И вдруг до него дошло, что он сам издает эти звуки, похожие на рычание, а его собственный бок насквозь пропитался кровью. Он увидел, как Торк с бешеной ненавистью во взоре пролетел мимо него и бросился на ургаха в белом. Он старался не отставать от Торка, но путь ему преградили трое цвергов. Двоих он зарубил топором и почти сразу услышал, как треснул череп третьего под копытами его вороного скакуна.
А на северном конце поля брани сражались с Авайей и ее потомством светлые альвы. Но альвов было так мало! Их давно уже было мало и оставалось все меньше, и они вышли из своего Данилота, из-под прикрытия волшебного тумана только потому, что не могли, оставаясь в безопасности, видеть, как умирают дальри. А теперь умирали и они сами.
— О Кернан! — услышал он чей-то отчаянный возглас и узнал голос Кектара. — Пусть же этот час знает наши имена!
И Дейв, проследив за взглядом дальри, увидел, что с востока на них наступают полчища волков, причем идут они как по северному, так и по южному берегу Адеин. И ведет их огромный зверь, черный, с серебристым пятном между ушами, и он понял, вспомнив рассказы друзей, что это и есть Галадан, могущественный андаин и помощник Могрима. Кектар сказал чистую правду: этот час действительно узнает их имена!
И он вдруг услышал, как кто-то зовет его. Но голос этот слышится где-то у него в душе, глубоко…
И это не было зовом Смерти, как сказали бы дальри, зовом его последнего часа. Смешно, но он был уверен: этот внутренний голос звучал в точности, как голос Кевина Лэйна. Так же насмешливо. «Дейв, — услышал он снова, — идиот! Скорее! Сделай это прямо сейчас!»
И он вспомнил, и нагнулся, и поднес Рог Оуина к губам, и подул в него изо всех еще остававшихся у него сил.
И снова раздался тот торжествующий глас Света, но силы Тьмы не могли его услышать и все же почему-то замедлили свое продвижение. Голова Дейва была откинута назад, и он дул в Рог Оуина, заметив, что Авайя следит за ним; она прекратила свое кружение и словно застыла в воздухе. А он слушал льющиеся из Рога звуки, и они казались ему совсем не похожими на те, что он слышал прежде. Это тоже был Свет, но не лунная дорожка на воде, не отблеск солнца на свежевыпавшем снегу, не утренняя заря и не огонек свечи у камина. Это было жаркое полуденное солнце, отблеск которого сверкает на острие меча; это были красные сполохи пожара; это были факелы, которые несли обри впереди их войска прошлой ночью; это был холодный и твердый, точно лезвие клинка, свет звезд.
И откуда-то из межзвездного пространства к ним стал спускаться Оуин, ведя за собой Дикую Охоту. Они пришли с высот куда более далеких, не досягаемых для сородичей Авайи, и каждый из королей-призраков держал в руке обнаженный меч. А впереди всех скакал на коне мальчик — тоже с обнаженным мечом в руке.
Они с налету врезались в войско Авайи — похожие на облака дыма всадники на летучих конях, призрачная смерть в темнеющем небе — и ничто не могло бы противостоять им, ни в воздухе, ни на земле, и они убивали, убивали… И Дейв видел, как Авайя, бросив своих сыновей и дочерей на произвол судьбы, повернула на север. Дейв слышал, как ее провожает дикий смех королей, которых он выпустил на свободу и которые один за другим совершали над ним круги, поднимая мечи в знак приветствия.
А потом, когда все хищные лебеди были уже либо мертвы, либо обращены в бегство, Охота спустилась на землю. Впервые за столько тысячелетий. И волки Галадана бежали в страхе, бежали и цверги, и ургахи на своих слогах, а короли-призраки все кружили и кружили над ними, убивая, убивая, убивая, и слезы рекой текли по измазанному кровью и грязью лицу Дейва.
Вскоре Дикая Охота разделилась на две части: четверо королей отправились следом за своим предводителем — мальчиком, которого когда-то звали Финн, — продолжая преследовать войско Тьмы. А остальные, и среди них Оуин, остались у реки Адеин. И в сумеречном свете этого ужасного дня НАЧАЛИ УБИВАТЬ АЛЬВОВ И ДАЛЬРИ!
Дейв Мартынюк страшно закричал, спрыгнул со своего коня и бросился к ним по берегу реки.
— Нет! — кричал он. — Нет, нет! Ох, нет! Пожалуйста! — Он споткнулся и упал в грязь. Тело какого-то полумертвого цверга шевельнулось под ним, и он услышал хохот Дикой Охоты, наконец-то снова сорвавшейся с привязи. И, подняв голову, увидел Оуина, серого, как дым, на своем черном призрачном коне. Оуин возвышался над Ливоном дан Айвором и его отцом и смеялся, упоенный радостной возможностью убивать. Дейв попытался встать и броситься туда, но почувствовал, как что-то порвалось у него в боку…
И вдруг услышал какой-то отдаленно знакомый голос, перекрывавший все крики и шум: «Спрячь в ножны свой меч, Небесный Король! Я приказываю это тебе!» И после этих слов Дейв упал, весь окровавленный и несчастный, в мерзкую жижу и ничего более уже не слышал.
Его разбудил лунный свет. Он был во всем чистом и аккуратно перевязан. А когда попытался встать, то никакой боли не почувствовал. Он ощупал свой бок и под бинтом и рубахой почувствовал еще довольно заметный, но уже подживший рубец. Потом медленно огляделся. Оказалось, что находится он на вершине какого-то холма, а вокруг расстилается бескрайняя Равнина. На севере, примерно в полумиле от него, виднелась река, сверкавшая серебром в лунном свете. Странно, но он совершенно этого холма не помнил, как не помнил и того, бывал ли когда-нибудь в этом месте. На востоке, на некотором расстоянии от него, виднелись огни Селидона. Не было слышно ни звука, и берега реки тоже застыли в молчании и неподвижности.
Он в изумлении поднес руку к губам…
— Я не отнимаю его у тебя насовсем, — услышал он ее голос и повернулся к западу, откуда этот голос доносился, но головы так и не поднял, а просто упал ей в ноги.
— Посмотри на меня, — сказала она. И он посмотрел.
Она была в зеленом, как и в тот раз у озера, в роще Фалинн. Лицо ее светилось, но свет, исходивший от него, не был слишком ярок, так что смотреть он мог. За спиной у Охотницы виднелись лук и колчан со стрелами, в руке она держала Рог Оуина.
Ему стало страшно, и он сказал:
— Но, Богиня, разве я смог бы когда-нибудь снова вызвать их?
Кинуин улыбнулась. И сказала:
— Никогда, если только кто-нибудь более сильный, чем эта Дикая Охота, не окажется рядом с тобой, чтобы управлять ими. Мне не следовало делать то, что я сделала, и я за это заплачу. Мы, Боги, не должны вмешиваться и менять то, что уже изображено на Гобелене. Но ты получил этот рог от меня, и, поскольку я предполагала, что он будет использован совсем иначе, меня не оказалось рядом с тобой, когда ты вызвал Охоту. Но, узнав об этом, я не смогла просто стоять и смотреть, как бесчинствуют короли-призраки.
Дейв сглотнул застрявший в горле комок. Она была очень хороша! Высокая, выше его, стройная, светлая.
— Разве можно заставить Богиню заплатить за что-то? — спросил он.
Она рассмеялась. Он хорошо помнил этот смех.
— Красная Немаин найдет способ! — заверила она его. — Да и Маха тоже постарается, если та не сможет. Но ты не бойся.
Память начинала возвращаться к нему. И вместе с ней — боль отчаяния.
— Они же убивали всех подряд! — с трудом выговорил он. — Всех, даже альвов!
— Ну естественно! Они и предназначены для того, чтобы убивать, — сказала Зеленая Кинуин, вся сверкая на вершине холма. — Разве можно было надеяться, что самая дикая магия на свете станет ручной и будет просто служить твоей воле?
— Так много смертей… — И сердце у него было — точно одна сплошная рана.
— Я их всех собрала, — тихо сказала Кинуин. И Дейв вдруг понял, откуда взялся этот холм и что он собой представляет.
— А Ливон? — со страхом спросил он. — И авен?
— Не всем обязательно нужно умирать, — сказала она. Она и раньше так говорила. — Живых я положила спать у реки. И в Селидоне тоже все спят, хотя там и горят огни. Но эти люди встанут утром, хотя многие будут страшно израненными.
— Я не встану. — Он выговорил это с трудом.
— Верно, — сказала Кинуин. — Я и не хотела, чтобы ты встал.
Он поднялся с колен, понимая, что она этого хочет. И теперь они стояли рядом на этом немыслимом холме, залитом чистым лунным светом. Кинуин тоже светилась, но ради него несильно, не ярче лунных лучей. А потом она поцеловала его в губы и сделала какое-то быстрое движение, и он ослеп — почти ослеп от блеска ее нагого тела. Она осторожно коснулась его, и он, весь дрожа, протянул к ней руки. Она что-то сказала, снова нежно коснулась его.
И они возлегли вместе на зеленой, зеленой, зеленой траве.
Глава 16
На второй день после полудня, перехватив выразительный взгляд Дьярмуда, Пол встал и прошел вместе с ним на корму; там уже стоял Артур со своим псом. По палубе сновали воины Южной твердыни, легко приспособившиеся к плаванию и составившие отличную команду, а Колл у руля «Придуин» держал курс точно на запад. Так велел ему Артур, пообещавший предупредить Колла, когда и где придется курс изменить, потому что плыли они на остров, которого нет ни на одной карте.
Он поднялся с колен, понимая, что она этого хочет. И теперь они стояли рядом на этом немыслимом холме, залитом чистым лунным светом. Кинуин тоже светилась, но ради него несильно, не ярче лунных лучей. А потом она поцеловала его в губы и сделала какое-то быстрое движение, и он ослеп — почти ослеп от блеска ее нагого тела. Она осторожно коснулась его, и он, весь дрожа, протянул к ней руки. Она что-то сказала, снова нежно коснулась его.
И они возлегли вместе на зеленой, зеленой, зеленой траве.
Глава 16
На второй день после полудня, перехватив выразительный взгляд Дьярмуда, Пол встал и прошел вместе с ним на корму; там уже стоял Артур со своим псом. По палубе сновали воины Южной твердыни, легко приспособившиеся к плаванию и составившие отличную команду, а Колл у руля «Придуин» держал курс точно на запад. Так велел ему Артур, пообещавший предупредить Колла, когда и где придется курс изменить, потому что плыли они на остров, которого нет ни на одной карте.
И понятия не имели, что их там ждет. Именно поэтому они трое и верный Кавалл, неслышно ступавший своими мягкими лапами по темным доскам палубы, прошли на нос корабля, где уже находились те двое, что дежурили здесь каждое утро с самого рассвета с тех пор, как «Придуин» вышла в море.
— Лорин! — тихо окликнул Дьярмуд.
Маг медленно повернулся к нему, на несколько мгновений перестав вглядываться в морскую даль. Мэтт тоже оглянулся.
— Лорин, нам нужно поговорить. — Голос принца звучал по-прежнему тихо, но весьма решительно.
Лорин долго смотрел на них, потом сказал каким-то охрипшим голосом:
— Я знаю, что вы от меня хотите. А вы понимаете, что я нарушу закон ордена магов, если скажу вам?
— Понимаем, — кивнул Дьярмуд. — Но мы должны знать, ЧТО он делает, Лорин. И КАК. Закон Ордена магов не должен служить силам Тьмы!
Мэтт с равнодушным видом отвернулся и снова уставился в море. А Лорин продолжал стоять к ним лицом.
— Метран на Кадер Седате использует Котел для того, чтобы оживлять только что умерших цвергов, — сказал он наконец.
— Но что убивает их? — спросил Артур.
— Он же, — обронил Лорин Серебряный Плащ.
Они ждали разъяснений. Мэтт по-прежнему не сводил взгляда с морских волн, но Пол заметил, как сжали поручень его руки.
— Знаете ли вы, что в Книге Нильсома… — начал Лорин.
— Да будет проклято его имя! — прошипел Мэтт Сорин.
— …описан чудовищный способ, с помощью которого маг может обрести силу, большую, чем содержится в его Источнике?
Все молчали. Пол почувствовал дуновение ветра, когда солнце скрылось за облачком.
— Метран использует Денбарру как промежуточное звено, — сказал Лорин, стараясь сдерживаться. — Как некое устройство для передачи ему энергии — от умирающих цвергов.
— Но почему они умирают? — спросил Пол.
— Потому что он выкачивает из них энергию и полностью лишает их жизненных сил.
— А мертвых цвергов он оживляет с помощью Котла? — спросил Дьярмуд. — Снова и снова? Так вот откуда у него взялись силы, чтобы столько времени насылать на нас зиму! В этом-то и заключается его невероятное могущество, верно?
— Да, ты прав, — просто ответил Лорин.
Воцарилось молчание. «Придуин» легко бежала на запад, рассекая носом спокойную морскую гладь.
— Но ему ведь, наверное, нужны для этого помощники? — спросил Артур.
— Да, ему приходится держать помощников, — сказал Лорин. — Ибо те, что питали его энергией, все равно даже двигаться не способны.
— А этот Денбарра, — спросил Пол, — он что, настолько предан Злу? Зачем он делает это? Зачем служит Метрану?
Мэтт резко повернулся к ним.
— Потому что Источник никогда не предает своего мага! — И все услышали горечь в его голосе.
Лорин положил руку ему на плечо.
— Успокойся, — сказал он. — Мне кажется, что сейчас силы у Денбарры уже не те. И мы сами увидим это — если доберемся туда.
«Если доберемся туда». Дьярмуд, погруженный в глубокую задумчивость, не сказал больше ни слова, а потом повернулся и пошел прочь, на минуту задержавшись возле стоявшего у руля Колла и что-то ему сказав. А еще через несколько минут Артур с Каваллом тоже заняли свое прежнее место на корме.
— А Метран может снова наслать на нас зиму? — спросил Пол Лорина.
— Я думаю, да. Он может сделать почти все, что захочет, обладая столь неистощимым запасом энергии.
И они по разные стороны от Мэтта тоже оперлись о перила и стали смотреть в морскую даль.
— Я отнес цветы на могилу Эйдин, — сказал через некоторое время гном, как бы ни к кому не обращаясь. — Вместе с Дженнифер.
Лорин посмотрел на него.
— Вряд ли у Денбарры есть тот же выбор, что был у Эйдин, — сказал он, помолчав.
— Но в самом начале такой выбор у него был! — сердито проворчал гном.
— А если бы я был на месте Метрана, как поступил бы ты сам?
— Вырвал бы у тебя из груди сердце! — совсем рассердился Мэтт Сорин.
Лорин посмотрел на гнома с улыбкой:
— Так-таки и вырвал бы?
Мэтт повернулся, довольно долго смотрел магу прямо в глаза, потом на губах у него ловилась знакомая кривоватая улыбка, и он медленно покачал головой. И тут же снова отвернулся к морю. А у Пола сразу стало легче на душе. Нет, это было даже не облегчение, а скорее, нечто родственное согласию и смирению. Он не совсем понимал, почему в покорности гнома ощущается такая сила, но он ее чувствовал и знал, что эта сила очень нужна Лорину, а скоро будет нужна еще больше.
Пол плохо спал с тех пор, как умер Кевин, так что сам вызвался подежурить в этот предрассветный час, когда стоять на вахте тяжелее всего. Это было самое подходящее время для того, чтобы о многом подумать и многое вспомнить. Единственными звуками вокруг были поскрипывание корабля и плеск волн. Над головой три паруса «Придуин» были полны попутного ветра, и судно быстро шло заданным курсом. На палубе, кроме Пола, было еще четверо часовых; у руля стоял рыжеволосый Аверрен.
В этой предрассветной тиши можно было полностью принадлежать самому себе; Полу она казалась почти мирной. Он с головой ушел в воспоминания. Смерть Кевина стала для него безысходным горем, однако она навсегда останется для него также и чудом, достойным удивления и восхищения, даже славы. Так много людей погибли во время войн! Даже уже и на этой войне. Но никто из погибших не сумел нанести силам Тьмы столь же сокрушительный удар, как Кевин, ушедший в страну вечной Ночи. «И никто никогда не сможет!» — думал Пол. «Лиадон умер!» — стенали жрицы в Парас Дервале, а холмы за одну ночь покрылись зеленой травой! И даже сейчас, сквозь паутину горя, что опутывала его сердце, Пол, думая о Кевину, чувствовал, что в душе его начинает пробуждаться Свет. И пусть Ракот Могрим трепещет от страха! Пусть все во Фьонаваре — даже эта холодная Джаэль! — признают, что Кевин совершил величайший подвиг, отдав Богине свою драгоценную — драгоценную! — душу!
И все же надо быть справедливым: Джаэль дважды вслух признала, сколь велик был подвиг Кевина. Пол покачал головой. Ох уж эта Верховная жрица со своими изумрудными глазами! Лучше о ней и не думать. Однако справиться с такими мыслями ему было сейчас не под силу. И он подумал о Рэчел и вспомнил ее музыку. А потом — музыку Кевина, ту песню, которую он пел тогда ночью, в таверне. Рэчел и Кевин теперь навсегда будут в его душе слиты с музыкой воедино. Но даже думать об этом было очень трудно и больно…
— Я не помешал?
Пол оглянулся и, чуть помедлив, покачал головой.
— Ночные раздумья, — пояснил он.
— Я не мог уснуть, — прошептал Колл и, подойдя ближе, тоже облокотился о перила. — Сперва подумал, что смогу у руля пригодиться, но ночь сегодня на удивление тихая. Да и Аверрен свое дело знает.
Пол снова улыбнулся. Прислушался к поскрипыванию корабля и шуршанию волн и сказал:
— Это такой странный час… Мне он, пожалуй, даже нравится. Я ведь раньше никогда в море не был.
— А я вырос на корабле. Ходил на разных морских судах, — тихо ответил Колл. — И сейчас у меня такое ощущение, будто я домой вернулся.
— Так почему же ты покинул море?
— Дьяр меня попросил, — просто ответил великан. Пол подождал, пока он заговорит снова, и Колл действительно продолжал: — Моя мать работала в таверне в Тарлинделе. Я ведь никогда не знал, кто мой настоящий отец. Иногда казалось, меня воспитывают все моряки сразу! Они учили меня всему тому, что знали сами. Первое, что я помню, это как меня приподнимают к рулевому колесу, поскольку я еще слишком мал и не могу до него дотянуться, и объясняют, для чего оно существует.
Голос у него был низкий и негромкий. Пол припомнил другой их разговор, тоже наедине и тоже ночью. О Древе Жизни. Казалось, с тех пор прошло много лет.