Урча моторами, машины выезжали за напрочь снесённые ворота особняка и тянулись к шоссе, оставляя позади притихший Элитный Посад.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ГЛОБЫ
202… годСтратоплан начал снижение. Эти машины, несущиеся в верхних слоях атмосферы со сверхзвуковой скоростью, появились совсем недавно, и оптимисты (в пику пессимистам, оплакивающим "старые добрые времена") были склонны считать их появление признаком возрождения былой мощи Америки, трансформированной в глобальную
структуру United Mankind. Атлантику стратопланы пересекали всего за два часа — очень удобно для деловых пассажиров (хотя их стало гораздо меньше, чем когда-то) и для милитаров особого статуса.
Хендрикс покинул Свальбард на борту "Ингрид". В точке рандеву у Лофотенских островов с палубы крейсера взлетел вертолёт, и через пятнадцать минут Хендрикс оказался на палубе английского фрегата. Сдав и приняв пассажира, оба корабля тут же развернулись и на полном ходу разошлись в разные стороны: и англы, и викинги считали себя "союзниками поневоле" и не доверяли друг другу. Однако глоба на борту "Портленда" встретили хоть и без подобострастия, но почтительно: что такое есть United Mankind, присоединившиеся к Ю-Эм бритты хорошо знали. Дальше всё было просто: берег туманного Альбиона, лондонский аэропорт Хитроу, предъявление персонального чипа и трансатлантический перелёт рейсом "для избранных".
Разместившись в удобном кресле и хлебнув превосходного коньяка, принесённого миловидной смуглокожей стюардессой, Хендрикс позволил себе расслабиться — напряжение последних месяцев порядком его утомило. Незаметно для себя он уплыл в лёгкую дрёму, но автоматически проснулся через полтора часа — за несколько минут до того, как стратоплан мягко и почти неощутимо пошёл вниз. Хендрикс взглянул в иллюминатор.
В былые времена весь берег был залит сплошным морем огней, но теперь побережьем владела густая чернильная тьма, лишь кое-где пробитая отдельными редкими огоньками. Эта тьма казалась символом вернувшихся тёмных времён, однако милитар спецотдела "Восток" не был склонен к поэтическим изыскам: он всего лишь отметил низкий уровень потребления энергии, ставший уже привычным для всего земного шара. Ярко освещённые витрины и окна домов и буйство световых реклам канули в Лету — заливать улицы городов потоками света сегодня выглядело столь же нелепым и расточительным, как использовать денежные купюры для растопки печей. Хотя в годы Обвала банкнотами печи топили, было такое дело.
Стратоплан снижался, и темнота принимала его в свои объятия — ощущение было не очень приятное. "Хорошо хоть, — подумал Хендрикс, — что не надо опасаться удара зенитной ракеты, выскочившей из этой непроглядной тьмы. В небе Венесуэлы было по-другому…".
201… годДлинные лопасти потолочного вентилятора месили горячий влажный воздух, создавая иллюзию прохлады. Именно иллюзию, чёрт бы её побрал, — в этой мокрой преисподней цивилизованному человеку невозможно находится. Одежда моментально сыреет, а вытирать платком шею и лицо не только бесполезно, но и вредно: кожа краснеет и начинает зудеть. Да, тут поневоле вспомнишь Мурманск с его морозной свежестью, хотя русские полярные холода казались тогда сущим наказанием господним. Всё познаётся в сравнении…
Хендрикс ожесточённо стиснул зубы. Ничего, операция подходит к концу. Он своё дело сделал, и как только прибудет транспортный самолёт, можно будет с облегчением сдать дела новому куратору и перед вылетом с наслаждением плюнуть из закрывающейся дверцы на бетон взлётной полосы аэропорта Чинита, совсем ещё недавно соединявшего Маракайбо со всем миром.
Направление в Венесуэлу стало для Хендрикса полной неожиданностью. Он было попробовал — нет, не протестовать, а всего лишь осторожно высказать своё недоумение: мол, я ведь специалист по России, при чём здесь Латинская Америка, однако ему быстро дали понять, что приказы не обсуждаются. Правда, потом начальство до объяснений всё-таки снизошло — кто-то из руководства высказал предположение, что ввиду тёплых отношений между Венесуэлой и Россией пребывание в Каракасе русских военных советников более чем вероятно, следовательно, "славянский специалист" может потребоваться. А заодно — чтобы при остром дефиците кадров не посылать двоих — пусть выполняет там обязанности куратора от Управления. "Гордитесь, Хендрикс, — сказали ему, — вы единственный на всю нашу контору, кто подошёл под столь разноречивые и высокие требования. Вперёд, и да храни вас Бог!". При упоминании имени Всевышнего Хендриксу захотелось завернуть замысловатое ругательство (в бытность в Мурманске он на досуге занимался переводом на английский наиболее сочных русских матерных идиом), но из чистого благоразумия он не стал этого делать. В конце концов, выбора у него не было: предельно жёсткая дисциплина Управления с началом Обвала приняла поистине извращённые формы, и за малейшие пререкания (не говоря уже о невыполнении приказа) можно было с треском вылететь на улицу, и это ещё называлось "дёшево отделался".
Терпение, сказал себе Хендрикс. Каракас захвачен морским десантом, президент Уго Чавес погиб под развалинами своего дворца, организованное сопротивление подавлено, и все нефтепромыслы со всей их инфраструктурой надёжно взяты под контроль — в том числе и нефтеперерабатывающий центр здесь, в Маракайбо. "История повторяется, — подумал глоб, взглянув из окна своего бунгало на зеркальную гладь озера, — меняются только ценности. В семнадцатом веке Генри Морган, д'Олонэ и другие пираты потрошили Маракайбо, выгребая испанское золото, а мы пришли сюда за нефтью". Как военный профессионал, Хендрикс находил силовой образ действий разумным и даже (в сложившейся ситуации) единственно возможным. Это раньше можно было пропускать мимо ушей антиамериканскую риторику венесуэльского президента и смотреть сквозь пальцы на его заигрывания с Россией — лишь бы он исправно поставлял нефть, — но теперь… Времена изменились, торговля ушла в прошлое, и нынешнюю основную ценность — энергоносители — следовало незамедлительно прибрать к рукам, пока этого не сделали другие.
И всё-таки Венесуэла — поганое это местечко. Влажная жара, которая уменьшается только в городах, расположенных на высоте двух тысяч футов и более над уровнем моря, и непролазная дикость: местных женщин зачастую перед употреблением приходится отмывать от грязи, хотя не слишком брезгливые десантники пользуют их прямо так, в оригинальном виде. И главное — среди "льянерос" достаточно безбашенных сумасбродов, стреляющих из-за угла в спины солдат и направляющих на блок-посты машины, начинённые взрывчаткой. Одно слово — дикари, которых не исправило даже почти столетнее влияние американской культуры. Но ничего, скоро всё это будет позади: до прибытия транспортного борта осталось совсем немного.
Хендрикс откинулся на спинку плетёного кресла, в который раз вытер вспотевший лоб и прикинул, всё ли он сделал. Кажется, всё — бумаги в порядке, донесение в Управление отправлено по СБД-связи. Заложники, среди которых полно женщин и детей… Ну, с ними пускай разбирается преемник, а то прилетит на готовенькое, лавры пожинать. Нет уж, статус надо отрабатывать, даже если придётся замарать ручки — конкистадоры в подобных случаях не стеснялись.
С минуту милитар размышлял, а не позвать ли ему эту местную девку (кажется, её зовут Кончитой?), и не вставить ли ей разок на прощанье, разложив прямо на рабочем столе, но в итоге отказался от своего намерения. Девка горячая, можно увлечься, и будет не очень красиво, если сменщик застанет его на рабочем месте со спущенными штанами. Карьерная борьба в Управлении беспощадна, и поэтому не следует давать конкурентам ни единого лишнего шанса. По этой же причине глоб не стал злоупотреблять спиртным, ограничившись парой стаканчиков виски — для профилактики жёлтой лихорадки, как здесь говорят. Ага, вот и долгожданный борт…
Четырёхмоторный турбореактивный Lockheed "Galaxy" заходил на посадку. Зрелище это было величественным — Хендрикс даже вышел из бунгало и наблюдал из-под руки за снижавшимся гигантским самолётом, испытывая при виде овеществлённой мощи своей страны законную гордость патриота. "Да, — подумал милитар, — эта машина, способная со скоростью пятьсот миль в час перебросить на расстояние в десять тысяч километров двести семьдесят солдат или сто двадцать тонн груза, может впечатлить кого угодно — что уж тут говорить о местных дикарях-льянерос".
И дикари, похоже, впечатлились.
Из густых прибрежных зарослей выметнулась белая дымная змея с металлической головой. "Зенитная ракета, — мелькнуло в голове Хендрикса, — ручной ПЗРК". В следующее мгновение вместе крайней правой мотогондолы "галактики" вспыхнул огненный шар, а ещё через секунду самолёт поразила вторая ракета. Куда она попала, Хендрикс не видел — ракета ударила с левого борта, — зато он увидел громадное оторванное крыло, которое, медленно вращаясь, падало вниз.
На глазах у оцепеневшего милитара и десантников, вышедших встречать пополнение, самолёт тяжело рухнул на бетон полосы и взорвался. Гудящее пламя взлетело высоко вверх, разбрасывая во все стороны длинные огнистые струи, — даже полному кретину было ясно, что в этом аду выжить не мог никто. А оторванное крыло упало чуть поодаль и смялось, как будто сделанное из тонкой фольги.
Хендрикс пришёл в себя первым.
— Майор Бредд! — заорал он в коммуникатор. — Немедленно поднимайте весь свой эскадрон! Залейте напалмом квадраты семнадцать, одиннадцать и девять! Выжгите там всё начисто, до последнего кактуса, чтобы ни один поганый койот не ускользнул! Мне некогда связываться с вашим командованием! Бандиты-льянерос сбили наш транспортный самолёт, и они не будут сидеть в кустах и ждать, пока вы раскачаетесь! Я здесь куратор, выполняйте!
Потом он повернулся к солдатам, нашёл глазами офицера и приказал:
— Лейтенант Келли, заложников — расстрелять. Всех до единого.
— Но… — молоденький лейтенант побледнел. — Среди них женщины и дети, сэр…
— Я сказал — расстрелять. Всех. Мы брали этих туземцев в заложники только для того, чтобы обезопасить себя вот от такого, — глоб махнул рукой в сторону чудовищного костра, полыхавшего на взлётной полосе, — а если их соотечественники этого не понимают… Я здесь куратор, выполняйте!
Лейтенант козырнул и пошёл прочь походкой робота — пошёл выполнять приказ. А куратор Управления Хендрикс почувствовал на себе чей-то жгучий взгляд и обернулся, выхватив из кобуры автоматический пистолет. Из двери бунгало на него смотрела Кончита, и в чёрных глазах её были перемешаны ужас и ненависть — девушка понимала английский и слышала, какой приказ получил лейтенант Келли, и кто отдал этот приказ. И тогда Хендрикс дважды выстрелил прямо в эти глаза, испуганные и ненавидящие.
"С девочкой я, пожалуй, погорячился, — подумал он, возвращая пистолет в кобуру. — Кажется, мне предстоит пробыть здесь ещё какое-то время — вряд ли следующий преемник прилетит сюда через пять минут, — а в постели эта аборигенка была хороша. Ладно, найду другую — чего-чего, а этого добра здесь хватает… Но вообще-то мне повезло: самолет могли ведь сбить и через час, на обратном пути, — вместе со мной…".
202… годМашин на парковочной площадке у здания аэровокзала было немного. Хендрикс мог бы вызвать прямо в аэропорт вертолёт — его статус милитара третьего уровня, выполнявшего особую миссию за пределами United Mankind, это позволял, — но надо было придерживаться нелепой инструкции, разработанной где-то в недрах Управления и казавшейся её творцам верхом искусства конспирации. Согласно этой идиотской инструкции, агентам, прибывшим из-за рубежа обычными авиарейсами (пусть даже для "избранных" пассажиров) полагалось добираться до города автобусом (в крайнем случае — на такси), "чтобы не выделяться и не привлекать внимания агентуры потенциального противника, поскольку такое внимание чревато", и только там, "избавившись от возможной слежки", выходить на связь и сообщать о своём прибытии.
Трястись в древнем вонючем автобусе в толпе полуфабов и низших мидлов глобу совсем не хотелось. Он неторопливо прошёлся вдоль шеренги таксомоторов, прикидывая, какой из них с высокой степенью вероятности доедет до заданной точки, а не развалится по дороге. В итоге милитар остановил свой выбор на авто средней потрёпанности. На вид этой колымаге с бензиновым двигателем было не больше двадцати лет, и привередничать было неразумно — новейшие слайдеры только-только появились, и пользовались ими почти исключительно хайлевелы. Нарушать инструкцию Хендриксу не хотелось, да и не видел он на парковке ни одного такси-слайдера. Милитар перебросил из правой руки в левую свой небольшой чемодан (он давно привык путешествовать в любую даль налегке), подошёл к облюбованной машине и открыл дверцу.
— В центр, — небрежно бросил он водителю-арабу.
Шофёр молча кивнул. Хендрикс мог поклясться на Библии, что ушлый полуфаб уже прикидывает, кто его пассажир, и главное — сколько с него можно содрать. Вообще-то такса была нормированной, но "рыночные отклонения" встречались сплошь и рядом. Операторы сети кэш-сканеров были в доле с водителями — они ухитрялись виртуозно "уводить налево" сверхнормативные платежи и даже обналичивали их, превращая виртуальные условные единицы в шелестящие голубые купюры энергобаксов. Злоумышленников отлавливали и карали, и порой жестоко, однако они появлялись снова и снова. "Ничто не ново под Луной, — философски подумал милитар, садясь в машину. — Людишки будут играть в эти игрушки даже на радиоактивном пепелище".
Они ехали молча. Вступать в беседу с водителем Хендрикс счёл неразумным, да и что нового он мог услышать от тупого полуфаба? Городские сплетни или заунывные жалобы на суровое житьё-бытьё? К счастью, поездка не заняла много времени — автомашина бежала довольно резво, а пробок на дорогах не было уже лет пятнадцать.
— Здесь, — распорядился милитар, когда вокруг замелькали строения девятнадцатого века, обрамлённые величественными небоскрёбами века двадцатого.
Такси, скрипнув изношенными тормозами, остановилось у дверей небольшого бара.
— Сколько с меня?
Браун-скин невозмутимо коснулся панели кэш-сканера, и на дисплее высветилось "девятнадцать". Хендрикс испытал острое желание немедленно врезать шофёру по голове чем-нибудь тяжёлым, но вместо этого, мысленно усмехнувшись, он удлинил цепочку своего чипа и вставил его в считывающую щель сканера, активировав функцию "опознать" вместо "перечислить".
Глаза водителя округлились.
— Простите, господин… — пробормотал он севшим голосом. — Я допустил ошибку — забыл сбросить итоговую сумму предыдущего платежа. С вас не девятнадцать эббов, а всего лишь одиннадцать. Ещё раз извините меня, сэр.
Он смотрел на Хендрикса умоляющими глазами, и милитар безошибочно прочёл в его глазах страх перед карой за содеянное — за такие штуки грозило как минимум увольнение со всеми вытекающими последствиями. А поскольку "жертвой грабежа" стал не кто-нибудь, а спецмилитар, то несчастный араб допускал, что ему светит штрафной батальон где-нибудь в Азии, а то и растворительная камера.
— В следующий раз не допускай таких ошибок! — назидательно произнёс Хендрикс. Он великодушно (зрелище чужого страха доставляет удовольствие) перечислил двенадцать единиц, вышел из машины и толкнул дверцу питейного заведения.
Внутри небольшого и довольно-таки грязного (похоже, сюда заходили одни только полуфабы) помещения играла негромкая музыка, на стенном стереоэкране мелькали кадры какого-то старого (судя по модам) видеоклипа. Было ещё рано — крошечный зал пустовал, и только за столиком в углу мрачно тянули своё пойло два угрюмых типа, в которых Хендрикс безошибочно распознал аутсайдеров. "Странно, — подумал милитар, — их место на урановых рудниках, а они всё ещё тут, в самом центре города. Впрочем, не моё дело".
Темноволосая молоденькая официантка принесла ему заказанный коктейль. "На семь минут мне его хватит, — подумал глоб, провожая девушку глазами, — а там можно и звонить". Хендриксу не было нужды следить за временем по часам, встроенным в коммуникатор, — его внутренние часы ещё ни разу его не подводили.
Однако спокойно допить свой коктейль ему не дали. Один из аутсайдеров встал и, заметно пошатываясь, подошёл к его столику.
— Парень, — проговорил он, опершись на стол и с трудом ворочая языком, — ты, видно, не местный, и не знаешь, что за вход сюда надо платить. Так что давай, гони пятёрку, если не хочешь, чтобы мы попортили тебе свою седую шевелюру.
Хендрикс поднял глаза, задумчиво посмотрел на аутсайдера, а потом резко дернул его за руку, выпрямил волосатую лапу (чтобы было удобнее) и молниеносно ударил пьянчугу ребром ладони по основанию кисти. Раздался характерный хруст. Аутсайдер взвыл.
— Забери своего приятеля, — сказал Хендрикс его товарищу, который тоже поднялся было с явным намерением поучаствовать, однако случившееся на его глазах круто изменило его планы. — И выметайтесь отсюда, пока я не пристрелил вас обоих.
Аутсайдер оказался понятливым. Хендриксу даже не пришлось идентифицировать свой статус — его противникам и так было ясно, что вести себя подобным образом простой гражданин не станет. Криминал номер два без слов подхватил своего стонущего напарника, державшегося здоровой рукой за раздробленное запястье, и торопливо выволок его на улицу, напоследок одарив Хендрикса озлобленно-трусливым взглядом.
Перехватив этот взгляд, милитар всерьёз подумал о том, чтобы положить их обоих на месте, но подавил в себе это желание. "Ты в своей стране, — сказал он сам себе, — а не среди дикарей России или Южной Америки. Прибудет полиция, и мне придётся с ней объясняться. В принципе ничего страшного, но босс не похвалит меня за ненужную рекламу Управления. Жаль, конечно, но…".