Сутки, оставшиеся до выхода в море, старый моряк провёл без сна — слишком многое надо было успеть сделать. И приходилось держаться настороже: от князя Алексея, узнавшего о "мятеже воевод", можно было ждать любой пакости, начиная от нападения княжеских дружинников на Вилючинск, где жили семьи моряков, и кончая засылкой наёмных убийц к вождям "мятежников". Однако обошлось — морские пехотинцы взяли под надёжную охрану базу флота, а вскоре князю стало не до взбунтовавшихся офицеров. Содержание его беседы с японским агентом стало известно в городе, и перепуганная "камчатская лиса" поспешно стянула к своей резиденции все верные ему части, прячась за спинами солдат и то пытаясь убедить людей, что всё это клевета и злобный навет, то разъясняя, что отдаться под власть микадо — это для камчадалов единственный разумный выход.
Сам выход в море прошёл гладко, хотя и был тягостным — и для тех, кто уходил, и для тех, кто оставался на берегу. В экипажах лодок появилось немало новых лиц — часть офицеров отказались идти в море (в основном из-за того, что их жёны с детьми побоялись лететь на Чукотку, а потом через всю Сибирь в полную неизвестность). Их не осуждали — не дай бог никому делать жестокий выбор между любовью и честью — их заменили офицерами-добровольцами с "Иркутска" и "консервов". На траверзе бухты Завойко, где базировались сторожевики, подводники смотрели в оба глаза: стало известно, что князь Алексей в полном отчаянии отдал приказ атаковать "бунтовщиков" торпедами на выходе. Приказ этот был заведомо невыполнимым (вероятно, это понимал и сам князь) — из бухты Завойко никто не вышел, и только прожектор передал на флагман эскадры прорыва прощальную светограмму "Доброго пути!".
В Авачинском заливе лодки погрузились, развернулись под водой и легли на нужный курс. Адмирал оставался в центральном посту "Петропавловска", пока командир корабля не доложил ему, что акустический горизонт чист. И только после этого старый воевода прошёл в свою каюту, лёг и мгновенно уснул, как только щека его коснулась ткани подушки.
Пять русских атомоходов эскадры прорыва шли в Берингово море.
Противник заявил о себе на следующий день, когда соединение адмирала Родионова оставило позади Командорские острова и, казалось бы, затерялось в океанских просторах. Но морской воевода был острожен и опытен — он постарался обеспечить свою эскадру хотя бы минимальной разведкой.
Из Петропавловска на Чукотку перелетели два дальних противолодочных самолёта "Ту-142". Анадырьский князь Аким, подумав, не стал обострять отношений с камчадалами и предоставил лётчикам топливо из стратегических запасов, ещё со времён "холодной войны" сберегавшихся в огромном противоатомном хранилище "Портал" неподалёку от аэродрома Угольный. Два самолёта — это ничтожно мало для просторов Берингова моря (тем более что в воздухе постоянно находился только один из них), однако по закону случайности (которых не бывает) патрульный "медведь", описывая над морем широкую дугу с радиусом четыреста миль, обнаружил к северу от Алеутских островов соединение крупных боевых кораблей.
Через две минуты об этом стало известно адмиралу Родионову: субмарины эскадры прорыва, чередуясь, подвсплывали для обеспечения непрерывной радиосвязи с самолётом-разведчиком. Сообщение было тревожным: "В составе соединения крупный авианосец и четыре корабля типа "ракетный крейсер". Курс — северный, скорость — двадцать пять узлов. Координаты…". А ещё через две минуты "медведь" сообщил "Атакован истребителями", и на этом связь с ним оборвалась.
"Это не японцы, — лихорадочно прикидывал адмирал, — их авианосцы типа "Хьюга" крупными не назовешь. Значит, это глобы — больше некому. Что им за дело до нас, уже неважно — важно то, что первый выстрел сделан, и сделан не нами. Любое оружие должно быть когда-нибудь использовано, была бы решимость его применить…".
Звукоподводный сигнал вызвал на связь с "Петропавловском" крейсера "Челябинск" и "Томск". Приказ воеводы был короток и ясен: "Атаковать обнаруженную групповую цель крылатыми ракетами — по двенадцать ракет с каждого крейсера. "Челябинску" использовать спецбоеприпас". Расстояние до эскадры глобов составляло около двухсот пятидесяти миль, и быстроходность неприятельских кораблей не смущала Родионова: "граниты" выйдут на цель через десять-двенадцать минут, и несколько миль, на которые корабли успеют удалиться от точки обнаружения, не имели особого значения для головок самонаведения крылатых ракет.
Ракеты шли стаей, непрерывно обмениваясь боевой информацией в миллиметровом диапазоне, который невозможно запеленговать.
Бесстрастная электроника не имела эмоций: для неё существовало только целеуказание, трансформированное в короткие импульсы в электрических цепях. Ракета-"вожак" летела выше всех остальных, и первой засекла работу вражеских радаров. Полёт смертоносной стаи был откорректирован, активировалась система радиопомех, предназначенная для ослепления неприятельских противоракет. Приоритетная цель определилась — на подлёте включились головки самонаведения. "Граниты" шли на цель с холодной беспощадностью топора, падающего на шею приговорённого…
Авианосец, прикрытый четырьмя крейсерами УРО, — противник серьёзный. Глобы не собирались изображать из себя мишень для учебных стрельб — они яростно отплёвывались. На перехват крылатых ракет из ячеистых пусковых шахт кораблей эскорта взлетели десятки "стандартов", небо усеяли клочковатые пятна разрывов, и высокие белые всплески то и дело отмечали места, где падали в море горящие обломки сбитых ракет. Но именно для боя с таким противником и проектировался комплекс "Гранит": по расчётам, двадцати четырёх ракет должно было хватить для уничтожения всего авианосного соединения.
Расчёты проверяются практикой. Атакующая "стая" добилась всего трёх попаданий: по одному в два крейсера прикрытия, один из которых начал тонуть, а другой заполыхал факелом, и одного — в авианосец. Проникающая боеголовка прошила борт и четыре палубы и взорвалась внутри огромного корабля. К чести моряков-глобов, их аварийные партии знали своё дело: им удалось взять под контроль вспыхнувший пожар, заполнив топливопроводы углекислотой и задействовав систему пенотушения, и устранить опасность затопления, ликвидировав течь, возникшую в повреждённых отсеках. Командующий соединением уже решил, что дёшево отделался, и в это время в трёх кабельтовых от его корабля над самой водой взорвалась ракета с "Челябинска", выпустив на волю атомную свирепость двадцати пяти Хиросим…
Чудовищных размеров столб кипящей воды проглотил стотысячетонный авианосец с жадностью и проворством голодного удава — корабль просто исчез, словно его здесь никогда и не было. И сторонний наблюдатель, если бы он каким-то чудом оказался бы тут и при этом ещё и уцелел, мог бы увидеть, как взбесившаяся вода легко — как пёрышко — тянет вверх ракетный крейсер, захваченный исполинским всплеском.
— Ударное соединение уничтожено! — покрасневшее лицо начальника Тихоокеанского морского командования United Mankind пробил нервный тик. — Авианосец "Рональд Рейган" потоплен, из четырёх кораблей обеспечения уцелел только крейсер "Каупенс", да и тот еле дышит — мачты и трубы сметены, надстройки искорёжены, корпус течёт. Крейсер тонет, и вряд ли нам удастся его спасти: аварийно-спасательные работы затруднены радиоактивным заражением, а погода портится. Мы просто обязаны ответить адекватно — я прошу санкции Совета Сорока на ядерный удар по Петропавловску-Камчатскому.
— Думаю, Совет Сорока вам откажет, — сказал невзрачный человек в гражданском. По сравнению с адмиралом он выглядел серенькой мышкой, однако бравый милитар сразу сник и стал даже как будто ниже ростом.
— Но почему, господин куратор? Я не понимаю…
— Потому, — снисходительно-терпеливо пояснил серенький, — что это бессмысленно. Князь Алексей уже выходил с нами на связь. Группа подводных лодок, уничтожившая ваше соединение, захвачена бунтовщиками, вышедшими из повиновения. Они теперь не более чем пираты, атомные террористы: им глубоко плевать и на своего бывшего князя, и на его город. А кроме того, Камчатка в самом скором времени станет вассалом Японии — не думаю, что микадо испытает бурный восторг при известии об опустошении нами территории, которую он уже считает своей. Ну, а тот факт, что за спиной микадо стоит Поднебесная Империя, вам, полагаю, хорошо известен.
— Но не можем же мы стерпеть…
— Можете, — куратор устало провёл ладонью по лицу. — Есть и ещё один нюанс: эти ядерные флибустьеры выбросили радиобуй, который вот уже два часа гонит в прямой эфир их обращение — я удивлён, адмирал, что вы об этом не знаете. А обращение следующее: если нами будет предпринята хотя бы ещё одна попытка остановить их или задержать, в том числе и угрозой ядерного удара по русским городам тихоокеанского побережья, то в ответ они нанесут массированный атомный удар по Северной Америке. В составе этой пиратской эскадры есть вполне боеспособный стратегический ракетоносец с полным боекомплектом — у меня нет оснований не доверять данным нашей разведки, — а о нынешнем состоянии нашей континентальной противоракетной обороны не стоит и говорить. Если бы вам удался внезапный упреждающий удар, тогда другое дело, но теперь, когда русским известно, что мы тоже вмешались в игру…
— Но почему, господин куратор? Я не понимаю…
— Потому, — снисходительно-терпеливо пояснил серенький, — что это бессмысленно. Князь Алексей уже выходил с нами на связь. Группа подводных лодок, уничтожившая ваше соединение, захвачена бунтовщиками, вышедшими из повиновения. Они теперь не более чем пираты, атомные террористы: им глубоко плевать и на своего бывшего князя, и на его город. А кроме того, Камчатка в самом скором времени станет вассалом Японии — не думаю, что микадо испытает бурный восторг при известии об опустошении нами территории, которую он уже считает своей. Ну, а тот факт, что за спиной микадо стоит Поднебесная Империя, вам, полагаю, хорошо известен.
— Но не можем же мы стерпеть…
— Можете, — куратор устало провёл ладонью по лицу. — Есть и ещё один нюанс: эти ядерные флибустьеры выбросили радиобуй, который вот уже два часа гонит в прямой эфир их обращение — я удивлён, адмирал, что вы об этом не знаете. А обращение следующее: если нами будет предпринята хотя бы ещё одна попытка остановить их или задержать, в том числе и угрозой ядерного удара по русским городам тихоокеанского побережья, то в ответ они нанесут массированный атомный удар по Северной Америке. В составе этой пиратской эскадры есть вполне боеспособный стратегический ракетоносец с полным боекомплектом — у меня нет оснований не доверять данным нашей разведки, — а о нынешнем состоянии нашей континентальной противоракетной обороны не стоит и говорить. Если бы вам удался внезапный упреждающий удар, тогда другое дело, но теперь, когда русским известно, что мы тоже вмешались в игру…
— Внезапный удар, — буркнул милитар. — Не те времена. Это раньше у нас были сотни боевых кораблей, рассеянных по всему миру и готовых немедленно проучить кого угодно, а теперь, после Обвала… Нам и это то соединение удалось сколотить с большим трудом. Но в Беринговом проливе этих подводных террористов смогут перехватить наши субмарины. Есть такая возможность…
— Нет такой возможности, — непреклонно отрезал куратор. — Мы не можем идти на такой риск. Адмирал Родионов уже доказал, что без колебаний пустит в ход атомное оружие — ему терять нечего. Политики и генералы, планируя превентивный ядерный удар, всегда были вынуждены считаться с возможностью ответного удара по своим городам, и это всякий раз удерживало их от резких движений. А за спиной этой "свободной эскадры" нет городов, за которых надо бояться, и поэтому они спокойно запустят свои ракеты по нашим городам. Это вы понимаете, адмирал? Если они обнаружат наши лодки в Беринговом проливе…
— Можно обойтись и без лодок, — произнёс милитар, что-то прикидывая в уме. — Есть у нас там кое-что… Правда, это "кое-что" давненько не подновлялось, но всё-таки.
— Никак не могу понять, почему ввязались глобы, — задумчиво произнёс командир "Петропавловска", поглядывая на вахтенных, застывших за дисплеями центрального поста управления: соединение форсировало Берингов пролив с его малыми глубинами и сложным рельефом дна, и обстановка требовала повышенного внимания и сосредоточенности. — За каким хреном им это было надо? В чужом пиру похмелье… Китайцы с японцами нас не преследовали, а эти влезли не в своё дело.
— Какой флот у ханьцев, и что они могли послать за нами в погоню, одному богу известно, а у микадо военно-морских сил негусто. И японцы наверняка учитывали, что если нас загнать в угол, мы ведь можем громко хлопнуть дверью. Они знают, что такое атомные бомбардировки — испытали на своей шкуре, — а богдыхан вряд ли горит желанием испытать это на собственном опыте. Баба с возу, кобыле легче: "поднебесным" на руку наш уход с Тихоокеанского театра — так оно спокойней. Ханьцам было известно, куда мы идём — об этом в Петропавловске говорили на всех углах, — и они не стали возражать. Теперь понимаешь, почему я настаивал на том, чтобы "Петропавловск" принял участие в прорыве?
— Так точно.
— А что касается глобов, — губы адмирала тронула еле заметная усмешка, — то ларчик просто открывается. United Mankind не хочет усиления флота Северного княжества, потому что в Арктике — нефть, а нефть — это…
Воевода не договорил.
Корпус ракетоносца содрогнулся от страшного удара. Обшивка лопнула, свет погас, и в центральный пост хлынул бурлящий водяной поток.
…Активные мины "Каптор" были выставлены в проливе больше десяти лет назад, когда весь мир сходил с ума. Кому-то из правителей рассыпавшихся Соединённых Штатов пришла в голову мысль, что какой-нибудь свихнувшийся командир атомного подводного ракетоносца (причём не обязательно русского) возомнит себя карающим мессией, уйдёт под арктические льды и начнёт оттуда швыряться ядерными боеголовками, повторяя в мировом масштабе не раз случавшиеся в прошлом расстрелы людей в супермаркетах или на улицах городов. Во избежание такого сценария пролив был заминирован — "капторы" зарылись в илистый грунт в ожидании своего часа. За прошедшие годы большинство мин вышли из строя, однако некоторые из них сохранили работоспособность и ждали сигнала "Проснись и убей!".
Сигнал пришёл, когда камчатская эскадра проходила пролив. Кильватерный строй надводных кораблей может быть идеальным — командиры на мостиках видят друг друга, — а подводный кильватер неминуемо превратится в ломаную линию. И эта ломаная линия одной из своих точек перегиба, в которой находился атомный подводный крейсер стратегического назначения "Петропавловск-Камчатский" (имевший к тому же значительно большую шумность по сравнению с шедшими впереди него "Кашалотом" и "Томском") зацепила зону чувствительности спящей мины. Услышав шум винтов, "каптор" послал короткий импульс, уточняя характер цели, и выдал команду "пуск". Малогабаритная противолодочная торпеда Мк.46 выскользнула из контейнера, словно мурена из щели кораллового рифа, и пошла на цель, управляемая системой самонаведения.
На борту ракетоносца-ветерана до последней минуты никто ничего не знал…
Эскадра шла на запад подо льдами Чукотского моря.
Субмарины United Mankind, крейсировавшие у берегов Аляски, её не преследовали. Глобы не знали, какая лодка погибла: вероятность того, что подорвался и затонул именно стратегический ракетоносец, равнялась всего лишь двадцати процентам, и такая степень риска Советом Сорока была признана неприемлемой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КИНЖАЛЫ ЮГА
203… годПрозрачное голубое небо было густо замарано дымной копотью: позади, у Непрядвы, горели разбитые дома села Монастырщино, перепаханного реактивными снарядами. А перед казачьими окопами, добавляя гари, дотлевали четыре подбитые "колесницы" башибузуков — вернее, пять: пятая машина въехала в глубокую воронку и уткнулась мордой в землю так, что из ямы торчал только её бронированный зад, облизанный огнём.
— Хорошее ружьецо, — Прохор Зыков похлопал по трубе "корнета". Ракетомёт упёрся всеми тремя ногами в землю, выставив над бруствером шестидюймовое хищное рыло, как будто высматривая, кого бы ещё приласкать тандемной кумулятивной боеголовкой. — Горят как миленькие — с лазерным прицелом и косоглазый не промахнётся.
— Проверь, сколько осталось зарядов, — нарочито сурово отозвался Григорий. — Они на этом не успокоятся: снова полезут.
Молодому казаку очень хотелось поддержать разговор — как-никак, атака отбита, и результат налицо: вон он, дымит-коптит, — но Шелихов взял себя в руки. Он командир — ему не к лицу по-мальчишески восторгаться зрелищем подбитых вражеских танков. И бой ещё не кончен, и завершится ли он победой — это ещё бабушка надвое сказала.
— Есть! — Зыков мотнул головой и сплюнул густой чёрной слюной: земля, поднятая взрывами, набивалась в ноздри и гортань.
Григорий поднёс к глазам бинокль и ещё раз обвёл окулярами поле боя, внимательно всматриваясь в каждый бугорок: абреки умеют стелиться змеями, сливаясь с зеленью травы, — не заметишь, как они подберутся вплотную и прыгнут, сжимая в зубах кинжалы. Абреки…
В памяти Григория всплыли картины детства, намертво врезавшиеся в сознание. Дым сожженных хат, окровавленные тела на истоптанной земле, стреляные гильзы и рыдающая соседская девчонка и изодранных лохмотьях, оставшихся от платьица. Её изнасиловали трое, но перерезать горло не успели: появились мстители, и скошенные очередями абреки так и остались лежать, причём один из них рухнул прямо на девчонку, прижав её к земле грузным простреленным телом, — бедняжке пришлось выползать из-под его туши, и она вылезла, по уши перемазанная кровью, хлеставшей из ран насильника… Казаки с автоматами, суровое лицо атамана и предводитель абреков, которого посадили на кол, где он долго и мучительно умирал, харкая кровью… У сверстников Гришки Шелихова не было детства — слишком рано увидели они злую смерть во всём её отвратном обличии. И потому, наверно, ни секунды не колебался Григорий, когда узнал, что есть возможность попасть на обучение в московское воинское училище — среди привилегий, дарованных московским князем донским казакам в обмен на оборону южных рубежей княжества от разномастных врагов, была и такая.