и Тихоокеанского побережья обещало ту же судьбу и благородным оленям этих областей.
Болотный вапити (Cervus canadensis nannodus), довольно мелкий олень, обитавший в долинах калифорнийских рек Сан-Хоакин и Сакраменто, был безжалостно истреблен в годы калифорнийской «золотой лихорадки». К 1885 году было зарегистрировано только 28 этих оленей — небольшое стадо, еще сохранившееся на ранчо Миллер-Лакс в графстве Керн. Аризонский вапити, или вапити Мерриэма (Cervus canadensis merriami), подвид с более бледной окраской и большими рогами, обитавший в горах Аризоны и Нью-Мексико, оказался не столь удачливым: он исчез к 1906 году, когда последнее стадо было истреблено в горах Чирикауа.
К 90-м годам прошлого века более или менее крупные стада вапити сохранились только в районе Йеллоустонского парка и Джексон-Хоул в штатах Вайоминг и Монтана. Этот обитавший в Скалистых горах подвид, ареал которого прежде охватывал горы и плато всех западных штатов, теперь также стремительно исчезал почти повсюду, кроме таких глухих уголков, как Йеллоустон. Да и там вапити явно доживали последние дни.
Йеллоустонские вапити прежде проводили лето на сочных альпийских лугах и склонах у самых вершин. После осеннего гона, когда самцы собирали гаремы из нескольких самок, эти отдельные группы соединялись в стада, которые спускались на зиму в открытые долины и луга Джексон-Хоул или уходили еще дальше на юг.
Но по мере заселения Вайоминга и Монтаны стада каждую осень встречали все большее число охотников. Тысячи вапити были убиты только ради их клыков, которые иногда приносили охотнику десять долларов за пару. В те дни члены общества, носящего пышное название «Благодетельный и охранительный Орден Лосей», исчислялись миллионами, и среди них считалось особым шиком носить на часовой цепочке как брелок зуб вапити («американского лося») в золотой оправе, служивший неофициальным знаком ордена.
Однако вапити страдали не только из-за интенсивной охоты. Главная причина угасания вида заключалась в том, что в долинах, где они зимовали, появлялось все больше изгородей и хозяйственных построек. Дикие степи превращались в пахотные земли или в огороженные выпасы, а фермеры и скотоводы, естественно, не собирались мириться с тем, что вапити покушаются на корм их коров и овец.
Лишенные своих исконных зимних угодий, вапити Скалистых гор в суровые зимы гибли тысячами. Уже в 1892 году, в самом начале их трагедии, только в районе Джексон-Хоул их пало от голода не меньше пяти тысяч. Отдельные скотоводы и представители местных властей из жалости пытались подкармливать их сеном.
Однако такая помощь ничего в конечном счете не решала, и для спасения вапити потребовались объединенные усилия федеральных, штатных и местных властей, В результате в 1912 году в штате Вайоминг, в долине реки Титон, к северу от города Джексон, был создан Национальный заказник вапити площадью около 1100 гектаров. Для вапити, которые тысячами собирались там на зиму, была организована систематическая подкормка. В настоящее время благодаря добавочному финансированию, обеспеченному Лигой Исаака Уолтона, Орденом Лосей, а также штатом и федеральным правительством, площадь Национального заказника вапити расширена до 9500 гектаров.
Каждую осень туда устремляется до семи тысяч вапити, и любители диких животных с восторгом наблюдают, как в зимние месяцы по заказнику ежедневно разъезжают сани, чтобы разбросать там сено для голодных стад.
Но каким бы эффектным ни было это зрелище, оно наглядно подтверждает тот факт, что вапити Джексон-Хоула живут, несомненно, в крайне неблагоприятных условиях. «В настоящее время подкармливание диких животных совершенно справедливо считается последним средством, — утверждает Олдос Мюри, — Это означает, что все усилия обеспечить достаточную территорию для зимовки оказались тщетными».
Действительно, вапити, которых приходится подкармливать, перестают быть дикими животными в полном смысле слова, они уже начинают превращаться в домашний скот. В настоящее время число вапити в районе Йеллоустона и Джексон-Хоул слишком велико для оставшихся им зимних пастбищ. В Йеллоустоне их зимует столько, что они давно уже угрожают уничтожить траву и подлесок во многих частях национального парка.
Департамент национальных парков много лет энергично ищет разрешения этой проблемы. Еще в 1892 году начался отлов вапити, которых затем выпускали в тех местах, где они уже давно исчезли. С того времени и по 1939 год таким образом было переселено свыше 10 тысяч вапити. В результате в тридцати шести американских штатах и в некоторых других странах появились свои стада, которые могли послужить основой будущих популяций. И многие из них отлично прижились на новом месте.
Однако отлов в Йеллоустоне и в Национальном заказнике вапити в Джексоне ни в малейшей степени не решает проблемы избыточных животных. И то же можно сказать о выборочном отстреле, который проводят егеря. Возможно, ограниченная охота в Йеллоустоне и в Национальном парке Грэнд-Титон могла бы способствовать приведению популяции вапити в равновесие с площадью оставленных им пастбищ. В качестве временной меры осенью 1968 года Вайомингскому охотничьему обществу было выдано 2500 специальных разрешений на охоту в Национальном парке Грэнд-Титон, которые распределялись по жребию. Охотники, вытянувшие счастливый номер, на время охоты числились егерями парка. Такая процедура не нова: для уменьшения численности стад в последние годы не раз использовались подобные методы. Если бы в глухих уголках заказника можно было развести таких природных врагов вапити, как волки, они, несомненно, также способствовали бы установлению равновесия, однако местные скотоводы, конечно, стали бы возражать против этого.
Вапити Скалистых гор являются в настоящее время наиболее многочисленным подвидом, о чем неоспоримо свидетельствует рост популяции в Йеллоустоне. Численность канадского подвида — манитобских вапити, обитающих в Манитобе и Саскачеване, — заметно ниже. Рузвельтовские, или олимпийские, вапити, крупные животные с темной окраской и тяжелыми рогами, встречаются на Тихоокеанском побережье от северной Калифорнии до острова Ванкувер. Им обеспечена охрана в Олимпийском национальном парке в штате Вашингтон и в калифорнийском заказнике Мэдисон-Грант-Форест, Эти олени были также выпущены на остров Афогнак у берегов Аляски, где хорошо прижились.
Болотных вапити сохранилось в настоящее время три стада, и общее число их достигает почти трехсот голов. Одно из этих стад ведет полудомашний образ жизни в вольерах парка Тьюл-Элк под Тапменом в Калифорнии. Еще одно бродит на свободе в заказнике Оуэнс-Вэлли, созданном по постановлению Лосанджелесского муниципалитета в 1967 году. Но даже это маленькое стадо оказывается нежелательным конкурентом домашнего скота, лишая его какой-то доли корма, и местные фермеры настойчиво требуют его уменьшения.
Как ни грустно, но приходится признать, что в Соединенных Штатах нигде, кроме Аляски, нет места даже для средней величины стада таких крупных травоядных, как бизоны и вапити.
Калан (Enhydra lutris)После гибели «Святого Петра» у острова Беринга в ноябре 1741 года натуралист Георг Вильгельм Стеллер увидел из шлюпки, в которой потерпевшие кораблекрушение добирались до берега, что к ним «приближалось несколько морских бобров[6], которых одни издалека приняли за медведей, а другие — за росомах».
Зимуя на пустынных берегах прежде никому не известного арктического острова, голодающие моряки «Святого Петра» часто убивали каланов, или «морских медведей», как они их называли, ради их мяса. Оно отнюдь не отличалось приятным вкусом, но все-таки поддерживало слабеющие силы истощенных людей. А главное, добывать его было легко. На острове Беринга каланов было очень много, а догнать их на суше и прикончить дубинкой не составляло большого труда.
После гибели «Святого Петра» у острова Беринга в ноябре 1741 года натуралист Георг Вильгельм Стеллер увидел из шлюпки, в которой потерпевшие кораблекрушение добирались до берега, что к ним «приближалось несколько морских бобров[6], которых одни издалека приняли за медведей, а другие — за росомах».
Зимуя на пустынных берегах прежде никому не известного арктического острова, голодающие моряки «Святого Петра» часто убивали каланов, или «морских медведей», как они их называли, ради их мяса. Оно отнюдь не отличалось приятным вкусом, но все-таки поддерживало слабеющие силы истощенных людей. А главное, добывать его было легко. На острове Беринга каланов было очень много, а догнать их на суше и прикончить дубинкой не составляло большого труда.
Но если на суше калан медлителен и неуклюж, то в своей родной стихии он удивительно ловок и грациозен. Его гибкое, идеально обтекаемой формы тело быстро скользит по воде, когда он гребет задними, похожими на ласты лапами, вытянув передние вдоль боков. Взрослые самцы достигают в длину полутора метров и весят до 35 килограммов. Самки заметно мельче.
Самка обычно приносит только одного детеныша. Этот тридцатисантиметровый малыш, с рождения пушистый и ясноглазый, выглядит удивительно симпатичным. Мать держит детеныша на груди передними лапами и в минуты опасности покидает его с большой неохотой.
Питаются каланы моллюсками, крабами и морскими ежами. В калифорнийских водах они всему предпочитают морские ушки. Ныряя за добычей, калан нередко захватывает со дна плоский камень. Находчивый зверь кладет камень себе на живот и, плавая на спине, разбивает об него твердую раковину моллюска.
В мире, пожалуй, нет другого такого красивого глянцевитого меха, как у каланов. Блестящий черновато-коричневый подшерсток мягок и шелковист, как лучший бархат. Седина более длинных волос придает меху серебристый отлив. Добыча бесценных шкур каланов принесла богатство лишь горстке охотников, другим же — несчастья и смерть.
Когда в 1742 году Стеллер и его спутники добрались до Камчатки, они привезли с собой несколько сот каланьих шкур, а также рассказы о баснословном изобилии этих животных на открытых ими островах. Эта новость распространилась очень быстро, и вскоре промысловые суда одно за другим начали отправляться по бурным водам северных морей на остров Беринга и к Алеутским островам.
Промышленников вела туда страсть к наживе, и они, где могли, уговаривали или заставляли местных жителей добывать для них каланов. Охотники-алеуты иногда ловили каланов сетями на рифах, но чаше били гарпунами с байдарок из моржовых шкур. В результате такой неистовой охоты к 80-м годам XVIII века каланы практически исчезли и на Командорских и на Алеутских островах. Теперь внимание промышленников привлекли каланы на прибрежных островах Аляски. Чтобы вести на Аляске выгодный промысел каланов, русские создали в 1783 году Русско-Американское общество для торговли мехами. К тому времени эта область заинтересовала также испанцев и англичан. Когда знаменитый английский мореплаватель капитан Джеймс Кук в 1778 году посетил остров Ванкувер, он и его команда быстро поняли, какой доходной может быть скупка каланьих шкур у местных индейцев. «Дюжины больших стеклянных бусин хватило, чтобы заплатить за шесть отличных шкур», — писал один из его спутников.
Ровно через десять лет бостонский шкипер Роберт Грей отправился на своем судне «Колумбия» в аляскинский залив Нутка и также завел меновую торговлю с местным населением. Во время одной стоянки, сообщает историк Джордж Бэнкрофт, «Грей выменял 200 каланьих шкур, стоивших не меньше 8000 долларов, на старую железную стамеску». Отправившись с Аляски в Кантон, Грей обменял свой драгоценный груз на шелк, пряности и другие экзотические восточные товары. Затем он отплыл на родину, навстречу славе и богатству.
Эта лихорадочная охота продолжалась несколько десятилетий, и популяция каланов постепенно сходила на нет по всей области их распространения. К 1867 году, когда Соединенные Штаты купили Аляску у России, этот промысел совсем захирел. Но американские охотники, не сдерживаемые никакими правительственными мерами, принялись преследовать каланов с новой энергией. С 1881 по 1890 год было добыто почти 48 тысяч шкур.
Однако после этого промысловые суда уже тщетно высматривали заманчивую добычу, так как каланы теперь действительно находились на грани вымирания. В 1900 году вся добыча составила ровно 127 шкур. Цена каланьих: шкур взлетела до небес, но выяснилось, что взять их неоткуда, какие бы деньги за них ни сулили. В 1910 году за единственную шкуру было уплачено 1703 доллара 33 цента. В следующем году Соединенные Штаты, Англия, Россия и Япония подписали договор, запрещавший какую бы то ни было охоту на каланов. Однако в тот момент это выглядело как попытка запереть дверь конюшни, из которой лошадь давно уже увели.
Прошло несколько десятилетий, но о каланах никто ничего больше не слышал и никто их больше не видел, хотя теперь они и были «взяты под охрану». Пессимисты считали каланов окончательно вымершими, а оптимисты надеялись, что несколько животных могли все-таки выжить в какой-нибудь глухой бухте Алеутских или других дальних островов. Одна шкура, под шумок мелькнувшая на лондонском пушном рынке, пошла без малого за 2500 долларов.
Затем 19 марта 1938 года парочка, прогуливавшаяся возле устья Биксби-Крика на Монтерейском полуострове в Калифорнии, заметила в море неподалеку от берега каких-то странных животных. Они позвали егерей, и те, разглядев подпрыгивающие на волнах глянцевитые головы, опознали каланов и насчитали их целых 94 штуки. Итак, хотя бы в калифорнийских водах этот ценнейший промысловый зверь еще не перевелся.
Уцелели каланы и в районе Алеутских островов. И к настоящему времени, через 50 с липшим лет после запрещения охоты на них каланы постепенно вновь заселили значительную часть своего прежнего ареала. Теперь в прибрежных водах Тихого океана, от исхлестанных бурями островов Прибылова и Алеутских островов до побережья Калифорнии, по подсчетам, обитает более 40 тысяч каланов. Значительное их число живет в Национальном заказнике Алеутских островов, занимающем площадь в 120 тысяч гектаров и включающем 70 островов и островков. Но даже и в этом далеком убежище цивилизация все еще угрожает каланам, хотя опасность принимает теперь несколько иные формы. Осенью 1965 года Комиссия по атомной энергии США провела подземный взрыв на Амчитке, одном из главных островов заказника. Были приняты необходимые меры для защиты каланов и других диких животных, но кто может точно предсказать все отдалённые последствия атомных взрывов? Тем не менее запланированы дальнейшие испытания.
Еще одну угрозу для каланов и других морских животных представляет дизельное топливо и другие нефтепродукты, которые спускают за борт проходящие в тех водах суда. Растекшаяся по поверхности воды нефть образует смертоносную пленку на мехе каланов и на оперении морских птиц. Эта пленка мешает им свободно плавать и уничтожает теплоизолирующие свойства меха и перьев, отчего животные вскоре погибают. Когда какой-то танкер в 1965 году спустил нефть неподалеку от острова Грейт-Ситкин, там после этого удалось обнаружить всего шесть каланов, хотя весной их было зарегистрировано в этих водах более шестисот.
Однако, выжив после полутора веков истребительной охоты, каланы доказали свою биологическую стойкость. Возможно, раз уж их не погубило алчное стремление человека завладеть их шелковистым мехом, они выдержат опасности, которые создает рост техники и сопутствующее ему загрязнение окружающей среды. Но это будет очень нелегко, поскольку в 1967 году Аляска возобновила промысел каланов, объявив его монополией штата, и в начале следующего года выбросила на рынок 826 шкур, лучшие из которых были проданы по 2300 долларов за штуку[7].
Северный морской котик (Callorhinus ursinus)Примерно в 400 километрах севернее Алеутских островов из курящихся туманами вод Берингова моря встают пять небольших скалистых островков. Это острова Прибылова, где каждую весну в период размножения собираются сотни тысяч северных морских котиков.
Первыми туда являются секачи — самцы-производители в возрасте от семи до пятнадцати лет, вес которых достигает 270 килограммов и более. Выбравшись на берег, каждый секач немедленно захватывает участок пляжа в полную свою собственность, воинственно ревет и вступает в драки с другими секачами, оберегая свои владения. Недели через две приплывают молодые самцы, еще не достигшие полной зрелости. Это «холостяки». Они не рискуют вступать в конфликт с секачами и покорно отправляются на свободную часть пляжа или на склон за ним. Последними в конце июня приплывают беременные матки.