Я не видела ни одного доброжелательного лица. Если это немец, то он вечно чем-то недоволен. Мне не хватало простой человечности, открытых, доброжелательных лиц.
Со свекрами отношений почти не было, встречались мы редко. И что меня сразу поразило – нужно было сначала назначить время встречи, и только потом идти к родителям. Внезапно прийти в гости было нельзя, все равно, к кому ты идешь – к знакомым или родственникам. Если собираешься в гости на чашечку кофе, то только в хорошем настроении и без всяких личных проблем.
Первые годы семейной жизни у нас все было хорошо. Через год после свадьбы родилась дочь Леона. До определенного момента с дочерью не было проблем, она хорошо училась, делала успехи в спорте. Муж был счастлив, горд и доволен. Но как только начались первые трудности с дочерью, я оказалась во всем виноватой. Ян считал, что если он ходит на работу, то все остальное должно лежать на мне. Это в России мужчина принимает участие в воспитании детей, там он – авторитет в семье. Здесь же вся ответственность лежала на мне, я одна занималась воспитанием дочери. Я считаю это неправильным. Заниматься ребенком должны оба родителя.
Вот так и протекала моя жизнь. Я сидела дома, занималась хозяйством и воспитанием, и у меня было чувство, что я сижу под стеклянным колпаком и не могу выбраться.
Я чувствовала себя мышью в мышеловке. Жизнь проходила мимо, а я не могла принять в ней участие.
Затем мне стало абсолютно все равно. Не знаю точно, когда настал этот момент полного равнодушия. Мой муж и я почти перестали разговаривать, пошли скандалы один за другим по всяким мелочам.
Следом у меня начались панические атаки, я не могла больше ничем заниматься и только лежала в постели. Дочери тогда было 11 лет, и она сама вела хозяйство как могла – ходила в магазин, гладила, убирала.
Никто не верил, что мне плохо. Я пошла к врачу, она меня выслушала, осмотрела и выписала какие-то таблетки. От них мне стало еще хуже. Муж мне не верил, думал, что я притворяюсь. В короткий срок, буквально через неделю, я свалилась, с каждым днем мне становилось все хуже. Однажды я упала в обморок на пороге квартиры. Меня обследовали врачи, но причины моего состояния не выяснили. Дошло до того, что я совсем перестала выходить на улицу. Для мужа я стала обузой. Однажды, сидя дома, я внезапно начала задыхаться. Мне вызвали «Скорую» и увезли в больницу. В итоге врачи решили, что у меня тяжелая депрессия, и направили в психиатрию.
Я не думала, что здесь такие очереди в психиатрию! Люди ждут месяцами. Надо сказать, мне повезло: через два дня мне дали место в клинике. Там я прошла двухмесячную терапию. Мой терапевт беседовал с Яном и объяснил ему, что женщине из другой страны, с другим менталитетом, тяжело быть запертой в четырех стенах. Конечно, материальных проблем я не знала, но была круглосуточной домохозяйкой. Мне же нужны были контакты с окружающим миром.
Через два месяца я вышла из больницы. У меня была цель – выздороветь. Первые месяцы все было хорошо, была та семья, которую я себе всегда представляла. Но потом со временем все вернулось назад, как и прежде. Я решила занять себя чем-нибудь, отвлечься: начала учить испанский язык, занялась спортом и общением с разными людьми.
Мне стало лучше, но жизнью своей я недовольна, быть домохозяйкой – это не для меня. Я всегда хотела работать и принимать активное участие в жизни. Но мой муж ясно дал мне понять, что он не хочет, чтобы я работала. Ему просто нужна женщина-домохозяйка, ему это удобно.
Зря я сюда приехала! Я жила в России, а здесь я не живу, здесь нет жизни. Тут люди не живут, а существуют. И я существую.
Я же сразу поняла, что мой приезд был ошибкой. В первый же день после свадьбы у меня появилось сильное чувство, что я совершила самую большую ошибку в моей жизни. Но я надеялась, что все будет хорошо. Даже в день свадьбы счастливой я себя не ощущала. На свадьбе не было ни друзей, ни родственников, только свидетели. Сначала я подумала, что люди работают, но потом поняла, что у Яна просто нет друзей.
Назад в Россию я не вернусь, мне некуда возвращаться. С мамой мы друг друга не понимаем, да и завод, на котором я работала, закрыли. Родственники ждали от меня только одного – подарков. Когда же я перестала слать огромные посылки, все контакты прекратились.
Планов на будущее у меня нет, моя жизнь уже прошла. Лучшие мои годы были в России, там я жила! А вернуться на Родину я тоже уже не смогу. Однажды я спросила маму, можно ли мне с дочерью приехать. Тогда я сильно нуждалась в маме, хотела спокойно посидеть вдали от мужа и подумать, привести голову и мысли в порядок. На это мать мне ответила, что без мужа я ей там не нужна. Так что для меня этот вопрос исчерпан.
Мой совет женщинам, мечтающим уехать из России: сидите дома! Вы никогда не найдете за границей применения своей энергии, своим знаниям – все равно где, особенно в Германии. Адаптироваться на 100% вы не сможете.
Мы никогда не сможем жить здесь полноценно, потому что привыкнуть к примороженному немецкому образу жизни невозможно. У нас другой менталитет. У нас на Родине праздник так праздник, гулять так гулять! В Германии же в 10 часов вечера все вымирает.
Если бы я могла вернуть все назад, то осталась бы в России. Там я никогда никому не кланялась, денег не просила. В России домашние финансы находятся в руках у женщин, а здесь у мужчин. Мне унизительно просить мужа выдать мне денег на новое белье или на средства гигиены. Противно слушать каждый раз нотации, если я не уложилась в сумму, оставленную на домашние расходы. Я же деньги не выбрасываю!
Даже спустя 20 лет я так и не смогла прижиться здесь. Годы, проведенные в Германии, для меня потеряны, тут я прозябаю.
Лучшая моя жизнь была в России, там она и осталась.
Светлана: 51 год, Казахстан, Караганда.
«Единственное, чего мне не хватает, это моих друзей».
Живу в Германии с 1997 г., уже 15 лет.
Мы все – мой муж, мама и я – этнические немцы. Вот мы и решили переехать на родину предков. Поехали все вместе, с моими родителями и родителями мужа.
Уезжая в Германию, мы надеялись на лучшую жизнь. В Казахстане жить стало тяжело – было трудно с работой, зарплату не выдавали, и каждодневная борьба просто забирала последние силы. Тогда я работала товароведом. Работа была очень даже неплохая, только положение становилось все хуже и хуже. Это был 1997 г., все заводы стояли, все рушилось. Муж мой работал на КамАЗе шофером, тоже зарплату не получал. Всех денег только на хлеб и хватало. Очень тяжело было. Кроме того, у нас был единственный сын, и мы боялись, что его в армию заберут. Вот и уехали в одночасье, не о чем было жалеть.
Боялись, конечно, ехать, очень боялись. Не поверю никому, кто скажет, что ехал без страха. Мы оставили дома абсолютно все. Как в холодную воду прыгнули. Раньше в Германии мы не были, все, что знали, – только по письмам. Родственники уже давно в Германии жили, но нам ничего не советовали. Говорили: думайте сами. Теперь я их понимаю и тоже ничего не стала бы советовать.
Мы приехали. У каждого из нас было всего по одному чемодану с личными вещами. С обустройством и документами все прошло хорошо и гладко. Языковая база у меня уже была. Как только я окончила немецкие курсы, сразу же устроилась на работу. Убирала квартиры у пожилых немцев. Моему мужу не верилось, что я пошла на такую работу. А почему бы и нет? Для того, чтобы подняться! Получала я очень хорошие деньги, за месяц выходило 2400 марок. Кроме этого мне каждая бабушка на праздники деньги дарила, по 200 марок клали в конверт – на Пасху и на Рождество.
После окончания немецких курсов биржа труда определила нас работать по профессиям. Моего мужа устроили на трехмесячную практику в автосервис. Начал он со слесаря. Было очень тяжело, ведь все ключи и гайки, все названия надо было на немецком языке знать. Он, 42летний мужчина, был учеником у 24летнего парня. А парень был не шибко уравновешенный и частенько выходил из себя. И когда муж приходил домой, я видела: будь он женщиной, то рыдал бы, наверное, каждый день.
Потом сын мой пошел в школу. Сначала он ходил в интернациональный класс, где учили немецкий язык и приспосабливались к немецкой жизни. Потом его перевели в немецкий класс, где он был единственным иностранцем. С ним никто не общался, и он сидел как на необитаемом острове. Как-то он пришел домой и так плакал! Просился назад в интернациональный класс или в другую школу.
И вот представьте: сын плачет, муж взвинченный, мебели в квартире нет, телевизора нет, штор нет. Из мебели лишь разбитый диван. Только у меня более-менее все хорошо. «Ну что, – говорю, – давайте назад поедем». – «Нет, назад не поедем!» Как бы трудно ни было, решили остаться здесь.
Привыкать было очень тяжело. Наверное, лет пять нам понадобилось, чтобы все пошло хорошо. Мой муж из слесарей перевелся в шоферы. Он и до сих пор там работает и числится одним из лучших. Сын мой окончил школу и отслужил в армии. Выучился, получил профессию токаря. У него отличная работа в хорошей фирме, уже несколько раз летал в Японию в командировку. Также он тренер баскетбольной команды. У него есть невеста – русская девушка, скоро будет свадьба. У меня же теперь свой бизнес, свой продовольственный магазин, и я сама себе хозяйка.
Привыкать было очень тяжело. Наверное, лет пять нам понадобилось, чтобы все пошло хорошо. Мой муж из слесарей перевелся в шоферы. Он и до сих пор там работает и числится одним из лучших. Сын мой окончил школу и отслужил в армии. Выучился, получил профессию токаря. У него отличная работа в хорошей фирме, уже несколько раз летал в Японию в командировку. Также он тренер баскетбольной команды. У него есть невеста – русская девушка, скоро будет свадьба. У меня же теперь свой бизнес, свой продовольственный магазин, и я сама себе хозяйка.
Здесь ведь как – кто пробьется, а кто и нет. Это как цветы, посаженные в землю, – одни вянут, а другие к солнцу тянутся, набираясь силы. Вот так и сыну своему я всегда говорила: надо бороться и радоваться каждому новому дню.
Тоска по Родине? Конечно, была. И снилась она мне. Да не поверю я, что кто-то не тоскует! Съездить хочется, посмотреть. Вот как глаза закрою, вижу и свой дом, и работу свою. Единственное, чего мне не хватает здесь, – это моих друзей. Дружба ведь складывается со школьной скамьи. Вот у сына моего таких проблем нет, потому что всех своих друзей он нашел уже здесь.
Я ни разу не пожалела, что сюда приехала. Знание языка, конечно, не стопроцентное, а вообще мне здесь ну все нравится! Не хочу я назад, и за 15 лет ни разу в России не была. В отпуск я лучше в Испанию поеду, в Лондон или Париж. Потому что в России у меня такой возможности не было. Мы там все отпуска проводили на даче и в поклейке обоев. Здесь я за 10 лет столько повидала, сколько за сорок лет там не видела.
Мне часто снится сон, что я не могу влезть в автобус и не успеваю добраться до работы. Или снится, что еду с работы и не могу вылезти из автобуса. Страшные сны из России.
Марина: 50 лет, Санкт-Петербург.
«Я чувствую себя здесь надежно, эта жизнь мне понятна».
Приехала я в Германию 19 лет назад, в апреле 1992 г.
В России, в общем-то, жизнь у меня была неплохая. Работала я инженером-конструктором, зарабатывала довольно прилично. У меня была семья: муж и дочь. Мы жили в трехкомнатной квартире в хорошем районе, была большая дача. В принципе, в материальном плане жизнь моя была в порядке.
Но потом я развелась и вернулась к родителям. Они всегда были рады принять меня назад. Мой папа был довольно состоятельным человеком. Он преподавал в институте, вел научные работы, был кандидатом наук.
Однажды я узнала, что есть возможность уехать в Германию по еврейской линии, и решила попробовать. Сдала все необходимые документы, отстояв огромную очередь, и особо даже не верила в то, что все получится. Примерно через полгода пришло письмо, в котором говорилось, что прошение было рассмотрено и удовлетворено.
И вот тут началось! Хотя я у родителей была единственным и довольно избалованным ребенком, со мной в Германию они ехать наотрез отказались. Я их в принципе понимаю: мой папа был человек уважаемый и нужный, что ему было там делать?
Мне же хотелось перемен, и я решила уехать одна с дочкой. Для этого от бывшего мужа надо было получить разрешение на выезд. Он мне отказал, и я с ним полгода судилась, это были просто вырванные из моей жизни месяцы. Слава богу, в конце концов судья встала на мою сторону и нам разрешили уехать.
Наконец мы поехали в Германию. У меня, как и у многих, были на носу розовые очки, я думала об этой стране только самое хорошее. А те, кто говорил иначе, казались мне клеветниками. Чтобы я не летела из Ленинграда в Дюссельдорф самолетом, мой папа предложил мне поплыть на корабле, а он проводит меня до Любека. Оттуда мне надо было ехать в город Унна-Массен – это переселенческий лагерь, куда у меня было направление. С собой я везла огромное количество вещей: постельное белье, тяжелые кастрюли и сковородки. Всего у меня было пять посадочных мест и маленький ребенок. Как выяснилось на вокзале, прямого поезда не было, необходимо было делать четыре пересадки. Мне было ужасно тяжело – с таким количеством вещей, с ребенком, да к тому же я практически не знала языка. Мне помогали немцы, угощали меня кофе, помогали с вещами, с высадкой и посадкой. По дороге я встретила очень много добрых людей.
В общем, доехали мы наконец до назначенного места и прожили там неделю. Деньги мне выдали сразу, примерно 200 марок. Затем мы получили распределение в город Мюльхайм. Там нас поселили в бараке. Правда, барак был новый и все было чисто. Мне выдали там все: постельное белье, подушки, одеяла, кастрюли, посуду.
Первым человеком, которого я увидела у входа в барак, был мой будущий муж Сережа. Оказалось, что мы оба из Ленинграда, даже нашли общих знакомых.
Пошли мы в еврейскую общину регистрироваться. Там работала русская переводчица, и первое, что мы от нее услышали: «А кто вас сюда звал?»
У нас возникало очень много проблем с оформлением документов, все упиралось в незнание языка. Те русские, которые владели немецким, были озлобленные и помогать отказывались. И тогда я решила, что, когда выучу немецкий язык, буду помогать людям. Я начала усиленно учиться, как говорится – жизнь заставит, жизнь научит. Объяснялась поначалу на пальцах, затем отдельными словами. Было много хорошего и плохого. Встречались разные люди – и добрые, и злые, те, кто очень помогал, и те, кто все еще больше усложнял.
С большими трудностями удалось Сереже и мне пожениться. Морально мне с ним было очень хорошо, была любовь и надежда на будущее. Но материально было плохо, денег постоянно не хватало.
Позже мы переехали из барака в общежитие. Вот там был просто кошмар! К нам заселили югославов из Косова, которые даже бумаги туалетной не знали. Они дерьмом на стенах в туалете писали: «Свободу республике Косово».
Все стены в общежитии были из картона, и было слышно все, что делается у соседей. С одной стороны жил поляк, к нему приходили со всего общежития и по ночам устраивали попойки. С другой стороны жила семья, которая учила немецкий язык днями и ночами. Приходилось слушать этот нескончаемый бубнеж. Одним словом, это был просто ужас.
Помню, приехал мой папа навестить меня. Мы привезли его в общежитие. Папа посмотрел и просил меня уехать с ним назад, домой, в Ленинград. Но я была настроена очень оптимистично. Папа уехал назад больной, ужасно за меня переживал и ругал себя за то, что допустил такое – вместо огромной четырехкомнатной ленинградской квартиры дочь теперь живет в грязной общаге с югославами.
К счастью, через девять месяцев мы получили двухкомнатную квартиру. Нам, конечно, было там тесно, но мы были рады уехать из общежития. Прожив там всего год, мы получили хорошую трехкомнатную квартиру.
Наши российские дипломы не подтвердили. Мой муж Сережа пошел учиться на зубного техника, профессия эта нужная и перспективная. Я же решила выучиться на бухгалтера. Образование нам оплачивало государство.
Муж очень хотел иметь ребенка, но у меня не было сил – ни моральных, ни физических. Из-за этого у нас стали портиться отношения. Муж начал все чаще жаловаться на жизнь, был постоянно недоволен. У него началась полоса невезения, и он стал жалеть о том, что переехал в Германию. На водительские права он сдал только с четвертого раза. Экзамен на зубного техника завалил. В общем, полная неудовлетворенность жизнью и бесконечное нытье.
А я сдавала все свои экзамены прекрасно, все получалось у меня с первого раза. Затем меня послали на работу в центр, который занимался жизнью безработных, – нужны были русскоговорящие работники. В этом центре я познакомилась с Ральфом, он работал там в управлении. С ним у меня установились очень хорошие дружеские отношения. С мужем же дела обстояли иначе: чем дальше, тем хуже.
В то время у нас уже подходило время подавать на гражданство, прошло семь лет с момента нашего приезда. Поэтому муж решил после получения гражданства бросить работу и жить только для себя, сидя на пособии по безработице. Законы же в то время были таковы, что, если бы мы с ним развелись, я должна была бы выплачивать ему алименты.
Всеми своими печалями я делилась с Ральфом, рассказывала ему о проблемах с мужем, а он меня всегда утешал. И наконец мы с ним доутешались…
Ральф был тогда женат, жил со своей женой уже 27 лет, имел взрослого сына, и в жизни у него все было стабильно. Но между нами вспыхнула любовь, и он предложил мне выйти за него замуж. Ради меня он был готов на развод.
Мы сняли квартиру и стали жить вместе. Я подала на развод. И что делает Сережа? Он срочно бросает работу и подает на алименты! К этому времени немецкое гражданство мы уже получили. Значит, я с ребенком на руках должна обеспечивать молодого здорового мужика! Вот такая сволочь. Состоялся суд, мне опять повезло – судья встал на мою сторону. Нас развели, и мало того, Сереже было предписано до конца судебного разбирательства срочно найти работу и написать отказ от алиментов.